Иранские власти обвинили в подрывной деятельности 60 иностранных правозащитных и исследовательских организаций, несколько зарубежных СМИ. Поиск внешних врагов – это обычный прием властей, пытающихся отвлечь внимание людей от внутренних проблем, убеждены американские эксперты. Но определенные проблемы назрели и в иранской политике США.
В интервью вашингтонскому корреспонденту Радио Свобода Аллану Давыдову действия иранских властей прокомментировал представитель одной из обвиняемых организаций – Эндрю Апостолоу из Freedom House:
– Эти обвинения нам не в новинку. У страдающего паранойей иранского правительства поиск врагов возведен в разряд искусства. Забавно, что иранские власти внесли американский неправительственный "Совет по международным отношениям" в список подрывных, на их взгляд, организаций, в то время как именно этот "Совет" три года назад предоставил свою трибуну иранскому президенту Махмуду Ахмадинеджаду для изложения его взглядов. Интересно также видеть в этом списке фонд "Новая Америка", двое сотрудников-исследователей которого призывают США к диалогу с Ираном.
Все это можно рассматривать как свидетельство крепнущего умопомешательства в иранском руководстве. Что же касается нашей организации Freedom House, то ее действия в отношении Ирана всегда были абсолютно честными, открытыми и законными. Мы публикуем мнения иранских диссидентов и демократов, и мы всегда пытались помочь народу Ирана удовлетворить его интерес к демократии и гражданскому обществу. Для этого в распоряжении нашей организации довольно скромный бюджет. У нас нет таких ресурсов, какие рисует в своем воображении иранское правительство, и его оценка нашей роли весьма "лестна" для нас. Но если иранское правительство желает выявить организаторов волнений в стране, ему следует понять, что оно само и спровоцировало беспорядки – подтасовкой голосов на президентских выборах и репрессиями против собственного народа.
– Каковы, на ваш взгляд, истоки происходящего в Иране? И чем это может закончиться?
– Происходящее в Иране следует рассматривать как совокупность факторов. Ключевой из них – это массовое народное недовольство репрессивным и нелегитимным режимом. То, что сегодня выплеснулось на поверхность, назревало примерно 12 лет. Вспомним, что еще правительство Хатами попыталось начать некоторую либерализацию ортодоксального режима.
Одновременнно идет борьба среди сил, находящихся у власти. Одни из них стараются использовать народные протесты для борьбы с политическими конкурентами. Другие никак не определятся, чью сторону им принять – правящей верхушки или оппозиции. В этой борьбе много нюансов и оттенков. Но в конечном счете Ирану уже не удается сохранять за собой образ стабильного государства с руководством, обладающим полновесной легитимностью. Этот образ оказался фальшивым фасадом. И сейчас мы имеем дело с режимом, который испытывает глубочайший кризис.
Глава Филадельфийского института внешнеполитических исследований Харви Сикерман убежден, что представители иранского руководства впервые почувствовали реальную угрозу существованию режима:
– Иранские власти чрезвычайно встревожены тем, что их режим может быть подорван не силой оружия, а мягкой силой, силой протеста. Перед ними наверняка маячит не только пример восточно-европейских бархатных революций. Нечто подобное не так давно произошло у них, можно сказать, на пороге – в Ливане. Главные иранские политические лица прекрасно помнят, как очень похожие обстоятельства дали начало революции.
Иранские власти пытаются убедить своих граждан в том, что существует некий международный заговор, цель которого вывести на улицы, подключить к движению протеста как можно больше людей – это своего рода анти-революционная мера.
– А представляют ли реальную опасность для режима эти волнения, ведь кое-кто считает, что все это лишь отражает борьбу разных группировок внутри режима?
– Когда некие силы способны вывести на улицы сотни тысяч людей и не дать протестам затихнуть в течение нескольких месяцев – это серьезно. В таких случаях обычные меры подавления и контроля становятся все менее эффективными. Когда выступают сотни или тысячи людей, расстрел демонтстрации, убийство десятка людей может сработать. Когда на улицы выходят сотни тысяч – подобные меры могут привести к обратному эффекту.
В том, что касается причин кризиса, то они далеко не ограничиваются разногласиями внутри правящего класса. В их основе лежат противоречия относительно экономической политики, которая сковывала развитие страны, это действительно был спор разных группировок у власти. Но сфальсифицированные президентские выборы подняли этот спор до совершенно нового уровня: отныне это политический вопрос легитимности не только режима, но и (в более широком смысле) системы. И нынешняя власть чувствует, что она теряет поддержку – и ее это страшит.
Мало того, правительство Ахмадинеджада готово совершить политически самоубийственный шаг, отменив государственные субсидии на топливо. Он имеет смысл с экономической точки зрения, но в такой ситуации приведет к росту стоимости бензина в два-три раза, что приведет к крайне неприятным последствиям для властей.
– Как себя может повести в этой ситуации официальный Вашингтон, который назвал конец прошлого года крайним сроком для переговоров о иранской ядерной программе?
– Американская администрация, я думаю, будет вынуждена выдерживать линию вовлечения иранского режима в переговоры, сдержанно критикуя Тегеран за подавление оппозиции. Вашингтон считает, что переход к решительным действиям даже в рамках дипломатии может спровоцировать кризис и положить конец надеждам на выработку единой позиции в Совете Безопасности. Это, на мой взгляд, взаимоисключающие тезисы. Если вы готовы бесконечно протягивать Тегерану руку переговоров, то тем самым вы исключаете возможность введения дополнительных санкций в обозримом будущем, давая повод России и Китаю настаивать на том, что дипломатия когда-нибудь сработает.
В интервью вашингтонскому корреспонденту Радио Свобода Аллану Давыдову действия иранских властей прокомментировал представитель одной из обвиняемых организаций – Эндрю Апостолоу из Freedom House:
– Эти обвинения нам не в новинку. У страдающего паранойей иранского правительства поиск врагов возведен в разряд искусства. Забавно, что иранские власти внесли американский неправительственный "Совет по международным отношениям" в список подрывных, на их взгляд, организаций, в то время как именно этот "Совет" три года назад предоставил свою трибуну иранскому президенту Махмуду Ахмадинеджаду для изложения его взглядов. Интересно также видеть в этом списке фонд "Новая Америка", двое сотрудников-исследователей которого призывают США к диалогу с Ираном.
Все это можно рассматривать как свидетельство крепнущего умопомешательства в иранском руководстве. Что же касается нашей организации Freedom House, то ее действия в отношении Ирана всегда были абсолютно честными, открытыми и законными. Мы публикуем мнения иранских диссидентов и демократов, и мы всегда пытались помочь народу Ирана удовлетворить его интерес к демократии и гражданскому обществу. Для этого в распоряжении нашей организации довольно скромный бюджет. У нас нет таких ресурсов, какие рисует в своем воображении иранское правительство, и его оценка нашей роли весьма "лестна" для нас. Но если иранское правительство желает выявить организаторов волнений в стране, ему следует понять, что оно само и спровоцировало беспорядки – подтасовкой голосов на президентских выборах и репрессиями против собственного народа.
– Каковы, на ваш взгляд, истоки происходящего в Иране? И чем это может закончиться?
– Происходящее в Иране следует рассматривать как совокупность факторов. Ключевой из них – это массовое народное недовольство репрессивным и нелегитимным режимом. То, что сегодня выплеснулось на поверхность, назревало примерно 12 лет. Вспомним, что еще правительство Хатами попыталось начать некоторую либерализацию ортодоксального режима.
Одновременнно идет борьба среди сил, находящихся у власти. Одни из них стараются использовать народные протесты для борьбы с политическими конкурентами. Другие никак не определятся, чью сторону им принять – правящей верхушки или оппозиции. В этой борьбе много нюансов и оттенков. Но в конечном счете Ирану уже не удается сохранять за собой образ стабильного государства с руководством, обладающим полновесной легитимностью. Этот образ оказался фальшивым фасадом. И сейчас мы имеем дело с режимом, который испытывает глубочайший кризис.
Глава Филадельфийского института внешнеполитических исследований Харви Сикерман убежден, что представители иранского руководства впервые почувствовали реальную угрозу существованию режима:
– Иранские власти чрезвычайно встревожены тем, что их режим может быть подорван не силой оружия, а мягкой силой, силой протеста. Перед ними наверняка маячит не только пример восточно-европейских бархатных революций. Нечто подобное не так давно произошло у них, можно сказать, на пороге – в Ливане. Главные иранские политические лица прекрасно помнят, как очень похожие обстоятельства дали начало революции.
Иранские власти пытаются убедить своих граждан в том, что существует некий международный заговор, цель которого вывести на улицы, подключить к движению протеста как можно больше людей – это своего рода анти-революционная мера.
– А представляют ли реальную опасность для режима эти волнения, ведь кое-кто считает, что все это лишь отражает борьбу разных группировок внутри режима?
– Когда некие силы способны вывести на улицы сотни тысяч людей и не дать протестам затихнуть в течение нескольких месяцев – это серьезно. В таких случаях обычные меры подавления и контроля становятся все менее эффективными. Когда выступают сотни или тысячи людей, расстрел демонтстрации, убийство десятка людей может сработать. Когда на улицы выходят сотни тысяч – подобные меры могут привести к обратному эффекту.
В том, что касается причин кризиса, то они далеко не ограничиваются разногласиями внутри правящего класса. В их основе лежат противоречия относительно экономической политики, которая сковывала развитие страны, это действительно был спор разных группировок у власти. Но сфальсифицированные президентские выборы подняли этот спор до совершенно нового уровня: отныне это политический вопрос легитимности не только режима, но и (в более широком смысле) системы. И нынешняя власть чувствует, что она теряет поддержку – и ее это страшит.
Мало того, правительство Ахмадинеджада готово совершить политически самоубийственный шаг, отменив государственные субсидии на топливо. Он имеет смысл с экономической точки зрения, но в такой ситуации приведет к росту стоимости бензина в два-три раза, что приведет к крайне неприятным последствиям для властей.
– Как себя может повести в этой ситуации официальный Вашингтон, который назвал конец прошлого года крайним сроком для переговоров о иранской ядерной программе?
– Американская администрация, я думаю, будет вынуждена выдерживать линию вовлечения иранского режима в переговоры, сдержанно критикуя Тегеран за подавление оппозиции. Вашингтон считает, что переход к решительным действиям даже в рамках дипломатии может спровоцировать кризис и положить конец надеждам на выработку единой позиции в Совете Безопасности. Это, на мой взгляд, взаимоисключающие тезисы. Если вы готовы бесконечно протягивать Тегерану руку переговоров, то тем самым вы исключаете возможность введения дополнительных санкций в обозримом будущем, давая повод России и Китаю настаивать на том, что дипломатия когда-нибудь сработает.
