Владимир Кара-Мурза: В России появился новый вид ограничения свободы, так называемый домашний арест. Назначать его суды могут с 10 января, когда вступил в силу федеральный закон № 377 "О внесении изменений в Уголовный и Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации", подписанный президентом Медведевым в конце прошлого года. Новое наказание будет применяться только за преступления небольшой и средней тяжести. Его срок будет колебаться от 4 месяцев до двух лет. По сути домашний арест является чем-то средним между условным наказанием и реальным лишением свободы. Осужденный сможет отбывать срок дома, но будет серьезно ограничен в правах. Насколько серьезно, решит суд, поясняют юристы, которые, впрочем, пока сами затрудняются предсказать, как новое наказание будет исполняться на практике. Появление в России новой меры пресечения - домашнего ареста - мы обсуждаем с заместителем председателя комитета Госдумы по делам СНГ и связям с соотечественниками, депутатом от фракции "Справедливая Россия", генерал-майором милиции Татьяной Москальковой. Одобряете ли вы введение новой меры пресечения домашнего ареста?
Татьяна Москалькова: Во-первых, я думаю, что не совсем корректно употреблять термин "домашний арест", потому что домашний арест в законе употребляется как мера пресечения наряду с заключением под стражей, залогом и другими мерами пресечения. А это именно мера наказания, и имеет она название - ограничение свободы. Потому что суть этого наказания заключается, как вы совершенно справедливо сказали, это наказание между реальным лишением свободы и условной мерой наказания. Его суть заключается в ограничении перемещения, человек не может уходить из дома в определенное время суток, не может выезжать за пределы города, области, села, муниципального образования. Он не может посещать определенные места по решению суда, например, его ограничивают в участии в массовых мероприятиях. Он не вправе участвовать в определенных формах досуга или выбирать место работы или учебы без согласования с соответствующими контролирующими органами, какими являются уголовно-исполнительные инспекции ФСИН.
Поэтому, с одной стороны, это мера наказания, гуманизирующая уголовно-исполнительную систему, поскольку она может быть применена в качестве основного наказания, как вы правильно сказали, за преступления небольшой и средней тяжести. Но одновременно это наказание может быть и дополнительным. И с этой точки зрения мы можем рассматривать как ужесточение наказания по ряду преступлений. Например, за грабеж, вымогательство, мошенничество ограничение свободы назначается помимо основного наказания, правда, сроки несколько другие - от 6 месяцев до двух лет.
Владимир Кара-Мурза: Олег Миронов, бывший уполномоченный по правам человека в Российской Федерации, приветствует гуманизацию российской системы исполнения наказаний.
Олег Миронов: Это очень хорошая и правильная мера. Потому что есть такие незначительные преступления, где не требуется лишать свободы, достаточно других, более гуманных мер наказания. Я полагаю, что мы в этом плане идем по пути Европы, мы соблюдаем европейские стандарты. И тысячи, и тысячи людей, совершивших незначительные преступления не будут лишаться свободы, они не будут получать криминальной практики. Потому что немало людей, которые, побывав в местах лишения свободы, возвращаются оттуда сформировавшимися закореневшими преступниками. Поэтому я полагаю, что это очень здравая, очень хорошая и гуманная мера наказания.
Владимир Кара-Мурза: Насколько технически исполним новый закон?
Татьяна Москалькова: То, что касается ограничения по перемещению, посещению определенных мест, исполнения определенной формы досуга и регистрацию человек, осужденный к этой мере наказания, обязан от одного до четырех раз в месяц являться в органы уголовной юстиции, скажем так, уголовной инспекции ФСИН – это вполне исполняемая мера. Конечно, дополнительная нагрузка для уголовно-исполнительных инспекций будет. Но вполне реально. А то, что касается аудио-видеонаблюдения, которое вводится и есть опытные образцы, которые позволяют фиксировать приход, уход осужденного домой, на эти средства, безусловно, нужны будут финансовые вливания. На этот год у нас уже бюджет сверстан, а то, что касается 11 года, то для реализации введения технических средств потребуется приблизительно 4 миллиарда рублей. Безусловно, это будет затратная, но более эффективная мера для исполнения наказания.
Владимир Кара-Мурза: Валерий Борщев, член Московской Хельсинской группы, бывший глава общественного совета при министре юстиции по проблемам уголовно-исполнительной системы, признает прогрессивность нового закона.
Валерий Борщев: Домашний арест как альтернативная мера наказания лишения свободы – это вещь прогрессивная, гуманистичная и, конечно, она должна внедряться. Но в Уголовном кодексе и раньше существовали альтернативные меры наказания. Был там и арест, были и исправительные работы, и все это не работало. Во-первых, не была обеспечена база для исполнения этих наказаний, а во-вторых, наши суды, которые ориентируются на требования обвинителя, которые, как правило, требуют сурового наказания, лишения свободы, вот они и приговаривали. Я боюсь, что и в данном случае этот судейский стереотип будет работать. И здесь надо очень будет постараться, что сломать его. Но есть момент второй, чисто технический: а как исполняться будет эта мера наказания? Ведь для того, чтобы отслеживать, соблюдается ли домашний арест, тут необходимы электронные браслеты, то есть так, как это во всем мире делается.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Брянска от радиослушателя Тимура.
Слушатель: Добрый вечер. Я считаю, для того, чтобы эта мера сработала, сначала нужна реформа именно судебной системы, потому что ни милиция, ни суды - это все советская психология, никто не заинтересован где-то ходить и проверять, им гораздо проще - посадил молодого парня, они из него сделают потом отъявленного преступника, в которого на самом деле превратится. Так всем проще никому неудобно психологически ходить и проверять.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, следовало ли предварительно провести какую-то профилактическую работу среди юристов, чтобы ознакомить с новый мерой наказания домашним арестом?
Татьяна Москалькова: Тимур абсолютно прав с той точки зрения, что прежде чем вводить новый вид наказания, нужно разработать общую концепцию реформирования уголовно-исполнительной системы. И такая концепция на сегодняшний день разработана, она есть. И в данном случае закон является одним из этапов реализации этой концепции. Тимур абсолютно прав, когда он говорит о социалистических стереотипах, что легче человека посадить, нежели профилактировать преступление. И в данном случае мы имеем абсолютно новую прогрессивную, отвечающую образцам западной уголовно-исполнительной системы с точки зрения гуманизации и возможностей без изоляции от семьи, общества, привычного образа жизни, работы, учебы исправлять человека, потому что само то, что у него появилась судимость, то, что он находится под контролем и ограничивается в определенных правах, является наказанием. Но в то же время государство дает ему шанс без изоляции от общества исправиться и встать на путь новой жизни.
Владимир Кара-Мурза: Виктор Илюхин, зам главы думского комитета по конституционному законодательству и госстроительству, бывший помощник генпрокурора Советкого Союза, сомневается в технической исполнимости нового закона.
Виктор Илюхин: Это международная практика, она широко используется. Но с другой стороны, когда говоришь о международной практике, всегда осознаешь, что в России частенько бывает с точностью до наоборот. Сами законы неплохие, а исполнительная практика, правоприменительная практика просто никудышная. Смогут ли вообще-то работники исполнительной системы действительно реально отследить исполнение наказания осужденным человеком так, как это предписано судом? Домашний арест, передвижение достаточно ограниченное, уведомление и так далее. Хватит ли оперативных возможностей у этой системы? Боюсь, что не хватит. В силу того, что мы технически еще не подготовлены, то есть концепция закона неплохая, а исполнение этого закона может привести совершенно к иным последствиям.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвички Евгении Витальевны.
Слушательница: Добрый вечер. Вы знаете, у нас все время говорят - как в Европе надо сделать. Но как-то не учитывают, что воспитание нашего народа совершенно отличается от европейского. За время советской власти у нас Остап Бендер, Беня Крик были героями, настоящие герои, ими восторгались все. Недавно нам Соню Золотую ручку представили как национальную героиню. И второе: все годы перестройки нам внушают, что за наказание надо сильно обижаться. Вот если ты наказан, значит ты герой. И вот эти герои, сидя дома под домашним арестом, будут проявлять чудеса нарушения закона.
Владимир Кара-Мурза: Насколько сильна инерция общественного сознания, которое может повредить исполнению новой меры пресечения домашнему аресту?
Татьяна Москалькова: Я думаю, что у Евгении Витальевны есть основания, видимо, собственный жизненный опыт для сомнений в реализации этого закона. Но с другой стороны, на сегодняшний день уже действуют пять наказаний, не связанных с лишением свободы – это условное осуждение, отсрочка для женщин беременных и имеющих детей, это обязательные работы, исправительные работы, лишение права занимать определенные должности и заниматься определенными видами деятельности. И всего таких осужденных более 500 тысяч находится под контролем и в поле зрения уголовно-исполнительных инспекций. Мы видим, что работает эта система. И нам нужно развивать ее, укреплять, а не уходить на те прежние стереотипы и более частое применение наказания в виде реального лишения свободы. Ведь ограничение свободы применяется к тем людям, которые впервые совершили преступление, которые возместили причиненный ущерб, которые положительно характеризуются. Всем своим поведением во время следствия показали, что они готовы к исправлению. Нет смысла к таким людям применять лишение свободы, направлять их в колонию и окончательно ломать их личную жизнь, их общественный статус.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Тулы от радиослушателя Николая.
Слушатель: Добрый вечер. У меня вопрос к гостье Владимира как представителю "Справедливой России". Сегодня много было сказано слов по отношению к домашнему аресту, какая это гуманная мера, как это справедливо и как это соответствует европейским нормам. Вот у меня вопрос: Россия является членом Советом безопасности ООН. Единственная из членов безопасности ООН это страна, которая до сих пор не приняла международную конвенцию о правах инвалидов и соответствующие ей протоколы. Российские инвалиды поставлены в такие ужасные условия, что взять все первые места на параолимпийских играх для них плевое дело, все золотые медали принадлежат российским параолимпийцам. Почему по отношению к инвалидам российская дума не проявляет ни гуманности, ни справедливости, ни европейских норм. И в конце концов, когда дума удосужится принять конвенцию ООН о правах инвалидов и соответствующие ей протоколы? И тогда российские инвалиды получат хотя бы право непосредственно обращаться в ООН.
Владимир Кара-Мурза: Следует ли вслед за другими мерами ратифицировать и эту?
Татьяна Москалькова: Безусловно, этот вопрос поставлен абсолютно правильно. Наша фракция работает над ратификацией данной конвенции, одним из ее разработчиков является депутат Ломакин-Румянцев, сам инвалид, в инвалидном кресле, несмотря на свой недуг, проводит очень активную работу в Государственной думе, в том числе по защите инвалидов. И мы, депутаты фракции "Справедливая Россия", его поддерживаем, как и депутаты других фракций, которым небезразлична судьба наших инвалидов, в том числе с помощью международных правовых норм в этом направлении.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Владимира Ивановича.
Слушатель: Добрый вечер. Вы знаете, очень интересный сегодня момент произошел в жизни Российской Федерации с позиции развития общечеловеческих фактора. Российская Федерация сама по себе флагман агрессивного государства, где аппарат насилия превышает все допустимые нормы. И я считаю, что это первый шаг в сторону системы убеждения, не принуждения, а убеждения. До тех пор, пока у нас в стране не будет выработан институт мотивации быть гражданином, а он вырабатывается только через институт собственности, права на землю, права на природные ресурсы, до тех пор, я думаю, у нас будет преобладать государственный насильственный вопрос по отношению к личности. Что касается непосредственно данной ситуации, я думаю, это первый шаг именно к этой форме - к форме убеждения.
Владимир Кара-Мурза: Подтверждает ли международная статистика, что гуманизация исполнения наказаний смягчает нравы?
Татьяна Москалькова: Безусловно, да. Потому что неотвратимость наказания не в жестокости и справедливость наказания не в жестокости, а в неотвратимости наказания. И мы очень глубоко изучали международную практику с точки зрения эффективности применения наказания, и в данном случае использовали опыт Великобритании, Франции, Италии, Швейцарии, Испании, которые активно применяют эту меру наказания ограничение свободы. Поэтому, я думаю, это действительно будет шаг вперед по пути гуманизации и снятия уровня и агрессивности, и репрессивности в отношении людей, которые отступили от закона. Наша задача не покарать, а дать возможность человеку вернуться в общество, адаптироваться и идти дальше.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Рязани от радиослушателя Валентина.
Слушатель: Здравствуйте. Так же приветствую всех внесистемных. И хочу сказать о том, что учитывая, что имеется условное наказание, расцениваю как пиар-акцию и не более того. И вопрос к генералу: как вы считаете, законы, которые устанавливают очень большой диапазон длительности наказания, например, по условному наказанию до 9 лет, не считаете, что слишком большие права даны судам?
Татьяна Москалькова: Я согласна с Валентином, что условная мера наказания слишком высокий уровень, высокая планка и нужно было ее снизить хотя бы до 5 лет лишения свободы с тем, чтобы ограничиться преступлениями небольшой, средней тяжести.
Владимир Кара-Мурза: Еще мы помним с советских времен, что раньше смягчали наказания орденоносцам, и сразу все чиновники, бюрократы стали друг друга награждать орденами. Не кажется ли вам, что будет избирательно применяться новый закон к сильным мира сего?
Татьяна Москалькова: Я думаю, что очень важно учитывать заслуги человека перед отечеством. В том числе и связанные с награждениями государственными наградами. Но как правило, наличие государственных наград применялось и учитывалось при амнистировании, при применении института помилования. В данном случае нужно в комплексе смотреть саму тяжесть совершенного преступления. Впервые человек совершил преступление или нет, как характеризовался на работе и по месту жительства. И то, что появляются дифференцированные новые виды наказания, дает возможность суду делать более правильный и справедливый выбор для конкретного человека в конкретной ситуации, чтобы можно было его вернуть в общество или не выводить из социума и не травмировать не только его, но и все его окружение, его близких, детей, родителей. Мне кажется, это очень важно то, что мы сейчас расширяем систему дифференцированного подхода при применении мер наказания.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от радиослушателя Игоря из подмосковного Одинцова.
Слушатель: Здравствуйте. Скажите, вы по связям с соотечественниками СНГ в Госдуме? У меня вопрос к вам: сейчас Ющенко, президент Украины, Украина европейская суверенная страна, государство, будет Тимошенко или Янукович. Сейчас чекисты кремлевские влезут туда и будем строить 20 лет союзное государство, русская забава, как с Белоруссией. А по вашему закону, вы слышали, что сегодня новый закон, проект закона готовится - два года за митинги и пикеты.
Владимир Кара-Мурза: Это за перекрытие дорог. Как сочетается гуманизация наказаний и ужесточение, например, что сейчас вводится уголовное наказаний до двух лет лишения наказаний за перекрытие магистралей, чего не было никогда?
Татьяна Москалькова: Я хочу начать с нашего закона, который не только гуманизирует, но и усиливает ответственность по целому ряду составов преступлений, предоставляя возможность помимо основного наказания еще применять дополнительное. Например, за грабеж человек присуждается к реальному лишению свободы и по отбытию этого наказания он может еще в течение двух лет находиться, это право суда, а не обязанность, находиться в поле зрения уголовно-исполнительных инспекций, приходить на регистрацию, этому человеку запрещается покидать определенное место жительства или определенный регион. Таким образом это профилактирует и предупреждает рецидив в отношении данного конкретного лица, если он, например, неоднократно совершал преступления или не встал на путь исправления или имеет отрицательную характеристику по месту работы или жительства. Поэтому закон идет по пути дифференциации максимального учета особенностей конкретного лица и совершенного конкретного преступления.
Тот законопроект, о котором сейчас говорил Игорь, безусловно, очень серьезен с той точки зрения, что есть противники, есть сторонники этого законопроекта. Он направлен на то, чтобы не парализовать транспортные магистрали. Мы должны сочетать, любой закон - это компромисс противоположных интересов. И достичь этого сочетания между правом человека на протест против определенных ситуаций жизненных, против решений, принимаемых государственными органами, и с другой стороны, все-таки не посягать на права, интересы других людей. В данном случае, изучая историю перекрытия магистралей, законодатели, инициаторы этого закона пришли к выводу, что перекрытие транспортных магистралей тяжело сказывается на правах, интересах многих других людей. Я на сегодняшний день не готова высказать до конца свое мнение, потому что здесь нужно очень системно отстроить условия действия этого закона.
Владимир Кара-Мурза: Тельман Гдлян, бывший народный депутат СССР, бывший следователь по особо важным делам при генпрокуроре Советского Союза, предвидит рост коррупции в правоохранительных органах.
Тельман Гдлян: К сожалению, у нас практика такова, что за все берут мзду. Чтобы оставить человека на свободе, дома с женой и с детьми, некоторые могут заплатить очень крупные суммы, последнее отдать. Новый канал коррупции. А с другой стороны, разумность наличествует, если незначительное преступление, крестьянин украл со склада пуд пшеницы, за это вообще-то глупо сажать, конечно.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Ивана.
Слушатель: Добрый вечер. У меня, к сожалению, совсем нет оптимизма по поводу этого смягчения наказания, я объясню - почему. Дело в том, что в свое время бухаринская конституция была одна из лучших в мире, однако это не мешало сделать из советского государства, я уж не буду говорить, все прекрасно знают, что было сделано и сколько миллионов погибло и так далее. То же самое и здесь, при нашей системе любой закон может быть применен так, как нужно власти. И парализация происходит всего общества. И по сравнению с этим парализация вот этих транспортных магистралей будет такой комариный укус. Хотелось бы, чтобы гостья прокомментировала.
Владимир Кара-Мурза: Опять к вопросу об избирательности применения. Тельман Гдлян, который только что выступал, вел "узбекское дело", и оно, конечно же, развалилось бы, если бы обвиняемым было дано право на домашний арест.
Татьяна Москалькова: Я совершенно согласна с Иваном с той точки зрения, что для сегодняшнего дня характерно большое расстояние, пропасть между идеей законодателя и правоприменительной практикой. Мы сегодня видим, сколько ошибок в следственной деятельности и в решениях суда. Опросы общественного мнения показывают, что больше 50% граждан не доверяют судебной системе, не доверяют следственной системе при прокуратуре, потому что законодательство действительно искажается и применение мер пресечения в виде заключения под стражу, несмотря на неоднократные выступления президента по этому поводу, премьера по этому поводу, все равно остается в таких черствых руках и сердцах. Мы видим, что Европейский суд по правам человека буквально завален жалобами на необоснованно длительные сроки содержания под стражей граждан на следствии. Это один из элементов нашей судебно-следственной системы, который требует реформирования не законодательного, но правоприменительного. И безусловно, очень важно поднимать общеправовую культуру и профессионализм в первую очередь судебно-следственной системы, потому что это лакмусовая бумажка демократического государства, это главный критерий, который свидетельствует о цивилизованности общества, о его справедливости и движении вперед.
Владимир Кара-Мурза: Правозащитник Наум Ним, бывший советский политзаключенный, главный редактор журналов "Неволя" и "Индекс. Досье на цензуру", удивлен ненужной засекреченностью происходящего.
Наум Ним: Это, конечно, было бы хорошо, если бы это ввелось. Но по-моему, тут такое происходит, они любят при новом директоре объявлять то, к чему не готовы. Объявили реформу, к которой не готовы совершенно, переведут все в тюрьмы. Это хорошо, если выбирать, любой человек выбрал бы домашний арест, чем нахождение в тюрьме. Насколько я знаю, по моим сведениям, может быть они в тайне делали, эксперимент был в Воронеже. Никакой другой технической базы на всю Россию. Здесь же должна быть солидная техническая база, экраны отслеживания, по-моему, у них ничего этого нет, а если есть, то в тайне все приготовили. Такое впечатление, что просто на новый год не было новостей, а новый директор занимается самопиаром. Вообще если это будет – это прекрасно.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Владимира.
Слушатель: Здравствуйте. Я знаю, что домашний арест по литературе использовался часто в отношении генералов, министров, крупных чиновников, которых, естественно, никто не таскал в тюрьмы, а предлагали домашний арест и до решения суда. У меня такой вопрос: говорят - незначительное преступление. Случай недавно был в Японии, один украл кошелек, там было 10 долларов, судья вынес приговор, дал ему 10 лет. Как же так, вы за 10 долларов дали такой срок громадный? А причем здесь 10 долларов, там могло быть и тысяча, и 10 тысяч, я за преступление давал, а не за то, сколько он украл. Или такой случай у нас был: зашла пожилая женщина в подъезд, кто-то сзади налетел, толкнул, вырвал сумку и убежал. В сумке может быть был килограмм картошки, песок сахарный, пакет, вроде тоже незначительное преступление, но женщина месяц-два пожила и умерла. Вот вам пожалуйста. Я никогда не могу понять, как квалифицировать незначительное, если напал на пожилую женщину, ударил, вырвал у нее вместо того, чтобы ей помочь. Или залезть, ограбить пожилых людей.
Владимир Кара-Мурза: Каковы критерии жестокости или мягкости преступлений?
Татьяна Москалькова: Владимир правильно с одной стороны ставит вопрос. А с другой стороны, каждое преступление индивидуально, неповторимо по своему характеру, по поведению потерпевшего, по тем качествам, которыми обладает преступник. Поэтому долгий спор ведется как в науке, так и среди практиков установить за конкретный вид преступления безальтернативное наказание, конкретный срок, допустим, пять лет лишения свободы и все. Кстати, в некоторых государствах существует такая безальтернативная система наказаний. Или дать максимально дифференцированное наказание. Россия пошла по этому пути. Я считаю, что правильно, когда у судьи есть возможность с учетом индивидуальных особенностей лица, совершившего преступления, характера самого преступления выбрать меру наказания. Поэтому каждое преступление, связанное с грабежом, будет требовать разного наказания, разного подхода.
В Соединенных Штатах Америки применяется шкала наказания, когда весь процесс построен вокруг определения наказания. Почти что математическим путем устанавливается первоначальный срок, предположим, за грабеж пять лет, а дальше каждый нюанс учитывается математически, впервые совершил преступление - минус два года, совершил преступление, которое повлекло физические последствия, причинение физического вреда потерпевшему – прибавляется срок, у человека трое детей на воспитании. И каждый момент должен быть учтен в совокупном наказании. Наверное, это правильно, и мы у себя тоже в Государственной думе на рабочей группе по совершенствованию уголовного и уголовно-процессуального законодательства обсуждали возможность введения шкалы наказания с тем, чтобы максимально можно было учесть вот эти индивидуальные особенности как лица, совершившего преступление, так и характер самого преступления.
Владимир Кара-Мурза: Адвокат Вадим Прохоров, бывший член Центризбиркома Российской Федерации, сожалеет об отсталости российской системы исполнения наказаний.
Вадим Прохоров: Введение такой меры наказания как домашний арест, конечно, безусловно, является прогрессивным шагом. Остается только сожалеть, что в целом эта мера не ведет к дальнейшей цивилизации и реформированию всей нашей системы уголовного судопроизводства. Но, в частности, достаточно вспомнить, что количество оправдательных приговоров у нас значительно менее процента и даже, по-видимому, менее полпроцента. К сожалению, те или иные отдельные меры, в частности, введение такого вида наказания как домашний арест в целом к существенному изменению привести не могут, но сам по себе шаг абсолютно правильный.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос москвича Олега.
Слушатель: Здравствуйте. Прежде всего мне бы хотелось прокомментировать, если вы позволите, практику советскую с орденами. Я знаю, что если человека надо посадить, то при наличии у него ордена просто в советское время, пример Ивана Худенко, реформатора сельского хозяйства, просто дадут дополнительный срок. У него было три человека, тем дали по четыре, а ему, чтобы не выпускать, дали шесть. Вот и вся практика советская с этими орденами. Был бы человек, статья найдется и форма заключения. А вопрос по текущему такой: вы сказали, что после срока может быть еще назначено дополнительное ограничение свободы. И без того принято, что после отбытия двух третей срока люди почти всегда, если нет нарушений, идут на УДО, а теперь появляется ограничение свободы. Оно не воспрепятствует применению УДО?
Владимир Кара-Мурза: Допустимо ли условно-досрочное освобождение при домашнем аресте?
Татьяна Москалькова: Я еще раз хочу поговорить о чистоте юридических терминов. Домашний арест – это мера пресечения, а в данном случае мы говорим о наказании - ограничение свободы. И данный вид наказания, который будет применяться дополнительно к основной мере наказания, не будет влиять на УДО. Причем он как может применяться дополнительно, как и штраф, так может не применяться, как и штраф.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос из Красногорска от Светланы Ивановны.
Слушательница: Добрый вечер. За то, что люди, доведенные до отчаяния, перекрывают магистрали, их будут сажать в тюрьму на два года. Меня интересует, а те, кто перекрывает магистрали, когда проезжает первая элита страны, перекрывают магистрали на многие часы, будут ли их сажать, а если нет, то почему?
Владимир Кара-Мурза: Мы помним, в Пикалево летом пришлось перекрывать магистраль, чтобы приехал премьер-министр, значит, очевидно, иногда эта мера допустима?
Татьяна Москалькова: Я думаю, что общее недовольство людей, когда проезжают высокопоставленные лица и многим участникам транспортного движения приходится ожидать проезда охраняемых, я думаю, что это вчерашний день, нужно двигаться вперед и уходить от этих привилегий. Абсолютно правильно поставлен вопрос, что задержка движения транспорта для того, чтобы обеспечить проезд другим лицам, некорректно, мягко говоря, некорректно. Нужно отказываться так, как мы отказались от мигалок. Пусть это не совсем эффективный шаг, но это шаг вперед к равноправию, к отказу от льгот и привилегий высокопоставленным лицам.
Владимир Кара-Мурза: Лев Пономарев, исполнительный директор движения "За права человека", председатель Фонда в защиту заключенных, не склонен торопиться с выводами.
Лев Пономарев: Это только начало пути. Это процесс в правильном направлении с точки зрения гуманизации системы исполнения наказаний. Но как это все будет развиваться в стране, в которой до сих пор шло ужесточение системы исполнения наказаний, и работа правоохранительных органов, ясно, что это момент ключевой, будет это работать или не будет. Или мы можем столкнуться, что суды будут по-прежнему примерно такое же количество как раньше наказывать более жестоким образом и дополнительно еще появятся наказания в виде домашнего ареста. Как миллион сидел, так и будет сидеть, а дополнительно еще сто тысяч будут находиться под домашним арестом. То есть количество людей судимых увеличится. Я боюсь, что в этом направлении, учитывая традицию репрессивного судопроизводства, может быть тогда мы будем жалеть о том, что это произошло.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем вопрос от Валерия Аркадьевича из подмосковного Королева.
Слушатель: Здравствуйте. Можно сначала вопрос с ответом, а потом основной вопрос? Первое: скажите, пожалуйста, сколько лет вы в офицерском звании?
Татьяна Москалькова: 25.
Слушатель: Прикинем: плюс 18, получается 43, то есть вы практически продукт режиму и служите этому режиму. Скажите, при том уровне социальной справедливости - это количество брошенных детей, алкоголиков, сидящих в тюрьмах, отсутствие предприятий, безработица, разложение нравственное молодежи с помощью средств массовой информации, скажите, все 25 лет службы вы уютно несете службу?
Владимир Кара-Мурза: Те проблемы многие унаследованы от предыдущего режима.
Татьяна Москалькова: Служу так, как подсказывает совесть, так, как подсказывает честь и не стыжусь своей профессии. Я считаю, что моя жизнь прожита не зря.
Владимир Кара-Мурза: Разделяете ли вы опасения Льва Александровича Пономарева о том, что может только увеличиться количество осужденных, раз такая мягкая мера пресечения, не уменьшив населения российских тюрем?
Татьяна Москалькова: Я разделяю опасения в той мере, что нужно менять сознание работников правоохранительной системы в целом и в том числе судебной системы. И здесь издержки критериев оценки деятельности как сотрудников органов внутренних дел, следственного аппарата и суда. У нас сложилась система, когда человек арестованный, как правило, должен быть осужден, чтобы не считался его арест ошибочным. Вот эти стереотипы нужно ломать. И я за то, чтобы оправдательных приговоров было больше, справедливых приговоров было больше. Ведь неслучайно, если мы сравним приговоры, вынесенные присяжными заседателями и единолично судьей, то видим огромную разницу. Безусловно, процент вынесенных оправдательных приговоров присяжными выше, чем единолично судьей. Стало быть сама система оценки всей деятельности неправильная, ее нужно, безусловно, менять.
Владимир Кара-Мурза: Слушаем москвича Михаила.
Слушатель: Дамы и господа, добрый вечер. Я вообще-то не хотел звонить, но может сподвигла женщина, которая изумительный вопрос задала по поводу перекрытия магистралей. Тогда, когда наши чиновники перегораживают магистрали на много часов, давным-давно пора этот вопрос поднять, он поднятый. Я просто хочу еще раз выразить ей благодарность за такой вопрос.
Владимир Кара-Мурза: Как вы считаете, насколько широко на первых порах будет применяться практика домашнего ареста?
Татьяна Москалькова: Это вопрос эффективности в определенной мере. Я думаю, что по экспертным оценкам в следующем году приблизительно 70 тысяч осужденных могут получить эту меру наказания.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, какие еще есть резервы для гуманизации российской системы исполнения наказаний?
Татьяна Москалькова: В первую очередь изменить систему режима и качества работы, нравственно-правовую основу, морально-нравственную основу работников уголовно-исполнительной системы. А для этого нужно повышать социальные гарантии и правовую защищенность самих сотрудников уголовно-исполнительной системы, право на жилье, заработная плата, система стимулов как материальных, так и морально-нравственных для того, чтобы можно был привлечь для работы в этой системе наиболее профессиональных и нравственных людей.
Владимир Кара-Мурза: Как по вашим данным, какие инициативы готовят ваши коллеги по "Справедливой России" в новом году для совершенствования российской системы судопроизводства?
Татьяна Москалькова: В первую очередь хотелось бы восстановить прокурорский надзор. В 2007 году были внесены изменения в уголовно-процессуальный кодекс, которые существенно снизили уровень гарантий прав и интересов личности в системе уголовного судопроизводства, и на сегодняшний день прокурор не вправе возбудить уголовное дело, не вправе дать обязательное для исполнения следователем поручение, а стало быть прокурорский надзор уже не стал таким эффективным инструментом, которым он был раньше. Если мы посмотрим по системе прокурорского надзора, сколько применялось мер в виде заключения под стражу, то это будет где-то приблизительно 70-75%, сегодня суды практически штампуют решения следователей о применении меры пресечения в виде заключения под стражу. Это очень опасная тенденция, о которой неоднократно говорил президент. И поэтому одна из наших инициатив будет направлена на восстановление прокурорского надзора в сфере уголовного судопроизводства.
Владимир Кара-Мурза: Одобряете ли вы отмену предварительного взятия под стражу за неуплату налогов?
Татьяна Москалькова: Да, конечно.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, не запоздала ли она? Например, фигуранты по делу ЮКОСа многие могли бы провести шесть лет на свободе хотя бы под домашним арестом, о котором мы сегодня говорили.
Татьяна Москалькова: В отношении применения этой меры пресечения невозможно, поскольку в данном случае лица были осуждены за тяжкие преступления, а данная мера наказания предусмотрена за преступления большой и средней тяжести. Но изменение подхода к наказанию за налоговое преступление, оно совершенно правильное, оправданное и не новое. Мы возвращаемся к тому позитивному практическому опыту, который имели раньше.
