Марина Тимашева: В Калининградском драматическом театре – премьера. “Двенадцатую ночь” по мотивам комедии Шекспира поставил Евгений Марчелли, руководитель театра, многократный номинант и лауреат национальной театральной премии “Золотая Маска”. Рассказывает Евгения Романова.
Евгения Романова: Голая, будто раздетая сцена, кирпичный задник частично прикрыт огромным белым экраном. На нем, в продолжение всего спектакля - параллельный мир видеопикника на морском побережье, шашлыки, волейбол, купание, читка пьесы в кабинете главрежа, фотографии с репетиций. На сцене - 17 тонн настоящей воды в бассейне, устроенного в оркестровой яме, живой оркестр, балерины в белых пачках, зрелищные, театрально-капустные номера. Используя этот солидный арсенал, художественный руководитель и главный режиссер Калининградского областного драматического театра Евгений Марчелли, нет, не заставляет, а мягко принуждает вас посмотреть на шекспировскую “Двенадцатую ночь” другими глазами. И потом долго теряться в догадках, что же он все-таки сделал - поменял акценты или, наоборот, расставил их по местам, вскрыл новые смыслы или возвратил изначальные? Как известно, Марчелли периодически признается в любви, в основном, двум классикам – Шекспиру и Чехову. Говорит, что в своем постижении Шекспира истинного знания еще не достиг.
Евгений Марчелли: Есть нормальные пьесы, в которых люди встречаются, садятся за стол, разговаривают нормальным, человеческим языком, говорят друг другу: “Здравствуйте, проходите, садитесь пить чай”. А у Шекспира говорят ненормально. “К угоднице спаломничают губы/ И зацелуют святотатства след". Поскольку этого никто никогда не понимает в зале, архаичный, трудный перевод, и сама форма выражения, подачи, она дико трудная, поэтому с этим приходится каждый раз бороться, и эта борьба отнимает все силы, всю фантазию, и я даже не понимаю, зачем же опять брать Шекспира.
Полина Ганшина: Я так расстраиваюсь по мере спектакля, потому что моя роль из большой, как у Шекспира, стала превращаться в какую-то малипусечку. И я стала переживать, что у меня текст отбирают, я так обижалась, мне было так плохо, обидно и уныло.
Евгения Романова: Роль скукожилась не только у Полины Ганшиной, играющей камеристку Оливии, поэтому на протяжении всего спектакля клоунская троица, состоящая из сэра Эндрю, слуги Фабиана и упомянутой уже Марии, всячески развлекает себя и зрителей, пытаясь доказать, что им все-таки есть, что играть. Они хохочут, кривляются, горланят песни, а, заигравшись, втаскивают в бассейн с настоящей водой одного из зрителей, сидящих в первом ряду. А вот артисту Геннадию Марьеву действительно есть, что играть, потому как Мальволио в марчеллиевской интерпретации не имеет ничего общего с прежними Мальволио.
Геннадий Марьев: Такие вот есть актеры, которые говорят: “Это -- не Шекспир, это - не Горький”. А хочется сказать: “А это - не Рэй Куни”. Это - глупость, глупее не придумаешь. “Это не Достоевский!”. Какой Достоевский? Мой Достоевский – мой Достоевский, у Марчелли - свой Шекспир, и у меня свой есть. Вот когда стану режиссером, тогда поставлю своего.
Евгения Романова: Для Евгения Марчелли “свой Шекспир” – повод в очередной раз сказать о невозможности любви. Эту тему в Калининградском драматическом он начал развивать в премьере прошлого сезона, в спектакле “Дачники”. В “Двенадцатой ночи”, по версии Марчелли, все из-за той же невозможности любви комедия превращается в драму.
Евгений Марчелли: Я много видел “Двенадцатых ночей” и всегда играется счастливый финал, все в порядке. А я просто себе задал вопрос: “А кто на ком женится?”. И, как выяснилось, там ни одна пара не женится по любви. Оливия выходит замуж не за того, кого она любила и полюбила, а за его близнеца. Случайно. Она не знала, что у него есть близнец. Причем, она полюбила, оказывается, девочку в мужском наряде, а думала, что это мальчик. Она полюбила девочку, ее полюбила всей душой и сердцем а, в результате, вышла замуж за его брата-близнеца. Она вышла за копию, но это копия еще неизвестного содержания. Второй брак – Орсино, который женится на этом мальчике, который был девочкой, но при этом сильно любил Оливию. Женится на ней, потому что она его любит. И дальше у нас эта история превращается из легкой комедии в человеческую драму.
Евгения Романова: Диана Савина исполняет в “Двенадцатой ночи” роль Виолы.
Диана Савина: Не было так, как обычно играют мальчиков - специально искусственно понижать голос… Таких задач особо не было, потому что не в этом была идея. Видно же, что я девочка, даже когда я как бы мальчик. Но в этом тоже есть какая-то своя идея, свой смысл, потому что мы влюбляемся в то, во что мы хотим влюбиться. Не в то, что это есть по-настоящему, а в то, что мы себе придумываем. Мы влюбляемся в придуманные образы.
Евгения Романова: Любовь идеальная недостижима и сама стремится к смерти, поэтому так причудливо переплетаются гуттаперчивыми телами две субтильные стриженые девочки-унисекс, поэтому вдруг в Орсино Виталия Кищенко появляется что-то неуловимое от мавра Отелло, познавшего невозможность любви, поэтому плачет Мальволио.
Тимашева Марина: Ну, та тема, которая возникает в спектакле Марчелли, судя по рассказу Евгении Романовой, тоже не нова – довольно вспомнить весьма грустную и меланхоличную "Двенадцатую ночь" Деклана Донеллана с московскими артистами.
