Елена Рыковцева: Президент Российской Федерации Дмитрий Медведев отправился сегодня в Таджикистан, можно сказать, по следам корреспондентов Радио Свобода, которые побывали там до него. Дмитрий Медведев попытается разобраться – почему ущемляют права русского языка в республике? Наши корреспонденты попытались разобраться – почему тогда жители этой республики связывают свои надежды на более-менее сносное существование именно с Российской Федерацией? Дмитрий Медведев полетел в Таджикистан на самолете, а наши корреспонденты усложнили себе задачу и весь путь трудового мигранта проделали на поезде «Душанбе-Москва». Они сняли фильм в нескольких частях под названием "Восточный экспресс". И все эти части можно посмотреть на нашем сайте. А если вдруг не хватит скорости, чтобы загрузить фильм, то тексты этих репортажей тоже есть на нашем сайте. Названия частей: "Восточный экспресс Таджикистан", "Восточный экспресс Туркменистан", Узбекистан, Казахстан, Россия. Все республики, через которые следует поезд, отмечены в этих репортажах.
Сегодня у нас в гостях авторы фильма, журналисты Радио Свобода Мумин Шакиров и Александр Кулыгин, с нами также член экспертного совета «РИА Новости» Санобар Шерматова. И мы задаем вам вопрос, уважаемые слушатели: хотите ли вы знать что-либо о тех людях, которые приезжают в Москву на заработки из Таджикистана? Интересуют ли их вас их судьбы, быт, культура, связи, семьи? Или совершенно вам не интересен этот человек, которого вы встречаете на том рынке, например, который вы посещаете?
Мумин, об идее я бы хотела поговорить. Я воспринимаю этот фильм, как попытку приблизить этого трудового мигранта к москвичу, который до этого не хотел о нем знать и не знал. Что-то теперь он увидит, наверное, человеческое. Это я так воспринимаю. Может быть, вы какую-то другую задачу ставили, когда все это придумывали?
Мумин Шакиров: Я ставил две задачи. Одна из них – кинематографическая. Сделать все-таки художественное произведение. А с другой стороны, я с вами согласен, вашу идею поддерживаю, хотелось несколько очеловечить этот образ. Потому что все-таки вот видение простого горожанина, обывателя: гастарбайтеры (таджики, узбеки), которые работают в Москве и в других регионах России - это такая серая масса, которая выполняет тупо какую-то работу, абсолютно не идет на контакт с местным населением, и живет в такой общине. Поэтому мне хотелось немного рассказать об этих людях, что у них есть папы, мамы, что у них есть жены, дети, что они живут в определенных условиях. Кто-то там живет в условиях буквально средневековья, кто-то получше. Средневековье – я имею в виду быт – это горные кишлаки, где не всегда есть вода, а горячей воды тем более нет, не всегда есть электричество. Мне хотелось очеловечить эти образы, и немного рассказать, о чем они думают, как они воспринимают Россию, что их здесь больше всего волнует, с какими проблемами сталкиваются. Что касается кинематографической задачи. Мы с моим коллегой Сашей Кулыгиным хотели сделать такое путешествие из Душанбе в Москву на поезде через несколько стран. Как мне показалось, это удивительное приключение. Наши слушатели, и теперь уже зрители, могут посмотреть своими глазами – легко ли быть путешественником по этому знаменитому маршруту.
Елена Рыковцева: Александр, вы на своих героев смотрели глазами бесстрастными или все-таки хотели их сделать посимпатичнее, покрасивее, чтобы мы прониклись, чтобы мы по-доброму к ним относились, а не по-разному? Вы старались для этого?
Александр Кулыгин: Я специально для этого ничего не делал, конечно. Просто так получается, что я обычно принимаю форму того сосуда, в котором оказываюсь. Я 7 лет работал в студии Александра Политковского специальным корреспондентом. Мы объездили много российских регионов - были на Дальнем Востоке, в Сибири, на Кавказе. Почти везде, где я побывал, у меня остались друзья. Здесь сработала та же самая схема, хотя, скорее всего, я был тем самым москвичом, о котором вы говорите, у которого сложились какие-то стереотипы. Я эти стереотипы разрушил.
Елена Рыковцева: Поехали разрушать свои же собственные стереотипы. Теперь сегодня, живя в Москве, вы немножко по-другому на это все посмотрите. Получится?
Александр Кулыгин: Я надеюсь, что получится.
Елена Рыковцева: Санобар, у них получилось сделать так, чтобы москвич, посмотрев этот фильм, по-другому посмотрел теперь уже на человека, который работает рядом с ним?
Санобар Шерматова: Мое впечатление, что по замыслу и по исполнению это очень удачная работа. Там действительно, как говорил Мумин, живые люди с их какими-то очень живыми жизненными проблемами.
Елена Рыковцева: И симпатичные.
Санобар Шерматова: Очень симпатичные. Я не думаю, что Мумин и Саша специально отбирали своих героев в этой среде.
Мумин Шакиров: Это первые встречные, абсолютно первые встречные!
Санобар Шерматова: Я так и подумала.
Елена Рыковцева: Мумин потом расскажет, как они образовывались.
Санобар Шерматова: Вот такое впечатление и остается от этого фильма, что там не было какого-то специального эстетического или какого-то другого морального отбора. Что можно сказать? Люди, которые этим интересуются, москвичи…
Елена Рыковцева: Встаньте на позицию рядового москвича, который посмотрел этот фильм. Что теперь? У него что-то щелкнет?
Санобар Шерматова: Мне очень трудно это сделать, потому что я занимаюсь Центральной Азией и родом из Центральной Азии. Если попробовать это сделать, человек, который заинтересуется этой проблемой, он, конечно, вникнет, конечно, на него это произведет впечатление. Он эти характеры увидит, эти жизненные истории усвоит. Но ведь речь идет не о читателях и слушателях Радио Свобода. Мы должны думать о большой массе российского народа, который, в общем, далек от этих проблем, и сталкивается с гастарбайтерами в таких ситуациях не очень, скажем, позитивных.
Елена Рыковцева: Фильм на эту массу и рассчитан. У этой массы есть такой же доступ к интернету как и у постоянных слушателей и читателей сайта Радио Свобода.
Санобар Шерматова: Вы знаете, мне пришло в голову после просмотра отдельных сюжетов, а почему, кстати говоря, наша пресса вообще мало внимания этому уделяет? Мы ежедневно читаем, по телевизору видим: сводки – убито, искалечено и так далее. Причем, сводки идут с обратной стороны, то есть преступления гастарбайтеров. Спорят о том, какой процент они составляют. Какие-то официальные лица говорят о каких-то ужасно больших процентах, другие говорят, что, нет, это 3-4% от всех приезжих, от всех преступлений, которые совершаются. Мы это видим, но нет живых людей. Мы не видим историй.
Елена Рыковцева: …И это как раз связано с их нашествием.
Санобар Шерматова: А вот как раз эта работа она все это показывает нам.
Елена Рыковцева: Сегодня, кстати, огромное интервью с каким-то из милицейских начальников во "Времени новостей" под заголовком "Каждое третье преступление в Подмосковье совершается приезжими". Мумин, как вы нашли своих героев? История ведь занятная.
Мумин Шакиров: Я хотел бы некоторые уточнения внести. В общей сложности картина будет состоять из 6-7 роликов продолжительностью где-то около 45-50 минут, которые мы будем поочередно добавлять на наш сайт.
Александр Кулыгин: Это в общем.
Мумин Шакиров: Да, в общем, а каждый ролик – 6-7 минут. А потом мы соберем, возможно, из этого целый фильм. Но наши посетители сайта могут следить за этим сериалом.
Что касается моих героев, как я их нашел. Действительно, это были первые встречные. Потому что железная дорога (Таджикская железная дорога) мне очень помогла. Она дала команду кассирам, которые продают билеты гастарбайтерам, точнее говоря, будущим пассажирам поезда Душанбе-Москва, помочь мне. И они поступили очень оригинально. Они забирали паспорта и деньги у этих клиентов, тут же звонили мне. А я где-то рядом ездил. Город Душанбе не очень большой. Через 15 минут я уже появлялся у кассы, общался с этими ребятами. 5-7 минут общения – они согласились сниматься в кино. Более того, я им сказал, что мне бы хотелось посмотреть, как они прощаются у себя дома. У меня все время были ассоциации с фильмом "Отец солдата", когда на фронт провожают старика в поисках сына. Мне хотелось что-то такое увидеть. Такое я, конечно, не увидел, но все равно накрыли столы огромные, позвали всех родственников.
Елена Рыковцева: Подождите, а они не пугались, когда вдруг задерживали паспорт, какие-то препоны возникали. Потом вдруг появляется человек, зовет в кино. Как они реагировали?
Александр Кулыгин: Соглашались-то не все, Мумин, о чем потом, правда, жалели.
Мумин Шакиров: Из 4-5 кандидатов, а в картине всего 4 героя (это классический вариант – трое мужчин и одна женщина), один человек отказался, потому что, видимо, не хватило силы моего убеждения. Было очень мало времени. А все остальные, с кем я беседовал - 80% успеха. Я им объяснил, что мы едем вместе. Тут есть восточная хитрость такая. Я говорю: "Неужели ты меня не пригласишь домой на чашку чая?" "Конечно, приглашу". Я приезжаю домой, мы снимаем папу, маму, детей, какие-то эмоции. А потом мы садимся в поезд. Более того, я договорился с кассирами так, чтобы им всем билеты в одно купе, в один плацкарт, чтобы места были рядом, чтобы мы могли за этим всем следить. Оказалось, что один из них вообще выдающийся герой – талантливый актер в том смысле, что он вообще не боялся камеры, был более-менее откровенен. Другие немножко были зажаты, но это элемент доверия. Когда есть доверие, то дело получается.
Елена Рыковцева: Александр, какое впечатление произвели на вас проводы? Как их отправляли – как на войну, как на смерть, фигурально выражаясь, или наоборот как в путешествие со счастливыми возможностями? Как это было?
Александр Кулыгин: Я бы сказал, что не как на войну, а как в армию. Как раньше у нас провожали в армию – собирались родственники, накрывали столы, немножко поплакивали. Служба впереди тяжелая. На самом деле лица были грустные, но грустили больше всего наши герои, потому что они уезжали и признавались в том, что они уезжают в неизвестность и словно рвут за собой эту ниточку, которая их соединяет с домом, с родными.
Елена Рыковцева: А страшновато?
Александр Кулыгин: Кому? Им?
Елена Рыковцева: Конечно, им. Вы видели, что им страшно?
Александр Кулыгин: Но они-то люди разные. Некоторые флегматики, более подвержены депрессивным эмоциями, некоторые бодрились, и это было заметно, что они бодрятся. А некоторые вели себя совершенно естественно, как Мухаммед Али, про которого рассказал Мумин. Совершенно потрясающий старик, феноменальный мужчина – сочиняет стихи, поет песни, играет на дутаре. Он-то как раз перед отъездом сказал, что никого не боится, только одного Бога.
Елена Рыковцева: У вас там два довольно страшных момента. Первый. Они говорят между собой: "Зачем ты хвалишь Россию, зачем ты говоришь о ней хорошие слова. Ты же знаешь, сколько гробов возвращается из России в Таджикистан". Второй. Есть некие персонажи у вас, которых вы не видели, потому что они уехали в Россию, не вернулись, семьям не помогают. Просто сгинули. Возможно, что и сгинули. Поэтому я и спрашиваю – какое у них отношение? Возможно, отношение как к черной дыре, куда они попадут и могут не вернуться.
Мумин Шакиров: Нет, такого отношения нет. Просто единственная возможность выжить в современных условиях Таджикистана – это чтобы оттуда присылались какие-то деньги. Конечно же, все понимают, что сегодня так сложилась ситуация, что именно Россия пополняет больше половины бюджета, по крайней мере, так было до кризиса. Переживают страшно. Конечно, гробы оттуда едут. Это колоссальная трагедия. Я в предыдущих репортажах видел лично сам, когда ездил в Ленинабадскую область, как там все это происходит. Но это неизбежность. Они это воспринимают, как правильно сказал, наверное, Саша, как призыв в армию. Но тут призыв добровольный. Если в армию не всегда призыв добровольный, то здесь… Они страшно переживают. При этом о России они думают по-разному. Кто-то думает хорошо, кто-то – плохо, потому что те, кто похоронил сына, он не может думать об этом хорошо. В основной своей массе они все-таки хотят сближения с Россией, потому что для населения понятно, что только благодаря бывшей метрополии может существовать такая страна как Таджикистан.
Елена Рыковцева: Санобар, почему такая зацикленность на России? Россия и все! Действительно, нет никаких возможностей у гражданина Таджикистана как-то прокормить свою семью? Я заметила в репортаже один момент, что человек, который потерял шанс работать в Сочи…Он надеялся, что его устроят товарищи, земляки на стройку в Сочи, но стройка закрылась, их выгнали. И вот теперь он в Москву. Он не вернулся домой, он все-таки в Москву. Почему только Москва? Почему у них надежда только на Москву? Действительно нет вариантов?
Санобар Шерматова: Россия и Москва – это те ориентиры…
Елена Рыковцева: Это всё для Таджикистана?
Санобар Шерматова: Да, это всё.
Мумин Шакиров: И для российского населения тоже.
Санобар Шерматова: Кстати, и для российского населения тоже. Это самое интересное. Если гастарбайтеры и население Центральной Азии осознает, что прокормиться их семьи могут только за счет заработка в России, не только в Москве, то россияне как раз мало осознают, что им дает этот труд гастарбайтеров. А это экономика и главная часть нашей черной экономики, теневой экономики вылезает. Большие дома в Москве построены, газоны, цветники….
Елена Рыковцева: Знаменитый таджикский дворник, который, не дай Бог, уедет в отпуск. И что будет с Москвой?
Санобар Шерматова: Конечно. Я помню Москву 90-х годов, когда никакой гастарбайтер сюда не приезжал, а я приехала сюда учиться. Там было лучше, а здесь был голод. Москва была просто страшной. По улицам Москвы просто ветром песок сдувало, который оставался от зимы. Я думала: "Боже мой, это что, Кызылкум, Бухара?" Зацикленность еще объясняется не только тем, что это способ прожить, но и тем, что вообще в истории все бывшие колонии, если можно назвать Таджикистан колонией, всегда стремятся в метрополию. Так со всеми происходит, со всеми народами. Великобритания, Нидерланды – они все несут свое колонизаторское бремя. Несем и мы. И Россия несет, потому что все народы возвращаются туда, откуда к ним приходили когда-то… Из России сначала приходили войска, потом приходили ученые, потом приходили инженеры и создавался Таджикистан. Кстати, на самом деле, Таджикистан не существовал как современное государство, его не было на карте. Как современное государство он появился только в составе Советского Союза, что можно сказать и о многих других республиках бывшего Советского Союза.
Елена Рыковцева: Они ощущают сейчас Россию по-прежнему своей братской республикой, соседом по Советскому Союзу? Это все еще сохранилось в них?
Санобар Шерматова: Я думаю, что какое-то ощущение есть. Я могу сказать о некоторых людях, с которыми я встречалась, которые с такой тоской говорили, что при Советском Союзе я, например, был директором школы, а сейчас я раб, работаю на стройке. Интересная просто судьба. Скучают по Советскому Союзу и по тем отношениям, которые были в Советском Союзе.
Елена Рыковцева: Потому что потеряли.
Санобар Шерматова: Они были во многом, конечно, декларированы, но ведь и дружба народов на каком-то уровне существовала. Таджика никогда бы не изгнали из Москвы, если бы он приехал по делам сюда. Он был здесь уважаемый гость, если он приехал по делам в Москву.
Елена Рыковцева: Да, этого они точно лишились, видимо.
Мумин Шакиров: Я бы хотел немного эту красочную картинку разбавить. Мне кажется, что, во-первых, исламизация идет гигантскими шагами в Средней Азии, в частности, в Таджикистане. Сегодня кардинально изменилось мышление людей. Когда я каждый раз приезжаю, я удивляюсь. Один из знакомых был вполне адекватный человек, по моим понятиям. Сейчас он пять раз в день молится, называет себя салафитом, приверженцем определенного течения. Конечно, я бы не сказал, что это эволюция. Страна идет гигантскими шагами, на мой взгляд, в средневековое мышление. Я уже не говорю о двоеженстве и троеженстве и все остальное. Конечно, Таджикистан отделяется от России.
Как они воспринимают Россию? Конечно, уже большая часть населения воспринимает как чужое государство. Они понимают, что для них поездка в Россию – это как для нас, советских людей, была поездка в Нью-Йорк. Можете себе представить, что такое Нью-Йорк в нашем понимании, когда нет ни денег, ни суточных…
Елена Рыковцева: Мумин, я-то думала, что вы будете разбавлять ту картинку радужную приезда в советские времена таджика в Москву. У них нет тоски по поводу того, о чем сказала Санобар? Раньше он был в Москве человеком, а теперь нет.
Мумин Шакиров: Я думаю, что из Таджикистана выехало около 700 тысяч человек – это те, о ком вы говорите, кто Москву воспринимал, как свою столицу, как свой город. Миграция из Таджикистана в Россию и в другие страны идет колоссальная.
Елена Рыковцева: То есть просто не осталось тех, кто помнит хорошее отношение!
Мумин Шакиров: Русскоязычное население сократилось в разы. Русских практически не осталось. Русскоговорящих очень мало. Осталось, конечно, население, которое еще понимает и говорит по-русски, но оно сокращается. Поэтому те, о ком вы говорите, они все уже разъехались.
Елена Рыковцева: Мумин, Александр, проясните, пожалуйста, все-таки некоторые формальные вещи. На каком основании они едут? Что у них за документы? Что от них требуют российские власти? Виза им не нужна. Что им нужно? Чем они подстрахованы? Что за набор документов, которые они с собой везут?
Мумин Шакиров: Что касается сегодняшней ситуации, из-за того, что кризис в России, большая часть этих трудовых мигрантов – это люди, которые едут на конкретные места. Туда, где есть знакомые, связи или какие-то обещания взять на работу. А есть те, которые, допустим, вернулись в Таджикистан осенью прошлого года, потому что разразился кризис. А сейчас где-то ситуация поправилась, их пригласили опять. Один из героев ехал в Брянск. Виза им не нужна. Они приезжают, и кто как устраивается.
Елена Рыковцева: Они должны легализоваться?
Мумин Шакиров: Да, обязательно! Большая часть, по крайней мере, с теми, с кем мы говорили, они получают регистрацию, устраиваются на работу.
Елена Рыковцева: Знают, как это сделать.
Мумин Шакиров: Да, да. Но, конечно, определенная часть едет в неизвестность. А в неизвестность едет, потому что в Таджикистане жрать нечего, работы нет, ситуация нестабильная социальная. Если он не будет работать, семья окажется просто в катастрофическом положении. Еще одна проблема. Я хочу сказать о том, что многие плохо говорят по-русски. Это колоссальная проблема для Таджикистана, где практически русские школы постепенно умирают. Их очень мало.
Елена Рыковцева: Теперь, из-за нового закона, русский язык отменяется в качестве языка делопроизводства. Нельзя будет подавать заявления в суд на русском языке, например.
Мумин Шакиров: Я сомневаюсь, что у этого закона, который готовится, есть будущее. Важная деталь. Таджики не говорят на том языке, на котором пишут. Таджики говорят на диалектах. Это важно. На литературном языке – это только телевизор и газеты. Между собой они общаются только на диалектах. Второе. Часть населения плохо пишет по-таджикски, потому что всю жизнь она воспитывалась на русской графике, писала все заявления и объяснительные на русском языке. Некоторые просто остаются в пределах русской культуры и русского языка. Что этим людям делать? Изучить заново таджикскую грамотность очень сложно.
Елена Рыковцева: Александр, расскажите нам о технологии пересечения границ, а их несколько. Сначала поезд идет, насколько я выучила по вашему маршруту, через Туркмению, потом кусочек Узбекистана, потом возвращается снова в Туркменистан, потом в Казахстан. Какие документы должен иметь человек с собой? Какие у вас были документы, например? Какие визы вам требовались?
Александр Кулыгин: Я сейчас про это расскажу. Хотел только про язык немножко добавить. Мне в Душанбе на глаза попалась местная газета, которая называлась "Экспресс". Она была русскоязычной. На первой странице там был Эмомали Рахмонов, изображение билборда с его портретом. Но я в этой газете наткнулся на письмо, которое мне показалось характерным. Вся газета на русском языке, подчеркиваю. Было очень странное письмо, в котором жительница какого-то отдаленного кишлака жаловалась на то, что она инвалид, имеет сына инвалида, и вот у них случилась беда. Вдруг арык, который протекал у них в кишлаке, изменил свое направление и прошел прямо через их двор и через их дом, и дом разделил пополам. Это был такой крик о помощи, который был адресован не чиновникам, не местным властям и даже не властям республиканским, а просто такой крик о помощи людям, которые в состоянии помочь. Причем, он был сделан на русском языке. И мне показалось это довольно характерным.
Что касается документов. У меня было два паспорта – российский и заграничный. Когда я отправлялся в командировку, мне сказали, что нужно иметь с собой заграничный паспорт обязательно, потому что часть маршрута (совсем небольшая – около 300 км) проходит по территории Туркмении.
Елена Рыковцева: А у России визовый режим с Туркменией?
Александр Кулыгин: Да, визовый режим. Для того чтобы проехать по территории Туркмении, даже не выходя из поезда, а других вариантов там нет (там из поезда выходить вообще нельзя, даже нельзя сходить со своего места всем пассажирам поезда)…
Елена Рыковцева: Почему?
Александр Кулыгин: Такие порядки в Туркмении.
Елена Рыковцева: А если есть виза, все равно не можете сходить?
Александр Кулыгин: Вы не можете сходить в туалет и не можете выйти в тамбур покурить.
Елена Рыковцева: Это пока он стоит на границе?
Александр Кулыгин: Нет.
Елена Рыковцева: Пока он едет?!
Мумин Шакиров: Пока 8 часов мы едем по территории Туркмении, ты не имеешь права покидать свое место – не можешь сходить в ресторан и купить воды, не можешь переходить из одного вагона в другой.
Елена Рыковцева: Сколько часов?
Мумин Шакиров: 8 часов! 40-градусная жара. Более того, в тамбуре, как мне говорил начальник поезда, цитирую: "Словно гестаповец, стоит туркменский пограничник и не пропускает ни туда, ни сюда". Опломбированы вагоны. 8 часов ты сидишь и ждешь от одной проверки до другой.
Александр Кулыгин: Мне в этом смысле повезло. Мне туркменскую визу не дали, потому что не успели ее оформить из-за того, чтобы мало времени – всего 3 дня.
Елена Рыковцева: А Мумину дали.
Александр Кулыгин: А Мумину дали.
Мумин Шакиров: Это технический вопрос.
Александр Кулыгин: Сказали, что срочную визу могут оформить человеку только в том случае, если у него умер кто-то из родственников. Придет телеграмма, и тогда он может быть получит. Поэтому у меня маршрут был веселее. Я доехал до узбекской границы. Меня под прикрытием двух милиционеров просто вывели на платформу, которая была пустая.
Елена Рыковцева: В Узбекистане вы имели право выйти, раз безвизовый режим.
Александр Кулыгин: Да, да. Пустая совершенно платформа. Вдоль всего состава, который стоит на этой станции "Термес", стоят милиционеры цепочкой. Меня, не особо привлекая ко мне внимание, два узбекских милиционера вывели с вокзала, довезли на такси до автовокзала, где я сел уже на другое такси и поехал по территории Узбекистана на ту узбекскую станцию, куда должен был прийти этот поезд.
Елена Рыковцева: То есть вы обогнули Туркменистан по территории Узбекистана.
Александр Кулыгин: Да. Я хочу еще сказать, что пока я ехал по Узбекистану, по Казахстану и по Таджикистану, я понял, что я еду по бывшему Советскому Союзу. Потому что все говорят по-русски так или иначе – в Таджикистане хуже, в Узбекистане лучше. Все всё понимают. Но при этом я чувствовал себя абсолютно чужим человеком. Что-либо можно было там сделать, только при условии, что если у тебя есть деньги.
Елена Рыковцева: Почему чужим человеком – говорят по-русски, все советские?
Александр Кулыгин: Потому что все делается за деньги. Нет того, чтобы помочь человеку просто так. Милиционерам я заплатил 2 тысячи рублей. Милиционеры сами производили расчеты с этим таксистом. Таксист, который меня привез на следующую узбекскую станцию, производил расчеты с человеком, который будет меня сажать в этот поезд. Довольно-таки сложная цепочка. И вот эти мои 2 тысячи рублей, которые, видимо, серьезными деньгами там являются, расходились по всей цепочке. Насколько я понял, это целая схема. Люди, которые не могут проехать по Туркмении, они этой схемой пользуются. Очень многие люди этим кормятся.
Елена Рыковцева: Такая налаженная схема.
Александр Кулыгин: Да. Этот таксист, который меня вез, оставил мне свой мобильный телефон, сказав, что если кто-то будет ехать обратно, он может помочь, посодействовать.
Елена Рыковцева: Давайте послушаем Светлану Ивановну из Красногорска. Здравствуйте, Светлана Ивановна!
Слушатель: Во-первых, против таджиков и против людей всех национальностей я ничего не имею. Дело в том, что у нас в городе они работают по благоустройству. Все чистенько у нас. Работают даже, когда стемнеет. Выполняют они работу, которую наши русские не хотят делать. Так что, им за это в пояс поклониться надо.
Я хотела другое сказать. Человек у вас сказал, что его знакомый пять раз молится. Это для него было непонятно. А разве 10 лет назад вы могли себе представить, что наш премьер и теперешний президент ходили в церковь и молились?
Елена Рыковцева: Очень правильный вопрос. И все руководство Российской Федерации, вышедшее из обкомов и ФСБ.
Слушатель: И тому человеку я могу еще поверить, а нашим, простите меня, не верю. Когда это напоказ делается – не верю я!
Мумин Шакиров: Я скажу, что тот человек, о котором я говорил, этот человек, который имеет высшее образование, прекрасно владеет русским языком, и был, как мне кажется, человеком такого европейского мышления. И вдруг, когда я приезжаю в этот раз, он становится консерватором, у него совершенно другие мысли. Это кардинальное изменение его менталитета меня немножко напугало. Потому что я привык с ним говорить о "The Beatles" и "Rolling Stones", а вдруг я слышу совершенно другие разговоры. Меня это как-то насторожило. Может быть, это искренне. Внутрь человека не залезешь, но вот эти салафиты, о которых пишут очень много, это какое-то модное течение.
Елена Рыковцева: А вот Президенту Российской Федерации ничто не мешает по-прежнему любить тяжелый рок, по-прежнему быть преданным старой группе "Dee Purple" и в это же время молиться в церкви.
Мумин Шакиров: Меня это кардинальное изменение настораживает. Если человек был крестьянин, дехканин, жил в кишлаке и у него это происходит достаточно пластично, а тут… Мне это не очень понравилось.
Елена Рыковцева: Почитаю пейджерные сообщения.
Сергей Митрофанов из Москвы пишет, что "недавно у игрового автомата рядом с магазином видел милиционера и дворника из Средней Азии. На земле валялась великолепная профессиональная отмычка. Чем занимаются эти люди у себя на родине?". Это совершенно не значит, что все эти люди занимаются вот этим у себя на родине. То же самое может случится с русским дворником. Преступность не имеет национальности.
Иван Данилович пишет: "Конечно, интересует. Если бы не советская власть, страны Востока, которые обрели благодаря ей грамотность, культуру и национальную самобытность, остались бы на уровне диких племен Афганистана. Таджики-гастарбайтеры удивительно доброжелательны, трудолюбивы и очень симпатичные".
Борис пишет: "Неужели дети гастарбайтеров также будут приезжать в Россию на заработки, чтобы содержать свои семьи на своей родине. Неужели эти люди не способны изменить ситуацию в своей собственной стране с помощью выборов?"
Тагир Юкупов из Казани: "Лживая конституция бандитских властей обещает много, но не дает ничего. Поэтому людям приходится искать кусок хлеба на чужбине".
Добрый пишет: "Я знаю, что эти гастарбайтеры увозят деньги из моей страны, воруют, грабят и так далее. Большинство откликов на историю Шакирова отрицательные». Я бы не сказала, что большинство, Мумин. Я смотрела отклики на сайте.
Мумин Шакиров: Там много отрицательных, это правда.
Елена Рыковцева: Геннадий Георгиевич пишет: "Хочется обратиться к тем людям, которых эта проблема не волнует. Дети и внуки столкнутся с этой проблемой по-взрослому". Чистая правда.
Ирина Волкова пишет, что абсолютно спокойно и сочувственно относится к гастарбайтерам, но гораздо больше ее "бесят миллионы молодых волков и волчиц, полностью оккупировавших мой город и ведущих себя более чем нагло". Кто имеется в виду, мы не поняли.
"Возможно ли будет когда-нибудь увидеть ваш фильм хотя бы в кабельной сети, например, на канале "Вести-24"?", - спрашивает Александр из Сызрани.
Мумин Шакиров: Это зависит от решения руководства Радио Свобода. Потому что права принадлежат нашей радиостанции. Если мы сумеем собрать все эти куски в единый фильм и обговорить какие-то условия, то я вполне это допускаю.
Елена Рыковцева: "Вы говорите, что провожают в Россию как в армию. А я почему-то представила, что как на охоту – или вернется с добычей, или без добычи, или вообще не вернется", - Светлана Ивановна пишет. Да, конечно, жесткое, но возможное сравнение.
Мумин Шакиров: С другой стороны, как на фронт – тоже правильно.
Александр Кулыгин: Если на охоту, то с первобытным орудием.
Елена Рыковцева: "А с русскими жителями этих республик встречались? Остались такие? Как они живут?" – спрашивает Олег.
Мумин Шакиров: Очень мало. Те, кто остались, живут небогато, мягко говоря. С другой стороны, это те люди, которым некуда ехать. Россия их, естественно, не ждет. Об этом много раз читали. А те, кто остались, постепенно адаптировались. Часть их них говорит на таджикском прекрасно просто. Я, честно говоря, сам был потрясен. Но, я думаю, что те, кто остались, это возможно 20-30 тысяч человек на 7-миллионную республику. Я думаю, что постепенно эти люди тоже оттуда уедут.
Елена Рыковцева: "Очень много друзей-таджиков. Всегда помогут и придут на выручку, в отличие от русских", - пишет Вадим из Читы.
Алла Ефимовна: "У таджиков, узбеков, азербайджанцев есть свои национальные государства за пределами России. Они должны требовать от своих президентов, правительств, чтобы были рабочие места в их стране. А они приезжают в Россию, захватывают жизненное пространство, отнимают работу у россиян". Алла Ефимовна, сколько человек позвонили и сказали, что россияне не хотят работать, например, дворниками. Есть живые свидетели того, как хорошо они работают.
Владимир Алексеевич из Москвы, мы слушаем вас! Здравствуйте!
Слушатель: Здравствуйте! Я очень благодарен и автору этого фильма, к сожалению, я его посмотреть не смогу, потому что я незрячий. Леночка, я полностью доверяюсь вашим вкусам. Что касается поставленного вопроса. Я полностью разделяю вашу точку зрения. Я всегда интересуюсь судьбой этих людей, которые с утра до поздней ночи работают в нашем регионе. Может быть, я немножко такая белая ворона. Я сам из Алма-Аты. С 1943 года объездил Среднюю Азию. А таджиков и туркмен я знаю по совместной службе на Байконуре. Это очень ответственные и серьезные работники. Говоря языком командира строительной роты, которая строила объект, он был страшно убит, что у него 90 человек, не понимающих по-русски, людей, которые должны выполнять план. А потом, когда они разъехались от него, и приехали москвичи, он сказал: "Владимир Алексеевич, вот это было счастье работать с теми людьми".
Елена Рыковцева: И уже по-русски не надо. Спасибо, Владимир Алексеевич.
Санобар, ответьте тем слушателям, которые говорят, что же они не могут заставить свое правительство предоставить им рабочие места как-то их потрясти. Настанут ли времена в этих республиках, когда им не придется ехать на заработки в Россию?
Санобар Шерматова: В Таджикистане, на самом деле, происходит почти то же самое, что и в других республиках, в том числе и в России. Там почти такая же политическая система за некоторыми нюансами. Выборы там также проходят. Хотя Россия и Таджикистан понятно, что это страны с разным потенциалом. Их сравнивать нельзя. Просто Таджикистану не повезло. Он не имеет нефти и газа, что есть у России. Не имеет сырьевых монополий.
Елена Рыковцева: Не на что рассчитывать.
Санобар Шерматова: Не на что рассчитывать. Кроме того, там была война. Это тоже нужно учитывать. Кроме того, там коррумпированное чиновничество почти такое же, как в России. Кроме того, там выборы проходят абсолютно по тем же лекалам, что и в России. Там и выбора-то такого большого нет. Есть один как бы руководитель. Если даже посмотреть свежим глазом, поискать, то, в общем, то же самое. Элита там только формируется так же, как и в России. И народ почти такой же, как и в России. Там легче уехать куда-то зарабатывать деньги и прокормить семью, чем выходить с какими-то лозунгами на площадь. Они уже выходили с лозунгами на площади. Закончилось это братоубийственной войной. Они этого не хотят. Они абсолютно прагматичные люди, которые понимают, что изменить эту власть невозможно. Власть уже устоявшаяся.
Елена Рыковцева: Так что, не рассчитывайте, уважаемые слушатели, на перемены в Таджикистане в ближайшие годы. Я напомню, что фильм, который сделали мои коллеги, посвящен конкретным судьбам конкретных трудовых мигрантов.
Николай из Москвы, здравствуйте! Говорите, пожалуйста!
Слушатель: Здравствуйте! Я проехал всю Среднюю Азию от начала до конца. Если сейчас закрою глаза, то вижу карту и Туркменистана, и Узбекистана, и Таджикистана, и Казахстана. Помню, когда еще Аральское море было большим, а сейчас Арала практически нет. Больше всего прожил в Ташкенте, в Ашхабаде. Помню все улицы. В 1979 году я был уже специалистом. И тогда без таньги невозможно было шагу ступить. И тогда я себя чувствовал не у себя дома, не было советской власти там. И тогда были колхозы рабовладельческие. Я мог бы многое рассказать. Но хотел бы задать вопрос. Не хотели бы вы снять фильм о Туркмении, о сотнях тысячах русских граждан, у которых Путин отобрал паспорта, гражданства за газ?
Елена Рыковцева: Николай, спасибо, учитывая, что у Мумина чуть ли не отняли камеру, когда он пытался снять что-то на территории Туркмении… Когда вы говорите – снять фильм о Туркмении, я сразу вспоминаю этот эпизод.
Мумин Шакиров: Да, действительно, я пытался доказывать туркменским пограничникам, которые застали меня с камерой из окна поезда, что я любитель барханов, песчаных пейзажей, двугорбых верблюдов, а не любитель военных тайн. В общем, это дело, к счастью, закончилось для меня благополучно. Меня вытащили из этой истории. Помог, скорее всего, начальник поезда, который большой босс на железной дороге. Но если снимать нельзя из вагона поезда, там "как гестаповец стоит пограничник", то русскоязычное население – это тем более закрытая тема. Потому что туда, во-первых, просто не пустят. Если еще, допустим, запустят какого-то журналиста иностранного, можете себе представить, какой это будет жесткий контроль.
Елена Рыковцева: Ирина Волкова уточняет, что под молодыми волками и волчицами она имела в виду так называемые славянские лица. "Их миллионы, а тех же гастарбайтеров, - пишет москвичка Волкова, - я почти не вижу, потому что они работают. Они чистят и строят Москву. Конечно, это в каком-то смысле беда и их, и наша в том, что довели до этого».
Валентина Васильевна из Москвы, здравствуйте! Говорите, пожалуйста!
Слушатель: Здравствуйте! Я согласна с вами в том, что вы сказали, что это беда. Я вижу их частенько, потому что я человек в возрасте. Выходишь в магазин или просто так погулять. Смотришь, а они помойки убирают, метут, что-то копаются. Некоторых уже я знаю в лицо, потому что они давно здесь. Проходишь и скажешь: "Салям алейкум". Он отвечает. Многие с высшим образованием. Я поговорила с одним человеком, узбеком. Он мне очень много интересного рассказал. Они доброжелательны. Они терпеливы. Они спокойны. С одним мальчиком я поговорила. Он таджик. Очень красивый молодой мальчик. Я говорю: "Почему вы здесь работаете?" А он говорит: "Негде там работать". А когда я спросила: "Вы наверное из Горного Бадахшана?" Он говорит: "А откуда вы знаете?" Я засмеялась и говорю: "Это единственное, что я помню из географии".
Елена Рыковцева: И он в итоге действительно оказался оттуда!
Слушатель: Больше я ничего не знаю о Таджикистане. А когда я уже скажу по-таджикски, они так радуются. "Ой, откуда вы знаете? Вы, наверное, знаете язык мусульманский?" Я говорю: "Нет, просто я литературу читала. Раньше в Советском Союзе была знакома". А вопрос у меня такой. Я так считаю, что наши эти ДЭЗы… Я с одной девушкой доверительно поговорила, и она мне сказала: "Нам очень мало платят". И сказала, что у них отбирают половину или какую-то часть зарплаты. Вот в чем дело. Интересно, правда это или нет. Вообще, ДЭЗы наши обнаглели до предела!
Елена Рыковцева: Спасибо большое, Валентина Васильевна! Я действительно слышала о том, что меньше гастарбайтерам платят, чем русским с гражданством…
Мумин Шакиров: Там еще такая система. Зарплату начисляют какую-то большую, а тому, кто не работает, а контролирует ситуацию, уходит большая часть, а малая часть уходит гастарбайтерам. Там система коррупции.
Елена Рыковцева: На этом мы завершаем программу "Час прессы" на волнах Радио Свободы.
