О Егоре Гайдаре вспоминает его близкий друг Екатерина Гениева, директор Всероссийской государственной библиотекой иностранной литературы:
— Сказать, что я потрясена, — это ничего не сказать. Я понимала, что он себя не очень складно чувствовал последнее время. Мы с ним последний раз слышались и виделись во второй день его рождения... Я не знаю, понимаете ли вы, что это означает — наверное, нет.
Несколько лет назад 24 ноября у Егора Тимуровича было очень странное отравление в Ирландии. Оно было настолько серьезным и опасным, что мы (и врачи вместе с нами) посчитали, что 24 ноября нужно считать его вторым днем рождения. На протяжении последних трех лет мы его и отмечали. Для меня его уход — это невероятная потеря. Потому что если уже такие люди уходят в таком возрасте, то на что вообще всем нам надеяться, я не знаю.
Боюсь, что это прозвучит пошло, но, тем не менее, скажу. Я очень боюсь, что, как старого солдата догоняет пуля, и какая-нибудь рана лет через 15 дает о себе знать, так и его в конце декабря 2009 года догнало то непонятное, что произошло тогда в Ирландии. Я не могу это обсуждать, я не врач, тем более я ничего не понимаю ни в ядах, ни в отравлениях, но поскольку он погибал на моих руках тогда, то эта мысль мне сразу пришла в голову, когда я услышала ужасную новость.
Я выражаю свои бесконечные соболезнования Маше, его жене, его дочери, а на самом деле — всем нам. Потому что без него этот мир не станет лучше, это совершенно точно. Я знаю, что надежда должна умирать последней, но с уходом таких людей, во всяком случае, у меня, человека, который его очень уважал и любил, ее остается меньше. Я человек верующий, и для меня конец жизни, к счастью, это не всегда конец, я совершенно убеждена, что она продолжается и дальше.
Я очень надеюсь, что Егора Тимуровича, человека, который столько доброго хотел сделать и сделал, встретят люди, которые точно его собеседники в этой жизни. И Андрей Дмитриевич Сахаров, 20 лет кончины которого мы вспоминали два дня тому назад, и Дмитрий Федорович Лихачев, и протоирей Александр Мень, которого Егор Тимурович чрезвычайно уважал, и, я думаю, еще несколько людей, которых, на самом деле, не так уж много, которые совесть, действительно совесть нашего времени. Я могу только радоваться, что мы с ним часто виделись, часто говорили, смеялись, что я была одна из тех, кто отчасти, малым вкладом (спасали его врачи), спасал его в Ирландии. Мне печально и грустно.
— Сказать, что я потрясена, — это ничего не сказать. Я понимала, что он себя не очень складно чувствовал последнее время. Мы с ним последний раз слышались и виделись во второй день его рождения... Я не знаю, понимаете ли вы, что это означает — наверное, нет.
Несколько лет назад 24 ноября у Егора Тимуровича было очень странное отравление в Ирландии. Оно было настолько серьезным и опасным, что мы (и врачи вместе с нами) посчитали, что 24 ноября нужно считать его вторым днем рождения. На протяжении последних трех лет мы его и отмечали. Для меня его уход — это невероятная потеря. Потому что если уже такие люди уходят в таком возрасте, то на что вообще всем нам надеяться, я не знаю.
Я очень боюсь, что, как старого солдата догоняет пуля, и какая-нибудь рана лет через 15 дает о себе знать, так и его в конце декабря 2009 года догнало то непонятное, что произошло тогда в Ирландии
Боюсь, что это прозвучит пошло, но, тем не менее, скажу. Я очень боюсь, что, как старого солдата догоняет пуля, и какая-нибудь рана лет через 15 дает о себе знать, так и его в конце декабря 2009 года догнало то непонятное, что произошло тогда в Ирландии. Я не могу это обсуждать, я не врач, тем более я ничего не понимаю ни в ядах, ни в отравлениях, но поскольку он погибал на моих руках тогда, то эта мысль мне сразу пришла в голову, когда я услышала ужасную новость.
Я выражаю свои бесконечные соболезнования Маше, его жене, его дочери, а на самом деле — всем нам. Потому что без него этот мир не станет лучше, это совершенно точно. Я знаю, что надежда должна умирать последней, но с уходом таких людей, во всяком случае, у меня, человека, который его очень уважал и любил, ее остается меньше. Я человек верующий, и для меня конец жизни, к счастью, это не всегда конец, я совершенно убеждена, что она продолжается и дальше.
Я очень надеюсь, что Егора Тимуровича, человека, который столько доброго хотел сделать и сделал, встретят люди, которые точно его собеседники в этой жизни. И Андрей Дмитриевич Сахаров, 20 лет кончины которого мы вспоминали два дня тому назад, и Дмитрий Федорович Лихачев, и протоирей Александр Мень, которого Егор Тимурович чрезвычайно уважал, и, я думаю, еще несколько людей, которых, на самом деле, не так уж много, которые совесть, действительно совесть нашего времени. Я могу только радоваться, что мы с ним часто виделись, часто говорили, смеялись, что я была одна из тех, кто отчасти, малым вкладом (спасали его врачи), спасал его в Ирландии. Мне печально и грустно.
