Марьяна Торочешникова: В студии Радио Свобода сегодня адвокат юридический фирмы "Юст" Игорь Пастухов и адвокат Московской городской коллегии адвокатов Сергей Насонов.
И сегодня вместе мы постараемся подвести юридические, правовые итоги 2009 года, попытаемся вспомнить о тех важных судебных процессах, которые начались или закончились в 2009 году, о том, какие важные и нужны законодательные изменения произошли, которые касаются непосредственно области судопроизводства и прав человека в России. Ну, а также, я надеюсь, попытаемся спрогнозировать ситуацию на 2010 год, исходя из того, что известно в настоящий момент. Но для начала попробую я все-таки выделить те события, которые мне показались очень важными, и говорить я буду в основном о тех судебных процессах, которые привлекли внимание общества. Ну, во-первых, состоялся оправдательный приговор по делу об убийстве Анны Политковской, постановленный на основании вердикта присяжных заседателей. Этот приговор отменили в Верховном суде Российской Федерации, дело вернули в Следственный комитет при прокуратуре, с тем чтобы они все-таки как-то определились с иными участниками, сообщниками в совершении этого преступления.
Мурад Мусаев: Это говорит о том, что следственные органы и прокуратуры пожалели о том, что в предыдущий раз направили уголовного дело в суд. Это говорит о том, что они де-факто, по крайней мере прокуратура Российской Федерации, теперь признают, что оправдательный приговор по делу Политковской состоялся не потому, что там было какое-то нарушение закона, а по той причине, что уголовное дело не расследовано. Теперь уголовное дело находится во власти следователей, нас к этому уголовному делу теперь близко не пустят до нового судебного заседания, если таковое состоится. Казалось бы, это в наших интересах: если это дело будет похоронено, то наши подзащитные не будут привлечены к ответственности, и это путь наименьшего противления. Нас такой исход не устраивает. Мы хотим, чтобы это дело было расследовано, и что если не сами следственные органы, но суд бы признал, что наши подзащитные не имеют отношения к убийству Анны Политковской.
Марьяна Торочешникова: Второй довольно важный и значимый судебный процесс, который начался в 2009 году, - это второе дело Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, сейчас рассматривает его Хамовнический суд Москвы.
Михаил Ходорковский: Меня, на самом деле, фактически обвинили в тайном от собственников физическом изъятии 350 миллионов тонн нефти. Можно себе представить, ваша честь, присвоенную бочку, присвоенную цистерну, вагон, а эти гении сыска и права говорят о 350 миллионах тонн нефти, то есть о железнодорожном составе, который огибает землю по экватору три раза.
Платон Лебедев: С точки зрений требований уголовно-процессуального закона это не обвинение. Это шизофреническая фальшивка. Я не только не признаю себя виновным. Наоборот, я утверждаю, что именно прокуратура вместе со следствием совершила преступление, предъявив такого рода сфальсифицированное обвинение заведомо невиновным.
Марьяна Торочешникова: Государственные обвинители продолжают допрашивать своих свидетелей, защите слово еще не перешло, защита доказательства не представляла. По предварительным прогнозам, приговор будет вынесен не раньше осени 2010 года, потому что очень много материалов, много томов, огромный список свидетелей.
Еще одно важное и показательное дело – в отношении бывшего руководителя Следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации Дмитрий Довгия – показало, что те методы, которые принимают следственные органы по отношению к людям простым, как говорится, они с успехом применяют и в отношении бывших своих же сотрудников. Как говорили многие адвокаты, это должно было произойти с господином Довгием, видимо, чтобы он осознал, чего, собственно, ради адвокаты возмущаются, протестуют и почему хотя изменения практики правоприменительной.
Я вот на этих трех дела остановлюсь и думаю, что мы сейчас по ходу вспомним еще какие-то дела, приговоры и судебные решения, которые были вынесены в 2009 году. Мне просто очень хочется послушать же гостей в студии Радио Свобода, экспертов.
Сергей Александрович, начнем с вас. С вашей точки зрения, где были наиболее важные события в 2009 году – в судах или в Государственной Думе, которая принимала какие-то поправки к законам?
Сергей Насонов: Вы знаете, я думаю, что были события равной степени важности и в судах, и те процессы, которые вы назвали, и кроме того, еще необходимо напомнить о процессе, которые начался в 2009 году в отношении представителей современного искусства – дело, которое рассматривается в Таганском суде. Ну, и кроме того, в Государственной Думе, потому что, действительно, были приняты некоторые законы, которые в большинстве средств массовой информации были представлены как такой очень существенный подход к изменению законодательства. Такие революционные изменения, якобы резко усилившие гарантии прав и свобод личности в Российской Федерации.
Марьяна Торочешникова: А что же это за революционные такие законы?
Сергей Насонов: Ну, если говорить, например, об уголовном судопроизводстве, появилась даже целая глава в Уголовно-Процессуальном кодексе о досудебном соглашении о сотрудничестве, так называемой "сделки с правосудием", как ее иногда называют в средствах массовой информации. Вот по описаниям этого законопроекта в СМИ и, собственно, из выступлений депутатов видно, что они полагают, что это нововведение резко повысит и раскрываемость преступлений, и окажет очень такое большое положительное влияние на подсудимых, которые теперь, естественно, по их мнению, будут пользоваться этим соглашением, пытаться его заключить.
Марьяна Торочешникова: То есть во всем признаваться, сдавать всех своих сообщников…
Сергей Насонов: Марьяна, здесь только есть один такой момент. Во всем признаваться – само по себе признание лица в том, что это лицо совершило преступление, на самом деле, не влечет те последствия, которые закреплены в законе. Кстати, я сразу скажу, чтобы было понятно, о чем идет речь, если лицо заключило вот это досудебное соглашение о сотрудничестве, в случае, если все процедуры были реализованы, то суд не может назначить наказание выше половины максимального размера санкций, которые предусмотрены соответствующей статьей УК. А если, например, есть смертная казнь или пожизненное заключение, то не могут применить эти меры наказания. Наказание при этом не может превышать двух третей от предела. Ну, например, до 15 лет лишения свободы – ему не могу назначить наказание больше 7,5. Почему многие адвокаты отнеслись скептически к этому закону и высказывают суждения, что вряд ли рекомендуют часто своим подзащитным обращаться к положениям этого нормативного акта?
Марьяна Торочешникова: Я так понимаю, потому что гарантий никаких нет.
Сергей Насонов: Вот не только нет гарантий. Вот на мой взгляд, это мое субъективное суждение, которое также отражается и в выступлениях других представителей адвокатуры. Дело в том, что гарантии в данной ситуации есть только для стороны обвинения. Допустим, обвиняемый должен сообщить какую-то информацию о своих соучастниках, прежде всего законодателей интересовало это, чтобы обвиняемый не признал себя виновным, если он просто сообщает о своем преступлении…
Марьяна Торочешникова: А для того чтобы всю банду слил, как говорится.
Сергей Насонов: Да. Соответственно, следователь получив это ходатайство, должен возбудить перед прокурором ходатайство о заключении такого соглашения. То есть еще не факт, что он это ходатайство возбудит. Допустим, дальше он возбудил это ходатайство, прокурор согласился с ним и заключил это соглашение.
Марьяна Торочешникова: А как оно заключается? Как-то на бумаге подписывается, есть какие-то гарантии.
Сергей Насонов: Да, это письменный документы, присутствует защитник, присутствует обвиняемый, присутствует, собственно, прокурор. В этом соглашении оговаривается, какие конкретно действия обвиняемый должен совершить, для того чтобы раскрыть преступную деятельность своих соучастников: установить имущество, которое было приобретено в ходе преступления, указаны все конкретные меры. А вот дальше начинается самое интересное. Все остальное – уже в области оценочных суждений. Если к концу расследования прокурор придет к выводу, что вот эта деятельность обвиняемого была неэффективной, ну, например, в полной мере не позволила всех соучастников установить, или, например, в каком-то обстоятельстве прокурор усомнился в правдивости обвиняемого, он попросту не выносит представление о рассмотрении дела вот в этом льготном, скажем так, для обвиняемого режиме. И дело рассматривается на общих основаниях.
Марьяна Торочешникова: А в суде нельзя будет потом сообщить о том, что была сделка? Были же свидетели, был же адвокат, Игорь Николаевич.с
Игорь Пастухов: В том-то и проблема, что норма оставляет этот вопрос на усмотрение прокурора. То есть механизм реализации такой, что он зависит от усмотрения.
Марьяна Торочешникова: Ну, хорошо, механизм реализации такой, что зависит от усмотрения следователя или прокурора. Но ведь человек, в конце концов, с этим своим делом придет в суд, и неужели в судебном заседании, если он скажет: "Ваша честь, у нас на стадии предварительного следствия было заключено вот такое вот соглашение, я все рассказал…"
Игорь Пастухов: Закон предусматривает, что должно быть представление прокурора. Если представления прокурора нет, ваша честь ничего, кроме как принять дело к производству в общем порядке, сделать по закону тоже не может.
Марьяна Торочешникова: А отчего это произошло? Это намеренная такая ловушка и хитрость в законе или просто депутаты не додумались?
Игорь Пастухов: Как можно это оценивать?
Сергей Насонов: Конечно, мы за депутатов сказать не можем. Только могу сказать одно, что такой институт, то, как он преподносится, очень резко расходится все-таки с содержанием этого института. Такая своеобразная сделка, в рамках которой любая из сторон может отказаться от исполнения своих обязательств. Более того, еще один маленький момент. Если даже прокурор такое представление составил и внес в суд, и судья посмотрел это представление и действительно начал процедуру разбирательства дела в таком льготном режиме, от государственного обвинителя, который участвует в суде, а это не совсем тот прокурор, который это представление составил, требуется также подтвердить свое согласие с этим представлением. То есть он тоже может не подтвердить этого и сказать: "Я, простите, считаю, что обвиняемый не во всем был до конца объективен". В это плане для судьи эта сделка тоже никакого значения иметь не будет. Вот столько таких механизмы, которые помогают просто аннулировать эти соглашения, что, конечно, это…
Марьяна Торочешникова: Ну, это же делалось ради чего-то. Ради чего тогда это делалось?
Игорь Пастухов: Делалось ради того, чтобы можно было бороться с организованной преступностью. Насколько я помню недавние выступления руководителей следствия, они сказали, что за период с принятия закона была совершена всего одна сделка.
Марьяна Торочешникова: И, в общем, это неудивительно, если учитывать…
Игорь Пастухов: Ну, при таких условия это очевидно неудивительно. Это называется, прошу прощения за ассоциации: сначала разоружиться перед партией, а потом отдаться на ее волю. Поэтому очень сложно рекомендовать клиенту избрать эту тему.
Марьяна Торочешникова: Игорь Николаевич, а с вашей точки зрения, вот если говорить о принятых законодательных каких-то актах, что произошло важного?
Игорь Пастухов: Во-первых, вообще нужно отметить, что в течение прошлого года у нас все-таки определенная тенденция изменений законодательства, касающихся судебной системы вообще. Причем нельзя сказать, что это тенденция односторонняя – негативная или позитивная только. Начали, к сожалению, именно с негативного – сокращение компетенции суда присяжных. Ну, мне с этим трудно согласиться.
Марьяна Торочешникова: Я думаю, любому адвокату с этим трудно согласиться.
Игорь Пастухов: Если исходили из того, что присяжные в субъекте Федерации, в котором все это происходило, не могут быть объективными, почему нельзя было перенести рассмотрение дела в другой субъект? Причем очевидна причина и очевиден субъект, из-за которого все это происходило.
Марьяна Торочешникова: Это история с Нальчиком, с нападением на Нальчик, насколько я понимаю, где очень долго не смогли сформировать коллегию присяжных.
- 18 марта 2009 года дело рассматривается коллегией в составе трех профессиональных сущей. На скамье подсудимых находятся 58 человек, которым инкриминируется совершение особо тяжких преступлений, в том числе причинение смерти 35 работникам правоохранительных органов и военнослужащим, 15 лицам из числа гражданского населения. В настоящее время дело находится на стадии судебного следствия, в частности, идут допросы свидетелей обвинения, общее количество которых, напомню, свыше 1,5 тысяч человек.
Сергей Насонов: Если вам напомнить, там очень долго не могли найти и адвоката для защиты обвиняемых, это тоже одна из проблем, как оказалось. Потому что в обществе, пронизанном родственными связями, занять позицию защиты того, что выступил как содействовавший убийствам твоих родственников, тоже непросто. Я с таким решение не согласен, как юрист, как адвокат и как гражданин нашей страны. С моей точки зрения, присяжные – вполне разумные люди, и от того, что у нас нынешнее государственное обвинение не умеет работать в этом процессе, совсем не обязательно изменять закон.
Марьяна Торочешникова: Даже, наверное, не государственное обвинение не умеет работать в этом процессе. Не умеет работать следствие, чтобы собирать необходимое количество доказательств.
Сергей Насонов: А это как раз то самое, о чем идет речь. У нас одна из ключевых проблем – судебная система. Как только суд станет критически относиться к тому, что ему приносит применительно к уголовным делам обвинение, будут какие-то улучшения и ведения процесса обвинительной стороной, гособвинением, и тем более следователями. По-другому изменить эту ситуацию нельзя. Нельзя заставить, извините, рабочего на станке работать с высоким качеством, если сзади не стоит служба технического контроля и приемки, нельзя. Что касается положительных изменений в этой сфере, я, например, могут обратить внимание на изменение процедуры назначения судей. Все-таки состоялась отмена предварительного трехлетнего срока для судьи.
Марьяна Торочешникова: Но в то же время был принят закон, по которому председатель Конституционного суда теперь назначается…
Сергей Насонов: Совершенно верно, установление единства избрания руководителей высших судов. Отказаться от выборности председателя Конституционного суда.
Марьяна Торочешникова: Вообще, о Конституционном суде очень много говорили, особенно в конце 2009 года, поскольку многие юристы считают, что там какой-то наступил системный кризис. Известно, что с 1 января 2010 года Конституционный суд покидает судья Анатолий Кононов. Неизвестно, как отразится ситуация с назначением председателя Конституционного суда на ситуации в самом суде и на его постановлениях. Многие юристы убеждены, что ничего страшного не произойдет, в общем, если судьи не будут выбирать себе председателя. Вы считаете, Сергей Александрович, это важно вообще – выборность?
Сергей Насонов: Марьяна, конечно же, важно. Выборность – в данной ситуации это гарантия независимости. И, кстати, если уж речь пошла о независимости, в 2009 году еще произошло одно знаковое изменение. Законодатель не только, скажем так, сократил компетенцию суда присяжных, он решил сделать шаг несколько противоположный – расширил количество судебных органов. Ведь у нас в 2009 году появился новый судебный орган – Дисциплинарное судебное присутствие. И опять вот все это было преподнесено как усиление гарантий независимости судей. Потому что это специальный судебный орган, который теперь будет беспристрастно и объективно рассматривать жалобы судей в связи с лишением их статуса и выносить законные и обоснованные решения. Но вот если внимательно вчитаться в текст этого законопроекта, у многих юристов возникает ряд вопросов. Ну, во-первых, все-таки, если говорить откровенно, количество инстанций, куда теперь можно обжаловать решение о лишении статуса, резко сократилось. Потому что решение дисциплинарного судебного присутствия вообще никуда обжалованию не подлежит.
Марьяна Торочешникова: То есть его нельзя обжаловать и в суде?
Игорь Пастухов: Это присутствие высших судов. Это орган, созданный из судей двух высших судов.
Сергей Насонов: Верховного и Высшего Арбитражного.
Марьяна Торочешникова: Но, с другой стороны, видите, как удобно: обратился человек в судебное присутствие – и сразу же исчерпал все средства правовой защиты на территории Российской Федерации. Отправил дело в Страсбург, а Страсбург, как это было в прошлом году в судье Кудешкиной, вынес решение в твою пользу, тебе Россия заплатила какую-нибудь многотысячную компенсацию, и у тебя появился шанс…
Игорь Пастухов: Ну, сильно многотысячных там не платят, а вот я не помню чтобы Кудешкину восстановили в должности судьи.
Марьяна Торочешникова: Нет, ее не восстановили. В конце 2009 года Московский городской суд отказался пересмотреть ее дело по вновь открывшимся обстоятельствам, но просто потому, что в Гражданско-Процессуальном кодексе не предусмотрено, что решение Европейского суда по правам человека может стать поводом для пересмотрения дела в надзоре. Но вот сейчас, насколько я понимаю, адвокаты готовы жалобу в Конституционный суд, который должен будет с этим разобраться в 2010 году.
Игорь Пастухов: Но уже, как мы поняли, без Кононова. Вообще, у нас Конституционный суд – это наиболее закрытая структура, и что там у них внутри происходит… Их всего-то 12 человек, но то, что Ярославцев, Кононов – это лица, которые наиболее чисто писали особые мнения по постановлениям Конституционного суда, это факт.
Марьяна Торочешникова: В конце концов, можно их особые мнения почитать и сделать определенные выводы. Кстати, по поводу особых мнений председатель суда Валерий Зорькин так высказался на пресс-конференции, когда ему задали вопрос относительно вот отставки Кононова.
Валерий Зорькин: Интерпретация о том, что вот за особое мнение судей изгоняют, совершенно не соответствует действительности, потому что у нас многие судьи писали особые мнения, в том числе судья Кононов очень много написал, и я с особыми мнениями выступал. Вопрос другой: каков тон этих особых мнений и что там пишется. Если пишется, что по Конституции нельзя делать вот то-то, то-то, а это наоборот, соответствует Конституции, это одно, а если особое мнение служит для того, чтобы сказать, что тетя Маня, которая сказала о Конституции "дура" и "вообще такая", то это другое обстоятельство.
Марьяна Торочешникова: Кстати, раз уж мы говорим о Конституционном суде, с вашей точки зрения, какое из постановлений Конституционного суда было наиболее важным и значимым из принятых в 2009 году? Помимо разъяснений относительно вопроса о применении смертной казни, что-то еще было?
Игорь Пастухов: Ну, наиболее значимо, безусловно, последнее все-таки в свете влияния на общественное сознание, это безусловно. Хотя достаточно много было, в принципе, в течение года таких решений.
Марьяна Торочешникова: Сергей Александрович, с вашей точки зрения, что еще касающееся непосредственно судебного системы важного было принято?
Сергей Насонов: Было принято постановление пленума Верховного суда, касающееся трех мер пресечения: заключение под стражу, залог и домашний арест. И вот опять, так же как и те законы, о которых я говорил, это было преподнесено как некий поворот в практике с ориентацией на то, чтобы как можно меньше заключать под стражу, наоборот, как можно чаще применять альтернативные меры пресечения. К слову сказать, о домашнем аресте там один маленький абзац, хотя наименование этой меры пресечения вынесено аж в заглавие этого постановления. И вот если мы начнем читать это постановление, мы увидим множество деклараций. Написано, что, конечно, надо применять эту меру пресечения в исключительных случаях – заключение под стражу я имею в виду, к несовершеннолетним вообще рассматривать все варианты и не применять ее сначала, в отношении женщин – особое, повышенное внимание и так далее. Но когда мы доходим до конкретных рекомендаций судам, вот тут выясняется самое интересное. Оказывается, все самые негативные тенденции, которые сложились в практике, теперь, можно сказать, вот так легализованы Верховным судом и преподносятся как единственно верный способ решения проблемы.
Приведу пример. Вот, скажем, закон устанавливает очень жесткие сроки, когда в суд должны быть представлены материалы, ходатайство о заключении под стражу в отношении задержанного – по истечение 40 часов с момента фактического задержания. Представим себе ситуацию. Прошел этот срок, материалы представлены позднее, и вообще судья видит, что осталось буквально полчаса до конца 48-часового срока, а обвиняемого еще никто не доставил. Ну, по каким причинам – неизвестно. Может быть, его не довезли просто, может быть, в пробке стоят и прочее. Вот что в этой ситуации делать, когда судья понимает, что он не успевает рассмотреть в срок, то есть, собственно, нет оснований заключать под стражу человека, нет материалов, нет самого обвиняемого. По логике, он должен был в этой ситуации отклонить это ходатайство, потому что это дело обвинения – представить и обвиняемого, и все материалы в разумные сроки. На практике у нас сложилось такое интересное обыкновение: если судья видит, что он уже не успевает рассмотреть это ходатайство из-за того, что нет материалов, нет обвиняемого, он просто все возвращает следователю без вынесения решения. То есть по принципу: моя хата с краю, ничего не знаю. Почему его не доставили? Может быть, его там избили, пытают – его это не интересует. Пожалуйста, забирайте свое ходатайство, и я забуду о том, что в принципе этот человек был кем-то задержан. Верховный суд теперь эту позицию возвел в ранг единственно верной. Судья в этой ситуации, по разъяснению Верховного суда, должен вернуть материалы и вообще абстрагироваться от этого случая.
Марьяна Торочешникова: Кстати, в конце 2009 года Президиум Верховного суда по вновь открывшийся обстоятельствам возбудил производство по первому уголовному делу в отношении Платона Лебедева, но возбудил только в той части, которая касалась избрания ему вот этой меры пресечения. И наконец, спустя шесть, сбылась мечта адвокатов, видимо, которые долго этого добивались, и было признано, что 3 июля 2003 года Платона Лебедева арестовали незаконно. Правда, теперь все в некотором замешательстве, потому что интересно, какие правовые последствия может за собой повлечь такое решение Президиума Верховного суда. Платона Лебедева, как известно, приговорили к 8 годам лишения свободы вместе с Михаилом Ходорковским, за экономические преступления, в том числе за неуплату налогов. И вот, насколько я понимаю, в 2009 году был принят закон, в соответствии с которым, в 2010 году уже не смогут схватить и посадить в тюрьму человека, который не уплатил налоги. Правильно я понимаю, Игорь Николаевич?
Игорь Пастухов: Вообще закон интересный. Надо сказать, что это результат давней борьбы МВД за свои полномочия, в которой очевидно МВД проиграло. Потому что еще с введением Налогового кодекса был вопрос, тогда еще не МВД, а налоговой полиции, может ли она сама формировать материалы, на основе которых будет осуществляться уголовное преследование за налоговые преступления. Налоговая полиция отстояла тогда свое прав, это право за ней было признано с 2004 года органами внутренних дел. И до последне8го времени большая часть уголовных дел, которые подразделения по налоговым преступлениям возбуждали, они возбуждали на своих собственных материалах. В этом законе несколько аспектов. Внесены изменения в три кодекса – налоговый, уголовный и уголовно-процессуальный.
Марьяна Торочешникова: В 2009 году.
Игорь Пастухов: Вот большая часть вступает с 1 января, а часть вступает с 1 января следующего года. Во-первых – это ключевой момент по поводу Налогового кодекса – внесено указание, что правоохранительные материалы по налоговым правонарушениям можно передавать только в том случае, если деньги не уплачены. Если налогоплательщик недоимку, санкции и пени погасил, его материал в органы МВД не попадет из налоговой инспекции. Второй ключевой аспект. Написано, что уголовное дело не может быть возбуждено по материалам, в которых нет решения налогового органа, вступившего в законную силу, то есть зафиксирована позиция, что налогове уголовное преследование может быть только на материалах, собранных в рамках процедур Налогового кодекса. Третья позиция: в Уголовно-Процессуальный кодекс введена отдельная статья о прекращении уголовного дела по налоговым преступлениям в связи с деятельным раскаянием. В случае, если опять-таки в ходе расследовании впервые совершившее преступление лицо заплатит все налоги, пени и штрафы, уголовное дело подлежит прекращению. То есть это восстановлена та самая норма, которая у нас существовала в свое время, но была отменена. Теперь ее вернули.
Марьяна Торочешникова: А почему ее отменили? Если понять, почему ее тогда отменили, можно предположить, как долго она задержится.
Игорь Пастухов: Тогда считали, что это метод избежания уголовной ответственности злодейскими налоговыми нарушителями. Слишком мало дел попадает в суд из-за этого примечания. А теперь надо сказать, что изменили Налоговый кодекс еще и в части размеров, то есть размеры крупного и особо крупного уклонения от уплаты налогов существенно увеличились.
Марьяна Торочешникова: А если говорить об Уголовно-Процессуальном, то, насколько я понимаю…
Игорь Пастухов: А если говорить об Уголовно-Процессуальном, то опять же дополнительно внесено изменение в статью 108-ю, регулирующую порядок применения заключения под стражу, в которой прямо написано, что заключение под стражу по этим преступлениям, по налоговым, возможно только при жестко зафиксированных обстоятельствах, то есть если лицо скрылось, если оно активно противодействует, лишающих следователя возможности рассуждать на тему: а есть ли у него данные о том, что человек скроется. Потому что у нас на сегодняшний день, к сожалению, избрание меры пресечения, это касается абсолютно, к сожалению, опять же не только налоговых, но вообще всех уголовных дел, следователь пишет, что у него есть данные, что человек скроется, а судья, как человек порядочный, следователю верит. И сколько защита ни говорит: "Ну, покажите нам эти данные!.."
Марьяна Торочешникова: Этот вопрос тоже очень просто решается. Защите делают ссылку на то, что это пришло от оперативников, по оперативным данным, а поскольку раскрывать оперативную информацию нельзя…
Игорь Пастухов: Совершенно верно, дальше идет рапорт оперативного сотрудника, что у него это есть. Вот по одному из моих уголовных дел человек содержался под стражей почти два года, и все два года ему срок содержания под стражей продлевался, ссылаясь на рапорт, написанный на четвертый день после задержания. И все наши попытки сказать, что по закону, если он, как вы говорите в рапорте, пытался кого-то подкупить, это уголовное преступление, раз у вас есть такая информация, вы должны ее реализовать: либо принять решение о возбуждении дела по подкупу, по даче взятки, либо отказать, если нет доказательств.
Марьяна Торочешникова: Тут, видимо, логические формы не работают совершенно. Потому что если сейчас вспоминать о том деле, которое рассматривает Хамовнический суд, там же адвокаты Михаила Ходорковского и Платона Лебедева все время оспаривают избрание такой меры пресечения, как содержание под стражей, говоря, что они и так осуждены к заключению. А основания приводят гособвинители все те же: они могут скрыться, давить на свидетелей… И тогда адвокаты задаются вопросом все время: тогда, видимо, претензии надо предъявлять к Федеральной службе исполнения наказаний, раз она плохо охраняет своих подопечных.
Игорь Пастухов: Вот, кстати сказать, события в Федеральной службе исполнений наказаний – это тоже одно из знаковых событий в 2009 году. Во всяком случае, объявлено о реорганизации этой структуры. Правда, пока не до конца понятно, во что она выльется, но, по крайней мере, объявлено. И произошли кадровые такие знаковые изменения: увольнения руководителей наиболее известных следственных изоляторов – Бутырки и Матросской тишины, освобождение от должности, замена на других руководителей в этих органах. А вот еще у нас президент подписал указ о реорганизации МВД.
Марьяна Торочешникова: Но ведь это стало возможным, - остите, я вернусь к реформе Федеральной службы исполнения наказаний, - ведь это вообще все началось после того, как в следственном изоляторе в Москве умер Сергей Магницкий. То есть потребовалась смерть человека, чтобы там наверху, наконец, призадумались, что что-то нужно менять. Сергей Александрович, с вашей точки зрения, вот эта вот затеянная реформа даст какие-то плоды в Федеральной службе исполнения наказаний? Во всяком случае, о заявленном реформировании МВД, которое началось после истории с майором Евсюковым, расстрелявшим в 2009 году ни в чем не повинных людей в супермаркете, и, кстати, это дело в конце 2009 года начал рассматривать Мосгорсуд, так вот, эта заявленная реформа ни к чему как-то вот не привела. Проверки начались в милиции в апреле 2009 года, ну, вот после истории с Евсюковым, а к концу года в СМИ все чаще и все больше появлялось сообщений о том, что тут милиционеры кого-то избили, там кого-то расстреляли, здесь как-то действовали незаконно…
Сергей Насонов: Марьяна, я думаю, что, на самом деле, сама по себе перестановка руководителей и уголовно-исполнительной системы, и следственных изоляторов на правовую ситуацию вряд ли окажет какое-либо влияние. Внешне можно сказать: да, это существенное изменение. Как у нас, собственно, те, кто инициирует эти изменения, и говорят. Что произойдет в реальности, пока неясно, как это реформирование будет происходить. Вот когда какая-то концепция будет представлена, можно уже будет это оценить и высказать суждение. Я могу сказать только одно, что до тех пор, пока наши суды не перестанут штамповать решения тысячами о заключении под стражу лиц, а статистика применения этой меры пресечения просто каждый год растет, она не будет расти, вряд ли что-то изменится. Даже если какие-то кардинальные изменения произойдут. Кстати, в 2009 году Государственная Дума приняла еще один закон, которым вводится новый вид наказаний. Это уже не мера пресечения, а наказание – домашний арест. Предполагается, что опять, если это наказание будет применяться, по сути, лицо будет содержаться, можно так сказать, в условиях изоляции от общества…
Марьяна Торочешникова: В тепличных условиях.
Сергей Насонов: Да, в условиях изоляции от общества, но в своем жилище.
Марьяна Торочешникова: А насколько изолирован, кстати, он будет от общества? Сможет ли он пользоваться телефонами?..
Сергей Насонов: Вот здесь как раз есть нюансы. Вот здесь все остановлено на усмотрение суда, суд будет определять конкретные ограничения в отношении этого гражданина. Возможно, ему запретят пользоваться интернетом, возможно, запретят пользоваться телефоном. Максимальный срок, кстати, такого пребывания дома – 4 года. И надо сказать, что если эти ограничения будут лицом нарушены, это дает основание уже применять другие меры наказания, уже связанные с лишением свободы и нахождением совсем в других местах.
Марьяна Торочешникова: Слушайте, но это же замечательная идея! Во-первых, это очень экономично для государства. Во-вторых, это очень гуманно. Хотя тоже как посмотреть, потому что можно предположить, что случится с человеком, который четыре года не выходит из дома в принципе.
Игорь Пастухов: Речь не идет о том, что он не выходит из дома в принципе. Все-таки слишком прямое представление.
Марьяна Торочешникова: То есть он все-таки сможет выйти погулять?
Игорь Пастухов: Безусловно. У него могут быть внесены ограничения, скажем, чего он не может посещать, в какой период времени он не может выходить из дома, но это не значит, что он ограничен исключительно этими стенами. Я извиняюсь, но даже лицо, лишенное свободы, имеет право, по правилам законодательства нынешнего, на долгосрочные свидания, на прогулки, на отпуск по чрезвычайным обстоятельствам.
Сергей Насонов: Конечно. Могут максимум запретить, скажем, выезжать из какого-то населенного пункта, предположим, в определенное время, посещать места.
Марьяна Торочешникова: Вот, кстати, вы сказали про отпуск, и я тут же вспомнила, что еще одно важное событие, которое произошло в 2009 году, - это освобождение условно-досрочно Светланы Бахминой, которого добивалось общество. И была активная кампания в конце 2008 года организована в интернете, в том числе, по сбору подписей, для того чтобы ее все-таки освободили условно-досрочно. В ноябре 2008 года она родила ребенка и вот находилась все в таком подвешенном состоянии. И вот, наконец, в 2009 году ее условно-досрочно освободили. И, в общем, многие расценивали это как победу гражданского общества, многих эта история вдохновила с той точки зрения, что люди поверили, что они действительно, их мнение может повлиять на чьи-то решения. Активность самих граждан, особенно в последние несколько месяцев, возросла, считает член Общественной палаты, адвокат Елена Лукьянова.
Елена Лукьянова: За последние полгода произошло то, чего мы уже не предполагали. Пружина была сдавлена, общественная, со стороны государства так сильно, гайки заверчены так круто, что наступил момент, что либо дальше сломается, либо пойдет сила противодействия. И сила противодействия пошла. Общество начало говорить громко, по-разному, вплоть до Дымовского, как бы к нему ни относиться. Это был прорыв того жуткого гнойника, который назрел в структурах МВД и следствия. И государство начало реагировать. Ему некуда деваться. Оказывается, все не так плохо. Вот что самое главное, на мой взгляд, произошло.
Марьяна Торочешникова: Вы начали говорить, Игорь Николаевич, о реформе милиции, которая началась в 2009 году. С вашей точки зрения, какие-то серьезные уже меры предприняты для того, чтобы реформировать российскую милицию в 2009 году? И стоит ли ожидать действительно каких-то серьезных изменений в году 2010-м?
Игорь Пастухов: К сожалению, без тяжкого вздоха такую большую тему не прокомментируешь. То, о чем больше всего говорят, у нас на сегодняшний день милиция централизованная крайне, и получается, что руководитель милиции никак не связан с местными властями, ни с местными, ни с губернскими властями. О них не зависит его назначение, формально по крайней мере, по закону, от них не зависит его зарплата. Сейчас, наоборот, тенденция на сужение. Еще раньше допускалось совместное финансирование органов внутренних дел на территории субъекта, теперь федеральный уровень хочет финансировать исключительно сам. Во что выльется вся эта реорганизация, пока сказать крайне сложно. Я однозначно уверен, что следственные органы надо выводить из органов внутренних дел, потому что одна из серьезнейших проблем – это подчинение одному начальнику и оперативного и следственного работника. Поэтому если есть желание у начальника сфальсифицировать что-то, именно у начальника… Просто желание сфальсифицировать у рядового сотрудника – это еще не самая большая проблема, проблема появляется, когда для руководителя выгодно системная фальсификация.
Марьяна Торочешникова: Вот вы когда сказали о фальсификациях, тут же опять же вспомнились события осени 2009 года, когда в интернете вдруг милиционеры, представители правоохранительных органов начали последовательно выкладывать какие-то свои видеообращения в адрес президента, в адрес председателя правительства, рассказывать о фактах фальсификаций, о фактах каких-то подтасовок. И на самом деле, появилось даже новое такое течение – интернет становится трибуной для высказывания протестных настроений. Говорит директор по стратегическим коммуникациям Проект-бюро "Социальное действие" Вадим Воробьев.
Вадим Воробьев: Поскольку интернет становится все более и более доступным, в него втягивается все большее и большее количество людей, и самое главное, пожалуй, то, что власть начинает обращать внимание на интернете, она смотрит, анализирует те проблемы, ту тематику, которая там появляется, и начинает реагировать на нее, я думаю, что гражданской проблематики в интернете будет все больше и больше. И НКО уже обращают внимание на интернет. Особенно активны в этой сфере, пожалуй, политические организации и природоохранные, вот они, можно сказать, уже поняли все возможности, которые дают, социальные, медиа и блогосфера, и очень активно там присутствуют. Поэтому я думаю, что именно интернет будет основным каналом для некоммерческих организаций для продвижения своих идей.
Марьяна Торочешникова: А вы, Сергей Александрович, считаете, что реформа заявленная милиции даст свои результаты?
Сергей Насонов: Очень бы хотелось, конечно, чтобы она дала свои результаты. Но об это опять можно говорить после того, как будут представлены совершенно конкретные проекты, каким образом предлагается, скажем, увеличить социальный контроль за той же милицией. Понимаете, к огромному сожалению, милиция воспринимается уже длительное время не как несущая какой-то позитив. Люди просто ее откровенно боятся. Я уже не говорю про Евсюкова, про эту ситуацию, связанную с ним. Кстати, тоже интересное дело, которое очень ярко показывает, как странным образом начинают пропадать доказательства, подтверждающие обвинение, и так далее. Вот просто дело, которое попало под повышенный социальный контроль. А сколько таких дел, которые, увы, оказываются вне зоны этого контроля. Как только концепция этих изменений будет детально разработана и представлена с изменениями в законодательство, вот тогда можно будет надеяться на то, что что-то, может быть, изменится. По крайней мере, в законодательной сфере.
Марьяна Торочешникова: Но, кроме всего прочего, я считаю, что нужно напомнить слушателям еще об одном изменении законодательном, которое начало действовать в 2009 году. Фактически в России стало одной силовой структурой больше, потому что судебных приставов наделили полномочиями вести оперативно-розыскную деятельность. Было очень много споров вокруг этого, насколько это нужно, не нужно, но Служба судебных приставов в 209 году набирала обороты, довольно активно как-то их присутствие начали ощущать многие. В частности, уже не единичными были случаи, когда людей останавливали в аэропортах, не давая им покинуть страну, потому что был какой-то якобы неоплаченный долг. Хотя, на самом деле, просто информация очень медленно поступает Службы судебных приставов к пограничникам. Человек уже мог все заплатить, а выехать из страны не может.
Наша передача уже подошла к концу, и у меня к вам просьба, буквально в двух словах, если можно, как-то спрогнозировать ситуацию на 2010 год с учетом тех изменений, которые вступят в силу в 2010 году. Известно ли о тех законодательных инициативах, которые должны получить свое воплощение в виде законов в 2010 году?
Сергей Насонов: Да, конечно, хотелось бы, чтобы в 2010 году некоторые законодательные инициативы, родившиеся, скажем так, в 2009 году, не были реализованы. В частности, я имею в виду законодательную инициативу об ограничении прав адвокатов, внесении изменений в закон о содержании под стражей обвиняемых и подозреваемых в совершении преступлений. Согласно этим законодательным инициативам, и закон этот уже первое чтение прошел, но еще есть ряд чтений в Думе, согласно этим инициативам возрождаются те правила, которые были уже признаны Верховным судом незаконными, о том, что адвокату запрещается проносить, например, компьютер, ноутбук в следственный изолятор, фотоаппарат, диктофон. Причем я еще готов допустить запрет проноса туда мобильной связи, исходя из тех ограничений, которые существуют, опять-таки не в отношении адвоката, а в отношении лица, к которому применяется мера пресечения, но все остальное, что предлагается запретить, я думаю, это создаст колоссальные проблемы. Потому что уже время, когда уголовное дело состояло из одного тома, эти времена давно прошли, сейчас много многотомных дел, много материалов. И, естественно, адвокату тащить все это с собой крайне сложно, я имею в виду в бумажном виде. Как теперь общаться с подзащитным, разъяснять ему на пальцах какие-то положения, крайне сложные, - мне это представляется крайне непонятным.
Игорь Пастухов: Особенно на фоне того, что сотрудника обвинения ограничений такого рода нет.
Сергей Насонов: Да, это тоже "равенство" всех перед законом и судом. Поэтому хотелось бы, чтобы такого рода инициативы в 2010 году не нашли своего применения.
Марьяна Торочешникова: Игорь Николаевич, ваши два слова в заключение относительно тех изменений, которые могут быть приняты в законы в 2010 году?
Игорь Пастухов: Надеемся, что все-таки будет изменено законодательство, регламентирующее полномочия и структуру правоохранительных органов. Любые реформы надо закреплять именно законодательно. Надеемся, что идея расширения, скажем, мер наказания, не связанных с лишением свободы, она тоже будет продлена. И что права граждан все-таки будут защищаться все лучше и лучше теми судами, которые будут действовать в новых условиях.
Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача "Человек имеет право". Со мной в студии сегодня юридические итоги 2009 года подводили адвокат юридической фирмы "Юст" Игорь Пастухов и адвокат Московской городской коллегии адвокатов Сергей Насонов.
