О Егоре Гайдаре в интервью РС вспоминает Андрей Козырев, в 1990-1996 годах занимавший пост министра иностранных дел РФ:

— Роль Гайдара в российской истории очень велика. Он был символом. Конечно, он был и реальным человеком, причем очень порядочным человеком, честным, умным, но он был и символом — благодаря своему характеру, своей воле. Он любил Россию. Даже не знаю, как про Гайдара говорить в прошедшем времени.

— Вы были министром иностранных дел, а Егор Тимурович был исполняющим обязанности главы правительства. Насколько внешнеполитический курс на взаимодействие с Западом, который вы вместе проводили, был в тот момент спасительным для России?

— Он и сейчас спасительный. Думаю, эти годы показали отсутствие альтернативы. Потому что не бывает так, что весь цивилизованный демократический мир, Европа, Северная Америка, идет в ногу, а одна страна не в ногу. Или, наоборот, как мы сейчас считаем, что весь мир идет не в ногу, а мы — в ногу. Психологическая изоляция значительной части нашего населения от естественных наших союзников по развитию, по прогрессу, по модернизации — это тупик, и главное — это ущерб внутри страны. Мы и сейчас еще довольно далеки по уровню жизни от развитых стран.

Мы с Гайдаром всегда друг друга очень хорошо понимали по этому главному пункту. Либо Россия интегрируется в окружающий мир, как это делают другие высокоразвитые страны, либо она станет страной "третьего мира" с ядерной дубинкой или еще чем-нибудь таким.

Он видел, что ту же самую задачу модернизации не решить методами изоляции, поиска "собственного пути", который абсолютно неприемлем или отличен от пути демократически развитых государств. Поэтому Гайдар, конечно, символ обновления России.

Прежде всего, все это надо для самой России. Не для того, чтобы в каком-то клубе заседать - а чтобы мы сами могли развиваться, чтобы была модернизация, ускорение, чтобы все хорошее у нас состоялось. И Гайдар к этому стремился. На это была направлена его внутренняя политика, на это была направлена моя внешняя политика. Он меня всегда в этом поддерживал, и мы были в этом отношении полнейшими единомышленниками.

Я еще раз хочу сказать, что, к сожалению, такая преждевременная смерть Гайдара сегодня выглядит опять-таки как символ — только уже очень тревожный символ. Я надеюсь, это не значит, что бог решил наказать Россию.

— Как бы вы охарактеризовали связку Борис Ельцин — Егор Гайдар? Насколько она была эффективна, насколько либерал и реформатор Егор Гайдар мог убедить Бориса Ельцина, выходца из советско-партийной среды, пойти на эти тяжелые реформы?

— Фигура Ельцина в высшей степени противоречива. На протяжении нескольких лет мы все были в одной связке. И мы с Гайдаром гордились тем, что работали с Ельциным — настроения тогда у нас полностью совпадали в этом отношении. Он был первый всенародно избранный президент России, и в тот период своей жизни он разделял наши (или мы разделяли его) взгляды, и мы были единомышленниками. Но постепенно у него появились другие мысли, стало сказываться другое влияние. И Егор ушел из правительства первый. Я пытался [остаться] — наверное, потому, что внешняя политика имеет собственную динамику, и казалось, что с помощью этого внешнего инструмента можно повлиять на внутреннюю. Потом я понял, что не получается.

Я знаю, что у Егора были очень откровенные разговоры с Борисом Николаевичем на тему выбора пути. И у меня были аналогичные разговоры. По сути, наверное, это был один и тот же разговор: будем мы пытаться идти дальше по этому пути или нет? Какие-то зигзаги, повороты — это нормально для политики. Но когда начинается реальный поворот, чуть ли не вспять, встает принципиальный вопрос: нужна ли президенту такая команда? Сначала не понадобился Гайдар, он это сам понял. Потом я тоже это понял, и команда сильно поменялась, как видите. И я думаю, что это ответ на ваш вопрос.

Но я должен сказать, что Гайдар, — и это сегодня надо сказать совершенно определенно — один из тех немногих, кто не предал идею, не предал свои убеждения. Он остался верен своим убеждениям до последнего дня. И я думаю, что он всегда будет их олицетворять.

Пусть не в этом и не в следующем поколении (если у нас в школах будут продолжать учить тому, кто эффективный, а кто неэффективный менеджер в истории), но про эту команду, про эту попытку вывести Россию на широкую общецивилизационную дорогу модернизации будут писать большие главы с большой буквы. И имя Гайдара будет там одно из первых.

— Некоторые считают, что Егор Гайдар как государственный деятель был слишком мягок, что он был слишком ученый. И именно поэтому за первые переходные годы Россию не удалось продвинуть дальше, сделать необратимыми преобразования не только в экономике, но и в политической сфере. Как будто бы эта мягкость — хотя я помню, например, 1993 год, и мягкости там было не так много — якобы и предопределила нынешний путинский откат…

— Я могу — сегодня, наверное, это уместно — вспомнить Гайдара и в 1991 году, и во время путча, и потом в Беловежской пуще, и на заседаниях правительства, когда принимались очень жесткие решения. Мы были везде вместе — и большую твердость трудно было себе представить. Причем это были серьезные, рискованные решения, в том числе и связанные с большим личным мужеством.

Это сейчас людям кажется, что все было, как оперетта. Но, скажем, 1991 год опереттой не был. Тогда и КГБ был, и КПСС — не пародия, а неприятная, но реальность. Гайдара я видел в деле, и это был железный человек.

В чем мягкость? В том, что Гайдару не могло прийти в голову каким-то образом сверху "подправить" парламентские выборы 1993 года? Да, было такое народное голосование, с этим ничего не поделаешь. В этом смысле — да, он был мягкий. Он считал, что если мы хотим демократии, то в эту игру надо играть по-честному и по-настоящему, без оговорок. Проголосовали вот так — значит, проголосовали.

Есть люди, которые говорят: "Вы потеряли власть, потому что не могли ее удерживать силой или обманом". Я знаю, что Егор никогда не жалел об этом, и никто из нас не жалеет. Демос так решил тогда, выбрали Жириновского, коммунистов и так далее. Это, конечно, чрезвычайно осложнило процесс реформ. Парламент не принял львиную долю законов, которые нужны были для нормального развития. Все мы за это платим огромную цену. Но выборы есть выборы.

Да, вот здесь проявилась его "интеллигентская мягкотелость". Я еще раз хочу сказать: он никогда об этом не жалел и был честен во всем, в том числе и на выборах.

Соболезнования Маше, детям и всем, кто знает Гайдара. Это гигантская утрата.