Елена Фанайлова: Свобода в Клубе "Квартира 44".
«Рок-н-ролл мертв, а мы еще нет». Как живут независимые рок-музыканты в России? Программа к 40-летию легендарного рок-фестиваля Вудсток.
За нашим столом Максим Аншуков, лидер группы "Ключевая", вокалист, автор текстов и музыки, ребята характеризуют свою работу как драм-рок, от слова "драма", это связано с театральным образованием части музыкантов. Максим Липатов, группа "Беловодье", лидер группы, выступает в стиле фолк-рок. Дмитрий Кирсанов, перкуссионист, работает в группе "НедРа", в группе "Беловодье" и сотрудничает с группой "Ключевая". Антон Штепин, гитарист, играет в металлической группе "Панф", студент МГУ, учится на вычислительной математике. Двое музыкантов из группы "Upstairs": Владимир Липницкий, гитарист, и Кирилл Огородников, ритм-гитара.
Я для начала предлагаю послушать интервью с Александром Липницким, продюсером, одним из основателей легендарной группы "Звуки Му" и основателем летнего рок-фестиваля на Николиной Горе, отцом музыканта Володи Липницкого.
Есть известная фраза, принадлежащая Борису Борисовичу Гребенщикову: "рок-н-ролл мертв, а мы еще нет". Все так много говорят в 2000-е годы о смерти рок-н-ролла, а он, тем не менее, живее всех живых. Молодые люди продолжают им заниматься.
Александр Липницкий: Прошло уже 25 лет с тех пор, как Боря написал эту песню, но на самом деле и он в полном порядке, и продолжает писать отличные песни, и выросло новое поколение людей, которые состоялись в рок-музыке, и на Западе, и у нас. Так получилось, что на смену этой музыке ничего иного не пришло. Появились какие-то новые виды, так скажем, в среде рок-музыки, в недрах рок-музыки родились новые жанры, но в целом эта музыка осталась главной. Другое дело, что качество песен молодых групп старшее поколение не хочет отождествлять с достижениями рок-музыки второй половины XX века. Вот сейчас 40 лет со дня фестиваля в Вудстоке, с 15 по 17 августа, и кажется, что таких людей, как Джимми Хендрикс, Сантана, новых не родилось, не говоря уже о Джоне Ленноне и Поле Маккартни. Но на самом деле родилось и много хорошего. Групп в России стало больше, чем раньше, средний их уровень вырос. И на этом массированном фронте новых групп и тысяч артистов трудно выделиться так, как мог легко выделиться в свое время Гребенщиков в Питере, когда там всего было десять групп, или Мамонов в Москве, когда в Москве было пятнадцать-двадцать групп, а сейчас их сотни, конкуренция огромная. Приезжают каждую неделю отличные составы из Англии, Голландии, Америки, играют и в Москве, и в Питере, и где только не играют, и в Перми. Очень здорово продвинулись музыканты с Украины, пожалуй, сейчас даже они чуть более любимы в Москве, чем отечественные артисты. Как-то они очень распелись, они более голосистые. Поэтому мне кажется, что рок-музыка чувствует себя отлично.
Елена Фанайлова: А как себя чувствуют молодые музыканты? Понятно, что хочется публики, хочется больших залов, хочется быть, наверное, как Костя Кинчев или как Юрий Шевчук, которые становятся перед своей армией поклонников, поведут рукой - и армия, вероятно, за ними куда-то отправится. Такое сейчас возможно для какой-то молодой команды?
Александр Липницкий: Возможно, только для этого им надо проработать так же рьяно, упорно и талантливо, как в свое время в 80-е годы работали Шевчук и Кинчев. Путь их к славе был очень длинным на самом деле. В середине 80-х, когда им было по двадцать с небольшим, у них была очень небольшая аудитория. Сейчас гораздо больше возможностей у молодых музыкантов себя проявить.
Елена Фанайлова: Помимо звездных моментов в жизни рок-музыканта (большой концерт или попадание, как это сейчас говорят, в ротацию, когда какая-нибудь композиция становится популярной на каком-то радио), существует обычная жизнь, какие-то встречи с близкими людьми, с узким кругом поклонников. Это существенная часть жизни рок-музыканта? Я имею в виду, например, квартирники.
Александр Липницкий: Нет, я не отношусь, честно говоря, серьезно к сегодняшним квартирникам. Мне кажется, это какое-то неживое дело, высосанное из пальца. Современная музыка настолько более изобретательна, чем музыка 80-х, что ее бессмысленно исполнять в квартире на скудной домашней аппаратуре. То есть она может быть не скудная, но тогда придут соседи, обвалятся потолки, правильно? Клубов в Москве и в Питере такое количество, что вполне себе молодежь может найти место, и находит. А если уж говорить про следующее после Гребенщикова поколение, так вот группа "Сплин", которая начинала где-то в начале 90-х, осенью играют концерт в "Олимпийском". Я не знаю, как они там соберут эти 15 тысяч человек, но вот вам пример последовательной работы со своей аудиторией. Они не боятся играть в зале, куда бы и "Аквариум", и "Звуки Му" в 80-е годы никогда бы не полезли на такую аудиторию и не собрали бы. А сейчас – пожалуйста.
Елена Фанайлова: Александр, все-таки, как молодым группам себя продвигать? Вы уже сказали, что это концерты в клубах, это, вероятно, YouTube. Что еще?
Александр Липницкий: Это YouTube и вообще все формы продвижения своей продукции в сети. Между прочим, фестивали, где играют молодые группы. В одной Перми было подряд пять фестивалей, где играло много молодых музыкантов и этническую музыку, и рок-музыку, и какую угодно. И это только верхний Урал. А что говорить про Питер, где сплошные летние фестивали, "Стереолето" и масса всего. Есть, где развернуться. Пикник журнала «Афиша", где целый день играют молодые группы, а заканчивается это концертом суперкоманды английской "Madness".
Елена Фанайлова: Вероятно, это и ваш фестиваль на Николиной Горе?
Александр Липницкий: Да. Это такая маленькая копилочка, я тоже стараюсь, был пятый фестиваль, как бы юбилейный. 25 лет назад ко мне в июле на день рождения приехали "Аквариум", "Кино", "Центр", "Последний шанс", "Браво", и "Звуки Му" сыграли тогда свой второй концерт в истории. Вот на этот пятый фестиваль собрались несколько участников того пикника 1984 года, таких, как группа "Центр"… Я рад, что они у меня наконец-то сыграли, в тот раз им не дали кагэбэшники сыграть, а в этот раз они сыграли свои знаменитые песни "Вася Шумов и друзья" и "Привет тебе", и "Тургеневские женщины", и "Лаборатория для фото". Но по большей части - это молодые группы, некоторые из которых я слышу в последнюю неделю перед фестивалем, пользуясь просто рекомендациями моих приятелей. Не всегда эта молодежь устраивает публику и журналистов, которые съезжаются, но, тем не менее, я считаю, что надо именно молодым группам давать шанс, в том числе и на Николиной Горе.
Елена Фанайлова: Александр Липницкий сказал одну любопытную вещь: что старшее поколение не хочет отождествлять себя с тем, что делают сейчас молодые музыканты. А я хочу спросить наших гостей: вам-то старшее поколение российских музыкантов интересно, или вы совершенно на другие образцы ориентируетесь?
Максим Аншуков: Конечно, интересно, мы росли на этом, в частности на группе "Звуки Му", и Александр Липницкий глубоко уважаемый человек в нашей среде. Он недавно снял фильм "Дети минут", посвященный Виктору Цою, замечательная картина, очень правильная. "Аквариум", "Кино" – на всем этом мы росли, это не стоит забывать, это наши корни. У нас самихрусскоязычная музыка, поэтому мы так почитаем их.
Антон Штепин: У нашей группы музыка англоязычная и на российских исполнителях никто из членов нашей группы не вырос, поэтому не сильно я знаком с творчеством группы "Звуки Му" и всех прочих групп. Я по большей части люблю исполнителей западных 70-х годов и конца 60-х. Моя любимая группа Pink Floyd и все, что из этого вытекает, то есть прогрессивный рок.
Максим Липатов: У меня пограничное состояние, то есть я рос ноздря в ноздрю с русским роком и Pink Floyd, Doors, так что у меня ото всюду по чуть-чуть.
Дмитрий Кирсанов: Я тоже рос на русском роке, в общем-то, благодаря ему я и начал заниматься музыкой. К западной музыке я отношусь так: старый западный рок я не очень слушаю, но мне нравится U2, "Red Chilly Peppers", то есть команды, которые на начало 90-х активно развивались. Hо русский рок, конечно, основной дал фундамент для занятия роком.
Елена Фанайлова: Давайте мы Володю Липницкого спросим. Вы группу, в которой играл ваш папа, слушаете?
Владимир Липницкий: Да. Не то, что я ее слушаю, но слышал, она мне интересна. Но больше я вырос скорее на другой музыке: Джимми Хендрикс, Doors и так далее, в общем, 60-е, 70-е. Но русский рок я слышал, в детстве, понятно, мне папа ставил постоянно.
Кирилл Огородников: У нас в группе очень разные у всех четверых вкусы и история какого-то возрастания в музыкальном плане. Лично у меня был период, я слушал и "Аквариум", я люблю группу "Звуки Му", мне очень нравятся несколько альбомов. Но так же совпадение у нас с Вовой идет по 60-м и 70-м, начало, это и Doors, и Хендрикс, из позднего - Nirvana. Но русский рок в 80-е на то, что делает группа "Upstairs" сейчас, мне кажется, не влияет, это другая немножко песенка.
Елена Фанайлова: 40 лет фестивалю Вудсток. Это было золотое время для американской и шире - англоязычной музыки. Как раз Хендрикс, которого вы упомянули, там выступал, и еще большое количество звезд и тех, кто стали звездами позже, например, группа The Who стала суперкомандой на этом фестивале. В России такими годами, как мне кажется, был конец 80-х - начало 90-х годов.
Максим Липатов: Подольский рок-фестиваль многие называли русским Вудстоком. Это трамплин был для многих команд, тогда еще периферийных, например, "Калинов мост".
Елена Фанайлова: Как мне кажется, несмотря на большое количество рок-фестивалей, несмотря на те события, которые перечислял Александр Липницкий, а еще и фестиваль "Нашествие", и существовавший фестиваль "Крылья", который, увы, как-то почил в бозе, такого огромного влияния на жизнь людей рок-музыка больше не оказывает (или это какая-то временная ситуация?). Я бы хотела, чтобы мы с вами поговорили о простых, повседневных формах существования рок-музыки и рок-музыкантов. Мы уже говорили про квартирники, которые Липницкий-старший раскритиковал, про клубные выступления…
Максим Аншуков: Начнем с квартирников, с более интимного события в жизни автора и в жизни людей, которые почитают, скажем так, этого автора. Достаточно действительно прийти на квартирный концерт, чтобы с автором познакомиться поближе. В клубах это зачастую сделать очень сложно, все-таки в клубах группы играют определенную программу. Программа квартирного концерта отличается от клубной, потому что можно напрямую попросить автора что-то спеть, что тебе больше нравится, что-то напомнить ему такое, что он даже сам забыл. Для этого не нужно никакой сложной аппаратуры. Это, как правило, просто гитара, перкуссия. Вот Дмитрий Кирсанов здесь сидит, он всегда с нами на квартирниках со всеми.
Елена Фанайлова: И соседи не прибегают жаловаться?
Максим Аншуков: Ни разу. На нашем недолгом пока еще веку в рок-н-ролле не прибегали соседи. Как правило, хозяева квартир очень внимательно относятся к месту проведения, то есть это квартира с крепкими стенами, если автор громкий. Если автор не громкий, то можно и в хрущевке сыграть. Я, например, был на квартирнике Максима Иванова, группа "Торба-на-круче", так он играл в хрущевке. Туда набилось человек восемьдесят, они сидели друг на друге, все были счастливы, соседи не пришли. Квартирник длился часа два с половиной с перерывами на замену порванных струн. Это, как правило, так и происходит.
Что касается клубных концертов, то здесь оставляет желать лучшего эта ситуация, поскольку московские клубы стали завышать очень сильно аренду. Поэтому клубов осталось таких, где выступать можно беспрепятственно и доносить качественное звучание до слушателя, что очень важно, их уже сейчас очень немного. В Питере их по пальцам можно пересчитать, в Москве их штук пять, наверное, шесть.
Максим Липатов: Я про квартирники хочу добавить, что все разговоры «Москва, Питер, Москва, Питер»... Если посмотреть по сайтам, в основном квартирные концерты за неимением лучших вариантов играются на выездах, то есть это Череповец, Кострома, Ярославль, Брянск, Пенза, Калуга. Потому что получается так: люди зовут, аудитория не очень большая, пятьдесят человек, шестьдесят, клубов местных практически нет, они под это не приспособлены. Я говорю как про звук, так и про то, что все заточено под какие-то кабаки, поэтому высокая арендная плата, им проще там свадьбы проводить. То есть музыканты ничего не зарабатывают, дорога не отбивается и как бы жестко все регламентировано. Квартирные концерты – это другое, это какие-то люди, это например мои знакомые художники в Костроме, есть мастерские какие-то, галереи. Там очень много народу может свободно разместиться, все посидели, нет каких-то особых ограничений по времени, то есть напрямую общение, для своих.
А про Вудсток я думаю, что тогда время было да, золотое у них в конце 60-х, потому что сейчас какую команду ни взять американскую или английскую, в конце 60-х каждый записал свой гениальный альбом. В 1967 году, по-моему, любая команда, какую ни взять, то есть и Crimson, и Doors – все записали свои гениальные пластинки. Кто-то повторил впоследствии, этот успех закрепил, кто-то нет. У нас в СССР пластинок тогда особо никто не писал, когда был конец 80-х, только питерские, записи были все ужасные. Но было вот это молодежное движение, то же самое, что в Америке. У них был тогда кризис в этот период, хиппи, война во Вьетнаме, у нас то же самое – закат советской эпохи, Афганистан. Тоже рок-музыка была общей, молодежной, довольно массовой. Сейчас такого нет, и уже вряд ли будет, мне кажется.
Антон Штепин: Многого добавить я не смогу, потому что я еще не сильно связан с гастрольной деятельностью, но на данном этапе развития нашей группы квартирные концерты – это гораздо интереснее, чем клубные. Мы любим более прямой контакт со слушателем, и у акустического звука есть гораздо большей прелестей, чем у электрического.
Елена Фанайлова: С кем вы собираетесь на квартирниках? Это ваши однокурсники или кто-то еще?
Антон Штепин: На своем веку я повидал много учебных заведений, поэтому есть у меня очень много друзей, которых я частенько зову на квартирники.
Дмитрий Кирсанов: Я хотел добавить по поводу общения. Помимо того, что публика общается с музыкантом, на квартирник которого она пришла, музыканты сами по себе на выездах общаются с другими музыкантами, на концерт которых они бы никогда не попали. То есть приезжаешь, например, в Череповец или в Ярославль, перед нами играет какая-то группа местная, которая может быть очень интересная, соответственно, знакомство идет между музыкантами, общение. К тому же сейчас действительно у молодежи нет такого понятия, как рок-движение, то есть сейчас все как-то разделены. В 80-х годах все-таки было какое-то… Даже если взять противостояние люберы-металлисты, это все дело было. Сейчас этого нет. Сейчас только квартирники поддерживают какую-то общую рок-направленность молодежи. Если не будет квартирников, то в принципе не будет движения как такового, это последнее, что поддерживает это движение каким-то образом. Это очень важно, я считаю.
Елена Фанайлова: Дима, а за чей счет вы обычно в провинцию выезжаете?
Дмитрий Кирсанов: Честно говоря, в основном мы выезжаем за свой счет, если оплачивается дорога, это уже хорошо. Организовывают обычные ребята, которые просто собрали какое-то количество денег на билеты, например, и на еду, соответственно, на какой-то ночлег, все. То есть это такой элемент хиппизма.
Максим Липатов: Большие команды, которые попадают в ротацию, допустим, здесь вспоминали тот же "Сплин", они из-за радиоформата имеют широкую аудиторию, допустим, такие команды могут ездить и играть в городе, где есть большие залы. Там все уже идет четко по накатанной. А мы сейчас говорим про независимую сцену. Таких маленьких клубов, каких-то пабов или чего-то, где можно прийти и спокойно послушать, в провинциях практически нет. Практически нет. Поэтому происходят какие-то квартиры, мастерские и так далее.
Елена Фанайлова: Давайте группу "Upstairs" теперь послушаем.
Кирилл Огородников: Что касается квартирников, тут мы немножко не в теме, потому что музыка, которую мы играем на концертах, непросто воспроизводима в условиях кухни, хотя и такое случается порой.
Елена Фанайлова: Тогда давайте скажем несколько слов о том, какую музыку вы играете. Как бы вы сами себя охарактеризовали?
Кирилл Огородников: Хороший вопрос. Концертная программа, которая у нас сейчас, рабочая, она в основном панк, рок-н-ролл. Как правило, это все очень долго планируется, рассчитывается, пишется программа, но в результате получается спонтанное безумие. Но при этом есть какие-то другие для себя записи студийные, которые мы не играем на концертах, то есть эксперименты с клавишными разными звуками, сэмплы разные.
А что касается квартирников, у меня есть замечательные друзья и в Москве, и из города Севастополя, например, уже много лет общаемся. Когда мы собираемся как-то редко, человек двадцать, это в основном только друзья, никаких лишних людей, мы сидим и на кухнях, и вот тогда и милиция, и соседи – все как обычно. Но мы чаще играем концерты небольшие, все-таки гастрольная деятельность у нас слабо развита, мягко выражаясь, поэтому используем возможность поиграть в каких-то небольших московских клубах, например, «Проект OГИ», туда может прийти двести человек, а может прийти сорок человек. У нас там был концерт в апреле, по-моему, в этом году это был вообще лучший концерт. Сорок человек пришло, но очень все здорово было. Это что касается более тесного контакта с публикой. Когда они все стоят перед тобой в зале, между ними есть расстояние какое-то, ты же их всех видишь, они тебя видят.
Елена Фанайлова: Володя Липницкий, Кирилл сказал, что собираются двадцать друзей. И что? Вы берете в руки гитары и начинается джем?
Владимир Липницкий: Да, наверное так. Раньше, когда мы только начинали играть года четыре назад, есть студия папина на даче у нас, когда мы начинали, мы очень часто звали друзей и играли в студии. Как бы такой, можно назвать, квартирник, только на даче. Играли все подряд. Мы еще плохо тогда играли, можно сказать, учились вместе.
Максим Аншуков: Легендарная студия Александра Липницкого на Николиной Горе.
Дмитрий Кирсанов: Хотел бы по поводу аппарата на квартирниках и по поводу связи со старыми группами, легендарными, так скажем, нашими. Есть на одном канале, не очень известном, таком альтернативном, на "2ТВ" есть такая передачка "Квартирник", там была группа "Пикник", там был тот же Васильев. Там есть, чему поучиться в плане того, что можно в принципе в полном составе сделать такой unplugged-вариант, когда не придут соседи. Я там даже видел квартирник "Агаты Кристи", эта группа, которую вообще в принципе трудно представить в акустике, но технологии сейчас такие, что можно все это сделать тихо, какие-то сэмплы использовать, это вообще очень интересно. Джем такой, который в клубе никогда не сыграешь. Квартирник - это именно тихий звук, соответственно, можно принести какой-то маленький аппаратик и сделать. Там есть, чему поучиться. Передач вышла уже, наверное, штук двадцать, я смотрел несколько, очень понравилось.
Елена Фанайлова: Квартирник – это обязательно отсутствие электроники?
Дмитрий Кирсанов: Нет. Я говорю как раз, сейчас это немножко другой уже уровень. Можно в принципе любую музыку на квартирнике играть, даже металл в принципе.
Максим Аншуков: Такие квартиры сейчас.
Елена Фанайлова: Давайте у металлиста спросим. Антон Штепин, можно играть металл в квартире?
Антон Штепин: Не пробовал.
(Общий смех)
Максим Липатов: Дело не в электронике, а дело именно в моменте истины, в интимности такой, что каждого можешь увидеть, каждый может потрогать, то есть все как бы равны и при этом тесный контакт. Несколько лет назад Шевчук делал концерт чуть ли не в Лужниках, у него называлось "Квартирник" или "Квартирники", огромная сцена, он там стол поставил себе с лампочкой оранжевой, как у Ильича. Это, конечно, смешно, потому что когда народу в зале пять тысяч, какой это квартирник? То есть это такая имитация. Он, мне кажется, ностальгирует по тому времени, ему честно это хочется, но, может быть, он сейчас не может себе позволить сыграть квартирник на сорок человек. То есть у него тут от обратного получается.
Елена Фанайлова: Может быть, из любви к искусству, из любви к товарищам сможет.
Максим Липатов: Из любви к искусству, но это как-то… Но только для своих. Я имею в виду, что на большую аудиторию этого не сделать.
Елена Фанайлова: Люди вам вопросы на квартирниках задают или только просят поиграть? Общение потом какое-то существует, о музыке вашей разговаривают?
Максим Аншуков: Никто не исключает общения, и если есть вопросы, их задают, это прямой контакт автора со слушателем. Пожалуйста, если задают вопросы, автор всегда отвечает, я так думаю, никогда не уклоняется никто. Это так и подразумевает. На квартирники попадают люди не случайные, они знают группу, они ее слышали, как правило, они ее как-то и по записям знают, и по электричеству, и по акустикам, которые в большом количестве играются. Поэтому идет общение. Как правило, конечно, больше поет автор, но есть и вопросы.
Елена Фанайлова: А вопросы про тексты или про музыку больше задают?
Максим Аншуков: Про жизнь очень много вопросов задают. Всем очень интересно, как музыкант живет в нынешней ситуации,ну и про музыку задают, «а помнишь ли такую песню свою», напоминают тебе ее.
Елена Фанайлова: Вопрос к группе "Upstairs". Ваши поклонники какие вопросы вам задают?
Владимир Липницкий: Когда у вас будет следующий концерт.
Кирилл Огородников: Да, кстати, это, наверное, самый…
Владимир Липницкий: Потому что у нас очень много концертов за последние полгода отменилось.
Кирилл Огородников: Да, люди спорят, когда у нас появляeтся на страничке "В контакте" какая-то информация, что вот, тогда-то "Upstairs", наконец-то, концерт, людям интересно, этот будет концерт, не будет. У нас что-то как-то неудачно последние несколько месяцев.
Елена Фанайлова: А критика есть от людей, которые вашей музыкой интересуются?
Кирилл Огородников: А как же.
Елена Фанайлова: Что говорят?
Кирилл Огородников: Что только не говорят. Тут надо как-то разделять, к чему можно прислушиваться, а к чему не прислушиваться. Потому есть люди, которые просто любят поговорить, они считают почему-то своим долгом тебе обязательно это высказать, а это довольно часто сбивает просто с толку. Есть какие-то дельные советы от коллег-музыкантов, от друзей, по звуку, по каким-то сценическим образам, что-то мы, конечно, учитываем. Но в основном мы стараемся сами на четверых все это думать и не особо слушать вредные советы.
Елена Фанайлова: У нас есть сочувствующие зрители в клубе "Квартира 44" и от них поступают вопросы.
Евгений: Добрый день. У нас тема передачи про квартирники. А вот все-таки людям интересно знать, наверное, когда же будет ближайший квартирник, вдруг кто-то из слушателей захочет уже там поприсутствовать? Спасибо.
Максим Аншуков: Ближайший квартирник 4 сентября в Москве, совместно мы будем играть с Алексеем Вдовиным, группа "НедРа". Всю информацию можно найти "В контакте", "Ключевая" и "НедРа". Там есть определенные позывные для квартирника, достаточно записаться в группу, там, в общем, все понятно, там все написано на стене. 4 сентября в Москве.
Елена Фанайлова: Максим Аншуков "В контакте", группа "Upstairs" тоже. Давайте поговорим о возможностях Интернета для продвижения вашего творчества.
Вообще говоря, будь я рок-музыкантом, я была бы страшно честолюбивым человеком. Я бы хотела, чтобы у меня была такая толпа поклонников, народная любовь и так далее. Но как-то же группа должна себя продвигать, она как-то должна показывать себя людям. Какие возможности вы для этого используете? Антона Штепина послушаем. Как идет работа с потенциальной публикой?
Антон Штепин: У нас на самом деле ни одной записи нет, и вообще мы никогда не записывались, потому что собрались вообще в этот коллектив под названием "Панф" не для того, чтобы как бы заработать себе публику и стать известными и популярными, а только для того…
Елена Фанайлова: Да ну?
Антон Штепин: На самом деле. Я-то сам металл не люблю.
(Общий смех)
Елена Фанайлова: А почему вы его играете тогда?
Антон Штепин: Я его играю, потому что остальные три человека из группы любят его. Мы все вчетвером создали эту группу только для того, чтобы научиться играть в коллективе и сохранить навыки игры в группе.
Елена Фанайлова: Антон, будь ваша воля, вы бы какую музыку играли и в какой бы группе вы играли?
Антон Штепин: Я бы играл блюз-рок, конечно же.
Дмитрий Кирсанов: Все впереди.
Антон Штепин: Вот и я тоже так думаю.
Елена Фанайлова: Вот позиция Антона Штепина: публику мы не завоевываем.
Антон Штепин: Пока.
Елена Фанайлова: Пока. Но стремление есть.
Антон Штепин: Да.
Елена Фанайлова: Спасибо, Антон. Кирилл Огородников, широко ли распростирает группа "Uprtairs" свои руки в Интернет?
Кирилл Огородников: Я вам точно скажу, на 263 человека мы распростерли свои руки. По-моему, я заходил вчера, это актуальное количество поклонников нашей группы. Знаете, мы летом, наконец-то собрались и записали некую пластинку, мы сейчас в процессе работы над ней, то есть все уже отписали, дальше технические моменты. Я думаю, если все хорошо получится, возможно осенью в каком-то виде пластинка все-таки увидит свет, и вот тогда мы начнем работать c публикой. А так пока что Интернет, MySpace, хотя забавные вещи бывают иногда. Например, пришло несколько месяцев назад письмо, какой-то человек то ли из Чикаго, то ли откуда-то еще нашел нашу страницу в MySpace, где висит вообще одна-единственная песня, записанная в студии "Му" раз, она вообще никакая, не сведенная, ничего, просто взяли, собрались, записали. Так вот человек пишет, что вау, guys, у нас там выходит какой-то сборник Панк-184, и мы хотим, чтобы вы выслали запись, будем издавать. За это заплатить то ли 200 долларов, то ли что-то такое. И мы вам DHL пришлем 50 копий. Вот так бывает. Но Филипп сказал, что он категорически не будет платить 200 долларов, поэтому в Америке мы пока не издаемся. Поэтому выход пластинки "Upstairs" в Америке пока что откладывается.
Максим Липатов: Я все-таки считаю, что есть записи - есть группа, нет записи – группы нет. И записи начинают работать тоже спустя какое-то время. Первый альбом студийный у нас был записан в 2003 году. Какой-то резонанс от него пошел только года через полтора. Там не было никакой особой дистрибуции, ничего, но все равно как бы полетели ласточки, люди, которым интересно, дисков было немного, несколько сотен всего получилось. Но какие-то люди из Новосибирска стали появляться, из Белоруссии, из Украины. То есть запись дает почву, когда уже кто-то приглашает на фестиваль. Для молодых команд хороший выход - фестивали летние, их довольно много независимых. Мы ездили в Киев 3 июня, под Киевом, на Киевском море замечательный фестиваль люди сделали, энтузиасты, какие-то спонсоры. Несколько киловатт звука, сцена хорошая, там все сделано было, приезжайте, играйте, оплачивали дорогу, кормили, селили. Два дня идет фестиваль.
Елена Фанайлова: А в России вы участвовали в подобных фестивалях?
Максим Липатов: Самый известный, по-моему, для молодых команд - питерский "Окна открой". "Холмы", который, наверное самый большой из независимых, "Пустые холмы".
Елена Фанайлова: А где он проходит?
Максим Липатов: Он проходил в Калужской области, в этом году они переехали в Смоленскую. Это пара сотня километров от Москвы, обязательно они находят холмы, чтобы река была, у них там главный атрибут или как это назвать, - мост, и там несколько сцен. Люди приезжают, несколько дней живут в палатках. Чем не Вудсток?
Елена Фанайлова: Мне интересно, кто эти прекрасные люди, которые в наше удивительное время занимаются организацией таких фестивалей.
Максим Липатов: "Пустые холмы", я точно знаю, есть такая компания RiNet, они Интернет тянут внутри Садового, в центре Москвы. Просто люди там в свое время интересовались рок-музыкой, сейчас у них есть возможность финансово помогать, они таким меценатством занимаются.
Елена Фанайлова: Я хотела бы вернуться к одному из эпизодов интервью с Александром Липницким, которым мы начинали программу, когда мы обсуждали, возможно ли для команды иметь такие амбиции, чтобы стать популярными, например, как Кинчев или Шевчук, или Гребенщиков. Есть ли у вас такая цель, или ваша цель совсем в другом? Мне кажется, рок-н-ролл - это прежде всего страсть. В чем ваша любовь к рок-н-роллу, для чего, собственно, вы этой музыкой занимаетесь?
Володя Липницкий, есть амбиции завоевать мир или так, мы потихоньку будем как-то все делать, играя при этом, на минуточку, альтернативный панк-рок?
Владимир Липницкий: Пока мы все делаем очень потихоньку, очень медленно, лениво. Мы очень мало репетируем. Даже не знаю…
Елена Фанайлова: Почему вы вообще рок-музыкой занимаетесь?
Владимир Липницкий: Нравится. Мы хотим играть, нам нравится давать концерты.
Дмитрий Кирсанов: На самом деле есть амбиции сыграть хороший концерт каждый раз. То есть в принципе далеко идущих планов нет, чтобы прямо завоевать мир. Но каждый концерт хочется сыграть так, чтобы он как-то запомнился слушателю и тебе. Это как бы основная цель, не цель даже, а просто позиция музыканта. Она, мне кажется, правильная, так и должно быть. Потому что музыка – это все-таки не наполеоновская вещь, это просто выражение себя на сцене. Поэтому лучше играть каждый концерт честно и от души, чтобы это было прямо джж… Именно каждый концерт. Все, наверное.
Антон Штепин: Каждый из нас, наверное, в детстве, когда в один из первых раз услышал какую-нибудь старую рок-запись, себя вообразил на месте гитариста или ударника, или вокалиста. Я лично занимаюсь рок-музыкой из-за того, что я решил попробовать стать таким же.
Елена Фанайлова: Вот это честный ответ, мне кажется. Есть дивный эпизод спектакля Евгения Гришковца "Одновременно", когда он выходит на сцену, берет микрофон, открывает рот, и изо рта его якобы вырывается песня Only you в исполнении Элвиса Пресли. Кажется, это мечта каждого мальчика, вообразить себя на месте такой рок-звезды, Фредди Меркьюри, Джимми Хендрикса, кого угодно.
Максим Аншуков, что вы думаете об этом?
Максим Аншуков: Я думаю, что любой рок-коллектив создан для того, чтобы расширять аудиторию. Опять-таки, Интернет сейчас одно из самых популярных продвижений коллективов, поскольку у радиостанций свои дела, как правило. Как Максим, я поправлюсь, что мы говорим о независимой сцене. Поскольку мы существуем достаточно давно, 12 лет уже, мы выпускали пластики, в том числе и на лейблах, и первая пластинка у нас в 1997 году вышла, потом был перерыв, аж в 2002-м вышла следующая, лейблы, как правило, нам не дали никакой популярности, пока мы не окунулись в Интернет. В Интернете идет продвижение коллектива, о коллективе узнают, коллектив приглашают. Вот мы поедем сейчас играть на байк-шоу, мы уже играли на этом фестивале, это большое скопление людей. Это будет в Липецке. Это то, что проводилось раньше в Ельце, сейчас переехало в Липецк, поскольку власти города Елец решили все это мероприятие от себя подальше убрать. На это есть, наверное, у них какие-то причины.
А что касается Интернета, то да, записи… Альбомы надо записывать для творческого роста, чтобы скидывать материал, как говорится, и идти дальше. Материал часто мешает группе, но часто группе просто не хватает средств, чтобы записать. Ищутся средства. Вот мы сейчас нашли и записали новый альбом, "Всем фронтам" будет называться, десять композиций. Осенью будем презентовывать, 6 ноября в Москве.
Елена Фанайлова: Вы говорите о себе, как о группе, которая играет драм-рок, драматический рок. Есть ли адекватная критика какая-то музыкальная для этого? Проблема же, видимо, в степени адекватности главы радиостанции или человека, который отвечает на фестивале за некое музыкальное направление. Как с этим обстоят дела в России?
Максим Аншуков: Вы знаете, это мы раньше придумывали такие определения себя, некие клише, потому что нам самим было интересно посмотреть, что из этого получится. Конечно же, это уже сейчас видоизменено, играем мы рок-музыку на русском языке. Дело не в определениях. Ты несешь произведение, сделанное, например, очень качественно, записанное с аранжировщиком, и все равно сталкиваешься с проблемами FM-диапазона. Как правило, люди держат определенного уровня этот FM-диапазон, и там есть некая клановость. Я раньше пытался с этим как-то воевать, сейчас я считаю, что войны никакие не нужны, надо просто делать все от души, как сказал Дима Кирсанов, и играть концерт каждый, как в последний раз.
Елена Фанайлова: Мне, испорченной советским воспитанием, вспоминается фраза из книги Кукаркина, был такой советский искусствовед, который познакомил мое поколение со всеми достижениями западной культуры. При этом он, конечно, критиковал западную культуру, но много информации мы из его книжечки почерпнули. В частности, там было такое определение, что рок-музыка – это музыка протеста. Наверное, это правда, вспоминая Вудсток, мы понимаем, что там было знаменитое выступление Хендрикса антивоенное. Для вас лично этот элемент протеста в музыке важен, или для вас важна музыка как таковая, как красота, как то, от чего вы получаете удовольствие? И это, кстати, вопрос о соотношении текста и музыки.
Дмитрий Кирсанов: Мне кажется, это две вещи, которые постоянно борются. С одной стороны, просто музыка, потому что она, грубо говоря, как наркотик, просто нравится ей заниматься. С другой стороны, если смотреть нашу какую-то бытовую жизнь, вокруг посмотреть, что происходит в стране, то тут невольно мысли приходят насчет протеста, потому что есть, против чего высказываться. Поэтому эти две линии идут параллельно постоянно для меня. Текст, конечно, очень важен, музыка важна. Мне кажется, все должно идти рядом, компенсируя друг друга.
Елена Фанайлова: Во время вашего рассказа я вспомнила, как год назад мне позвонил мой друг-фотограф и сказал: Лена, нам пора организовывать группу Sex Pistols и исполнять песню "Боже, храни Медведева и Путина".
Кирилл Огородников: Если говорить про Вудсток и оглядываться на сорок лет назад, то, возможно, тогда протест был не то, что актуальней, а живее, что ли. Мне кажется, сейчас, по крайней мере, я говорю за себя, и может за группу, это скорее не музыка протеста, это музыка конфликта. Конфликта в таком, если не вдаваться в подробности, просто в глобальном плане. То есть внутренние какие-то противоречия, общественные. Не знаю, мы так живем. Я лично себя не считаю рок-музыкантом, я электрогитару в руки взял год назад, когда меня ребята просто попросили сыграть с ними на концерте, спеть две песни, так все это закрутилось, понеслось. Мы кантри-группа, мы все сельские жители. Мы живем географически в одном месте, на том и сошлись. В английском языке есть такое понятие "кантрисайт", вот мы играем кантри-музыку. А протесты… Я согласен, самое крутое, что может быть, это стопроцентный, двухсотпроцентный концерт. Это сеанс связи какой-то, вот что главное. А записи, диски, настроение, конечно, без этого нельзя. Наконец-то мы сейчас вроде собрались, записали профессиональную наконец-то пластинку, в нее войдут десять треков. А так концерты.
Елена Фанайлова: Владимир Липницкий, представитель кантрисайта на Николиной Горе, что скажете?
Кирилл Огородников: Типичный сельский житель.
Елена Фанайлова: Типичнейший сельский житель. Для вас музыка – конфликт? Вы согласны с коллегой?
Владимир Липницкий: Не очень. Для меня главное музыка, я люблю играть. Тексты даже не сильно важны в нашей группе. Что-то там поем.
Елена Фанайлова: По-русски поете или по-английски?
Владимир Липницкий: Нет, по-англйиски.
Кирилл Огородников: Только по-английски.
Елена Фанайлова: Сами тексты пишете?
Кирилл Огородников: Да.
Владимир Липницкий: Да.
Елена Фанайлова: Давайте Максима Липатова послушаем. Рок-музыка – это протестная музыка или, как сказал Кирилл, конфликтная?
Максим Липатов: Рок изначально музыка протестная. Социальная революция, сексуальная революция, психоделическая революция, это музыка протеста была. Сейчас это Radiohead тот же. Настолько мелодичная команда, но все равно это музыка протеста. Они постоянно против чего-то протестуют, против андроидности, против компьютеров, против машин, экологии плохой. Если человеку есть, что сказать, и он понял, что слово его очень веское, у него сорок тысяч поклонников, допустим, в одной Америке, может быть, сто, то он за свое слово уже несет колоссальную ответственность. Потому что когда масса становится критической, то можно проповедовать любовь, а можно проповедовать, чтобы брать в руки автомат и идти воевать. Это кубинский вариант. То есть Че Гевара тоже был отчасти рок-музыкантом. Важен личный пример. Человек становится личностью такого масштаба большого и когда он зажигается сам искренне, по-честному, он за собой может вести. В Америке это было так. У нас это было все то же: какой-то тупик, тупик, тупик, не было религии, не было веры особо, ничего не было, и в какой-то момент просто молодые люди, которые думали, читали, что-то еще… Посмотрите, у нас же все рок-музыканты в основной своей массе довольно интеллигентные люди, все с высшим образованием, ну кого-то выгнали, кого-то не выгнали. Цой, который нигде не учился после школы или ПТУ, это скорее редкое исключение. То есть те люди были образованные, это среда такая была, откуда как бы растут ноги. Были люди, пластинки, записи, все это было, люди это слушали и все это питали. Музыка была как протест этому серому советскому тогда миру, уже довольно кургузому, когда людям стало тесно в этих рамках. Только революция у нас была не вполне психоделическая. То есть у нас одна русская революция – водка, и у нас была такая русская психоделическая революция. При этом как бы взяли оттуда ритмику, накал, эмоции, энергетику, а все равно потом все, не знаю, Гарик Сукачев, очень-очень многие, все равно ниточки тянулись от кого? От Высоцкого, от нашей русской словесности. Сейчас этого уже нет. И команд очень много, которые слушают западную музыку. Хочется играть просто музыку, не знаю, как Franz Ferdinand или Audioslave, неважно, петь на английском. Мы немножко чуть пораньше поколение, мне, например, не интересно играть и петь на английском. В языке я не силен, но в последнее лет пять-шесть я в основном музыку слушаю англоязычную, но мне бы играть ее было бы не интересно.
Елена Фанайлова: Антон Штепин, ваша версия: музыка протеста, музыка конфликта или музыка для души?
Антон Штепин: Я думаю, люди, которые придумали рок, они были на что-то злы. Потому что слово "рок" само, агрессией от него веет. Наверное, любой человек, который после изобретателей рока творил рок, у него в музыке присутствовал элемент агрессии и протеста. Это как бы автоматически.
Елена Фанайлова: У вас есть какие-то любимые команды, у которых этот мотив силен, агрессии, протеста?
Антон Штепин: Есть такая группа конца 60-х, называется Motor City Five (MC5), которую поддерживала американская леворадикальная партия "Белые пантеры". И они как раз в своей музыке и своими текстами, своими выступлениями поддерживали партию. Еще Creedence Clearwater Revival, которые всеми силами протестовали против войны во Вьетнаме, и Джимми Хендрикс тот же самый то же самое делал.
Кирилл Огородников: Вова сказал, что не очень со мной согласен, что главное – музыка. Главное, конечно, музыка, процесс ее создания и донесения до чьих-либо ушей, голов. Но просто я сказал, что мы так живем. У нас же все очень по-разному. У нас, например, Филипп Горбачев параллельно занимается вообще техномузыкой, устраиванием вечеринок, он ди-джей довольно успешный. Филипп барабанщик наш, автор большинства текстов. Мне кажется, заниматься роком и рок-музыкой, как-то выражать себя такими средствами - это сродни вождению в Москве. Просто все очень разные, а делаем какую-то одну такую штуку. Протест, не протест, жизнь такая, не мы такие.
Елена Фанайлова: Чего бы вы себе сами, как рок-музыканты, могли бы пожелать?
Максим Аншуков: Я бы нашему коллективу пожелал просто творческого долголетия. Опять-таки, творчество, такое понятие святое для нас, без творчества нет коллектива. Творческого долголетия, чтобы темы не иссякали для написания новых произведений.
Максим Липатов: Я не знаю, долголетие для меня страшное слово. Я бы хотел, наоборот, чтобы мы останавливали время, чтобы насколько это возможно оставаться максимально искренними, молодыми, взбалмошными, разгильдяйскими, чтобы этот дух молодости как можно дольше нас всех объединял.
Антон Штепин: Хотелось бы пожелать себе вечной идейности и соответствию с агрессией и слова "рок", и чтобы никогда не кончался талант (который, возможно, отсутствует).
Елена Фанайлова: Есть жизненный драйв, и это главное.
Антон Штепин: Да, драйв это как раз четвертое, что я хотел бы себе пожелать.
Дмитрий Кирсанов: В основном я аккомпанирую музыкантам, и мне хотелось бы открывать какие-то новые грани себя и музыканта, с которым я играю, и для него, и для себя. Что-то новое постоянно в себе открывать, как в технике игры, если брать перкуссию, так и в подчеркивании текста. Новые грани. Это, наверное, для меня сейчас самое главное.
Кирилл Огородников: Я бы, наверное, группе "Upstairs" пожелал здоровья доброго и терпения.
Владимир Липницкий: Я бы пожелал еще энергии, потому что ее нам иногда не хватает, и чтобы наш последний концерт не отменился.
