Друзья и поклонники прощаются с Вагричем Бахчаняном. Похороны художника пройдут в Нью-Йорке 15 ноября. О Бахчаняне вспоминают его друзья - художник Григорий Перкель и редактор "Литературной газеты" Илья Суслов
Имя Вагрича Бахчаняна было на устах московской интеллигенции с середины 60-х. Читатели "Литературной газеты" искали его рисунки, его коллажи, полные глубокого смысла. Многие держали тогда фигу в кармане, но Вагрич осмеливался эту фигу выставлять напоказ. Его афористичные фразы вроде "Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью" повторяли шепотом в те годы многие.
С 1977 года, то есть с момента встречи в эмиграции, с Вагричем дружил художник Григорий Перкель:
- Говоря о его таланте, о его вкладе в так называемое диссидентское искусство и движение соц-арт, я считаю, что он находится на гораздо более высокой ступени, чем Комар и Меламид. Его позиция в русском искусстве непоколебима. Я считаю, что это один из самых значительных художников этого периода. В его характере одним из самых главных качеств было то, что он был независим в своих суждениях и никогда не попадал под влияние какого-то имени. Он мог критично относиться к кому угодно, допустим, к Кабакову, к Комару и Меламиду, без всякого пиетета. То есть он оценивал все вокруг себя с позиции свободного человека, который независим от влияний и давлений, значения имени или денег и прочее.
Илья Суслов был редактором "Клуба 12 стульев" - 16-й юмористической страницы "Литературной газеты", откуда началась слава Бахчаняна:
- Вагрича привел ко мне в "Литературную газету" художник Брусиловский. Он мне сказал: "У меня есть один парень из Харькова, который делает коллажи, и он очень смешной человек". Я говорю: "Ну, приведи". Пришел Вагрич Бахчанян: "Здравствуйте, Илья Петрович". Я говорю: "Здравствуйте. Как вас зовут?". "Меня зовут Вагрич, а в народе меня зовут Бах, потому что я Бахчанян". Я говорю: "Ну, тогда ты будешь Бах". Он сказал: "А вы всегда будете Илья Петрович".
35 лет спустя, когда мы встретились здесь, в Нью-Йорке, он все еще продолжал называть меня Илья Петрович, а я называл его Бах Иванович. И он был со мной на "вы", а я с ним был на "ты". Я ему сказал: "Почему ты не говоришь мне "ты"? Мы теперь с тобой эмигранты, мы одно поколение. А он сказал: "Я привык уже, я не могу измениться. Вы были босс, а я был простой художник". Так вот, он не был простой художник, он был замечательный иллюстратор. Мне очень часто удавалось его печатать в "Литературке", как иллюстратора рассказов, которые появлялись на 16 полосе.
Комната "12 стульев!" в "Литературной газете" была клубом, куда люди приходили отвести душу. И Вагрич был всегда в центре, он умел острить очень смешно и очень философски. И этим он прославился в мире художников и философов, если угодно. Мы сейчас говорим о времени с 1967 по 1974 год, когда я был в "Литературной газете" и когда Вагрич начал там печататься. В то время нас знала только интеллигенция, узкий круг людей, которые начинали читать нашу газету с 16-й полосы, с "Клуба "12 стульев". И Вагрич был, конечно, один из нас. Он сидел обычно в моей комнате, и мы старались жить веселой, свободной жизнью.
Мне кажется, он был одним из самых свободных людей в одной из самых несвободных стран тогдашнего мира. Он был свободным человеком. Поэтому, его так называемые "фразы" – это афоризмы, афоризмы свободного и творческого человека. Таким он и был на самом деле. И это такая трагедия, что он ушел из жизни. Он ушел, и мало кто остался с той поры из моей комнаты в "Литературной газете".
Имя Вагрича Бахчаняна было на устах московской интеллигенции с середины 60-х. Читатели "Литературной газеты" искали его рисунки, его коллажи, полные глубокого смысла. Многие держали тогда фигу в кармане, но Вагрич осмеливался эту фигу выставлять напоказ. Его афористичные фразы вроде "Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью" повторяли шепотом в те годы многие.
С 1977 года, то есть с момента встречи в эмиграции, с Вагричем дружил художник Григорий Перкель:
В его характере одним из самых главных качеств было то, что он был независим в своих суждениях и никогда не попадал под влияние какого-то имени
- Говоря о его таланте, о его вкладе в так называемое диссидентское искусство и движение соц-арт, я считаю, что он находится на гораздо более высокой ступени, чем Комар и Меламид. Его позиция в русском искусстве непоколебима. Я считаю, что это один из самых значительных художников этого периода. В его характере одним из самых главных качеств было то, что он был независим в своих суждениях и никогда не попадал под влияние какого-то имени. Он мог критично относиться к кому угодно, допустим, к Кабакову, к Комару и Меламиду, без всякого пиетета. То есть он оценивал все вокруг себя с позиции свободного человека, который независим от влияний и давлений, значения имени или денег и прочее.
Илья Суслов был редактором "Клуба 12 стульев" - 16-й юмористической страницы "Литературной газеты", откуда началась слава Бахчаняна:
- Вагрича привел ко мне в "Литературную газету" художник Брусиловский. Он мне сказал: "У меня есть один парень из Харькова, который делает коллажи, и он очень смешной человек". Я говорю: "Ну, приведи". Пришел Вагрич Бахчанян: "Здравствуйте, Илья Петрович". Я говорю: "Здравствуйте. Как вас зовут?". "Меня зовут Вагрич, а в народе меня зовут Бах, потому что я Бахчанян". Я говорю: "Ну, тогда ты будешь Бах". Он сказал: "А вы всегда будете Илья Петрович".
35 лет спустя, когда мы встретились здесь, в Нью-Йорке, он все еще продолжал называть меня Илья Петрович, а я называл его Бах Иванович. И он был со мной на "вы", а я с ним был на "ты". Я ему сказал: "Почему ты не говоришь мне "ты"? Мы теперь с тобой эмигранты, мы одно поколение. А он сказал: "Я привык уже, я не могу измениться. Вы были босс, а я был простой художник". Так вот, он не был простой художник, он был замечательный иллюстратор. Мне очень часто удавалось его печатать в "Литературке", как иллюстратора рассказов, которые появлялись на 16 полосе.
Комната "12 стульев!" в "Литературной газете" была клубом, куда люди приходили отвести душу. И Вагрич был всегда в центре, он умел острить очень смешно и очень философски. И этим он прославился в мире художников и философов, если угодно. Мы сейчас говорим о времени с 1967 по 1974 год, когда я был в "Литературной газете" и когда Вагрич начал там печататься. В то время нас знала только интеллигенция, узкий круг людей, которые начинали читать нашу газету с 16-й полосы, с "Клуба "12 стульев". И Вагрич был, конечно, один из нас. Он сидел обычно в моей комнате, и мы старались жить веселой, свободной жизнью.
Мне кажется, он был одним из самых свободных людей в одной из самых несвободных стран тогдашнего мира. Он был свободным человеком. Поэтому, его так называемые "фразы" – это афоризмы, афоризмы свободного и творческого человека. Таким он и был на самом деле. И это такая трагедия, что он ушел из жизни. Он ушел, и мало кто остался с той поры из моей комнаты в "Литературной газете".
