20 лет назад в Петербурге (Ленинграде) вышел первый номер журнала о кино "Сеанс".

Мы будем говорить об этом журнале, о проблемах, которые он поднимает и которые с ним связаны, с продюсером и режиссером Сергеем Сельяновым, с продюсером Артемом Васильевым, с режиссером и оператором Павлом Костомаровым, с режиссером документального кино Александром Расторгуевым и критиком Михаилом Ратгаузом, заместителем главного редактора ресурса "OpenSpace.ru". (Полный текст беседы можно прочесть здесь.)

Для начала послушаем главного редактора журнала Любовь Аркус, которая находится в Петербурге. Мы разговаривали по телефону и начали воспоминания о журнале с романтического периода ранних 90-х. Журнал писал о Германе и Сокурове, о Сельянове и Соловьеве, о Балабанове и Бодрове-старшем, а потом и младшем, о Миндадзе. Разговор о кино всегда превращался в разговор о том, что же, собственно, происходит с нами, что происходит в обществе.

Любовь Аркус: Романтический период журнала "Сеанс" начался в 89-м году, когда он был учрежден киностудией "Ленфильм" и Александром Алексеевичем Голутвой. И он закончился в 90-м, когда вышел первый номер журнала "Сеанс". Поскольку в одну минуту обрушился рынок, то, что называлось рынком, цены на бумагу взлетели. И уже сразу после выхода первого номера мы попали в то положение, в котором находились очень долго, в сущности, всегда. У нас не было никаких логических оснований для жизни, кроме наших сил, нашей энергии и невозможности существовать уже без этого журнала. Несколько месяцев свободы и эйфории – и сразу же довольно жестокая борьба за выживание. Я думаю, что история журнала "Сеанс" вполне себе является некоторой маленькой моделью существования кино в России от "перестройки", через 90-е и к нулевым годам.

Первый круг авторов журнала "Сеанс" - это Сергей Добротворский, Олег Ковалов, Михаил Трофименков, Татьяна Москвина и Дмитрий Савельев. Первая редакция, первая редколлегия. Первые 15 номеров журнала "Сеанс" были написаны этими людьми в основном. Ну и включая наших прекрасных московских друзей и других авторов. У журнала был очень важный период. Когда умер Сережа Добротворский, я решила журнал больше не делать. Мне показалось, что это вообще уже не имеет никакого смысла. И мы прервались и стали делать энциклопедию. Семь томов Энциклопедии русского кино в переходный период от Горбачева до Путина "Кино и контекст" - примерно лет 5 очень усидчивой, энциклопедической работы для меня и для нас всех. И мне казалось, что к журналу я уже никогда не вернусь.

И в этот момент как раз стали приходить совершенно молодые люди. Во-первых, они надеялись на то, что журнал будет, во-вторых, они говорили для меня совершенно ошеломительную фразу, что они выросли на журнале "Сеанс". Я поняла, что журнал уже стал историей в каком-то смысле. И эти молодые люди стали делать журнал следующее десятилетие. Это Алексей Гусев, Константин Шавловский, Василий Степанов, Петр Багров – молодые, прекрасные кинокритики и историки.

- Еще одна тема, которой занимается журнал "Сеанс", - это благотворительность и забота о больных детях, в частности, о детях-аутистах. Как вы начали эту тему?

Любовь Аркус: Благодаря одному из главных авторов "Сеанса" последнего десятилетия Елене Николаевне Грачевой, замечательному филологу, которая совершенно неожиданно сделала шаг в эту сторону непреднамеренно – и оказалась как бы по ту сторону экрана. Мы в какой-то момент неожиданно тоже оказались вместе с ней. Не в такой степени, разумеется, но все-таки. “та история не только про нас, это история, скорее, про время. Потому что когда мы не имеем возможности, даже внутренней возможности каким-то образом реализовать свой общественный темперамент и какой-то свой протестный потенциал... и в общем, нет такого желания, потому что все как-то скомпрометировано, на эту территорию нет возможности сделать шаг. Но ничего никуда не исчезает и не девается, оно просто реализуется в каком-то другом смысле. “то история про то, что снизу растет гражданское общество, и у всех, кто чувствует это, есть потребность к этому присоединиться. Мы попытались присоединиться к огромному движению. К сожалению, этот кризис вообще и, в частности, кризис финансирования журнала остановил на лету наш главный проект "Кино открытого действия".

Но я очень надеюсь, что нам удастся его возобновить. Чем дальше ты что-то делаешь, тем больше у тебя растет ощущение сверхзадачи. А кино само по себе, так же, как искусство само по себе сейчас, находится не в том состоянии, когда оно продуцирует смыслы в таком объеме, в котором есть в этом потребность. Огромное число людей это чувствуют, и в журнале "Сеанс" по этому поводу очень умные люди много всего написали за последнее время, что все время есть ощущение ирреальности происходящего, зыбкой почвы под ногами. И не в смысле финансовом, а в смысле того, что какая-то настойчивая потребность самоопределения, которая возникает, и она требует утоления. Я наблюдаю, как растет Фонд "Аd Vita" Елены Грачевой, какое количество прекрасных молодых людей присоединяются к волонтерству, и я понимаю, что это не просто так,.

Михаил Ратгауз: Мне кажется, что журнал "Сеанс" отличается от других журналов тем, что это журнал про то, что называется немецким словом, которое перешло и в английский, "Zeitgeist" ("дух времени"). И это вещь, которой никто всерьез в прессе не занимается по разным причинам. Гламурная пресса не может этим заниматься потому, что ей это как бы не по профилю, условно говоря, большие коммерческие газеты, которые читают люди каждый день – "КоммерсантЪ", "Ведомости" - не могут заниматься этим, потому что для них это, может быть, тоже какая-то слишком крупная планка, условно говоря. И для меня еще журнал "Сеанс" - это одно из немногих мест, где я могу почитать вещи, которые я больше нигде не могу обнаружить. Вещи, гораздо большие, чем кино, действительно дух времени.

И вторая важная вещь. Мне кажется, что возникновение социальных проектов – это логическое продолжение того, что Аркус в какой-то момент перестало удовлетворять писание про фильмы. У меня был разговор с одним моим приятелем-кинокритиком (который не пишет в журнал "Сеанс") о том, почему журнал "Сеанс" мало пишет про западное кино современное, довольно мало пишет о том, что происходит за пределами России. И мне кажется, это потому, что на тамошние дела Аркус, как главный редактор, и журнал "Сеанс", как институция, никак не могут повлиять. А она предпочитает заниматься тем, на что она может повлиять конкретно. То есть она пытается своей журналистской деятельностью исправить что-то в жизни. Во-первых, в профессии, а во-вторых, в жизни. И то, что есть люди, которым она помогала непосредственно, сначала просто киношники, которым она помогала своей энергией, от людей молодых до людей совсем уже пожилых и заслуженных, и то, что сейчас это пошло еще дальше в жизнь, сейчас уже речь идет о детях-аутистах и так далее, - это закономерное движение человека, которого не удовлетворяют только буквы, который хочет что-то исправлять и делать.

Александр Расторгуев: Я думаю, что в любой культурной жизни должен быть свой Белинский, который должен эту жизнь коагулировать из хаоса. И мне кажется, что если этого не делает журнал "Сеанс", то этого вообще никто не делает, и никто не будет делать. Договаривать смыслы, но, может быть, и определять, формулировать их и формировать направления. Как делал в свое время "Современник". И в этом смысле мне кажется, что сейчас финансовые проблемы "Сеанса" именно потому, что сам журнал в какой-то момент не понял своей более сущностной задачи, что он мог бы быть площадкой для возникновения нового кино, скажем так, мог бы быть продюсерским центром, в котором есть и журнал. Хотя сейчас, как я знаю, при журнале есть киностудия, мастерская журнал "Сеанс". В принципе, движение происходит. И мне кажется, что действительно есть момент личностного участия человека в формировании жизни. И Аркус – это такая поварешка в супе этого мира.

Артем Васильев: Меня совершенно поразил очень простой факт, когда мы начали проект "Кино открытого действия". Люба сама лично обзвонила большинство людей, которые в этой индустрии что-то значат, и режиссеров, и продюсеров, и художников, композиторов, актеров, и насколько я знаю, ни один человек не сказал ей "нет", не сказал, что он не будет в этом участвовать. Мы собрали небольшую продюсерскую группу. Появились какие-то деньги, какие-то люди, которые хотели это финансировать. Идея очень простая: придумываются социальные сюжеты короткие, которые реализуют на совершенно бескорыстной основе люди, подписавшие некую хартию проекта. А она очень простая – это бескорыстное участие. И вошло очень много людей, много разных компаний, не только частных лиц и творческих людей, которые оказывают услуги и технологические. Еще раз говорю, никто нам не отказал. Было снято три маленьких фильма, минутных.

- Два автора у нас за столом присутствуют.

Артем Васильев: Сейчас эти фильмы закончены. Третий фильм был снят Сергеем Бодровым с оператором Федором Ляссом в городе Санкт-Петербург. А дальше наступил кризис. То есть были достигнуты какие-то договоренности по развитию этого проекта, по его размещению. Ну, понятно, что три ролика еще не составляют проекта. С одной стороны, наступил кризис. А с другой стороны, в процессе этой работы над роликом появился конкретный человек, которому в настоящий момент около 20 лет, по имени Антон. Было найдено его сочинение, которое он написал в 14 лет, которое должно было стать основой одного из роликов. Он аутист. И Люба со всей страстью своей души, поняв, что это не просто повод для ролика, а это судьба, которая за этим стоит, и судьба, которая находится в страшной опасности, бросилась спасать и помогать этому человеку. В результате это все превратилось, с одной стороны, в операцию по мобилизации всех сил и Любиной энергии по спасению конкретного человека и его матери, а с другой стороны, вылилось в материал для фильма, который Люба стала снимать как режиссер, под названием "Аут", который она сейчас монтирует. Эти два фактора – кризис и участие в судьбе конкретного человека, которая, наверное, в этой ситуации была важнее, чем весь проект, может быть, - привели к тому, что проект находится в законсервированной стадии сейчас. И прошло какое-то время, и сейчас мы понимаем, что, наверное, можно было бы говорить о том, чтобы его продолжать. Но беда не приходит одна, и за то время, пока все это происходило, угроза нависла над существованием основы – самого журнала. У него появились огромные проблемы с выходом, с финансированием.

- На 50% журнал финансировался из госбюджета, грантом Департамента кинематографии Минкульта. А сейчас происходит реструктуризация Департамента, и создан Фонд поддержки отечественной кинематографии, который не начал еще распределять средства. И те средства, на которые мог бы журнал и Мастерская "Сеанс" существовать, как-то это все в подвешенном состоянии.

Сергей Сельянов: Я каких-то Америк не открою, ясно, что существование и самого журнала, и социального проекта связано не столько с каким-то фундаментальным равнодушием общества к этим ценностям, сколько с неумением с этим жить. Нет какой-то практики, нет правил, которые вырабатываются, наверное, взаимным движением общества и государства. Может быть, нашему народу в большей степени надо что-то объяснять, хотя бы потому, что молодая достаточно нация: это хорошо, это не очень хорошо.

И роль государства (у нас другой тип общественного договора, как известно), она больше, чем в европейских странах, на которые принято равняться, она другая и она больше. Стало быть, на государство, разумеется, накладываются некие обязательства по тому, чтобы не ждать, к сожалению, от общества какой-то структурированности, инициативы и так далее, а выполнять эту функцию в существенной степени самостоятельно. Поддержка, например, кинематографа. Все цивилизованные страны, которые считают себя кинематографическими державами, кинематограф поддерживают. Почему-то это считается важным, нужным и необходимым. Соответственно, другие явления культуры тоже поддерживаются. Соответственно, журнал "Сеанс" тоже должен поддерживаться. Предельно глупо терять журнал с 20-летним авторитетом... Ладно бы пришел кто-то и сказал: "Товарищ правительство, хочу издавать новый журнал, он у меня будет замечательный". Ну, еще можно как-то посомневаться: будет или не будет. А тут есть. И очень глупо терять.

Артем Васильев: Ирония ситуации заключается в том, что в год 20-летия в очередной раз и очень серьезно нависла угроза закрытия этого журнала и всего, что с ним связано. И я думаю, что это вопрос неких последовательных действий, которые какое-то количество друзей журнала пытаются предпринять. Другой вопрос, что есть простая ситуация: встречи и не встречи. Где-то ходят люди, очевидно, которые ощущают внутреннюю потребность помочь журналу "Сеанс", я в этом абсолютно убежден, для которых это не является большой проблемой. И где-то есть журнал "Сеанс", который этих людей очень хочет встретить. И вопрос в том, чтобы это произошло. И наша посредническая функция, которую мы пытаемся реализовать, она и в этом тоже должна проявляться. И ваша тоже.

Павел Костомаров: У меня такое ощущение, что мы присутствуем на похоронах, благородно стряхиваем пепел и говорим: "Вот журнал "Сеанс" умер. Ну, может быть, через полтора годика с Фондом все наладится у нас, и тогда, может быть, воскреснет, а может быть, и нет". Но мне кажется, это не очень правильно. Я так понимаю, что журнал "Сеанс" - это очаг. И тут говорилось о том, что это "точка сборки". И сейчас он в положении еще одной ступени. До него был Музей кино, огромное, сильное место сборки в Москве. А до него были в Москве еще другие точки, например, мастерская Кобрина. Пока был пассионарий жив, туда стекались все и все там жили. Я сам вырос в Музее кино. А сейчас происходит это с "Сеансом". Так же мы тихо слили (сами виноваты) Музей кино, ничего не сделали, ничего не предприняли, хотя собралось довольно много людей, но ни во что это не вылилось. Мне кажется, что, бесспорно, все эти места и все эти журналы или организации, или мастерские, они все должны питаться и поддерживаться государством. Но оно совершенно, мне кажется, нас не слышит.

Я считаю, что виноваты мы. Как-то пенсионеры химкинские 100 человек могли поменять закон. Я считаю, что если это место сборки, если это очаг каких-то творческих, живых людей, то они должны как-то творчески и живо это придумать. Давайте каждый возьмет по журналу "Сеанс", а они весьма увесистые, найдем, где Михалков выступает, и кинем в него по журналу. Ну, так как он занимается этой "пилкой", я подробностей не знаю. Кстати, очень интересно все это узнать: что это за люди, куда идут деньги. Потому что сначала же был Музей кино, а теперь там бордель, потом прижали документалистов, потом прижали аниматоров, а теперь уже и игровики жалуются. Я с ними поговорил, с режиссерами, они очень переживают, что и до них дошла очередь. А до этого все потихонечку отваливалось, мы все говорили, что плохо, но никак не вставали против этого. И я считаю, что если в Михалкова не кидать журналы, что это неправильно, ну, давайте выйдем на Дворцовую площадь и сожжем эти журналы, как при Гитлере сжигали книги. Зачем нам нужен журнал "Сеанс" в культурной столице России? Если это никому не надо, то давайте тогда так сделаем. Просто я боюсь, что мы поговорим и на полтора годика затянем потуже пояса, и будем в дистрофическом анабиозе пребывать. А потихонечку это все отрезается, отрубается, пережимается и чахнет. И это одна из очень печальных, обидных ступеней, на которую сейчас ступила эта тихая лапа коммерческого цензурирования. Не знаю, то ли это политика, то ли это просто цинизм и недальновидность власть имущих, деньги дающих. И можно это выяснить какими-то флешмобами, по-моему, понять: "Ребята, это ваша политика? Вы нас превращается в быдло и все вырубаете? Или вы что-то не понимали? Тогда мы говорим вам, мы хотим, чтобы вы поняли. Или мы хотим понять вас до конца".

Сергей Сельянов: Мы, зная Любу, ни секунды не сомневаемся, что при всех очень серьезных трудностях, которые сейчас журнал переживает, конечно, он не закончит своего существования. И я тут не только на какие-то общие представления о лидере этого журнала опираюсь, а на то, что она мне говорила. Что очередной номер журнала, посвященный 20-летию журнала, он предельно не похоронный, потому что она его решила выпускать в том числе и потому, что обнаружилось какое-то количество детей, мальчиков из глубоких провинциальных городов России, которые вдруг начали что-то писать, что-то сообщать. А это буквально дети, их нельзя бросить. Может быть, это уже слишком пафосные аналогии, но она их действительно ощущает детьми. А мать не может это прекратить. Конечно, мы это отчетливо понимаем. И чем можем, поможем. А революционный путь или системный, эволюционный путь, в этом смысле они все, наверное, должны иметь место. Но я стопроцентно уверен, что он будет, только не сам по себе. Что мы констатировали Любину харизму – и все, спокойно отправились по своим делам, а Люба сдюжит. Нет, это не совсем так, но это и так в том числе.

Фрагмент программы "Свобода в клубах".