Марина Тимашева: 16 марта исполнилось 90 лет великому итальянцу - поэту, драматургу, художнику, автору сценариев фильмов Феллини, Антониони, Бертолуччи, Рози, Ангелопулоса, Тарковского, обладателю трех “Оскаров”, восьми каннских “Пальмовых Ветвей” и нескольких литературных премий – Тонино Гуэрре. Зрители помнят фильм "Лев с седой бородой" – он имел невероятный успех у западных зрителей и критики, собрал множество фестивальных премий. Его Тонино Гуэрра сделал вместе с Андреем Хржановским. В содружестве с Гуэррой Хржановский снял также фильм по рисункам Федерико Феллини "Долгое путешествие" и еще "Колыбельную для Сверчка", посвященную 200-летнему юбилею Пушкина. Несмотря на почтенный возраст, великий итальянский мастер до сих пор остается человеком неуемным, склонным на выдумки и экстравагантные поступки. Например, в Римини, в честь друга - Федерико Феллини - он открыл ресторан, который украсил своими рисунками. На стенах городских домов поэт развешивает керамические таблички с философскими изречениями, которые собирает всю жизнь. В середине 70-х годов Тонино женился на гражданке Советского Союза Элеоноре Яблочкиной. Он подарил своей Лоре птичью клетку, которую стал заполнять бумажками с разными фразами, написанными по-итальянски. Например: “Если у тебя есть гора снега – держи ее в тени”. Большинство стихов Тонино Гуэрры переведено на русский язык его близким другом Беллой Ахмадулиной. Но есть у Тонино Гуэрры в России еще один друг - его зовут Юрий Любимов. Юрий Петрович чрезвычайно внимательно относится к датам, имеющим отношение к жизненным вехам близких ему по духу людей, иногда к таким датам он приурочивает премьеры в своем театре. Так сделал и на этот раз. Прославленный режиссер приготовил своему другу Тонино Гуэрре подарок – сценическое воплощение на сцене Театра на Таганке его поэмы “Мёд”, написанной в 1983 году. Так произведение Тонино Гуэрры впервые оказалось на российской театральной сцене. Павел Ходасевич пришел от этого дебюта в восторг.
Павел Ходасевич: Юрий Петрович Любимов сделал роскошный подарок своему другу к его 90-летию, поставив на сцене Театра на Таганке спектакль по поэме Тонино Гуэрра “Мед”. У 92-летнего мастера получился очень молодой, живой спектакль, одухотворенный дивной поэзией Тонино Гуэрры, пронизанный великолепной музыкой Альфреда Шнитке, Владимира Мартынова и Астора Пьяццолы. Спектакль населен феллиниевскими трагическими чудиками, насыщен сочными красками, итальянским солнцем и человеческим теплом. Это почти библейская история о двух братьях, живших в крошечной итальянской деревушке, которые в один печальный день рассорились друг с другом на всю жизнь. История эта и о немногочисленных жителях этой деревни, об их мудрости и легкомыслии, любви и ссорах, привычках и предрассудках. Несмотря на то, что “Мед”, по сути своей, трагическая история, в ней, как это часто бывает в произведениях Гуэрры и спектаклях Любимова, печаль соседствует с юмором, уныние - с радостью бытия, сумрак - со светом. В течение всего спектакля меня не оставляло состояние приподнятости и почти физического наслаждения итальянским солнцем, хмельным молодым вином и дивными песнями. Начинается спектакль придуманной Юрием Петровичем интродукцией - почтительным поклоном господ актеров замечательному итальянскому мастеру.
Звучит фрагмент спектакля:
- Мы, русские комедианты, вынесли все на своих плечах и лопатках!
- Мы можем сыграть для вас все, что угодно….
- За деньги, за деньги!
- Но иногда, в один исключительный день, мы готовы раскрыть свои циничные натуры и сердца, и сыграть бесплатно для Гранде Маэстро…
- Тонино Гуэрра!
- Для Гранде Маэстро
- Тонино Гуэрра!
Голос Любимова: У нас ведь как? Чикаго отдыхает, вороны вместо орлов летают, заглядывают в окна и хохочут, и Кафка спокойно нас обходит и ручкой шлет привет.
- Итак, мы начинаем!
Павел Ходасевич: Конечно, и автор поэмы, и режиссер вложили в это произведение что-то очень личное, зашифровали какие-то воспоминания о прожитой громадной жизни, о близких и любимых людях. И поэтому я взял на себя смелость определить, так сказать, жанр этого спектакля - “Амаркорд” Гуэрры и Любимова. С этого и началась наша беседа с великим режиссером в его знаменитом кабинете.
Юрий Любимов: Может быть. Это уж ваша воля, какую вы нам даете кличку. Но он - мой старый друг, я очень ценю его работы, ценю его неукротимость - он хочет делать фонтаны, он хочет делать мозаики, восстановить храм, рисует прекрасно и, действительно, он - человек эпохи Возрождения, хоть это и звучит банально. А в Италии у него - удивительные мозаики.
Павел Ходасевич: Удивительные, замечательные!
Юрий Любимов: Я думаю, что он простит, что я не приеду к нему, потому что я занят, и 16-го, в день его рождения, 90-летия. Мы все, старики, давно собирались собраться и что-то сделать. Но так вот уходили один за другим, и до встречи уже там, в других мирах. Я рад, что могу преподнести ему подарок от себя, от театра. Наверное, мы ее привезем в Рим, ориентировочно это должно быть 23 мая, когда ему будут вручать премию Донателло. А форма спектакля очень сложная - никто же не знает, как играть поэму в театре.
Павел Ходасевич: Даже вы не знаете?
Юрий Любимов: Нет, если бы я не знал, я бы не брался. Но, одно дело – знать, а другое дело – сделать. “Это большие две разницы”, - как в Одессе говорят.
Павел Ходасевич: Юрий Петрович, извините за сухой театроведческий тон, но, тем не менее, мне показалось, что это какая-то новая поэтико-драматическая ступень в развитии самого театра?
Юрий Любимов: Давно, с первых шагов театр был склонен к поэзии. Театр все время шел по этому пути, даже музыкальным построением по законам симфонических произведений, дуэтов, трио, квартетов. Поэтому свой оркестрик в театре, поэтому есть этот пролог: зачем мы, русские комедианты, преподносим Гуэрре на день рождения его поэму. В общем, все артисты текст читали с удовольствием, но говорили: “А как сделать - мы не понимаем”. Я думаю, что понимать, в основном, должен режиссер.
Павел Ходасевич: Юрий Петрович, Вы после спектакля говорили о сентиментальности, как о чувстве, не присущем Тонино Гуэрра, но на спектакле зрители плачут.
Юрий Любимов: Так это хорошо. Мы умиляемся произведению искусства, а сентимент, слюнявость это совсем другое. Дело в том, что люди везде разные, но есть все-таки признаки национальные, иначе не было такого многообразия нардов, их обрядов, их ритуалов. Поэтому строй поэмы отличается от привычного для нас. Тут, например, мне кажется, выявлена довольно сильно религиозная подоплека, моления ритмически повторяются три раза, и каждый просит свое у Всевышнего. И эти моления имеют большое значение, как и сами высказывания Тонино, когда он говорит о старости, когда он говорит о значении для него природы. У мастеров таких, очень крупных, всегда есть какие-то переклички между собой. Тут есть перекличка и со взглядами Льва Николаевича Толстого, есть переклички, как ни странно, с Гоголем, который очень любил Италию и дорогу. И Тонино любит ездить. Может быть, сейчас ему это труднее, но к нему едут люди. И, когда мы к нему ездили, мы встречались и в городе, где Феллини торжествовал, в Римини, и ездили в маленький городок, перед его домом в горах. Мы даже путешествовали вместе с ним, и еще собираемся. Он дружит с Петербургом, очарован этим городом. Наверное, мы поедем и туда тоже, может быть, он туда приедет.
Павел Ходасевич: Юрий Петрович, Вы все-таки как-то ушли от моего вопроса про “Амаркорд”. Вы все-таки чувствуете какую-то связь с этим произведением?
Юрий Любимов: Чувствую. Вообще связь Гуэрры с этими поразительными людьми, которые создали неореализм. Неореализм это было великое течение, которое не сразу было понято, кстати, в России. Я видел, что пачками уходили и “совписы”, и еще члены союзов художников. Даже было смешно, как не сразу они расщелкивали эти совершенно новые приемы артистические и смысл этих великих лент. Это замечательные шедевры, которые оставили неизгладимый след для людей, понимающих что-то в нашей профессии.
Павел Ходасевич: Юрий Петрович, а Вы не боитесь, что с этого вашего шедевра будут “совписы” и прочие деятели?
Юрий Любимов: А, Бог с ними! Меня это мало интересует. Они уходили и с “Амаркорда”. Подумаешь! Да, я не думаю, что будут уходить, спектакль-то короткий, всего час. Вы же не думали уходить, а почему другие? Ко мне ходит публика неплохая. Ну, а кто не хочет… Тут же никого не загоняют. Это не целевые спектакли.
Павел Ходасевич: В этом спектакле, после довольно долгого перерыва, появился Валерий Золотухин. Он и Феликс Антипов играют главных героев, тех самых братьев. Наверное, сочетание их громадного актерского опыта, с одной стороны, и задора молодых и талантливых питомцев Юрия Петровича, с другой, и создало такую взрывную, хмельную основу, на которой замешан “Мед” Гуэрры и Любимова. Хотя Юрий Петрович, как всегда, был не очень доволен своими актерами. После прогона он, в частности, журил их за то, что они играли не 59 минут, как ему бы хотелось, а целый час, то есть перебрали одну минуту. Вообще Юрий Петрович считает, что спектакли должны соответствовать нашим современным ритмам. Поэтому все, что он делает в последнее время, даже древнегреческая трагедия и шекспировские “Хроники”, играются на таганской сцене не более полутора часов. Юрию Петровичу, конечно, виднее, но зрителям может не хватить одного часа, чтобы насладиться дивной поэзией и музыкой, вдоволь посмеяться и поплакать вместе с героями.
Юрий Любимов: К нам в театр часто ходят и по два, и по три раза. Кому хочется - пожалуйста, купит билет. У нас дешевые билеты есть. Кстати, никто не знает, пойдет публика или нет. Мы, например, очень быстро сделали, без денег, “Мастера и Маргариту” - и хотят, и ходят. А над Булгаковым все сценаристы посмеивались, спрашивали: “А что ты делаешь, Миша?”. Он говорит: “Да вот, пишу о Понтии Пилате”. Они думали, что он с ума сошел - кому нужен при сталинизме Понтий Пилат? А он делал свое дело. Как в той фразе, которая сходится у всех религий: Ты делай свое дело, а там - будь, что будет. Этого достаточно совершенно. Казалось бы, тому же Гуэрре уже можно и отдохнуть, а он все делает что-то. Такое призвание его - выдумывать и делать.
Поет Владимир Высоцкий:
На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз
И видят нас от дыма злых и серых,
Но никогда им не увидеть нас
Прикованными к веслам на галерах.
Павел Ходасевич: “Еще не вечер”, Владимир Семенович Высоцкий, посвящение Юрию Петровичу Любимову. Было это в 1967 году. Юрию Петровичу сейчас 92, и дай Бог ему творческих удач!
Марина Тимашева: Вместе с Павлом Ходасевичем мы поздравляем великого мастера Тонино Гуэрру с юбилеем – в России все его обожают.
