Ирина Лагунина: США удвоили усилия привлечь на свою сторону как можно больше стран, чтобы провести в Совете Безопасности ООН резолюцию о новых санкциях против Ирана. Турне госсекретаря США Хиллари Клинтон по шести странам Латинской Америки не обошло Бразилии, крупнейшего торгового партнера Ирана. В 2008 году, согласно данным Международного валютного фонда, торговый оборот Бразилии с Ираном составил 1.26 миллиардов долларов, на 88 процентов больше, чем в 2007 году. Основные экспортные товары из Бразилии – сахар и говядина – поставляются сейчас через Дубай, чтобы обойти уже существующие санкции. Еще между двумя странами есть связи в области энергетики – Национальная иранская нефтяная компания дала разрешение бразильской Петробрас эксплуатировать месторождения в Персидском заливе и проводить бурение в Каспийском море. Ну и, возможно, две страны связывает также история. Предполагается, что Бразилия тоже в середине 70-х годов пыталась развивать секретную ядерную военную программу. Но после того, как к власти в стране после военных пришло гражданское правительство, от программы отказались, и теперь у Бразилии есть только мирная атомная энергетика. Поддержит ли Бразилия идею новых санкций против Ирана в Совете Безопасности ООН – это пока вопрос открытый.
Но вот в февральском докладе Генерального директора Международного агентства по атомной энергии Юкии Амано, который просочился в прессу в тот же день, когда был представлен МАГАТЭ, есть данные, которые не оставляют сомнения: делать что-то надо, и притом срочно.
Например, в докладе описана занятная история, случившаяся не далее как в феврале этого года. 8 февраля МАГАТЭ получило от официального Тегерана письмо, подписанное 7 февраля и извещающее о намерении обогащать уран до 20 процентов. В тот же день пришло еще письмо, подписанное 8 февраля, в котором МАГАТЭ извещалось о том, что Иран решил перевезти низкообогащенный уран для дальнейшего его обогащения на другой станции. В письме также сообщалось, что перевозка состоится 9 февраля и что желательно было бы при этом иметь присутствие инспекторов МАГАТЭ на месте. 9 февраля агентство написало в ответ, что хотело бы знать точную дату начала обогащения, а также напоминало, что, в соответствии с соглашениями, никакого обогащения до 20 процентов не может проводиться до тех пор, пока не будет проведена безопасность объектов. 10 февраля, когда инспектора МАГАТЭ приехали на место, им сказали, что накануне вечером низкообогащенный уран уже был введен в каскад центрифуг для дальнейшего его обогащения.
Это поведение не добавляет доверия к Тегерану, тем более что Иран так все еще и не прояснил целый ряд вопросов к прошлому его ядерной программы. Эти вопросы касаются, в первую очередь, того, что к работе над программой привлечены военные ведомства и организации. И военные же заводы замечены в изготовлении оборудования и материалов для «сугубо мирной», как уверяет Тегеран, атомной энергетики.
«Информация, которой располагает Агентство в связи с этими не проясненными до сих пор вопросами, объемна и была собрана из различных источников в течение времени. Она также носит последовательный характер и внушает доверие из-за наличия технических подробностей, временных рамок действий и людей и организаций, которые принимали в ней участие.
Все это вместе вызывает беспокойство по поводу возможного существования в Иране в прошлом или сейчас скрытой деятельности, связанной с созданием ядерной боеголовки. Эта возможная программа состоит из целого ряда проектов, которые затрагивают ядерные и ракетные аспекты. Ее проводят организации, связанные с военными».
Ирина Лагунина: Это – строки из доклада. Включает в себя не только обогащение урана выше уровня, необходимого для ядерного топлива, но и испытания взрывных устройств на больших высотах, и модификацию конуса ракеты так, чтобы она могла нести ядерный заряд. Кстати, американская разведка, как ни странно, прекратила бить тревогу в 2007 году. Эксперты посчитали, что подозрительные программы были остановлены в Иране в 2003 году. А не далее как в октябре прошлого года на урановом заводе в Исфагане были найдены 756 50-литровых барабанов. Тегеранские представители заявили, что это – произведенная в Иране тяжелая вода, но взять пробу инспекторам МАГАТЭ не разрешили.
О том, что означают эти манипуляции с конусом ракеты и тому подобные программы, мой коллега Чарлз Рэкнейгел беседовал с экспертом Стокгольмского института мира Шэнноном Кайлом.
Шэннон Кайл: Это как раз то новое, что содержится в докладе. Похоже, что МАГАТЭ подозревает, что у Ирана есть действующая программа по созданию ядерного оружия. Это, действительно, противоречит оценкам национальной разведки США, сделанным в 2007 году, что Иран прекратил разработку оружия приблизительно осенью 2003 года.
Ирина Лагунина: Но каждый раз, когда Иран проводил новые испытания тех же ракет, эксперты предупреждали именно о двойном характере иранской ракетной программы.
Шэннон Кайл: Конкретные примеры, которые приведены в докладе, хорошо известны. Речь идет о дизайне ракет с тем, чтобы ядерную боеголовку можно было поместить в баллистическую ракету. Известно было и об экспериментах с взрывчаткой на больших высотах. Но меня поразило то, что на этот рез в докладе упоминались работы над стимулированием взрыва с помощью нейтронов, а именно это и необходимо для того, чтобы спровоцировать ядерный взрыв. Еще в докладе содержится упоминание о работах над системой проводов, необходимой для взрывов большой мощности. В предыдущих докладах никаких подобных упоминаний не было, по крайней мере, не в таких деталях и подробностях.
Ирина Лагунина: В докладе также говорится о том, что Иран произвел первую партию урана, обогащенного до 20 процентов. И использовал для этого собственный уран, обогащенный ранее до 3.5 процентов. Иран заявляет, что сделано это было для тепловыделяющей сборки, которую можно будет использовать в исследовательском реакторе по производству медицинских изотопов. Но разве у Ирана есть вся технологическая цепочка, необходимая для того, чтобы произвести эти изотопы?
Шэннон Кайл: Насколько известно, У Ирана нет необходимых технологий для тепловыделяющей сборки. Да, он может обогатить уран до 19,75 процента, что необходимо для тепловыделяющей сборки, но сделать из этого нечто пригодное для исследовательского реактора? Ничто не указывает на то, что Иран в состоянии это сделать. По крайней мере, сейчас ничто не указывает.
Ирина Лагунина: Я могу заметить еще один момент. Иран сообщил, что перевозит весь свой запас обогащенного до 3,5 процентов урана на реактор в Натанце, подразумевая, таким образом, что он весь будет обогащен до 20 процентов. Но разве Ирану требуется столько обогащенного урана?
Шэннон Кайл: Если признать, что это правда, что они перевезли 1950 килограммов в Натанц, то это намного, это в разы больше того, что когда бы то ни было потребуется исследовательскому реактору в качестве топлива.
Ирина Лагунина: Что из опубликованного в докладе было для вас неожиданным?
Шэннон Кайл: Теперь, например, мы знаем, что Иран открывает производственную линию в Исфагане, чтобы придать обогащенному урану форму металла. Это еще один важный момент в докладе МАГАТЭ. Конечно, есть определенное гражданское применение низкообогащенного урана в металлической форме, но я думаю, что все понимают: это важный шаг на пути к тому, чтобы придать урану форму, которую можно использовать в ядерном оружии. Так что это технология двойного использования, и, мне кажется, это тот новый момент, который вызвал дополнительное беспокойство, нашедшее отражение в докладе МАГАТЭ.
Ирина Лагунина: В докладе, конечно, есть несколько замечаний относительно развития иранской ядерной программы. Но МАГАТЭ отмечает и трудности. Насколько они серьезны?
Шэннон Кайл: Один из утешительных моментов, на которые указывает МАГАТЭ, это то, что у Ирана возникли проблемы с каскадами центрифуг в Натанце. На самом деле сейчас работает меньше центрифуг, чем год-полтора назад. Но в то же время те центрифуги, которые сейчас работают, это первое поколение, так называемые П-1, и они работают сейчас более эффективно, чем раньше. Так что картина смешанная. Проблема заключается в том, что если Иран стремится к прорыву в создании ядерного оружия, то ему не нужны даже все те центрифуги, которые уже сейчас установлены. Это можно сделать и с частью центрифуг при том условии, что они будут эффективно работать.
Ирина Лагунина: С экспертом Стокгольмского института мира беседовал мой коллега Чарлз Рэкнейгел.
Но вот в февральском докладе Генерального директора Международного агентства по атомной энергии Юкии Амано, который просочился в прессу в тот же день, когда был представлен МАГАТЭ, есть данные, которые не оставляют сомнения: делать что-то надо, и притом срочно.
Например, в докладе описана занятная история, случившаяся не далее как в феврале этого года. 8 февраля МАГАТЭ получило от официального Тегерана письмо, подписанное 7 февраля и извещающее о намерении обогащать уран до 20 процентов. В тот же день пришло еще письмо, подписанное 8 февраля, в котором МАГАТЭ извещалось о том, что Иран решил перевезти низкообогащенный уран для дальнейшего его обогащения на другой станции. В письме также сообщалось, что перевозка состоится 9 февраля и что желательно было бы при этом иметь присутствие инспекторов МАГАТЭ на месте. 9 февраля агентство написало в ответ, что хотело бы знать точную дату начала обогащения, а также напоминало, что, в соответствии с соглашениями, никакого обогащения до 20 процентов не может проводиться до тех пор, пока не будет проведена безопасность объектов. 10 февраля, когда инспектора МАГАТЭ приехали на место, им сказали, что накануне вечером низкообогащенный уран уже был введен в каскад центрифуг для дальнейшего его обогащения.
Это поведение не добавляет доверия к Тегерану, тем более что Иран так все еще и не прояснил целый ряд вопросов к прошлому его ядерной программы. Эти вопросы касаются, в первую очередь, того, что к работе над программой привлечены военные ведомства и организации. И военные же заводы замечены в изготовлении оборудования и материалов для «сугубо мирной», как уверяет Тегеран, атомной энергетики.
«Информация, которой располагает Агентство в связи с этими не проясненными до сих пор вопросами, объемна и была собрана из различных источников в течение времени. Она также носит последовательный характер и внушает доверие из-за наличия технических подробностей, временных рамок действий и людей и организаций, которые принимали в ней участие.
Все это вместе вызывает беспокойство по поводу возможного существования в Иране в прошлом или сейчас скрытой деятельности, связанной с созданием ядерной боеголовки. Эта возможная программа состоит из целого ряда проектов, которые затрагивают ядерные и ракетные аспекты. Ее проводят организации, связанные с военными».
Ирина Лагунина: Это – строки из доклада. Включает в себя не только обогащение урана выше уровня, необходимого для ядерного топлива, но и испытания взрывных устройств на больших высотах, и модификацию конуса ракеты так, чтобы она могла нести ядерный заряд. Кстати, американская разведка, как ни странно, прекратила бить тревогу в 2007 году. Эксперты посчитали, что подозрительные программы были остановлены в Иране в 2003 году. А не далее как в октябре прошлого года на урановом заводе в Исфагане были найдены 756 50-литровых барабанов. Тегеранские представители заявили, что это – произведенная в Иране тяжелая вода, но взять пробу инспекторам МАГАТЭ не разрешили.
О том, что означают эти манипуляции с конусом ракеты и тому подобные программы, мой коллега Чарлз Рэкнейгел беседовал с экспертом Стокгольмского института мира Шэнноном Кайлом.
Шэннон Кайл: Это как раз то новое, что содержится в докладе. Похоже, что МАГАТЭ подозревает, что у Ирана есть действующая программа по созданию ядерного оружия. Это, действительно, противоречит оценкам национальной разведки США, сделанным в 2007 году, что Иран прекратил разработку оружия приблизительно осенью 2003 года.
Ирина Лагунина: Но каждый раз, когда Иран проводил новые испытания тех же ракет, эксперты предупреждали именно о двойном характере иранской ракетной программы.
Шэннон Кайл: Конкретные примеры, которые приведены в докладе, хорошо известны. Речь идет о дизайне ракет с тем, чтобы ядерную боеголовку можно было поместить в баллистическую ракету. Известно было и об экспериментах с взрывчаткой на больших высотах. Но меня поразило то, что на этот рез в докладе упоминались работы над стимулированием взрыва с помощью нейтронов, а именно это и необходимо для того, чтобы спровоцировать ядерный взрыв. Еще в докладе содержится упоминание о работах над системой проводов, необходимой для взрывов большой мощности. В предыдущих докладах никаких подобных упоминаний не было, по крайней мере, не в таких деталях и подробностях.
Ирина Лагунина: В докладе также говорится о том, что Иран произвел первую партию урана, обогащенного до 20 процентов. И использовал для этого собственный уран, обогащенный ранее до 3.5 процентов. Иран заявляет, что сделано это было для тепловыделяющей сборки, которую можно будет использовать в исследовательском реакторе по производству медицинских изотопов. Но разве у Ирана есть вся технологическая цепочка, необходимая для того, чтобы произвести эти изотопы?
Шэннон Кайл: Насколько известно, У Ирана нет необходимых технологий для тепловыделяющей сборки. Да, он может обогатить уран до 19,75 процента, что необходимо для тепловыделяющей сборки, но сделать из этого нечто пригодное для исследовательского реактора? Ничто не указывает на то, что Иран в состоянии это сделать. По крайней мере, сейчас ничто не указывает.
Ирина Лагунина: Я могу заметить еще один момент. Иран сообщил, что перевозит весь свой запас обогащенного до 3,5 процентов урана на реактор в Натанце, подразумевая, таким образом, что он весь будет обогащен до 20 процентов. Но разве Ирану требуется столько обогащенного урана?
Шэннон Кайл: Если признать, что это правда, что они перевезли 1950 килограммов в Натанц, то это намного, это в разы больше того, что когда бы то ни было потребуется исследовательскому реактору в качестве топлива.
Ирина Лагунина: Что из опубликованного в докладе было для вас неожиданным?
Шэннон Кайл: Теперь, например, мы знаем, что Иран открывает производственную линию в Исфагане, чтобы придать обогащенному урану форму металла. Это еще один важный момент в докладе МАГАТЭ. Конечно, есть определенное гражданское применение низкообогащенного урана в металлической форме, но я думаю, что все понимают: это важный шаг на пути к тому, чтобы придать урану форму, которую можно использовать в ядерном оружии. Так что это технология двойного использования, и, мне кажется, это тот новый момент, который вызвал дополнительное беспокойство, нашедшее отражение в докладе МАГАТЭ.
Ирина Лагунина: В докладе, конечно, есть несколько замечаний относительно развития иранской ядерной программы. Но МАГАТЭ отмечает и трудности. Насколько они серьезны?
Шэннон Кайл: Один из утешительных моментов, на которые указывает МАГАТЭ, это то, что у Ирана возникли проблемы с каскадами центрифуг в Натанце. На самом деле сейчас работает меньше центрифуг, чем год-полтора назад. Но в то же время те центрифуги, которые сейчас работают, это первое поколение, так называемые П-1, и они работают сейчас более эффективно, чем раньше. Так что картина смешанная. Проблема заключается в том, что если Иран стремится к прорыву в создании ядерного оружия, то ему не нужны даже все те центрифуги, которые уже сейчас установлены. Это можно сделать и с частью центрифуг при том условии, что они будут эффективно работать.
Ирина Лагунина: С экспертом Стокгольмского института мира беседовал мой коллега Чарлз Рэкнейгел.
