Владимир Тольц: В этом объединенном выпуске программ "Разница во времени" и "Документы прошлого" – обзор того, о чем, опираясь на документы, мы рассказывали вам в истекшем году.
В 2009 году было немало исторических юбилеев, среди них – юбилей Первого Съезда народных депутатов СССР, знакового события эпохи перестройки. И, говоря о нем, мы предложили вам исторические параллели. За 100 с лишним лет до Первого всесоюзного съезда нардепов те же примерно (а иногда и буквально те же) темы обсуждались в связи с другим судьбоносным событием – отменой крепостного права.
Ольга Эдельман: Мы уже не раз говорили о жандармских офицерах, которые, если заглянуть в их архивы, выглядят довольно симпатичными господами, как ни странно. И вот один такой господин, полковник Жолобов, был в должности штаб-офицера корпуса жандармов, находящегося в Новгородской губернии, и считал нужным информировать Петербург о состоянии умов и вообще положении дел в губернии. Писал этакие аналитические записки. В архивном деле за 1866 год сохранилась серия его донесений, написанных с марта по ноябрь того года. Он отмечал перемены в губернском обществе после отмены крепостного права. Причем, надо сказать, будто заправский марксист, начал с сообщения об экономическом положении основного политического класса – дворянства: оно за 5 лет с отмены крепостного права успело заметно обеднеть.
Владимир Тольц: Кстати, еще одно слово уже и тогда прочно было в обиходе и означало ровно то же, что и век спустя - "красный".
"Рассматривая Новгородскую губернию с разных политических точек, ее можно назвать консервативной... Нарождение красных есть самое больное место в нашем еще неокрепшем обществе, которые если и не заражают других окончательно, то незаметно увлекают их, хотя наружно, и невольно заставляют некоторых болтать как попугаев то, в чем они, видимо, не могут дать ни себе, ни другим удовлетворительного отчета. Когда я услыхал в первый раз это туманное слово – "слияние", то, конечно, отнес проповедников к партии красных. Это нисколько меня не удивило, так как стремления красных давно уже разгаданы, равно как разгадано и то, что самые ярые из них заметно блекнут, когда улучшаются их материальные средства или получают они служебные места с хорошим содержанием. Таково вообще направление существующей у нас красной партии. Но я очень изумился, когда заметил что некоторые из поборников слияния – люди, видимо, с хорошей материальной обстановкой".
Владимир Тольц: Да, рискну согласиться, оценивая: полковник Жолобов сделал анализ совершенно марксистского толка.
Ольга Эдельман: Полковнику казалось, что дело просто. Во-первых, дворянское безделье, легкомысленно проживают остатки имений, утешаясь странной на мой сегодняшний вкус мыслью, что "в России с голода не умирают". Во-вторых, недостаток "дельного воспитания". И, в-третьих, полковник Жолобов считал, что огромную роль играет интеллектуальная мода.
"Наконец, не замедлила заявить о своем нарождении и красная партия, куда примкнуло все или бедное, или промотавшееся, не любящее труда и вообще жаждущие легкими способами запастись материальными средствами, но в настоящее время и этой партии домогательства заметно стихли. Мне передавали, что хотя действия этого элемента, как кажется, и приостановились, но зато он будто бы роет кротовые мины. Как принадлежащий к народной массе и рассматривая близким глазом ее направление, я почти могу утверждать, что такое предположение не имеет верного основания".
Владимир Тольц: Ну, насчет сокращения "домогательств" красной партии, "принадлежавшей к народной массе", жандармский полковник ошибался. В том же 1866 году было покушение Каракозова, а к концу следующего десятилетия уже охотились за царем террористы-народовольцы. Ну, а мнение полковника, что радикалы – это "не любящие труда" элементы, оно не лишено занимательности.
"Прогрессивное направление общества имеет тоже весьма жалкий вид и преимущественно выражается на словах, нежели на деле. Правительство уже фактически заявило свое стремление к прогрессу, но собственно общество, как и в прежнее время, так и теперь, только требует, только жалуется на застой, но в сущности почти нисколько не содействует добросовестно прогрессивному направлению правительства, в чем и заключается настоящая причина, что многие начинания правительства не достигали и не достигают тех результатов, которых бы оно желало... В обществе очень часто слышатся указания на Англию, говоря что если там идет все вперед, то, конечно, могло бы и у нас также быть, но между тем никто не обращает внимания, что в полезном деле там принимает участие вся масса, живо содействуя правительству, а у нас общество только требует всего от власти, нисколько не давая себе труда способствовать ей в этом деле. Кроме того, в обществе видимо все то же стремление если не подавить, то обойти закон, лишь бы только соблюсти свои выгоды, и это направление заметно развивается даже и в простом классе, что искоренять будет необыкновенно трудно. Существующий в обществе либерализм также достоин некоторого внимания. На этом коньке теперь все стараются прокатиться, но на деле наши так называемые либералы мало ценят, видимо, либеральное направление правительства ... Во-вторых, наши либералы так направлены, что в отношении только себя желают, чтобы все были либеральны, что же касается других, то в этом случае они позволяют себе весьма нелиберальные выходки. Наконец, в-третьих, подобные же либералы вообще проявляют самое деспотическое настроение, что и доказывают на каждом шагу, если только им удастся захватить в свои руки хотя какую-нибудь власть".
Ольга Эдельман: Вот здесь видно то сходство, о котором я говорила в начале передачи. Практически такой же текст мог быть написан трезвомыслящим аналитиком времен перестройки. Да и сейчас не все устарело.
***
Владимир Тольц: Царские жандармы не раз были героями наших передач. Мы разбирали разные, так сказать, случаи из их практики: как они реагировали на доносы, как проверяли их, какие давали рекомендации властям.
Ольга Эдельман: В начале июня 1867 года обер-прокурор Святейшего Синода граф Толстой переправил шефу жандармов Мезенцеву полученный донос. Доносил мещанин города Лепеля Витебской губернии еврей Абель Абезгауз. Писал он в Синод (высшую православную духовную инстанцию) "о распространяемых между евреями вывезенных из-за границы молитвенных книгах, заключающих в себе порицательные слова против христианской веры и государства". Обер-прокурор Синода, понятное дело, с этим разбираться не стал, а передал донос в Третье Отделение. Абезгауз писал по-русски, как умел.
"Евреями тайно привезены из Заграницы в Россию еврейских молитвенных книг, без рассмотрения и дозволения цензуры, в коих включено вредных слов молитв, в явной порицания христианской веры, да с проклятием вообще христиан и государства, с буквами, заключающихся в себя тайности. Тогда по долгу моей верноподданичества достал я одного экземпляра из тех книг, представил при доношении к господину губернатору Веревкину, но не знаю тому причину, что им не обращено внимание... И тогда к прекращению этого зла предложено было мною нескольким еврейским раввинам, уразумлял их, что Государь Император заботится о благе еврейского народа, чтобы тех тайно привезенных книг не распространять для обучения и молитвы юношам из евреев. Но напротив того, евреи приключили ко мне политично за это вражду, чрез что я подвергался скудному положению".
Ольга Эдельман: Донос написан 25 мая 1867 года. 13 июня из Третьего отделения направили запрос на место, жандармскому полковнику Турцевичу. Через полтора месяца пришел обстоятельный ответ.
"Лепельский мещанин еврей Абель Абезгауз... известен как злонамеренный и злостный доносчик. Он беспрестанно посылал доносы и ябеды Витебскому губернатору... министрам, и в Правительствующий Сенат, по некоторым его доносам, заслуживающим сколько-нибудь внимания, производились расследования, и даже формальные следствия, но ни одно заявление Абезгауза не только не подтвердилось, но всегда таковые оказывались ложными, за что он облагаем был денежными штрафами и подвергался взысканиям на основании уложения о наказаниях..."
Владимир Тольц: Наш собеседник – профессор Северо-Западного университета (Чикаго) Йоханан Петровский-Штерн.
Йоханан Петровский-Штерн: Абезгауз – чистый ябедник, типичный неудачник. Либо он проигрался в карты, либо он в коммерции не преуспел, но он явно ищет возможности выслужиться перед властью. Авось его пригласят к могилевскому генерал-губернатору и сделают его ученым евреем. Он мечтает о том, чтобы ему дали оклад в 800 рублей, чтобы он надел ливрею и выпендривался перед евреями-соотечественниками своего местечка, чтобы они к нему относились как к государственному чиновнику и так далее, и тому подобное.
"Полковник Турцевич - шефу жандармов генералу Мезенцеву.
Еврей Зельцер старался перевести мне, почти буквально, те две молитвы, на которые в особенности указывает еврей Абезгауз; при этом Зельцер объяснил, что первая из них... составлена, как гласит предание, в то время, когда Иудейское царство окружено было язычниками, а составление второй молитвы... приписывается Иисусу Навину при вступлении евреев из пустыни в обетованную землю, поэтому молитвы те, в противность заявления еврея Абезгауза, не могут заключать в себе порицания против христианской веры и государства. Текст перевода тех молитв следующий: "…Клеветникам пусть не будет успеха, и все неверующие и желающие зла да погибнут мгновенно, и все враги народа Твоего да будут скоро отрезаны, и царство неблаговерное (то есть идолопоклонники) скоро искоренишь"... "Мы обязаны хвалить Господа... за то, что Он не сделал нас язычниками подобно другим народам земли..."
Владимир Тольц: Надо сказать, что экспертным заключением одного Зельцера Третье отделение не ограничилось. Уже даже после того, как отписали в Синод, было получено еще и заключение другого эксперта. В любом случае, получалось, что тексты эти древнее и Российской империи, и христианской церкви.
Ольга Эдельман: А все-таки, древность древностью, но свежие толкования-то древних текстов тоже возможны. Может, жандармы что-то упустили? Что там было с этими молитвами? Это вопрос к нашему гостю, Йоханану Петровскому-Штерну.
Йоханан Петровский-Штерн: Понимаете, донос Абезгауза – любопытный документ. Вообще, хороший донос – это поэзия. А поэзию, как известно, нужно читать вслух. Вот Абезгауз тычет в молитвенник и говорит: "Вот в этом молитвеннике содержатся всякие злоумышления супротив русской власти и так далее". Что он имеет в виду? Это обычный молитвенник на целый год, который называется Махзор, в котором есть много разных еврейских молитв и, в том числе, и молитва, читающаяся три раза в день, под названием "Восемнадцать благословений". На самом деле, их конечно там девятнадцать, но это такая еврейская математика. И вот в одном из благословений есть такие слова, которые Абезгауз цитирует, что вот "самое злое царство скоро искорени". На древнееврейском языке это звучит так: "Умалькут харраша керега тувед". Если мы произнесем эти слова вслух, станет ясно, что "харраша", на самом деле, буквально означающее "дурное, злое царство", можно прочитать как "русское царство". Харраша – как Russia – Рашша. И таким образом в устном произнесении эта же молитва, которая буквально значит "искорени злое царство" – имеется в виду Римское владычество над Землей Обетованной I века нашей эры, вдруг превращается в Русскую империю. И этот текст Абезгауз предлагает читать так: "Искорени русскую власть, искорени русское царство".
Разумеется, если бы этому славному доносчику немного чувства юмора, из его доноса получился бы славный "Гарик", или политический анекдот. Вообще, если русским или еврейским доносчикам немного самоиронии и юмора, у нас бы была отличная русско-еврейская литература уже в 1850-1870-е годы. Но Абезгауза это не интересовало, его интересовала госпенсия и ливрея.
***
Владимир Тольц: От политических доносов перейдем к роковым страстям, с которыми чинам полиции тоже приходилось разбираться. История, напоминающая нескладно сочиненный бульварный роман, с той лишь разницей, что читаем мы ее не в "желтой" газете прошлого, а в материалах из полицейских архивов.
"Из представления прокурора Пограничного окружного суда прокурору Иркутской судебной палаты, 28 февраля 1910 года.
27 сего февраля около 9 часов вечера в Харбине, в квартире местной домовладелицы Гурской жена командира 22-й роты Заамурского округа пограничной стражи ротмистра Иванова во время бурного объяснения с мужем выстрелом из револьвера, вынутого ею внезапно из дорожной сумки, причинила мужу почти в упор, в голову, смертельную рану, от которой ротмистр Иванов 28 сего февраля скончался. Выстрел был произведен Ивановою в присутствии 15-летней девочки - дочери булочника Олимпиады Циховской, - за которою последнее перед убийством время ухаживал, добиваясь половой связи с нею, Иванов.
По словам обвиняемой, она вышла замуж за Иванова, - в то время молодого офицера, служившего в батарее ее отца, - на 16-м году жизни по любви, не встретившей, однако, взаимности, так как Иванов, женясь на ней, сам был влюблен в ее младшую 14-летнюю сестру и не скрывал перед своей невестой, что главная цель брака для него заключается в желании "досадить" отвергнувшей его любовь девочке (сестре ее). Приличные отношения к жене Иванов поддерживал лишь первые 3-4 года после брака, а затем стал опускаться, пить и игнорировать свои супружеские обязанности к жене, сходясь без разбору с каждой встречной, отдававшейся ему женщиной, начиная с 2-х сестер обвиняемой и кончая прислугою. Развивавшаяся при этом склонность к спиртным напиткам скоро вовлекла Иванова в долги, для покрытия коих он стал прибегать к казенным деньгам. Обнаруженная вскоре растрата была, однако, пополнена ею же, посредством денег, занятых ею у родных, после чего супруги Ивановы с 3-мя родившимися у них к тому времени детьми уехали "искать счастья" в Маньчжурию".
Ольга Эдельман: Про нее пишут как про миловидную женщину чрезвычайно маленького роста. Иванов же, демонический герой этой истории, как ни странно, и собой-то хорош не был, у него не хватало одного глаза и пальца на руке, а сослуживцы прозвали его "кривой камбалой". Иванов служил в войсках, охранявших Китайско-Восточную железную дорогу, жили они на маленьких глухих станциях. Там Иванов стал еще больше пить, а растраты казенных денег вошли в привычку.
"Растраты эти покрывались в начале при помощи обычных в Маньчжурии "финансовых операций" (новыми растратами, займами у товарищей и состоятельных железнодорожных инженеров и т.п.); потом, когда и эти средства исчерпывались, Иванов сначала заставлял жену красть (у соседей и проч.), а затем начал постепенно торговать ее телом, принуждая ее к этому как авторитетом мужа и все еще горячо любимого человека, так и соображениями материальными, - главным образом опасением за детей, которые очутились бы без всяких средств к существованию в случае предания отца их суду.
Первый раз Иванова была продана мужем состоятельному товарищу - офицеру... находившемуся с нею в связи в несколько приемов, 3-4 недели, причем муж сам приводил по ночам этого офицера к ней в постель и даже однажды, как она заметила, наблюдал... через двери соседней комнаты... Второй раз он пожертвовал ею в начале войны, предоставив ее в обладание лица, от которого зависело назначение его на доходную должность в обозе армии; затем отдавал лицам, от коих зависело прикрывать совершавшиеся им растраты, а однажды, во время особенно острого денежного кризиса, муж заставил ее поехать в Харбин, где она, по его приказанию, около 2 месяцев сряду занималась тайной проституцией, живя в гостиницах и передавая при этом мужу все зарабатываемые ею деньги... Промысел этот ее был, однако, вскоре обнаружен одним из товарищей мужа, после чего от нее совершенно отшатнулись все знакомые, продолжавшие, однако, вместе с тем принимать у себя мужа ее, которого они считали жертвою ее порочности".
Ольга Эдельман: Так прокурор описывал суть дела после первых допросов Ивановой. Через полгода, после того как следствие завершилось, в обвинительной речи он же рисовал намного более сложную картину. Прокурор вообще очень увлекся в своей речи "психологией".
Владимир Тольц: Ну, тогда у судейских, и вообще в просвещенном слое общества это было в ходу. Своеобразная мода. Вот и прокурор обильно ссылался на столь же новомодное открытие – на писания Захер Мазоха, тогда это было новинкой.
Ольга Эдельман: Да, получалось, что Иванова - не такая уж безусловная жертва. Муж не столько занимался сутенерством (хотя и это тоже), сколько играл с ней в извращенные эротические игры. Иванова предъявила письма мужа, написанные, когда он отправил ее торговать собой в Харбин. В письмах он ей давал советы, как лучше завлекать офицеров, как одеваться, обсуждал с ней подробности ее похождений, советовал подружиться с шансонетками.
Владимир Тольц: Надо отметить подвижность и противоречивость тамошнего общественного мнения, отразившегося и на судьях. Сначала госпожу Иванову все осуждали. Потом, после убийства, когда появились скандальные подробности ее брака, как указывал прокурор, общество раскололось: одни яростно осуждали мужеубийцу, другие считали ее невинной мученицей и чуть ли не превозносили как святую. Члены окружного суда были настроены против нее. В Иркутске наоборот: ее совершенно оправдали. Крайности несколько истерические, да и вся эта история, как я уже сказал, отдает, на мой взгляд, литературщиной. И вот об этом я хочу побеседовать с нашим гостем, филологом Михаилом Эдельштейном.
Михаил, из зачитанного нами сегодня создается впечатление, что для людей начала ХХ века литература и жизнь были перемешаны намного теснее, чем, скажем, для нас сейчас. Это так?
Михаил Эдельштейн: Безусловно, это так. Ну, собственно, термин "жизнетворчество" пришел в сегодняшний лексикон именно из того времени, из тех десятилетий. И все прочитанное вызывает, конечно, в голове ощущение какого-то коллажа из мотивов знакомых, хрестоматийных литературных произведений. Здесь и Достоевский с его проститутками, здесь и, скажем, Чехов с "Дуэлью", и, конечно, первая ассоциация – это "Легкое дыхание" Бунина – сам этот мотив связи офицера с несовершеннолетней. Ну, а что касается быта провинциального офицерства – это Куприн. То есть, литературных источников этой ситуации можно называть множество.
Что любопытно, на мой взгляд: как раз то, что мы называем бульварной литературой применительно к первым десятилетиям ХХ века, сюда не очень вписывается. Потому что бульварная литература, что, в общем-то, известно применительно к сегодняшней бульварной литературе, гораздо более литературна, условна, чем литература вот такого среднего уровня, чем скажем, тот же Куприн, тот же Бунин. И, скажем, одноглазый и беспалый мачо, я думаю, совершенно не представим ни у Арцыбашева, ни у Каменского, допустим, у столпов бульварной литературы. То есть в этом сюжете слишком много нарушений канона, для того чтобы проводить параллели между ним и сюжетами массовой литературы того времени. То есть, скорее, это литература именно такого вот хорошего среднего уровня либо даже литература великая.
***
Владимир Тольц: Вспоминаем наши избранные сюжеты, прозвучавшие в минувшем году.
"Биржевые Ведомости", 10 декабря 1909 года.
Тула, 9 декабря. Вместе с помощником пристава князем Долгоруковым из Тулы бежала его сожительница, содержательница веселого дома, также привлеченная к суду за сокрытие похищенных в полицейском управлении вещественных доказательств. По слухам, Долгоруков бежал в Турцию".
Ольга Эдельман: В конце 1909 года в Туле завели уголовное дело против бывшего помощника городского пристава князя Долгорукова: он похитил из участка вещественные доказательства из драгоценных металлов и продал с помощью своей любовницы, содержательницы публичного дома. Из-под следствия Долгоруков бежал, через полгода объявился за границей, а через год принялся слать в Министерство внутренних дел разоблачения против бывших своих коллег по тульской полиции. Мало того, он их и в газетах пропечатал.
"Киевская мысль", 30 мая 1910 года.
"Парижский Листок", издаваемый на русском языке, начал печатание воспоминаний бывшего полицейского чиновника князя Долгорукова. Вот что пишет, между прочим, князь (воспоминания относятся к 1905-06 годам): "Тула, с громадным оружейным заводом, с массой мелких фабрик оружия всех сортов и видов, издавна славится контрабандной торговлей оружием, и это обстоятельство не ускользнуло от внимания русской революции, а в особенности - агентов персидской и кавказской".
Ольга Эдельман: Я напомню, на Кавказе события 1905-1907 годов имели большой размах, действовало множество боевых дружин, принадлежавших к разным радикальным партиям, как общероссийским (эсеры, анархисты, социал-демократы), так и национальным. Когда русская революция была подавлена, начались выступления в Персии, в 1910-1911 годах туда отправились воевать многие кавказские боевики из России. Долгоруков говорит именно об этих событиях.
"И с известного времени в Туле стали появляться типичные восточные физиономии в компании со слесарями завода, владельцами оружейных фабричек и заводов. Физиономии эти уезжали, вновь появлялись, и тайная торговля оружием разрослась до невероятных размеров: указывают несколько местных жителей, приобретших до 80 тысяч рублей на этих делах. И немудрено: ствол винтовки ("палка" - на жаргоне) стоит максимум 4-8 рублей, восточный человек платит за него 25 рублей, коробки и прочая мелочь - 2,5 рубля, в продаже - 8 рублей. Воровство шло из арсеналов, из полков, из завода. На Кавказ везли и патроны, и револьверы. Револьвер на жаргоне - "кнут". Во время русской революции "Союз русского народа" был вооружен поголовно револьверами Нагана, которые раздавались по первому требованию главарей союза. После революции или даже через сутки, а то и в первый понедельник союзники продавали на базаре свое оружие, которое покупалось за 3-5 рублей, а сбывалось армянам за 16-18 рублей"
Владимир Тольц: Кроме того, подторговывали оружием, особенно патронами, военные, даже гвардейцы. Но, конечно, то, что Долгоруков рассказывает о тульском черном рынке оружия, чрезвычайно интересно. И обратите внимание на его пассаж о членах "Союза русского народа", черносотенцах, вслух выставлявших себя наивернейшей опорой трона. Их публичная риторика – сплошной напыщенный патриотизм, а вот поди ж ты – оружие, выданное им полицией на борьбу с революцией, тут же этой самой революции и загнали.
"Так вот, на борьбу с тайной продажей оружия одно время полиция обратила особенное внимание, уже очень нахально и открыто стали действовать армяне, персы и грузины. И сыщику Б. было обещано полицмейстером Хлебниковым 100 рублей, если он укажет и "провалит" хоть один транспорт. Б. взялся и исчез. Через несколько времени он явился ко мне с требованием дать ему "на время" 4000 рублей, которые он должен показать одному фабриканту оружия в удостоверение того, что он действительно скупщик с Кавказа, а не агент полиции. Я доложил полицмейстеру; тот, конечно, безусловно, в деньгах отказал, но придумал другой способ. У одного директора банка он взял чековую книжку с фиктивным № и с пометкой, что по этой книжке Б. внес в банк 4000 рублей на текущий счет. Книжка была вручена Б., который сделал на ней хорошую аферу. Он нашел какую-то простушку-барыньку, у которой имелось несколько тысяч рублей, и выпросил их, гарантируя заем своей книжкой. После он открыл торговое дело, которое у него не пошло. Но, получив к своим 4000 рублей настоящие 4000, он принес мне чековую книжку обратно, говоря, что дело, которое ему поручено, очень опасное, и он от него отказывается".
Владимир Тольц: Должен заметить, что это агентурное мероприятие выглядит весьма наивно. Уж очень примитивно сыщик Б. обманул полицейское управление. Но давайте поговорим об этом со знатоком агентурной работы - криминальным репортером Сергей Канев.
Скажите, Сергей, в нынешние времена и не в детективных романах и телесериалах, а в повседневной милицейской реальности работа с агентурой выглядит столь же незамысловато, или все-таки налицо прогресс?
Сергей Канев: Вы знаете, бывает по-всякому. Смотря какие взаимоотношения между оперативником и его агентурой. Бывает и так, и этак. Но вот, слушая вас, мне хотелось бы сказать, что у меня такое ощущение, что времена вообще не изменились. Вот как были чиновники и менты козлами, так они и остались. И, как бы, советская власть не виновата совершенно. Ничего не меняется. Хочу добавить, что я недавно делал целое журналистское расследование, сколько ходит сейчас у нас оружия по стране. Я насчитал 170 тысяч пистолетов, автоматов и пулеметов. Точно так же они продаются военными, милицией, их теряют. Исчезают целые партии оружия – не по одному, не по два, а тысячи стволов уходят со складов. И в этом, конечно, замешаны как работники складов, так и коррумпированные силовики.
Ольга Эдельман: Скажите, Сергей, но, может быть, какие-то детали в истории Долгорукова существуют, которые вот сейчас совсем невозможны?
Сергей Канев: Я не нахожу. Что у нас милиционеры любят девочек легкого поведения – это встречается сплошь и рядом, даже женятся на них. Что торгуют оружием, что берут взятки – ну, все то же. А что может быть? Ну, может быть, одежда только другая и курс доллара другой.
***
Ольга Эдельман: Ну что ж, таким образом мы от историй, вычитанных в архивах царской полиции, переходим к временам гораздо более к нам близким. В прошедшем году мы знакомили вас с забытыми моментами холодной войны по материалам Особых закрытых писем ТАСС – ОЗП, секретного бюллетеня с обзорами зарубежной прессы, выпускавшегося для советской верхушки.
"Нью-Йорк, 29 ноября. Корреспондент агентства "Юнайтед Пресс Интернэшнл" Чарльз Корддрай передает из Вашингтона с пометкой не публиковать до 23:30 по Гринвичу в воскресенье 30 ноября:
Журнал "Авиэйшн уик" сообщил сегодня, что Россия в настоящее время проводит испытательные полеты первого самолета с ядерным двигателем и, возможно, планирует, чтобы самолет совершил несколько кругосветных полетов без посадки. Журнал пишет, что Советский Союз не только обогнал Соединенные Штаты в области применения атомной энергии в авиации, но и на 4 года опередил их, выпустив свой гигантский экспериментальный бомбардировщик... Журнал пишет также, что этот самолет определенно военного профиля и что он не таков, каким был бы планировавшийся одно время американский самолет "В-36" с ядерным двигателем. В редакционной статье, сопровождающей это сообщение, редактор журнала "Авиэйшн уик" Роберт Хотц заявляет, что можно ожидать, что Россия использует этот самолет в "политической войне" задолго до того, как он станет настоящим боевым самолетом. ... Хотц заявляет также, что у Соединенных Штатов уже был бы самолет с ядерным двигателем, если бы не "мелочная скупость и близорукость..."
Официальной реакции на это исчерпывающее сообщение журнала "Авиэйшн уик" пока еще нет. Но отмечают, что генерал-майор Дональд Кэрн, руководитель американских работ в области создания атомного самолета, уже указал на возможность опубликования сообщения относительно успехов русских в той области. 20 ноября Кэрн заявил, что он не будет удивлен, если русские полетят на самолете с ядерным двигателем до конца 1958 года".
Владимир Тольц: В Соединенных Штатах проект атомного самолета начали разрабатывать раньше, чем в СССР, еще в 1946 году. Предполагалось, что такой самолет может быть бомбардировщиком или разведчиком. Преимущество основное его было в том, что он не нуждался бы в дозаправке и мог пробыть в полете очень долго. Ну, а главная проблема – защита экипажа от радиации. Она, собственно, так и осталась неразрешимой. В 1949 году американская программа была расширена, к ней привлекли новых разработчиков, в том числе упомянутую в статье Роберта Хотца кампанию "Дженерал Электрик", которая как раз занималась разработками атомного двигателя открытого типа, то есть когда отработанный воздух просто выбрасывается из сопла самолета. При этом, конечно, за самолетом должен был тянуться радиоактивный шлейф. К середине 1950-х годов в Америке от этого проекта отказались, но пытались разрабатывать какие-то другие варианты. Например, самолета с комбинированным двигателем: взлет и посадка - на обычном двигателе внутреннего сгорания, а крейсерский полет - на атомном.
В СССР об атомном самолете стали задумываться в начале 50-х, после того, как Сталин в конце 1949-го, выслушав доклад об испытаниях советского аналога "Фау-2", ракеты "Р-1" и перспективах разработки моделей "Р-2" и "Р-3", осознал, что Советы еще не скоро будут в состоянии угрожать Америке сбросом на ее территорию ядерной бомбы. В 1953-м разведка донесла: американцы разрабатывают проект самолета с атомным двигателем. Решено было пойти этим путем. Но, конечно, никакого летающего атомного самолета к концу 1958 года у Советского Союза не было.
Наш собеседник сегодня – специалист по истории вооружений, полковник Михаил Полежаев.
Михаил Полежаев: Думаю, что те, кому рассылались дайджесты инопрессы, с удовольствием их читали и хохотали. Потому что они-то понимали, особенно промышленники и военные, что проблема не только и не столько в защите экипажа. Ведь чем хороша авиация – она же мобильна. Сегодня она на одном аэродроме, завтра ты ее перебросил в другой конец страны – и она там может выполнять другие задачи. А вы построите вот это чудовище весом примерно 200-250 тонн – какой аэродром его может принять? Такие аэродромы можно по пальцам пересчитать. Это первое.
Второе, хорошо, самолет взлетел, полетал, летчики так или иначе должны на нем летать, даже не выполняя боевой задачи, вернулся. Ну, хорошо, подогнали какую-то засвинцованную капсулу, выгрузили в нее экипаж, увезли. Но после того, как реактор загружен и отработал хоть немного, он становится источником излучения. Его же нельзя оставить на самолете, к нему не подойдешь, к этому самолету. Значит, реактор надо снимать. Значит нужно иметь какие-то сооружения, куда-то увозить эту технику радиоактивную, которую невозможно взять руками, значит, нужны какие-то манипуляторы, дистанционно управляемые. В общем, весь процесс надо автоматизировать, обеспечивать хранилищами и тому подобное. Это гораздо более сложная задачка, чем атомная станция, электрическая. А каков размер тогда получается аэродрома с территориями технического обслуживания? Я думаю, что не меньше 100 квадратных километров. Можно ли позволить себе такую военную базу, воздушную? Никто не позволит себе такое иметь!
Проектные его проработки показали, сколько будет примерно весить удовлетворительно работающая защита, - около 50 тонн. И тут стало понятно: а зачем тогда нам экипаж? Ведь в эти 50 тонн, выигрывая вес, мы можем вогнать систему управления – автоматизированную. Ну, пусть она будет не на полупроводниках, которых тогда еще не было, а на лампах. Но все равно она уложится в этот вес, и ее не надо так защищать. А дальше, самолет, так или иначе, уязвим во время полета, он может быть атакован истребителями, к тому времени уже начали разрабатывать ракеты ПВО, он может быть сбит. А в то же время, ракеты решают эту же задачу.
***
Владимир Тольц: В те годы, в конце 50-х, на Западе, особенно в Соединенных Штатах, сильны были и антикоммунистические настроения, и страх перед коммунистической агентурой и влиянием. Но в отличие от Хрущева, Тито, Мао, вполне прагматично осуществлявших свои внутри- и внешнеполитические интриги, мирившихся, а потом и ссорившихся между собой, на государственном уровне, разумеется, - так вот, в отличие от них западные журналисты еще сохраняли романтическую веру в грядущие перспективы коммунистического интернационала и угрожающие возможности реализации этих перспектив. Свидетельство тому, в частности, следующие заметки, переведенные для советского руководства в декабре 1958 года.
"Лондон. 11 декабря (ТАСС).
Газета "Дейли экспресс" на видном месте публикует сенсационное сообщение своего корреспондента, находящегося на индийско-тибетской границе. В сообщении утверждается, что Советский Союз и Китай заняты строительством в Тибете ракетных баз. Корреспондент указывает, что эти базы могут облегчить вторжение в Индию... Эти базы смогут господствовать, как выражается корреспондент, над "половиной земного шара". Корреспондент признает, что его сообщение основано на слухах".
"Нью-Йорк, 12 декабря. Корреспондент агентства ЮПИ Дэррел Гарвуд передает из Вашингтона:
Ученые Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства заявили сегодня, что ракетные пусковые площадки в Тибете на высоте от 15 до 20 тысяч футов дадут русским "существенное" преимущество в отношении пуска ракет и искусственных спутников. Ученые отмечают, что 50 процентов всей массы атмосферы находятся ниже 15000 футов, и поэтому "атмосферное торможение" может уменьшиться наполовину. Ракетные пусковые площадки на большой высоте могут явиться также своего рода указанием на то, что советские ученые достигают успехов в создании ракет с твердым горючим... Уменьшение силы торможения будет способствовать существенному увеличению веса "полезного груза" любого спутника... и также существенно может увеличить дальность полета ракеты".
Ольга Эдельман: Вопрос – к нашему гостю Михаилу Николаевичу Полежаеву. Вот эти сообщения о строительстве советско-китайских ракетных баз в горах Тибета напоминают не дающие ныне покоя некоторым как бы историкам "зловещие тайны прошлого": что Гитлер искал Шамбалу, ту да же стремилась советская разведка, да и все прочие тоже. Или остроумные писательские построения Виктора Пелевина, или вот недавний голливудский фильм "Небесный капитан и мир будущего", там тоже фашизоидный ученый-безумец как раз в Шамбале строил гигантские ракеты.
Михаил Полежаев: Эти публикации относятся к тем годам, когда спутниковой разведки практически не было. То есть об этом мечтали, но ее как надежной… Ну, вы вспомните, когда у нас полетел первый космонавт? Спутников фоторазведки должен весить существенно больше, во всяком случае, не меньше, чем аппарат с космонавтом. Тем более он не позволяет, допустим, фотографировать все время и все подряд. Там может быть облачность, ты оттуда не увидишь, отсюда не увидишь. Значит, самолеты-разведчики. Вот этот Ту-2 пресловутый, который мы свалили, допустим, там под Свердловском. А вот этот район Тибета – туда как раз и толком не долететь ниоткуда, и он всегда облачностью затянут. Вот, мне так кажется, что там русские или китайцы чего-нибудь делают. Давайте про это напишем? Писали. Громкая кампания была. Бред собачий!
Ольга Эдельман: То есть не строили там советско-китайских баз?
Михаил Полежаев: Нет, конечно! Китайцам было незачем, потому что у них не было ракет в ту пору. А нам незачем, потому что Тибет не наш. Тем более, когда ракет нет, на чем туда завозить? На яках?
Ольга Эдельман: Да вот я тоже думала: как предполагается в этот высокогорный район все завозить?
Михаил Полежаев: А это зависит от того, для кого ты пишешь или для кого ты вещаешь. Если у человека вся география исчерпывается границами штата… И вообще, откуда у нас в Джорджии русские танки?..
***
Владимир Тольц: А завершим мы этот новогодний обзор историей, которая могла бы составить достойную конкуренцию приключениям Индианы Джонса. Наш герой - известный, крупный советский ученый, работавший в области, казалось бы, самой далекой от текущей политики, – египтолог Михаил Александрович Коростовцев.
"Распоряжение Совета Народных Комиссаров СССР, 2 июня 1944 г. Москва, Кремль.
Обязать Наркомфин СССР выдать Академии наук СССР 150 американских долларов для перевода их в Каир профессору Коростовцеву М.А. на приобретение литературы по египтологии.
Зам. председателя СНК СССР В.Молотов.
Разослать: Наркомфину СССР, Академии наук СССР, Госбанку, НКГБ".
Ольга Эдельман: Совнарком в тот день издал, как обычно, довольно много распоряжений. Все они – сугубо практичные… И среди всего этого – отдельное распоряжение: дайте профессору денег на книжки. По египтологии. Я хочу подчеркнуть, это 2 июня 1944 года. Через четыре дня союзники начнут высадку в Нормандии, готовится летнее наступление красной армии по всем фронтам. Советскому правительству есть чем заняться, и внимание к нуждам профессора Коростовцева выглядит странно.
В нашей московской студии сегодня – египтолог Виктор Солкин. Я достаточно знаю о советской власти, чтобы как-то не верить в ее искреннюю заинтересованность развитием чистой науки как таковой. Но, может, я ошибаюсь?
Виктор Солкин: Я думаю, что вы не ошибаетесь. Я хочу напомнить, что 1943 год – это дата, когда были установлены дипломатические отношения между Египтом и Советским Союзом. И, естественно, во многом воскресла такая идея имперского присутствия на арабском Востоке. Она была еще в конце XIX века, и первые советские египтологи, тот же Владимир Семенович Голенищев, очень хотели русского присутствия на Востоке. Здесь вот, уже в советское время, таким образом, через египтологию, через человека с большими контактами на Западе, человека, имеющего имя, наверное, пытались действительно создать новую форму присутствия СССР и, соответственно, советской идеологии в Египте и близлежащих арабских странах.
Владимир Тольц: Да, Оля, я думаю, Виктор прав, дело, конечно же, не в египтологии. Вы же сами отметили приписанное в рассылке указание на Наркомат госбезопасности. При чем тут, казалось бы, НКГБ? Очевидно, это ведомство имело непосредственное отношение к деятельности профессора Коростовцева. И это действительно так.
Михаил Александрович Коростовцев, родившийся в 1900 году и проведший детство в Тифлисе, там закончивший гимназию, в 1921 году там же, после советизации Грузии, поступил на работу в местную ЧК. Несколько позднее ушел оттуда и стал моряком, плавал на Каспии, от матроса к 30 годам дорос до капитана. Попутно закончил коммунистический университет. Из ЧК он ушел "по собственному желанию". Хотя, что значит – ушел? Мы уже не раз цитировали знаменитую максиму: "У чекистов два пути – или на повышение, или в тюрьму". Но к этому еще вернемся.
Он отличатся своим увлечением – с молодости интересовался древним Египтом, и даже переписывался, еще гимназистом, с известным египтологом, профессором (и будущим академиком) Борисом Александровичем Тураевым. В 1934 году Коростовцев с Каспия перевелся в Балтийский торговый флот, а еще через два года уволился и перешел на работу в Академию наук. Но это одна сторона его биографии. Вторая же состояла в том, что, как я уже отметил, из ЧК не так-то легко уйти, и параллельно в разные годы перед войной Коростовцев являлся сотрудником и ОГПУ, и НКВД (то это было "по совместительству", то его отзывали для временной работы в "органах" – по-разному). Здесь важно вот что отметить. Коростовцев, востоковед, знавший языки, в довоенное время за границу не выезжал. Стало быть, по линии зарубежной работы его тогда не использовали.
Ольга Эдельман: Я прошу нашего собеседника Виктора Солкина пояснить, какое место в науке занимал Коростовцев к началу 40-х годов?
Виктор Солкин: Я бы сказал, что место очень особенное. Потому что, конечно, с одной стороны, Михаил Александрович был человеком очень талантливым, и человеком, в общем-то, в котором это увлечение египтологией всегда побеждало. В 1941 году он в блокадном Ленинграде, он пережил все перипетии, трудности того времени. Однако уже в 1943 году он защищает свою докторскую диссертацию, посвященную древнеегипетской филологии, то есть можно понять, чем в блокадные годы человек занимался. Далее, он был, пожалуй, единственным из поколения египтологов, целого поколения, который и стремился за рубеж, и готовился за рубеж. И, возможно, его морское прошлое что-то давало. И он с самого начала пытался соответствовать неким европейским стандартам. Первые его публикации – очень успешные, очень удачные.
Владимир Тольц: Затем его осудили, причем по статье 58-1а - "Измена родине, шпионаж, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу". Что известно об обстоятельствах его ареста? - спрашиваю я гостя нашей московской студии Виктора Солкина.
Виктор Солкин: Мне посчастливилось кое-что об этом узнать со слов Светланы Измаиловны Ходжаш, которая некогда возглавляла сектор Древнего Востока в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. Светлана Измаиловна была Михаилу Александровичу человеком крайне близким, знала очень многое. Рассказывала о том, как Коростовцева вызвали в Александрию на прием в честь многих известных египетских гостей, который устраивали на советском крейсере. Причем капитаном этого крейсера был человек, бывший другом еще по флотскому прошлому Михаила Александровича. Коростовцев ничего не подозревал, он приехал с тремя книжками по египтологии на этот прием, с которыми он надеялся потом позаниматься. В итоге, как рассказывали, его скрутили в коридорах этого крейсера. Человек он был очень физически сильный, мощный, это было сделать непросто. И как он позже потом вспоминал, он из страны Кеми, как древние египтяне называли свою родину, перелетел в страну Коми вот с этими тремя книжками.
Ольга Эдельман: Записывая передачу о Коростовцеве, мы размышляли о причинах его ареста, которые до конца, как кажется, не ясны. Будем надеяться, что в новом году мы сможем найти ответы на оставшиеся неразрешенными исторические загадки и порадовать ими наших слушателей.
Владимир Тольц: Которых мы, авторы и ведущие программ "Разница во времени" и "Документы прошлого", поздравляем с Новым годом и желаем хороших праздничных каникул и успехов в наступившем году!
