1 марта стамбульский суд выдал санкцию на арест еще двоих высокопоставленных военных, подозреваемых в подготовке государственного переворота. Таким образом, арестованы уже 35 человек из почти полусотни задержанных в конце февраля.
Заговор, который должен был потрясти основы Турции, называется "Бальоз", что в переводе означает "Кувалда". Бывший командующий 1-й армией турецких вооруженных сил генерал Четин Доган, которому турецкие газеты приписывают как минимум соавторство заговора, в своих объяснениях был, на первый взгляд, довольно туманен: "План разрабатывался исключительно в учебных целях, для проведения военной игры. "Бальоз" - это необходимый и важный инструмент, направленный в первую очередь на то, чтобы защитить и сохранить в Турции основы республики".
Между тем, и в строках, и между строк сказано почти все.
"Бальоз" случился будто бы специально для того, чтобы не дать утихнуть волне репрессий, нахлынувшей на турецкую элиту еще в 2007 году, когда был разоблачен заговор "Эргенекон", по сравнению с которым "Бальоз" выглядит местной самодеятельностью. "Эргенекон" в турецкой мифологии - потаенный алтайский край, где и зародился тюркский этнос. И, конечно, улица Эргенекон в каждом турецком городе наличествует с той же непреложностью, с которой бюст Ататюрка украшает каждый турецкий вокзал, каждую улицу и каждый кабинет. "Основы республики", которые защищают военные, - это священное наследие Ататюрка, оскорбление имени которого считается уголовным преступлением. Правда, никто уже не упомнит, когда и кого по этой статье последний раз судили.
Сюжеты "Эргенекона" незатейливы, как борьба с терроризмом или правотроцкистским уклоном: например, организация покушений на известных в Турции людей, в частности, на писателя, лауреата Нобелевской премии Орхана Памука, на либеральных политиков. В общем, таких покушений, которые должны были взбудоражить всю страну и показать ей, насколько несостоятельна нынешняя власть. А поскольку все это организовывали военные, пути выхода страны из кризиса выглядели очевидными: начиная с 1960 года турецкие военные 4 раза устраивали военные перевороты. В среднем это происходило раз в 10 лет, только между 80-м и 97-м пауза несколько затянулась, зато начало "Эргенекона" приходится как раз на 2007-й, что уже вполне соответствует графику.
По плану "Бальоз", который датируется еще 2002 годом, должны были прогреметь взрывы в местах массовых людских скоплений, например, в мечетях. Над Эгейским морем должен был взорваться военный самолет, то ли турецкий, то ли греческий, но это уже не так и важно, потому что все должно было закончиться объявлением войны Греции, обвиненной в терактах. В общем, даже сочувствующие правящей Партии справедливости и развития, отсмеявшись над этим до тех же слез, что и несочувствующие, лишь отмечают: конечно, такие настроения в армии есть – генералам не за что любить власть, которую они называют исламистской. И, может быть, даже разговоры где-нибудь в курилках на эту тему ведутся. Но чтобы по-настоящему, чтобы прямо-таки путч, целый "Эргенекон" – это вряд ли.
И, пожалуй, один из самых серьезных поводов для сомнений предоставляет сама армия. Та армия, которая еще недавно диктовала стране ритмы переворотов, едва ли стерпела бы такую обиду. Нынешние военные лишь вяло отбиваются в прессе, которая, естественно, обвиняет премьера Эрдогана в удушении свободы слова, и это обвинение тоже не лишено оснований - в той степени, в которой это вообще возможно в Турции. Ведь, с одной стороны, не до смеха, потому что сотни людей - военных, журналистов, бизнесменов, политиков - уже не один год в тюрьме. С другой, все это происходит в стране, в которой правящую партию от запрета в 2008 году спас единственный голос в Конституционном суде (за запрет проголосовали 5 судей из 11).
И, узнавая по утрам о свежих арестах, никто всерьез не настаивает на том, что над турецкой демократией нависла угроза. Полемика идет совершенно на другую тему.
Средний класс из турецких буржуазных кварталов очень не любит, когда власть предлагает женщинам одеться в хиджабы. Представителям среднего класса не нравится тот факт, что у власти исламисты. Но они большей частью голосуют именно за исламистов, потому что выбор отнюдь не так прост, как его шутливо описал один турецкий острослов: между джамаатом и джумуриетом (республикой). И военные боятся отнюдь не хиджаба, а потери своей вечной роли шантажирующего любую власть судьи и одновременно судебного исполнителя. Армия, остающаяся в Турции одним из самых уважаемых институтов, устраивая очередной путч, никогда не претендовала на то, чтобы стать властью. Она ее самым конститиционным образом передавала - конечно, тем, кто соглашался с главным постулатом: власть армии не нужна просто потому, что она должна быть над ней.
Но в оппозиции не только армия. И в тезисах многих из тех, кто не сегодня-завтра будет обвинен в государственной измене, оборот "вашингтонский обком" (в переводе на русский) звучит с пугающей буквальностью. Ведь Турция, помимо всего прочего, еще и один из лидеров мирового антиамериканизма. Здесь тоже немало поклонников глобальной геополитики, в рамках которой Турцию так приятно считать особой евразийской державой, и выясняется, что такие понятные россиянам сходства в терминологии носят системный характер. Некоторые даже говорят о вреде НАТО и грандиозности замысла ШОС.
А через год в Турции выборы, исход которых не возьмется предсказать никто.
В итоге власть, которая на самом деле является в Турции самым большим европейцем, вынуждена защищаться по всем фронтам. Пытаясь при этом не отступить от главного. Принято считать, что, скажем, к примирению с Арменией Анкару вынудил все тот же "вашингтонский обком", который поддерживает турецкую власть. Но, во-первых, отношения с ним, несмотря на все усилия Обамы, на глазах продолжают портиться. А во-вторых, что важнее, разгребание исторических завалов является частью всей нынешней турецкой доктрины. Анкара пытается выстроить отношения со всеми своими соседями, многие из которых ничуть не менее проблемны, чем Армения – чего стоят Сирия, Греция или Иран. Потепление отношений с Ираном патриархальным электоратом приветствуется, за это потепление, впрочем, приходиться платить осложнением отношений с Израилем, против чего эта часть электората тоже не возражает. Словом, вестернизированная власть вынуждена брать антизападную ноту. И, продолжая надеяться на приобщение к Европе, давать ей понять, что свет клином на ней самым прискорбным образом может и не сойтись.
И со всей нарочитостью Анкара сближается с Москвой.
Не забывая при этом о том, что составляет ее суть - запад, причем безо всяких сомнений. Потому все вышеописанные маневры тоже позволительны ровно в той степени, в которой не испугают тот самый средний класс из буржуазных кварталов. И тех, кто уже догадался, что риторические в основном исламские манипуляции вполне стоят того, чтобы не морочить себе голову евразийством, а осознать себя тем, чем большая часть турок так или иначе хочет себя осознать – Европой.
Причудливым элементом этой не менее причудливой стратегии, похоже, и становится "Эргенекон". По технологии - "Дело промпартии". И, конечно, во имя спасения своей власти от военных. Но при этом - в целях модернизации. И в демократических условиях. Все это, собственно говоря, и есть формула сегодняшней Турции.
И никто особенно не верит ни в путч, ни в перспективы суда над теми, кто в подготовке к нему подозревается. Собственно говоря, турецкий ГУЛАГ не только невозможен, он никому особенно и не нужен. Если турецкая армия не протестует, значит, она уже сдалась.
Но, судя по размаху расследования "Кувалды", "Эргенекона" не хватило. В окончательной капитуляции пока есть сомнения.
Заговор, который должен был потрясти основы Турции, называется "Бальоз", что в переводе означает "Кувалда". Бывший командующий 1-й армией турецких вооруженных сил генерал Четин Доган, которому турецкие газеты приписывают как минимум соавторство заговора, в своих объяснениях был, на первый взгляд, довольно туманен: "План разрабатывался исключительно в учебных целях, для проведения военной игры. "Бальоз" - это необходимый и важный инструмент, направленный в первую очередь на то, чтобы защитить и сохранить в Турции основы республики".
Между тем, и в строках, и между строк сказано почти все.
"Бальоз" случился будто бы специально для того, чтобы не дать утихнуть волне репрессий, нахлынувшей на турецкую элиту еще в 2007 году, когда был разоблачен заговор "Эргенекон", по сравнению с которым "Бальоз" выглядит местной самодеятельностью. "Эргенекон" в турецкой мифологии - потаенный алтайский край, где и зародился тюркский этнос. И, конечно, улица Эргенекон в каждом турецком городе наличествует с той же непреложностью, с которой бюст Ататюрка украшает каждый турецкий вокзал, каждую улицу и каждый кабинет. "Основы республики", которые защищают военные, - это священное наследие Ататюрка, оскорбление имени которого считается уголовным преступлением. Правда, никто уже не упомнит, когда и кого по этой статье последний раз судили.
Сюжеты "Эргенекона" незатейливы, как борьба с терроризмом или правотроцкистским уклоном: например, организация покушений на известных в Турции людей, в частности, на писателя, лауреата Нобелевской премии Орхана Памука, на либеральных политиков. В общем, таких покушений, которые должны были взбудоражить всю страну и показать ей, насколько несостоятельна нынешняя власть. А поскольку все это организовывали военные, пути выхода страны из кризиса выглядели очевидными: начиная с 1960 года турецкие военные 4 раза устраивали военные перевороты. В среднем это происходило раз в 10 лет, только между 80-м и 97-м пауза несколько затянулась, зато начало "Эргенекона" приходится как раз на 2007-й, что уже вполне соответствует графику.
По плану "Бальоз", который датируется еще 2002 годом, должны были прогреметь взрывы в местах массовых людских скоплений, например, в мечетях. Над Эгейским морем должен был взорваться военный самолет, то ли турецкий, то ли греческий, но это уже не так и важно, потому что все должно было закончиться объявлением войны Греции, обвиненной в терактах. В общем, даже сочувствующие правящей Партии справедливости и развития, отсмеявшись над этим до тех же слез, что и несочувствующие, лишь отмечают: конечно, такие настроения в армии есть – генералам не за что любить власть, которую они называют исламистской. И, может быть, даже разговоры где-нибудь в курилках на эту тему ведутся. Но чтобы по-настоящему, чтобы прямо-таки путч, целый "Эргенекон" – это вряд ли.
И, пожалуй, один из самых серьезных поводов для сомнений предоставляет сама армия. Та армия, которая еще недавно диктовала стране ритмы переворотов, едва ли стерпела бы такую обиду. Нынешние военные лишь вяло отбиваются в прессе, которая, естественно, обвиняет премьера Эрдогана в удушении свободы слова, и это обвинение тоже не лишено оснований - в той степени, в которой это вообще возможно в Турции. Ведь, с одной стороны, не до смеха, потому что сотни людей - военных, журналистов, бизнесменов, политиков - уже не один год в тюрьме. С другой, все это происходит в стране, в которой правящую партию от запрета в 2008 году спас единственный голос в Конституционном суде (за запрет проголосовали 5 судей из 11).
И, узнавая по утрам о свежих арестах, никто всерьез не настаивает на том, что над турецкой демократией нависла угроза. Полемика идет совершенно на другую тему.
Средний класс из турецких буржуазных кварталов очень не любит, когда власть предлагает женщинам одеться в хиджабы. Представителям среднего класса не нравится тот факт, что у власти исламисты. Но они большей частью голосуют именно за исламистов, потому что выбор отнюдь не так прост, как его шутливо описал один турецкий острослов: между джамаатом и джумуриетом (республикой). И военные боятся отнюдь не хиджаба, а потери своей вечной роли шантажирующего любую власть судьи и одновременно судебного исполнителя. Армия, остающаяся в Турции одним из самых уважаемых институтов, устраивая очередной путч, никогда не претендовала на то, чтобы стать властью. Она ее самым конститиционным образом передавала - конечно, тем, кто соглашался с главным постулатом: власть армии не нужна просто потому, что она должна быть над ней.
Но в оппозиции не только армия. И в тезисах многих из тех, кто не сегодня-завтра будет обвинен в государственной измене, оборот "вашингтонский обком" (в переводе на русский) звучит с пугающей буквальностью. Ведь Турция, помимо всего прочего, еще и один из лидеров мирового антиамериканизма. Здесь тоже немало поклонников глобальной геополитики, в рамках которой Турцию так приятно считать особой евразийской державой, и выясняется, что такие понятные россиянам сходства в терминологии носят системный характер. Некоторые даже говорят о вреде НАТО и грандиозности замысла ШОС.
А через год в Турции выборы, исход которых не возьмется предсказать никто.
В итоге власть, которая на самом деле является в Турции самым большим европейцем, вынуждена защищаться по всем фронтам. Пытаясь при этом не отступить от главного. Принято считать, что, скажем, к примирению с Арменией Анкару вынудил все тот же "вашингтонский обком", который поддерживает турецкую власть. Но, во-первых, отношения с ним, несмотря на все усилия Обамы, на глазах продолжают портиться. А во-вторых, что важнее, разгребание исторических завалов является частью всей нынешней турецкой доктрины. Анкара пытается выстроить отношения со всеми своими соседями, многие из которых ничуть не менее проблемны, чем Армения – чего стоят Сирия, Греция или Иран. Потепление отношений с Ираном патриархальным электоратом приветствуется, за это потепление, впрочем, приходиться платить осложнением отношений с Израилем, против чего эта часть электората тоже не возражает. Словом, вестернизированная власть вынуждена брать антизападную ноту. И, продолжая надеяться на приобщение к Европе, давать ей понять, что свет клином на ней самым прискорбным образом может и не сойтись.
И со всей нарочитостью Анкара сближается с Москвой.
Не забывая при этом о том, что составляет ее суть - запад, причем безо всяких сомнений. Потому все вышеописанные маневры тоже позволительны ровно в той степени, в которой не испугают тот самый средний класс из буржуазных кварталов. И тех, кто уже догадался, что риторические в основном исламские манипуляции вполне стоят того, чтобы не морочить себе голову евразийством, а осознать себя тем, чем большая часть турок так или иначе хочет себя осознать – Европой.
Причудливым элементом этой не менее причудливой стратегии, похоже, и становится "Эргенекон". По технологии - "Дело промпартии". И, конечно, во имя спасения своей власти от военных. Но при этом - в целях модернизации. И в демократических условиях. Все это, собственно говоря, и есть формула сегодняшней Турции.
И никто особенно не верит ни в путч, ни в перспективы суда над теми, кто в подготовке к нему подозревается. Собственно говоря, турецкий ГУЛАГ не только невозможен, он никому особенно и не нужен. Если турецкая армия не протестует, значит, она уже сдалась.
Но, судя по размаху расследования "Кувалды", "Эргенекона" не хватило. В окончательной капитуляции пока есть сомнения.
