Ирина Лагунина: Как мы уже сообщали в наших информационных программа, 2 октября в Ирландии прошёл повторный референдум по Лиссабонскому договору. Полтора года назад ирландцы высказались против этого соглашения. Однако на этот раз документ, который может лечь в основу всеевропейской конституции, был одобрен, причем с большим перевесом. О том, как изменился политический и общественный климат в республике и о том, какую реакцию вызвали результаты голосования в соседней Великобритании рассказывает наш британский корреспондент Елена Воронцова.
Елена Воронцова: Летом 2008-го судьба соглашения, призванного повлиять на жизнь всего населения ЕС, находилась в руках менее чем одного процента этого населения. Ирландия – единственная страна, где Лиссабонский договор был вынесен на общереспубликанский референдум. Это связано с собственно ирландским законодательством и порядком принятия решений, ведущих к изменению конституции страны. Полтора года назад на референдум явились более половины ирландцев, имеющих право голоса, и тогда 53% из них проголосовали «против» и 46% – «за» Лиссабонский договор. На этот раз перелом был значительно более существенным – 67% «за» и 33% «против». Что же заставило такую большую часть ирландцев изменить мнение? Летом 2008-го едва только начала трещать по швам экономика. Кельтский тигр, как пишут сейчас в газетах, ещё не превратился в беззащитного котёнка. Полное понимание масштаба рецессии к основной массе ирландцев пришло только в начале этого года, когда в руинах были не только банки, но и – в буквальном смысле - огромное количество начатых строек. Весной 2008-го года, за месяц до референдума, ушёл в отставку Берти Ахерн. При нём экономика страны переживала неслыханный бум. Но за десятилетие правления у народа накопилось недовольство некоторыми действиями премьера, а выйти в отставку его вынудил очень некрасивый коррупционный скандал. В какой-то мере Ахерн пожертвовал своим постом в пользу референдума, но не получил результата, на который надеялось правительство. Пост премьера занял министр финансов, также не пользовавшийся особой народной любовью. Как тогда отмечалось, голосованием на референдумах ирландцы нередко выражают отношение к действующему правительству.
Впрочем, неверно было бы утверждать, что Ирландия на этот раз просто изменила мнение и проголосовала «за». В лиссабонский договор были внесены изменения, напрямую связанные с пунктами, вызывавшими особое беспокойство ирландцев. Количество уполномоченных от государств-членов ЕС не будет сокращено. Ирландия получила гарантии, что сможет свободно устанавливать систему налогообложения и сохранять нейтралитет в случае вооружённого конфликта. Министр иностранных дел Михал Мартин, крайне негативно оценивший в прошлый раз правительственную кампанию За лиссабонское соглашение, сказал после проведения повторного референдума:
Михал Мартин: Нынешняя кампания обязана своим успехом трём главным составляющим. Первая – это гарантии, которые мы с уверенностью потребовали и получили от Брюсселя. Это создало основу доверия, показало, что мы слушаем мнение населения и действуем сообразно с этим мнением. И что мы ведём переговоры с учётом этих соображений. Нам удалось добиться восстановления поста посла от каждого государства.
Во-вторых мы с большим вниманием обсудили содержание договора, а именно те пункты, где речь шла об увеличении эффективности в масштабе всего ЕС в вопросах, касающихся энергоресурсов и изменения климата.
И в-третьих, ведущим пунктом кампании была возможность экономической выгоды. Не только правительство, но и большинство работодателей Ирландии согласны с тем, что голосование за лиссабонский договор станет шагом к восстановлению нашей экономики и что голосование против будет ненужным риском. Тем более, если учесть, что Ирландия – страна с открытым рынком, небольшая страна и в огромной степени зависящая от экспорта на рынок ЕС и за его пределы. И голосование «за» является благоприятным сигналом для инвесторов за пределами ЕС, которые смотрят на отношения Ирландии с остальными странами содружества как на чрезвычайно важный фактор.
В этом и заключается причина столь масштабного изменения результатов голосования.
Елена Воронцова: Все политические партии Ирландии поддержали соглашение, кроме оппозиционной националистической «Шин Фейн».
Глава правительства Брайан Коуэн, подобно британскому премьеру, долгие годы управлял министерством финансов. В те страшные дни прошлого года, когда один за другим рушились банки, Ирландия стала одной из первых стран, объявивших о государственной гарантии частных вкладов, не превышающих определённый лимит. За несколько дней, прошедших между этим и аналогичным решением, сделанным в Соединённом королевстве, в республику хлынул поток британского капитала.
Как бы плохо ни была организована кампания За лиссабонский договор во второй раз, правительство уже не могло существенно повредить этому проекту. Хороший имидж в ЕС – значит благополучное восстановление экономики, или проще говоря: голос «за» принесёт ирландцам рабочие места.
Что же касается кампании против, то им сложно было добавить что-то новое. В период рецессии ирландцы оказались более готовы, так сказать, «открыться Европе».
Вот мнение министра финансов Ирландии Махала Мартина
Михал Мартин: Начиная с 1973, вся рыночная политика Ирландии преобразилась вследствие создания Евросоюза и единого торгового пространства. Это очевидно. Наша страна была в чрезвычайно зависимом положении от рынка Британии, и за эти три десятилетия мы изменились и перестроились, благодаря нашему членству в ЕС, поэтому и тогдашнее правительство было убеждено в том, что мы должны войти в союз. И это представление о месте, которое должна занимать Ирландия, действенно по сей день.
По моему личному убеждению, если бы мы проголосовали против, это дало бы нехороший знак всему миру, привело бы к отдалению Ирландии, превратило бы нас в небольшое изолированное государство на краю возле Атлантики. Когда я занимал пост министра торговли и трудоустройства, мы решали вопрос о продвижении имиджа страны на международной арене следующим образом: очевидно, низкий налог на доходы с корпораций был одним из привлекательных качеств Ирландии, затем – больше количество молодых квалифицированных специалистов, и главное, что мы говорили в штаб-квартире любой международной организации – это что Ирландия представляет собой ворота в европейский рынок. И поэтому нам удавалось постоянно привлекать международный капитал, мы были открыты идеям, рынку идей.
Елена Воронцова: В общем, как бы плохо ни относились ирландцы к своему нынешнему правительству, задерживать процесс, облегчающий принятие решений в ЕС им сейчас не показалось выгодным. Теперь претворение лиссабонского соглашения в то, что будет играть роль всеевропейской конституции – вопрос времени. Президент Чехии Вацлав Клаус, являющийся сегодня главным евроскептиком среди правящей элиты ЕС, способен замедлить этот процесс. Но по всей вероятности, в лиссабонское соглашение теперь уже не будет внесены изменения, подобные тем, которых удалось добиться населению изумрудного острова.
Что касается главы партии Либертас, выступавшей против соглашения, то он с достоинством признал поражение и отозвался скептически об обещании правительства увеличить число рабочих мест, как результат голосования. Миллионер-предприниматель Деклан Генли, которому собственно Ирландия обязана провалом первого референдума, остаётся тёмной лошадкой для большинства политических обозревателей. Репатриировавшись в Ирландию из Америки, он организовал безупречную кампанию в прошлом году и без колебаний пронёс знамя и на этот раз. Известно, что глава «Либертас», которую в Ирландии назвали «партией одного вопроса», нацелился на кресло в европейском парламенте. Генли неоднократно заявлял, что ни в коем случае не относит себя к евроскептикам, но опасается того, как уходят демократические процессы из управления ЕС и как сложно призвать к отчёту деятелей Брюсселя. Его партия по всей очевидности стремится войти в число этих самых деятелей. Может быть именно поэтому им и была организована кампания против ратификации Ирландией лиссабонского соглашения. В спланированной как эффективный бизнес-проект кампании Либертас не было недостатка в популистской риторике. Но они сконцентрировали много сил на единственном вопросе, не уделив внимания насущным проблемам трудоустройства, бюджета и налогов.
Как скажется исход референдума на настроениях в других странах? В Британской прессе, а если быть точнее, то изначально в изданиях, попадающим под общее название «пресса Мёрдока», заговорили о возможном назначении Тони Блэра на должность президента Евросоюза. Создание этой должности предусматривает лиссабонское соглашение. Предполагается, что кандидат на пост будет назначаться на полтора года с возможностью одного продления. Занимающий эту должность, однако, будет выбираться за закрытыми дверями главами стран-участниц ЕС, таким образом навряд ли европейцы увидят предвыборные кампании кандидатов на этот пост. Пока точный характер его полномочий неизвестен, но в любом случае он будет противостоять Жозе Мауэлу Бароззу и главе той державы, которая председательствует в данный момент в ЕС. Сам Блэр не высказался ни о своем намерении занять этот пост, ни об отсутствии такого намерения.
Наконец, в понедельник в Манчестере открылся ежегодный съезд партии британских консерваторов. Перед лидером Тори стоит непростая задача: приди он к власти на следующих выборах, новая европейская конституция может быть уже в ходу. С одной стороны, Дэвид Камерон не может не чувствовать желание британцев, несомненно как минимум части сторонников консерваторов, иметь возможность высказать своё мнение, подобно тому, как имели возможность сделать ирландцы. С другой стороны, вопросы политики ЕС могут отнять много ресурсов, но они не приносят политических очков в глазах британского электората. Правящую партию будут оценивать по решениям, связанным с бюджетными расходами, здравоохранением, образованием, налогообложением и подобными насущными вопросами. В случае проведения в Англии референдума по лиссабонскому соглашению, сложно сказать на какую сторону встало бы лондонское Сити и вообще бизнес-сообщество. Не исключено, что их голоса разделились бы, как и все остальные. А в результате негативного исхода голосования, перед потенциальным премьером встала бы необходимость переговоров с 26-ю странами, уже ратифицировавшими соглашение, с целью уговорить их заняться документом снова.
Пока возможность референдума в Великобритании остаётся под большим вопросом, все взгляды в ближайшие недели будут направлены на Чехию.
Елена Воронцова: Летом 2008-го судьба соглашения, призванного повлиять на жизнь всего населения ЕС, находилась в руках менее чем одного процента этого населения. Ирландия – единственная страна, где Лиссабонский договор был вынесен на общереспубликанский референдум. Это связано с собственно ирландским законодательством и порядком принятия решений, ведущих к изменению конституции страны. Полтора года назад на референдум явились более половины ирландцев, имеющих право голоса, и тогда 53% из них проголосовали «против» и 46% – «за» Лиссабонский договор. На этот раз перелом был значительно более существенным – 67% «за» и 33% «против». Что же заставило такую большую часть ирландцев изменить мнение? Летом 2008-го едва только начала трещать по швам экономика. Кельтский тигр, как пишут сейчас в газетах, ещё не превратился в беззащитного котёнка. Полное понимание масштаба рецессии к основной массе ирландцев пришло только в начале этого года, когда в руинах были не только банки, но и – в буквальном смысле - огромное количество начатых строек. Весной 2008-го года, за месяц до референдума, ушёл в отставку Берти Ахерн. При нём экономика страны переживала неслыханный бум. Но за десятилетие правления у народа накопилось недовольство некоторыми действиями премьера, а выйти в отставку его вынудил очень некрасивый коррупционный скандал. В какой-то мере Ахерн пожертвовал своим постом в пользу референдума, но не получил результата, на который надеялось правительство. Пост премьера занял министр финансов, также не пользовавшийся особой народной любовью. Как тогда отмечалось, голосованием на референдумах ирландцы нередко выражают отношение к действующему правительству.
Впрочем, неверно было бы утверждать, что Ирландия на этот раз просто изменила мнение и проголосовала «за». В лиссабонский договор были внесены изменения, напрямую связанные с пунктами, вызывавшими особое беспокойство ирландцев. Количество уполномоченных от государств-членов ЕС не будет сокращено. Ирландия получила гарантии, что сможет свободно устанавливать систему налогообложения и сохранять нейтралитет в случае вооружённого конфликта. Министр иностранных дел Михал Мартин, крайне негативно оценивший в прошлый раз правительственную кампанию За лиссабонское соглашение, сказал после проведения повторного референдума:
Михал Мартин: Нынешняя кампания обязана своим успехом трём главным составляющим. Первая – это гарантии, которые мы с уверенностью потребовали и получили от Брюсселя. Это создало основу доверия, показало, что мы слушаем мнение населения и действуем сообразно с этим мнением. И что мы ведём переговоры с учётом этих соображений. Нам удалось добиться восстановления поста посла от каждого государства.
Во-вторых мы с большим вниманием обсудили содержание договора, а именно те пункты, где речь шла об увеличении эффективности в масштабе всего ЕС в вопросах, касающихся энергоресурсов и изменения климата.
И в-третьих, ведущим пунктом кампании была возможность экономической выгоды. Не только правительство, но и большинство работодателей Ирландии согласны с тем, что голосование за лиссабонский договор станет шагом к восстановлению нашей экономики и что голосование против будет ненужным риском. Тем более, если учесть, что Ирландия – страна с открытым рынком, небольшая страна и в огромной степени зависящая от экспорта на рынок ЕС и за его пределы. И голосование «за» является благоприятным сигналом для инвесторов за пределами ЕС, которые смотрят на отношения Ирландии с остальными странами содружества как на чрезвычайно важный фактор.
В этом и заключается причина столь масштабного изменения результатов голосования.
Елена Воронцова: Все политические партии Ирландии поддержали соглашение, кроме оппозиционной националистической «Шин Фейн».
Глава правительства Брайан Коуэн, подобно британскому премьеру, долгие годы управлял министерством финансов. В те страшные дни прошлого года, когда один за другим рушились банки, Ирландия стала одной из первых стран, объявивших о государственной гарантии частных вкладов, не превышающих определённый лимит. За несколько дней, прошедших между этим и аналогичным решением, сделанным в Соединённом королевстве, в республику хлынул поток британского капитала.
Как бы плохо ни была организована кампания За лиссабонский договор во второй раз, правительство уже не могло существенно повредить этому проекту. Хороший имидж в ЕС – значит благополучное восстановление экономики, или проще говоря: голос «за» принесёт ирландцам рабочие места.
Что же касается кампании против, то им сложно было добавить что-то новое. В период рецессии ирландцы оказались более готовы, так сказать, «открыться Европе».
Вот мнение министра финансов Ирландии Махала Мартина
Михал Мартин: Начиная с 1973, вся рыночная политика Ирландии преобразилась вследствие создания Евросоюза и единого торгового пространства. Это очевидно. Наша страна была в чрезвычайно зависимом положении от рынка Британии, и за эти три десятилетия мы изменились и перестроились, благодаря нашему членству в ЕС, поэтому и тогдашнее правительство было убеждено в том, что мы должны войти в союз. И это представление о месте, которое должна занимать Ирландия, действенно по сей день.
По моему личному убеждению, если бы мы проголосовали против, это дало бы нехороший знак всему миру, привело бы к отдалению Ирландии, превратило бы нас в небольшое изолированное государство на краю возле Атлантики. Когда я занимал пост министра торговли и трудоустройства, мы решали вопрос о продвижении имиджа страны на международной арене следующим образом: очевидно, низкий налог на доходы с корпораций был одним из привлекательных качеств Ирландии, затем – больше количество молодых квалифицированных специалистов, и главное, что мы говорили в штаб-квартире любой международной организации – это что Ирландия представляет собой ворота в европейский рынок. И поэтому нам удавалось постоянно привлекать международный капитал, мы были открыты идеям, рынку идей.
Елена Воронцова: В общем, как бы плохо ни относились ирландцы к своему нынешнему правительству, задерживать процесс, облегчающий принятие решений в ЕС им сейчас не показалось выгодным. Теперь претворение лиссабонского соглашения в то, что будет играть роль всеевропейской конституции – вопрос времени. Президент Чехии Вацлав Клаус, являющийся сегодня главным евроскептиком среди правящей элиты ЕС, способен замедлить этот процесс. Но по всей вероятности, в лиссабонское соглашение теперь уже не будет внесены изменения, подобные тем, которых удалось добиться населению изумрудного острова.
Что касается главы партии Либертас, выступавшей против соглашения, то он с достоинством признал поражение и отозвался скептически об обещании правительства увеличить число рабочих мест, как результат голосования. Миллионер-предприниматель Деклан Генли, которому собственно Ирландия обязана провалом первого референдума, остаётся тёмной лошадкой для большинства политических обозревателей. Репатриировавшись в Ирландию из Америки, он организовал безупречную кампанию в прошлом году и без колебаний пронёс знамя и на этот раз. Известно, что глава «Либертас», которую в Ирландии назвали «партией одного вопроса», нацелился на кресло в европейском парламенте. Генли неоднократно заявлял, что ни в коем случае не относит себя к евроскептикам, но опасается того, как уходят демократические процессы из управления ЕС и как сложно призвать к отчёту деятелей Брюсселя. Его партия по всей очевидности стремится войти в число этих самых деятелей. Может быть именно поэтому им и была организована кампания против ратификации Ирландией лиссабонского соглашения. В спланированной как эффективный бизнес-проект кампании Либертас не было недостатка в популистской риторике. Но они сконцентрировали много сил на единственном вопросе, не уделив внимания насущным проблемам трудоустройства, бюджета и налогов.
Как скажется исход референдума на настроениях в других странах? В Британской прессе, а если быть точнее, то изначально в изданиях, попадающим под общее название «пресса Мёрдока», заговорили о возможном назначении Тони Блэра на должность президента Евросоюза. Создание этой должности предусматривает лиссабонское соглашение. Предполагается, что кандидат на пост будет назначаться на полтора года с возможностью одного продления. Занимающий эту должность, однако, будет выбираться за закрытыми дверями главами стран-участниц ЕС, таким образом навряд ли европейцы увидят предвыборные кампании кандидатов на этот пост. Пока точный характер его полномочий неизвестен, но в любом случае он будет противостоять Жозе Мауэлу Бароззу и главе той державы, которая председательствует в данный момент в ЕС. Сам Блэр не высказался ни о своем намерении занять этот пост, ни об отсутствии такого намерения.
Наконец, в понедельник в Манчестере открылся ежегодный съезд партии британских консерваторов. Перед лидером Тори стоит непростая задача: приди он к власти на следующих выборах, новая европейская конституция может быть уже в ходу. С одной стороны, Дэвид Камерон не может не чувствовать желание британцев, несомненно как минимум части сторонников консерваторов, иметь возможность высказать своё мнение, подобно тому, как имели возможность сделать ирландцы. С другой стороны, вопросы политики ЕС могут отнять много ресурсов, но они не приносят политических очков в глазах британского электората. Правящую партию будут оценивать по решениям, связанным с бюджетными расходами, здравоохранением, образованием, налогообложением и подобными насущными вопросами. В случае проведения в Англии референдума по лиссабонскому соглашению, сложно сказать на какую сторону встало бы лондонское Сити и вообще бизнес-сообщество. Не исключено, что их голоса разделились бы, как и все остальные. А в результате негативного исхода голосования, перед потенциальным премьером встала бы необходимость переговоров с 26-ю странами, уже ратифицировавшими соглашение, с целью уговорить их заняться документом снова.
Пока возможность референдума в Великобритании остаётся под большим вопросом, все взгляды в ближайшие недели будут направлены на Чехию.
