Дмитрий Волчек: В Лондоне проходит выставка, посвященная творчеству Джеймса Балларда, знаменитого английского писателя, который скончался в прошлом году. Шоу в галерее Гагосяна называется “Автокатастрофа” – в честь книги, принесшей Балларду мировую славу. На выставке побывала Анна Асланан.
Анна Асланян: Герои романа одержимы авариями, которые символизируют для них высшую форму сексуального акта. Один из них мечтает погибнуть в лобовом столкновении с автомобилем Элизабет Тэйлор, тем самым реализовав свои эротические фантазии. Книга не просто стала сенсацией после выхода в 73-м году, но положила начало традиции, существующей в британском искусстве до сих пор. Ее последователей интересует будущее как продукт импульсов, движущих современным обществом. Философию этого движения выражает один из экспонатов выставки – баллардова формула “Секс, помноженный на технологию, дает будущее” в исполнении Лориса Грео.
Кураторы Кэй Паллистер и Марк Фрэнсис собрали в галерее множество работ, созданных под впечатлением от прозы Балларда, а также – тех, что вдохновляли писателя. Валери Блэр, помогавшая курировать выставку, рассказывает о том, как возник и был воплощен в жизнь этот замысел.
Валери Блэр: Идея возникла из разговоров с художниками. Люди то и дело упоминали имя Балларда, снова и снова говорили о его огромном влиянии – особенно в лондонских кругах, в современном английском искусстве. Если же оглянуться назад, то становится ясно, что в 60-е и 70-е его творчество играло столь же важную роль для тогдашнего поп-арта. Он дружил со многими художниками, работал с ними. В зале номер три есть работа Таситы Дин; у нее были очень близкие отношения с Баллардом, продолжавшиеся до самого конца его жизни. Он весьма активно участвовал в жизни молодых художников: беседовал с ними, переписывался. Пожалуй, наиболее прямая связь с его книгами прослеживается в работе Роджера Хиорнса: два автомобильных двигателя, обросших кристаллами – это в буквальном смысле визуальное воплощение романа “Хрустальный мир”.
Анна Асланян: Среди великих имен, представленных в экспозиции – Сальвадор Дали, Фрэнсис Бэкон, Джефф Кун, братья Чапмены. Последние выпустили в память о Балларде книгу, анонсированную как “жесткий эротический роман”; начало текста повторяет первые фразы “Автокатастрофы”.
Во многих экспонатах выставки звучит мотив насилия, без которого невозможно представить себе творчество Балларда, а значит – и всю британскую культуру последних десятилетий. Вот что говорил о его месте в человеческом сознании сам писатель.
Джеймс Баллард: Нельзя не признать, что насилие во многих смыслах – штука довольно соблазнительная. Речь не о том его приукрашенном варианте, что бывает в голливудских фильмах. Насилие содержит в себе очень четкое самоопределение. С ним не поспоришь. Оно привлекательно, в нем есть собственная логика. Когда оно кончается, тебе едва ли не хочется, чтобы оно возобновилось. Звучит ужасно, но в этом есть доля правды. Эпизоды насилия пытаешься реконструировать – ведь они действительно сообщают тебе некую истину, окончательную истину о людях.
Анна Асланян: Джеймс Баллард – фигура, связанная с изобразительным искусством в не меньшей степени, чем с литературой. Это, в частности, отражает тот факт, что в последнее время британское искусство превратилось в своего рода убежище для писателей. По мере того, как местные книгоиздатели делаются все более ограниченными, искусство превращается в отдушину, в среду, где идеи – в том числе литературные – ценятся и поддерживаются.
Баллард и сам был не чужд экспериментов в искусстве. На выставке можно увидеть коллаж, сделанный им в качестве проекта очередной книги. В 70-м году Баллард устроил в Лондоне шоу “Машины после аварии”, вызвавшее ряд скандалов. Модель, нанятая для использования в одной из инсталляций, отказалась раздеваться полностью и, к неудовольствию организаторов, лежала на капоте голой по пояс, а впоследствии обвинила кого-то из посетителей в попытке изнасилования. Группа молодежи подвергла выставленные машины вандализму. Баллард внимательно наблюдал за поведением публики — в то время он как раз обдумывал роман “Автокатастрофа”. Как вспоминал он позже, “Все это было своего рода психологическим тестом. Я хотел проверить, насколько верны мои догадки, достаточно ли они универсальны, чтобы построить на них книгу. Оказалось — достаточно”.
Сегодняшняя выставка, хотя и привлекает интерес публики и прессы, пока не спровоцировала никого на вызывающие поступки. Об этом говорит Валери Блэр.
Валери Блэр: Отклики на шоу просто поразительные; выставкой интересуются совершенно разные люди — от студентов до крупных коллекционеров. Мы очень рады видеть подобную реакцию, в частности, со стороны студентов-художников, которые приходят и смотрят, стараясь ничего не упустить. Но такого, чтобы люди бегали по залам и бесчинствовали — нет, такого не было. Тут все происходит в немного более привычном стиле.
Анна Асланян: За последние 40 лет сознание зрителя, читателя изменилось — не в последнюю очередь благодаря произведениям Балларда. Сцены разрушений и фотографии жертв сегодня как будто не способны ни шокировать, ни возбуждать. “Я использовал автомобиль не только как сексуальный образ, но и в качестве самой законченной метафоры жизни человека в современном обществе”, - говорил некогда Баллард. Возможно, роль машин сегодня отошла на задний план. Несколько выставочных работ сосредоточены на изображениях дорожных сцен, однако машины и люди там — не главное. Так, “Шоссейная авария” Флориана Майера-Айхена изображает катастрофу, произошедшую с самим шоссе: в гуще спагетти гигантской развязки зияет дыра. Разлом дороги прерывает дурную бесконечность размеченных полос, оставляя зрителя зрителем — не более. Когда-то при чтении Балларда возникало ощущение собственной вовлеченности в действие, пусть лишь в воображении: вот так найдут меня свидетели аварии; вот так будут скрещены мои руки на руле; вот так моя кровь забрызгает ветровое стекло. При посещении выставки “Crash” ничего подобного в голову не приходит; напротив, чувство отстраненности таково, что вспоминается знаменитая фраза Энди Уорхола, чье “Зеленое бедствие” тоже включено в экспозицию: “После того, как в меня стреляли, мне постоянно кажется, будто я смотрю телевизор”.
Анна Асланян: Герои романа одержимы авариями, которые символизируют для них высшую форму сексуального акта. Один из них мечтает погибнуть в лобовом столкновении с автомобилем Элизабет Тэйлор, тем самым реализовав свои эротические фантазии. Книга не просто стала сенсацией после выхода в 73-м году, но положила начало традиции, существующей в британском искусстве до сих пор. Ее последователей интересует будущее как продукт импульсов, движущих современным обществом. Философию этого движения выражает один из экспонатов выставки – баллардова формула “Секс, помноженный на технологию, дает будущее” в исполнении Лориса Грео.
Кураторы Кэй Паллистер и Марк Фрэнсис собрали в галерее множество работ, созданных под впечатлением от прозы Балларда, а также – тех, что вдохновляли писателя. Валери Блэр, помогавшая курировать выставку, рассказывает о том, как возник и был воплощен в жизнь этот замысел.
Валери Блэр: Идея возникла из разговоров с художниками. Люди то и дело упоминали имя Балларда, снова и снова говорили о его огромном влиянии – особенно в лондонских кругах, в современном английском искусстве. Если же оглянуться назад, то становится ясно, что в 60-е и 70-е его творчество играло столь же важную роль для тогдашнего поп-арта. Он дружил со многими художниками, работал с ними. В зале номер три есть работа Таситы Дин; у нее были очень близкие отношения с Баллардом, продолжавшиеся до самого конца его жизни. Он весьма активно участвовал в жизни молодых художников: беседовал с ними, переписывался. Пожалуй, наиболее прямая связь с его книгами прослеживается в работе Роджера Хиорнса: два автомобильных двигателя, обросших кристаллами – это в буквальном смысле визуальное воплощение романа “Хрустальный мир”.
Анна Асланян: Среди великих имен, представленных в экспозиции – Сальвадор Дали, Фрэнсис Бэкон, Джефф Кун, братья Чапмены. Последние выпустили в память о Балларде книгу, анонсированную как “жесткий эротический роман”; начало текста повторяет первые фразы “Автокатастрофы”.
Во многих экспонатах выставки звучит мотив насилия, без которого невозможно представить себе творчество Балларда, а значит – и всю британскую культуру последних десятилетий. Вот что говорил о его месте в человеческом сознании сам писатель.
Джеймс Баллард: Нельзя не признать, что насилие во многих смыслах – штука довольно соблазнительная. Речь не о том его приукрашенном варианте, что бывает в голливудских фильмах. Насилие содержит в себе очень четкое самоопределение. С ним не поспоришь. Оно привлекательно, в нем есть собственная логика. Когда оно кончается, тебе едва ли не хочется, чтобы оно возобновилось. Звучит ужасно, но в этом есть доля правды. Эпизоды насилия пытаешься реконструировать – ведь они действительно сообщают тебе некую истину, окончательную истину о людях.
Анна Асланян: Джеймс Баллард – фигура, связанная с изобразительным искусством в не меньшей степени, чем с литературой. Это, в частности, отражает тот факт, что в последнее время британское искусство превратилось в своего рода убежище для писателей. По мере того, как местные книгоиздатели делаются все более ограниченными, искусство превращается в отдушину, в среду, где идеи – в том числе литературные – ценятся и поддерживаются.
Баллард и сам был не чужд экспериментов в искусстве. На выставке можно увидеть коллаж, сделанный им в качестве проекта очередной книги. В 70-м году Баллард устроил в Лондоне шоу “Машины после аварии”, вызвавшее ряд скандалов. Модель, нанятая для использования в одной из инсталляций, отказалась раздеваться полностью и, к неудовольствию организаторов, лежала на капоте голой по пояс, а впоследствии обвинила кого-то из посетителей в попытке изнасилования. Группа молодежи подвергла выставленные машины вандализму. Баллард внимательно наблюдал за поведением публики — в то время он как раз обдумывал роман “Автокатастрофа”. Как вспоминал он позже, “Все это было своего рода психологическим тестом. Я хотел проверить, насколько верны мои догадки, достаточно ли они универсальны, чтобы построить на них книгу. Оказалось — достаточно”.
Сегодняшняя выставка, хотя и привлекает интерес публики и прессы, пока не спровоцировала никого на вызывающие поступки. Об этом говорит Валери Блэр.
Валери Блэр: Отклики на шоу просто поразительные; выставкой интересуются совершенно разные люди — от студентов до крупных коллекционеров. Мы очень рады видеть подобную реакцию, в частности, со стороны студентов-художников, которые приходят и смотрят, стараясь ничего не упустить. Но такого, чтобы люди бегали по залам и бесчинствовали — нет, такого не было. Тут все происходит в немного более привычном стиле.
Анна Асланян: За последние 40 лет сознание зрителя, читателя изменилось — не в последнюю очередь благодаря произведениям Балларда. Сцены разрушений и фотографии жертв сегодня как будто не способны ни шокировать, ни возбуждать. “Я использовал автомобиль не только как сексуальный образ, но и в качестве самой законченной метафоры жизни человека в современном обществе”, - говорил некогда Баллард. Возможно, роль машин сегодня отошла на задний план. Несколько выставочных работ сосредоточены на изображениях дорожных сцен, однако машины и люди там — не главное. Так, “Шоссейная авария” Флориана Майера-Айхена изображает катастрофу, произошедшую с самим шоссе: в гуще спагетти гигантской развязки зияет дыра. Разлом дороги прерывает дурную бесконечность размеченных полос, оставляя зрителя зрителем — не более. Когда-то при чтении Балларда возникало ощущение собственной вовлеченности в действие, пусть лишь в воображении: вот так найдут меня свидетели аварии; вот так будут скрещены мои руки на руле; вот так моя кровь забрызгает ветровое стекло. При посещении выставки “Crash” ничего подобного в голову не приходит; напротив, чувство отстраненности таково, что вспоминается знаменитая фраза Энди Уорхола, чье “Зеленое бедствие” тоже включено в экспозицию: “После того, как в меня стреляли, мне постоянно кажется, будто я смотрю телевизор”.
