Ольга Галицкая: Наш сегодняшний гость - Николай Николаевич Досталь.
Программа "Лицом к событию" посвящена, естественно, каждый раз новому событию. В данном случае это фильм "Петя по дороге в царствие небесное", который в конце июля выходит в прокат. И конечно же, это событие не только для кинорежиссера, но и для всех, кто любит кино, потому что эта картина получила главный приз - "Золотого Георгия" - на Московском международном кинофестивале. Мы вас поздравляем с этим, Николай Николаевич.
Николай Досталь: Спасибо.
Ольга Галицкая: А какие ощущения у вас?
Николай Досталь: Ну, в целом радостные, конечно, радостные. Какие могут быть ощущения, когда вам преподносят приз, награду?
Андрей Плахов: Было ли это неожиданной радостью?
Николай Досталь: Вы знаете, могу так сказать, что я допускал, что наша картина может получить какой-либо приз, но вот что главный приз - это было в какой-то степени неожиданным. Я не видел, к сожалению, фильмов моих коллег, но мне казалось, что в целом в программе будет какая-то яркая, уже раскрученная картина, какая-то очень...
Андрей Плахов: Вы имеете в виду российскую или зарубежную?
Николай Досталь: Нет, любую. Я даже не знаю, мне казалось, что наша скромная работа, она просто может украсить программу, но что главный приз - это была приятная неожиданность.
Андрей Плахов: Если говорить о программе в целом, то сейчас вот после фестиваля многие продолжают до сих пор комментировать его итоги и пишут о том, что, с одной стороны, приятно, а с другой стороны, несколько странно, что именно российские картины практически получили львиную долю всех призов фестиваля, начиная с вашего фильма, а также фильм "Чудо" Александра Прошкина и картина Карэна Шахназарова "Палата №6". В общем, ни один российский фильм не остался незамеченным и ненагражденным, в то время как на долю всех зарубежных фильмов достался только один единственный приз - мексиканской картине. Вас это удивило?
Николай Досталь: Ну, конечно, удивило, очень удивило. Я вообще не понял, то ли наши картины так уж хороши, то ли зарубежные так уж плохи. Вот я не знаю, к сожалению, не видел.
Ольга Галицкая: Это вопрос к Андрею Плахову (смеются).
Андрей Плахов: Я как раз хотел выслушать ваше мнение, а потом уже сказать свое.
Ольга Галицкая: Мне кажется, что конкурс был достаточно интересный. Понятно, что это в общем, в массе своей не фильмы первого ряда, которые достаются Каннскому фестивалю и другим кинофестивалям, которые объективно крупнее, солиднее, серьезнее Московского кинофестиваля. Тем не менее, конкурс был интересный. Я вот его, как член жюри российской критики, отсмотрела весь...
Андрей Плахов: И, кстати, это единственное жюри, которое дало приз не российскому фильму, а итальянской картине.
Ольга Галицкая: Итальянской картине "Как велит Бог", да, и картине американской - специальное упоминание нашего жюри - это фильм "Пропавший без вести". Как мне показалось, я отношусь к такой заведомой симпатией к фильму Николая Досталя, потому что люблю этого кинорежиссера, вот вам прямо говорю об этом (смеются), и мне всегда интересно и очень радостно видеть ваши фильмы, но, как мне показалось, все-таки в этом фильме были какие-то некоторые недочеты по части драматургии, то есть это картина не абсолютно совершенная. Ну, совершенство вообще редко встречается, конечно же, но, во всяком случае, я, например, не подозревала, что эта картина, очень мне симпатичная, все-таки получит главный приз. Для меня лично это было неожиданностью.
Андрей Плахов: Ну, я скажу свое мнение, даже не столько по поводу фильма, сколько по поводу всей ситуации. Я, конечно, субъективен, тем более что возглавлял отборочную комиссию фестиваля, причастен к этому выбору. Мне не стыдно за ту программу, которую мы отобрали, мне кажется, она достаточно интересная, в чем-то даже неожиданная, радикальная для Московского фестиваля. Но вот есть как бы ряд таких факторов, которые нужно учитывать. С одной стороны, российское кино в этом году, по-моему, на очень хорошем уровне было представлено, выдало очень хорошую продукцию. Мы знаем, что на "Кинотавре" была огромная российская программа, очень успешная, молодого кино преимущественно, и целых три фильма мастеров, можно сказать, режиссеров среднего поколения, мэтров, которые тоже очень достойно представляли Россию в конкурсе.
Второй фактор - это то, когда собирается международное жюри, причем даже не важно, что его в этом году возглавлял Павел Лунгин, потому что эта история была и тогда, когда возглавлял Аллан Паркер, например, или Фред Скепси, знаменитые зарубежные режиссеры, даже в большей степени. В общем, когда они приезжают в Россию, им очень трудно сравнивать российское кино с зарубежным. Все-таки зарубежное кино им ближе, знакомо, и европейское, и азиатское уже теперь. Российское кино - это некая терра инкогнито, и несколько, инстинктивно при всех прочих равных, подчеркиваю, поскольку уровень фильмов был хорошим, российских, они отдают предпочтение именно им. Это как бы даже не только жест дипломатической вежливости, а просто какой-то инстинкт, который присущ жюри.
Ольга Галицкая: Вот "Петя по дороге в царствие небесное" - еще раз скажу, что это фильм интересный, и посмотреть его обязательно нужно, он появится в прокате, пускай и не самом широком, но все-таки возможность увидеть эту картину есть. Потом со временем, попозже она появится и на телевидении, так ведь?
Николай Досталь: Да, Российский канал купил эту картину и где-то осенью, наверное, покажет.
Ольга Галицкая: Но в кинотеатре всегда лучше смотреть настояще кино, это уж обязательно так.
Николай Досталь: Конечно.
Ольга Галицкая: Но сейчас вернемся еще тоже к церемонии награждения. Конечно, я думаю, что для президента Московского кинофестиваля Никиты Сергеевича Михалкова был очень важен момент, когда на сцену вышел Николай Досталь, он мог вас лично поздравить, приобнять и всячески тем показать, что между вами мир, дружба и практически любовь.
Николай Досталь: Ну, он это сделал на улице, перед входом в "Пушкинский", после. Из его объятий мне было вырваться непросто.
Ольга Галицкая: А хотелось (смеется)?
Николай Досталь: Не знаю, но, по крайней мере, он уверял, что все это искренне. Я его спросил: "Ты картину-то видел?" - "Да". - "На DVD?" - "Нет, на большом экране". Ну, в общем, так казать, лукавить вроде ему нет смысла. Поздравил. Я поблагодарил.
Ольга Галицкая: Вы не видите в этом какого-то, как бы это точнее выразиться, некого специального умысла? Я имею в виду, что всем российским картинам дали призы, и в это была какая-то воля Никиты Сергеевича Михалкова. Или все-таки нет?
Николай Досталь: Ну, не мне судить, друзья мои. Я могу предполагать, знаете, как говорится, не пойман - не вор, поэтому кто знает, как там... Я не знаю степень участия Михалкова в работе жюри. И по-настоящему никто никогда не узнает, по крайней мере, он об этом тоже не скажет, и правильно сделает, что не скажет. Но уже то, что нас выбрали, по-моему, даже Леня Верещагин на Свободе говорил, что вот, смотрите, Досталь Николай - он оппонент Михалкова, а его фильм...
Ольга Галицкая: В том-то и дело, какой хороший козырь!
Николай Досталь: Так я после этого говорю Феде, моему продюсеру: "Федя, да так благодаря этому мы, может быть, и приз получим", - шутил я.
Андрей Плахов: Знаете, эта ситуация мне немножко напоминает ту, в которую я сам ввязан. Потому что я тоже оппонент Никиты Сергеевича Михалкова и выступаю, в общем-то, не на его стороне в тех конфликтах, которые сегодня существуют, но, тем не менее, я работал в отборочной комиссии Московского фестиваля, так мы договорились... не то что договорились, но мы сочли возможным такое сотрудничество. И я абсолютно не имею задания защищать как бы Михалкова от каких-то там наветов, но в данном случае, по моим наблюдениям, по крайней мере, за период работы он никогда не вмешивался ни в формирование программы фестиваля, ни, насколько мне известно, в распределение призов. Конечно, мы не можем знать абсолютно всего, всегда все со всеми связаны, и существуют какие-то вещи, которые мы просто не узнаем, но как бы вот похоже, что это действительно было решение жюри. И я вот как раз вас хочу поздравить с тем, что, по-моему, это было честное решение жюри, ваша картина ему понравилась.
Николай Досталь: Спасибо. Я думаю, что он придерживается того же принципа, что и я: мухи отдельно, котлеты отдельно. Так что мое отношение к нему как к руководителю Союза и к его руководству, и к будущему Союза не изменилось, но это не имеет отношение к фильму и к фестивалю.
Ольга Галицкая: То есть вы не чувствует себя в знак благодарности обязанным быть как-то более лояльным к Никите Сергеевичу?
Николай Досталь: Да вы что, конечно, нет. Еще раз говорю: мухи отдельно, котлеты отдельно. Ну, что вы, это все разные вещи.
Андрей Плахов: Давайте поговорим немножко о самой картине, а то мы ушли далеко в сторону.
Ольга Галицкая: Нет, как раз о самой картине...
Николай Досталь: О самой котлете (смеется)...
Ольга Галицкая: Все-таки как раз в русле оценок этого фильма, такая приближенная к председателю Союза кинематографистов газета, которая очень печется о его интересах, написала очень хвалебную рецензию на фильм "Петя по дороге в царствие небесное". Но по мне так лучше бы избежать таких похвал, потому что, опять-таки на мой взгляд, смысл фильма совершенно перевернут с ног на голову.
Николай Досталь: Я читал, это Ямпольская, по-моему. Действительно, я могу одно сказать, что взгляд на прошлое у нее и у режиссера Досталя различный. Она там пишет о какой-то общности, - нет, различный взгляд. Ну, я не буду вдаваться в подробности.
Ольга Галицкая: Давайте тогда о вашем взгляде. Вот когда вы затевали эту историю, этот фильм, я знаю, что у вас большой проект, мы, надеюсь, о нем поговорим, который тогда еще невозможно было начать, и вы взяли такую локальную, камерную историю, потому что она была более доступна в производстве. Конечно, это не основной мотив, а основное содержание этой истории, вот чем она вас заинтересовала, то, что написал Михаил Кураев?
Николай Досталь: Конечно Петей, Петей, главным героем. Если вообще так проследить, это я уже теперь так оглядываюсь назад, смотрю: вот у меня была картина "Шура Просвирняк" - там Шура, очень такой человек... как сказать... какой не в ряду всех, так сказать; "Облако-рай" - Коля; теперь - Петя. Вообще, я так понимаю, что меня интересуют люди с какой-то необычной не только судьбой, а каким-то своим строением что ли внутренним...
Ольга Галицкая: Такие простодушные.
Николай Досталь: ...своим сочувствием, своим мироощущением, да. Вот меня Петя и заинтересовал, и поэтому эта повесть, по ней сразу был написан сценарий и снят фильм.
Ольга Галицкая: Но это ведь реальный персонаж, да, Петя существовал?
Николай Досталь: Абсолютно реальный, жил такой Петя Макаров в Кандалакше, и в то время там же жил Миша Кураев, которому было 12 лет. Когда он вырос, стал писателем, он вспомнил эту историю и записал ее на бумаге. Так родилась повесть, а по ней уже и сценарий.
Андрей Плахов: Но эта повесть, в общем, тоже совершенно не случайно попала в поле вашего зрения, потому что она связана с той темой, которую вы отрабатываете уже достаточно давно и последовательно, - с темой лагерей, с темой сталинизма. Может быть, это слишком плакатно говорится, но, тем не менее, именно какие-то человеческие аспекты этого страшного и трагического периода.
Николай Досталь: Я вообще считаю, чтобы разглядеть наше будущее, надо очень пристально всматриваться в наше прошлое, не наступать на грабли, анализировать его, как-то осмысливать. Вот только тогда у нас что-то может быть. А у нас наша власть и раньше, и теперь, она делает жизнь народа лучше в прошлом, а надо делать в настоящем и будущем - по-моему, это ясно. А у нас все хотят приукрасить прошлое, чтобы оно стало почему-то получше. Зачем? Надо его осмыслить, понять, и тогда жить настоящим.
Ольга Галицкая: Как раз в упомянутой статье (не могу от нее отделаться, произвела на меня очень сильное впечатление) сказано, что прошлое-то, вот сейчас все говорят, какое оно было черное и мрачное, а вот посмотрите фильм Досталя - и снег там белый, и солнце яркое, и люди добрые, даже если это начальник лагеря.
Николай Досталь: (смеются) Ну, конечно, снег белый, и люди были добрые, и может быть, их было большинство, но при чем здесь это? Здесь вообще Петя ведь не столько от той эпохи. О той эпохе я сказал: о войне - "Штрафбат", о ГУЛАГе - "Завещание Ленина". Вот там было сказано, так сказать, серьезно, насколько возможно, объективно, и там все это наше трагическое прошлое я пытался как-то осмыслить. А Петя - это другая история, он мог быть жить и в другое время, но так случилось, что он жил на рубеже эпох - конца сталинизма и новой эпохи. В общем, то время - это фон, фон для Пети.
Андрей Плахов: А вот почему вы все-таки предпочитаете обращаться к прошлому в своих фильмах так или иначе и ушли от современной темы, которую вы так удачно, в общем-то, в "Облаке-рае" начали?
Николай Досталь: Да вот не знаю опять же. Может быть, оттого, что мне все время кажется, что эти мифы, которые были сплошь и рядом о том времени, они до сих пор существуют, не развеяны. И мне до сих пор кажется, что Сталин не похоронен, вот как-то все продолжается какая-то такая...
Ольга Галицкая: Невнятица.
Николай Досталь: Абсолютно! А мне кажется, что мы не можем двигаться дальше, пока мы не разберемся со своим прошлым. Поэтому у меня и сейчас этот проект существует: раскол - это XVII век. Потом есть великая книга о войне "Прокляты и забыты" Астафьева, вот я думаю об этой книге. Вот там уж о войне сказано просто уже вот все. Вот если экранизировать этот роман, можно сказать, что эта тема войны по-настоящему может быть закрыта, никто лучше не написал и не напишет о войне. Но это я, так сказать, немножко отвлекся. Не знаю, вообще, больше видится на расстоянии, и о сегодняшнем дне надо, так сказать, может быть, писать, снимать спустя годы. Вот так я сейчас не могу. Особенно уж делать о современной жизни, но только уж не о Москве, не о столице. Меня как-то притягивает больше провинция, там люди искреннее, честнее, как-то более открыты, мне так интересно.
Ольга Галицкая: А вот вы когда приехали в провинцию, в удаленную от Москвы очень местность, вам приходилось ее как-то возвращать в прошлое или там все сохранилось, как оно и было?
Николай Досталь: Вы знаете, к счастью для нас и к несчастью для местных жителей, там многое сохранилось с 40-50-х годов. Люди так же живут, и туалет на улице, и вода на улице. Это вот сейчас, в 2008-2009 году. Поэтому для нас это была вроде бы удача, но мне было жалко тех людей, которые там. Но она, тем не менее, помогали нам на съемках, там замечательные люди - в Кандалакше и в поселке Зеленоборский.
Ольга Галицкая: Потому что в Москве ведь сейчас не найти место для съемок, если речь идет о каком-то ретро, пускай даже недавнем.
Николай Досталь: Конечно. А там сохранилось.
Ольга Галицкая: А там Россия сохранилась, как она есть.
Николай Досталь: Вообще, Москве - не Россия, недаром это говорят. Уже банально звучит, но Москва, Питер - это не Россия, это какие-то мегаполисы, отдельные точки, уголки комфорта или гламура, как теперь говорят.
Андрей Плахов: Ну, если говорить о гламуре, то позволю себе не согласиться. Это опять-таки Москва внутри Садового кольца или какие-то отдельные островки в этом городе. А поезжайте в спальные районы, на московские окраины, да вообще, если отъехать немножко от центра - ты погружаешься в совершенно другой мир. И, кстати говоря, очень многие фильмы, которые сегодня делаются, преимущественно молодыми режиссерами, вот они были собраны на "Кинотавре", там именно кто-то пошутил, что впечатление, что мы провели неделю в каком-то поселке городского типа или в каком-то спальном районе мегаполиса, не выезжая оттуда. Потому что место переходило и фильма в фильм. И вот эти авторы исследуют именно эту реальность, которая, в общем-то, довольно страшная и жесткая.
Ольга Галицкая: Неприглядную такую, да.
Андрей Плахов: А как у вас впечатление? Не знаю, смотрите вы эти фильмы, и вообще, представляете ли, как воспринимает мир это новое поколение наших кинематографистов?
Николай Досталь: Вы знаете, я из последних фильмов я смотрел такую, на мой взгляд, очень деструктивную картину "Всем умрут, а я останусь". И в то же время мне понравилась картина молодого режиссера "Нирвана".
Ольга Галицкая: Игорь Волошин.
Николай Досталь: Да, совершенно верно. Вот два фильма, можно сказать, молодых и о сегодняшнем дне, если так сравнивать. А если чуть раньше, мне понравилась картина "Эйфория" Вырыпаева, но я не видел, к сожалению, последнюю картину. Вот так, не все вижу, к сожалению.
Андрей Плахов: Но уже даже по этим фильмам видно, что эти режиссеры уже вышли за пределы того же Садового кольца пресловутого, исследовать какую-то другую реальность пытаются.
Николай Досталь: Да, наверное, да. Ну, и слава богу.
Ольга Галицкая: Возвращаясь к фильму "Петя по дороге в царствие небесное", я хочу вас спросить о том, как вам удалось подобрать таких актеров, чьи лица абсолютно не кажутся современными, а как будто они со старых фотографий? Вот это больше всего меня подкупило – абсолютно те типажи. Это редко сегодня, редко.
Николай Досталь: Оля, ну, это есть профессия режиссер, и в обязанности этой профессии входит набор артистов. Мы старались найти те лица какие-то, которые можно легче опустить, окунуть в то время или как-то сделать из них. Старались, подбирали. Но я вообще сторонюсь таких медийных лиц, хотя они замечательные артисты, это мои друзья, я их люблю. Но вот как-то мне кажется, что если мой герой будет такой самый-самый известный артист, то очень трудно зрителю поверить в то, что он именно тот персонаж, которым я его вам показываю, обязательно будет 20 тысяч ассоциаций с другими фильмами.
Ольга Галицкая: Правда, вот Роман Мадянов, вы его снимаете из фильма в фильм, а он часто снимается в сериалах, но к нему это как-то не пристает, надо сказать.
Николай Досталь: Это исключение, подтверждающее правило. Он у меня уже снимался в четырех картинах и будет сейчас в новой картине. Вот Роман Мадянов, да, это действительно…
Ольга Галицкая: Он великолепный, да.
Андрей Плахов: А еще есть артисты, которые входят в вашу какую-то "постоянную труппу"? Все-таки вы делаете большие сериалы, как правило, у таких режиссеров всегда есть какая-то группа артистов, переходящих из фильма в фильм.
Николай Досталь: Да, я бы сказал, нет, из таких известных артистов – нет. Но вот одного артиста я как-то вот нашел для себя – это замечательный артист малого театра Александр Коршунов. Вот он у меня снялся первый раз в "Завещании Ленина", и вот я его пригласил, он у меня сейчас снялся и будет в новом проекте.
Ольга Галицкая: Очень хороший, да.
Николай Досталь: Он поздно открыт для кино, поздно.
Ольга Галицкая: И тоже типаж – вот как будто он не сегодняшний какой-то.
Андрей Плахов: Сейчас он очень хорошо сыграл в фильме "Голубка".
Николай Досталь: Вот, замечательный артист, я его там видел тоже, да. Вот он как-то поздно начал сниматься, но я думаю, что он должен наверстать. Конечно, это от режиссеров зависит, от материала. Замечательный артист!
Ольга Галицкая: А вот вам приходилось… Часто бывает, что молодые актеры, когда играют людей из прошлого, им сложно понять ту психологию. Скажем, молодой совсем актер, дебютант, который играет Петю, - объяснять ему, что это была за психология, что это за человек, что это было за время.
Николай Досталь: Ну, с Егором Павловым было мне достаточно просто, потому что он еще как бы только учился, он еще студентом был, поэтому, как сказать, там было многое у него просто от Пети по своему нутру. Вот он такой же добрый, наивный, спокойный, деликатный, хочет всем помочь. Вот он такой, и мне было с ним легко в этом плане. И слава богу, он еще не научился так играть, не обрел каких-то штампиков или штампов. Поэтому тут вот проблем не было у меня с Егором, слава богу, он как-то очень так хорошо работал, мы с ним хорошо работали.
Ольга Галицкая: А что касается других актеров, вот мне опять-таки интересна сама… Ведь сейчас люди уже забывают о том (и слава богу, наверное, что забывают), что это было за время, когда доносили друг на друга, когда люди жили под гнетом идеологии… Сейчас это надо как-то объяснять.
Николай Досталь: Ну, опять что касается Пети, то здесь мне как бы не очень было нужно погрузить их. Вот когда я работал с большим проектом, допустим, "Завещание Ленина", Шаламов, вот там я показывал артистам много хроники, какие-то старые фильмы смотрели, что-то такое, там нужно было. Здесь же все-таки история совсем другая, она более локальная, более легкая, поэтому здесь я их не грузил эпохой, временем, понимаете. А если и грузил эпохой, временем, то это касалось костюмов, прически, каких-то разговоров – вот так вот.
Ольга Галицкая: Мне очень жалко, что там завязавшийся такой треугольник между роковой женщиной и мужчинами, он был как-то брошен вами.
Николай Досталь: Вот я вам скажу, что это абсолютно точно подметили. Я Михаилу Николаевичу Кураеву говорил: "Михаил Николаевич, ну, что же мы с вами делаем? Мы заманиваем зрителя, мы вешаем ружье, а оно не стреляет".
Ольга Галицкая: А Чехов велел, чтобы стреляло.
Николай Досталь: Вот, правильно. Там же не только не треугольник, там потом появляется четырехугольник: врачиха – назовем ее так, Мадянов-полковник и начальник строительства. Там так интересно можно было, а мы… Это вот наш драматургический просчет. Наверное, мы уж так шли за Петей, что нам уже как бы все остальное было неважно. Хотя можно было сделать картину на 10-15 минут длиннее и развить как-то это. Но это вот наш драматургический просчет, я считаю.
Андрей Плахов: Чехов, по-моему, как раз иронизировал над этим принципом: каждое ружье стреляет. И то, что пишет госпожа Ямпольская, она как раз, по-моему, вашему фильму приписывает чеховские интонации. То есть вы возвращаетесь к ним.
Николай Досталь: Да-да, там что-то такое есть.
Андрей Плахов: А еще я хотел поговорить с вами по поводу фильма "Облако-рай", который мы уже упоминали. Это замечательная картина, которая стала очень важным событием кинематографа 90-х годов. Потом вы сделали ее продолжение. Этот проект уже как бы завершен или все-таки вы думаете вернуться к нему еще раз?
Ольга Галицкая: Еще раз, третий уже?
Николай Досталь: Третий – нет, пока нет. По крайней мере, когда я говорил с автором сценария, с Николаевым, он говорит: "Ну, что ты, Коля, хочешь, чтобы сериал уже был? Ну, зачем же?" А с другой стороны, когда мы кончили, и Лев Иванович Борисов там снимался, во втором, и он мне сказал: "Коля, не затягивай, мне уже 70. Не затягивай, если будешь снимать третью". Но пока не планируем, пока не знаю, может быть, что-то у Николаева родится – я готов всегда прочитать.
Ольга Галицкая: Мне кажется, все-таки интереснее какие-то новые истории. Николай Николаевич, давайте поговорим о новом вашем проекте, потому что "Петя по дороге в царствие небесное" – это уже законченная работа, она идет к зрителям, она появится в кинотеатрах, а вы заняты уже новым проектом. Что это будет?
Николай Досталь: Это работа для телевидения, 16 серий, такой многосерийный телевизионный художественный фильм для канала "Россия". Рабочее название – "Раскол", но, вероятно, так и останется это название. Это XVII век, главный персонаж, главный герой – это царь Алексей Михайлович Тишайший, второй Романов, это патриарх Никон, протопоп Аввакум, боярыня Морозова и другие исторические личности, которые вот жили тогда. Это такой переломный момент истории нашего государства, когда Русь средневековая уходила в прошлое и нарождалась уже Российская империя. Вот мы взяли, пожалуй, самый такой непрочитанный кусочек истории. Потому что все, что было раньше – Иван Грозный, Борис Годунов, Смута и так далее, что было потом – Петр Первый и так далее, – это более-менее широкие массы знают. А вот этот отрезок, он самый такой, у нас, по-моему, непрочитанный. Вот мы хотим как бы эту работу сделать. Она будет нести какую-то просветительскую миссию что ли, но вообще это художественный фильм.
Андрей Плахов: Хотя как раз те фигуры, которые вы перечислили, все на слуху и как бы даже легендарны, можно сказать, они запечатлены в литературе, в живописи и так далее, но действительно, если говорить об истории, о реальной истории, что там произошло, боюсь, что большинство народонаселения, так сказать, не очень хорошо представляет, что тогда было.
Николай Досталь: Даже картина Сурикова, помните…
Ольга Галицкая: "Боярыня Морозова"?
Николай Досталь: Она была красивой женщиной! А там она какая-то старуха, старая карга. Она была красивой женщиной, она погибла в 42 года, еще будучи совсем не старой. Так что вот, на самом деле, все другое.
Ольга Галицкая: Но вообще эта тема взаимоотношений, во-первых, раскол в церкви, - это очень сложная тема. Вам не страшно за это браться.
Николай Досталь: Ну, страшно, страшно, потому что до сих пор нет такого литургического общения между Русской Православной церковью и старообрядческой церковью, но мы хотим быть максимально корректными, деликатными и объективными, чтобы не перетягивать канат на ту или другую сторону. Хотим показать, как действительно тогда было. А все очень неоднозначно, и мы не можем сказать, кто там был прав или не прав. Там правда была у каждого своя: и у патриарха Никона, и у царя, и у протопопа Аввакума. Поэтому будем стараться соблюсти какой-то баланс.
Ольга Галицкая: А вот эти сами темы взаимоотношений церкви и общества, народ и власть – они сейчас все чаще возникают, да, Андрей? У Лунгина тоже об этом фильм.
Андрей Плахов: Конечно. Только что был фильм "Царь" Павла Лунгина показан на открытии Московского фестиваля. Не знаю, смотрели ли вы эту картину…
Николай Досталь: Смотрел.
Ольга Галицкая: Очень интересно ваше мнение, кстати.
Николай Досталь: И Андрей Эшпай там снял…
Андрей Плахов: Андрей Эшпай снял "Иван Грозный". Почему такое внимание сейчас к этому?
Николай Досталь: Я не знаю. Этот проект у нас, вообще, был задуман давно, уже несколько лет назад. Что касается "Ивана Грозного", то Павел Лунгин считал этот многосерийный сценарий "Иван Грозный", который потом снимал Эшпай.
Ольга Галицкая: То есть ему сначала предлагали, да?
Николай Досталь: Да. Он отказался. А потом он сделал своего "Ивана" со своими артистами. Я не знаю, Андрей, почему. Опять же я, видите, как дятел, в одну точку бью. Я считаю, что пока мы со своим прошлым не разберемся, мы все время в настоящем будем кувыркаться.
Ольга Галицкая: А что значит – разберемся?
Николай Досталь: Ну, осмыслим правильно, правильно осмыслим.
Ольга Галицкая: А что значит – правильно? Вот сейчас фальсификации истории…
Николай Досталь: Вот чтобы не было фальсификаций.
Ольга Галицкая: А как мы определим, что есть фальсификация?
Николай Досталь: Друзья мои, подождите, вот сейчас мы говорим, к примеру, о Сталине. Столько документов есть, где рукой Сталина написано: "Расстрелять… Расстрелять…" – десятки, сотни.
Ольга Галицкая: Без суда.
Николай Досталь: Без суда. В 90-х годах были открыты архивы. А мы говорим: фигура неоднозначная. Чего же тут неоднозначного-то? Когда за одну такую подпись людей приговаривали к высшей мере или к большому сроку, а мы говорим – неоднозначная. Я про это и говорю, что это – фальсификация, это обман. Общество до сих пор вот не знает свою историю.
Андрей Плахов: То есть вы ведете к тому, что все достаточно однозначно, и существует какая-то правая сторона и неправая сторона в любой исторической ситуации.
Николай Досталь: Есть документы. Я уже не говорю – почитайте "Архипелаг ГУЛАГ". Даже если не "Архипелаг ГУЛАГ", это все-таки… есть же документы, открыты архивы были.
Андрей Плахов: Но в таком случае можно ли понять, как бы вы могли сформулировать вашу концепцию этой эпохи? Кто там был правая сторона, на чьей стороне была историческая правда?
Николай Досталь: Какую эпоху вы имеете в виду?
Андрей Плахов: Которую вы сейчас берете.
Николай Досталь: XVII век?
Андрей Плахов: Да. Вот отношения власти и церкви и внутри церкви – как это все выглядело? Как раз это тот случай, где очень трудно, наверное, сказать.
Николай Досталь: Совершенно верно, вот там мы как раз разбираемся. Я не хотел бы сейчас, во время нашей встречи об этом говорить. Давайте мы все-таки попробуем это сказать с экрана.
Андрей Плахов: Художественным языком.
Николай Досталь: Художественным способом, да, попробуем сказать. Это очень важно для того времени, это важно и для сегодняшнего времени. Там ведь тоже после смуты, так сказать, Россию как бы поднимали. Там даже в исторических хрониках читаем: "Спасение России всегда был делом прибыльным. Вот такие там есть фразы, в нашем сценарии, все актуально, понимаете. Поэтому будем стараться.
Андрей Плахов: Вот, например, фильм Павла Лунгина, который только что появился, вызвал абсолютно неоднозначную реакцию и критику совершенно с разных позиций, с разных сторон. Видимо, все-таки в этих сюжета заложена какая-то двойственность, которая не позволяет нам…
Ольга Галицкая: Да, и полярное понимание того, что там рассказано, хотя вроде бы рассказано достаточно незатейливо. Николай Николаевич, все-таки тема, которая, я думаю, всех нас очень волнует, - что такое искажение нашей истории. И чему надо препятствовать? Вот говорит наш президент, президент России Дмитрий Медведев говорит о том, что не надо искажать правду о войне, и под это дело уже издаются всякие там подуказы, которые как-то регламентируют, что есть правда, а что правдой не является. Вот можно вообще каким-то указом обозначить, что есть историческая правда?
Николай Досталь: Мне кажется, что вот указом это сделать невозможно. Мне кажется, что это есть совесть, есть какая-то ответственность у каждого художника, писателя, режиссера, и даже у историка какого-то, который пишет. Мне кажется, что надо опираться на документы, которые еще есть, на архивы, на факты и из них строить описание событий, как они были, а не интерпретировать их в силу той или иной конъюнктуры.
Ольга Галицкая: Вот покойный генерал Варенников, который участвовал в проекте "Имя Россия", у которого, кстати, отец был репрессирован, так он говорил о том, что Сталин выиграл войну, что сталинизм был нужен…
Николай Досталь: Видите, а по документам можно судить так, что если бы не Сталин, может быть, и войны не было, а если бы она была, то она не была бы с такими потерями, до Москвы бы немец не дошел. Вот и такие есть изыскания, и такие есть исследования.
Андрей Плахов: Примерно то же самое говорят критики фильма "Иван Грозный" с той позиции, что не так уж плох был Грозный на самом деле, как показан в фильме. Попробовали бы вы руководить Россией в таких обстоятельствах, в которых она была, окруженная внешними врагами, внутренняя смута и так далее.
Ольга Галицкая: Да, надо было ее держать в ежовых рукавицах.
Андрей Плахов: Конечно, да, он был не ангел, наверное, но все-таки власть, как сказано в меморандуме, принятом недавно в Липецке рядом кинематографистов, последствия безвластия для России гораздо страшнее и более кровавы, чем последствия самой жестокой власти.
Николай Досталь: Я такую мысль слышал, да.
Андрей Плахов: Да, и эта мысль, конечно, достойна обсуждения.
Николай Досталь: Да, достойна обсуждения. Но мне кажется, что касается фильма Павла Лунгина, у меня претензии только к драматургии, вот к сценарию. Потому что, мне кажется, по мастерству эта картина, наверное, лучшая Павла Лунгина, по мастерству, по профессии. Я имею в виду костюмы, декорации, грим, оператор, монтаж, вот все, что касается чисто его профессии, даже кастинг, даже Домогаров – с него сошла какая-то такая телевизионная шелуха, которой он уже оброс в силу того, что много снимался, и он замечательно сыграл роль, замечательно. Но драматургически, мне кажется, там какой-то есть просчет. Нельзя два часа строить все на паранойе одного и на доброте другого, да.
Ольга Галицкая: На святости другого, да.
Николай Досталь: Это черно-белое кино получается. Вот два часа паранойи и два час доброты. Олег Янковский просто не умеет плохо играть, конечно, он сыграл хорошо, но это так статично, так однообразно у него. У него, конечно, были роли гораздо сильнее, лучше.
Андрей Плахов: А вам не показалось, что есть некое не то что заигрывание, но, по крайней мере, такие реверансы в сторону Православной церкви как вот единственной альтернативы, с одной стороны, жестокой власти, с другой стороны, единственного духовного начала, что больше никогда в России не было, нет и не будет.
Ольга Галицкая: Что только церковь может усмирять жестокость власти.
Николай Досталь: Андрей, я больше скажу, мне это показалось и в "Острове", и здесь. Он абсолютно в этом плане последователен, по-моему.
Ольга Галицкая: Ваш герой Петя из фильма "Петя по дороге в царствие небесное" простодушно, как это ему свойственно, старается все-таки держаться поближе к власти. Там же об этом вы снимаете фильм.
Николай Досталь: Да, это одна из таких что ли, я бы сказал, вещей, она была в повести более четко выражена у Кураева, может быть, меньше в фильме, что власть по определению своему самоубийства, тяга власти, жажда власти.
Ольга Галицкая: Любая власть.
Николай Досталь: Любая власть, да, и я бы даже сказал – в любой стране. Прислониться к власти, порулить – бывает самоубийственно часто. И вот пример с Петей существует.
Ольга Галицкая: Но вы же не за безвластие.
Николай Досталь: Нет, конечно. Я за то, чтобы люди наделяли властью достойных людей и контролировали ее.
Андрей Плахов: То есть за цивилизованную власть.
Николай Досталь: Конечно. А не стремились ее подменить, помочь, прислониться, что-то получить от нее, тем самым ее развращая. Вот, да, за цивилизованную власть.
Андрей Плахов: Чтобы ушел в прошлое вот этот принцип византийской личной преданности, который, собственно, и порождает все эти интриги, властолюбие и так далее.
Николай Досталь: Да, совершенно верно, Андрей правильно говорит.
Ольга Галицкая: А вот, скажем, для кино режиссера в наших российских условиях не выгодно ли прислониться к власти? Тогда он получает какие-то дивиденды от этого, тогда ему проще творить, ему проще выпускать свой фильм… Много чего хорошего происходит.
Николай Досталь: Ну, Оля, вот в вашем вопросе уже ответ. Конечно, выгодно, но кто идет на это, а кто не идет. Я, например, сторонюсь этого, кто-то жаждет этого. Ну, уж кто как может, кто как хочет. Я считаю, что надо иметь такую дистанцию от власти всегда. Особенно тому, кто занимается творчеством, будь то художник, писатель, режиссер, ему надо дистанцироваться от власти.
Андрей Плахов: Но мы знаем, к каким последствиям привело стремление как-то даже не то что прислониться, а хоть каким-то образом учитывать интересы власти, заказы власти, даже таких художников, как Эйзенштейн, Довженко и так далее, не говоря о Бондарчуке и более поздних, в общем, все крупные режиссеры советского периода прошли через эти испытания, кто как. А вот сегодня как вам кажется, для художника, для кинематографиста эта проблема все-таки серьезно стоит? Или все же мы можем сказать, что более-менее достигли какого-то баланса, равновесия?
Николай Досталь: Я думаю, что она встанет, вот с появлением госзаказа, я думаю, эта проблема встанет опять.
Ольга Галицкая: Кто ближе к власти, кто дальше…
Николай Досталь: Конечно, кто ближе, кто, так сказать, лояльнее – тому госзаказ. Значит, не подведешь, снимешь так, как нам хотелось бы. Я думаю, что эта проблема встанет, и, к сожалению, всегда будут находиться такие люди, которые, так сказать, тут же отдадут честь и будут снимать то, что от них требуется. К сожалению, такое всегда бывает.
Ольга Галицкая: Николай Николаевич, ну, вот, например, было бы интересно нам узнать ваше мнение по поводу Союза кинематографистов как раз в этом ракурсе, о котором мы говорим, - взаимоотношений власти и творческих людей. Союз кинематографистов, он должен быть отдельно от власти, приближен к власти, слушать, что такое госзаказ и пожелания государства и государственных людей?
Николай Досталь: Повторюсь, уже я говорил это и на съезде… В общем, я могу сказать одно, вот в чем мое разногласие с Михалковым, главное: я против вертикали власти в творческой организации. Я могу и хочу общаться по горизонтали с моими коллегами. Вертикаль власти хороша в армии, может быть, даже в таком государстве, как Россия, мы обречены на это. Но зачем копировать государство и создавать вертикаль власти? Он сам назначает правление, сам выбирает… Вот это для меня самое неприемлемое – вертикаль власти, которую Никита последовательно проводит и за которую он держится. Все остальное – собственность, дележка, кто-то у кого-то украл – это сейчас второстепенно для меня лично, если говорить глобально. И второе, я бы хотел, конечно, чтобы наш союза упор делал не на творчество, а на профессиональные интересы. Ну, если говорить о творчестве, что общего между Михалковым и Германом, Дыховичным и Говорухиным, Суриковой и Абрашитовым? Что снимают на русском языке, больше ничего. А вот если мы объявим наши интересы: борьба с видеопиратством, авторские права и прочее, вот тогда все названные фамилии объединятся. И тогда это будет союз… Профессиональные интересы должны объединять творческих работников, и я за это, чтобы это было на первом месте: поддержка не работающих, медицинская страховка и так далее. А творчество – такое интимное дело. Ну, что же мы все время так упираем на это: творческое союз, творческий союз… Как мантру, понимаете ли, поем.
Ольга Галицкая: А вот в свете присуждения призов жюри Московского международного кинофестиваля как раз и найдена эта новая общность – фильмов, снятых на русском языке. И не замечают, что есть и другие фильмы, снятые на других языках, и фестиваль международный.
Николай Досталь: Ну, это немножко о другом, здесь это немножко другое. Я все-таки говорю не о фестивалях, а о нашей организации – Союз кинематографистов.
Ольга Галицкая: Я понимаю, но продолжаю вашу мысль.
Андрей Плахов: А если превратить союз в то, о чем вы говорите, не получится ли это просто союз пенсионеров и как бы Собес, в котором вообще нет никакой творческой жизни?
Ольга Галицкая: И не надо обсуждать вопросы никакие.
Андрей Плахов: Достаточно посадить какую-то девочку в одной комнате, которая будет там регистрировать нужды людей и распределять какие-то блага, решаемые секретариатом, предположим.
Николай Досталь: Андрей, но работающих кинематографистов же много. Я говорю о работающих. Они должны платить хорошие взносы, отчисления от договоров. Это должен быть богатый союз. Если ты получаешь хороший гонорар – заплати 5 процентов от гонорара. Вот эти деньги от работающих кинематографистов могут как-то помогать пенсионерам.
Андрей Плахов: Это понятно, но это все равно типа профсоюза что-то.
Николай Досталь: Типа гильдии. Во всем мире есть гильдии, почему же у нас все еще такая старая структура – секретарь, председатель, вице-председатель? Еще Политбюро не хватает в Союзе. Почему не сделать, как во всем мире – гильдии существуют, союз гильдий? Об этом говорят многие кинематографисты, и я в том числе, что я за союз гильдий.
Андрей Плахов: Но гильдии существуют, в общем-то, и некоторые достаточно успешно.
Николай Досталь: Они существуют в таком очень, так сказать, столичном формате. Они существуют в Москве, а в других городах о них мало кто знает, и они какие-то пришибленные немножко. Ну, если только, может быть, гильдия операторов наиболее сильная, а все остальные гильдии как-то при Союзе кучкуются, они в Союзе, понимаете. В том виде, как Союз есть, Оля, он уже умер, отмирает.
Ольга Галицкая: А вот не должен ли Союз, чтобы ему продолжать все-таки жить, разобраться с такой, как мне кажется, насущной проблемой, как отсутствие российских фильмов в нашем кинопрокате? Практически отсутствие, потому что они реально не могут заработать денег, это объективно. Наше кино не зарабатывает.
Николай Досталь: Если говорить о гильдиях, о Союзе как союзе профессионалов, то не знаю, они должны заниматься своими внутренними делами, обретая профессию, обретая какие-то корпоративные связи.
Ольга Галицкая: Но это как раз и есть решение профессиональных вопросов.
Николай Досталь: Может быть, если это будет сильный союз, знаете, если будут с ним считаться, наверное, тогда возможно влияние и на какие-то другие структуры, в частности, на прокат. Но сейчас еще Союз такой слабый…
Андрей Плахов: Но вы же помните, что после пятого съезда Союз был сильный, и сейчас многие говорят, что это как раз то время, когда он ослабел, мне кажется, он ослабел позже, а после пятого съезда он был очень влиятельный. Тогда снимались фильмы с полки, тогда в какой-то степени диктовалась политика проката. Другой вопрос, что дальше пошел процесс разложения уже самого проката и кинопроизводства в каком-то смысле, но функции Союза тогда были очень даже очевидны, и общественные функции, и профессиональные.
Николай Досталь: Я думаю, что это возможно, но только когда он будет, как теперь говорят, структурирован, его перестроить надо – тогда это возможно. Кстати, вот еще в чем я оппонирую Михалкову в этом плане жестко, он все время лукавит вот по поводу этого съезда, о котором Андрей сказал. Это абсолютно неправда. Когда я был на этом съезде, ничего подобного, никто Бондарчука не втаптывал в грязь, ничего подобного. Не избрали – да, но никто его не лишал ни звания, ни работы, ничего.
Андрей Плахов: Вообще, единственный человек, который сказал что-то о Бондарчуке, вообще произнес слово "Бондарчук", это был Владимир Меньшов, который сказал, что фильм "Красные колокола" – это не лучшая работа Сергея Бондарчука.
Николай Досталь: Вот-вот, а Михалков говорит, что его втоптали в грязь… Это все тоже новые мифы, новые мифы о том съезде.
Ольга Галицкая: А вот, кстати, раз уж упомянули семью Боднарчуков, славную династию кинематографическую, Федор Сергеевич вступил в партию "Единая Россия". Кинематографист, в связи с этим хочу спросить, может ли быть членом какой-то партии, надо ли ему быть членом партии? Вот сегодня. Я понимаю, когда была Компартия, это было обязательно, иначе кино не дадут снимать.
Николай Досталь: Оля, но это же дело каждого. Что я могу сказать, наверное, кто-то может. Я, например, не могу, я только за себя отвечу. Мне кажется, что в партии быть человеку, который занимается творческих трудом, совсем не обязательно. Если уж идти в партию, значит, надо тогда заниматься политикой, заниматься, так сказать, всерьез. А просто так давать свою фамилию какой-то партии… Я знаю, что сейчас там многие, по-моему, режиссер Грымов в партии, по-моему, "Справедливая Россия", Бондарчук в "Единой России". Но это опять из области – прислониться к власти, что-то получить от этого.
Ольга Галицкая: А с другой стороны, на это всегда можно ответить: ну, а что же, художник должен быть вне политики? А почему он не может иметь активную гражданскую позицию? А я вот хочу помогать строить государство!
Николай Досталь: Ну, и на здоровье, Оля, пусть помогает. Я считаю, что художнику полезнее быть вне политики, быть свободным от политики, от партий. Мне кажется, так было всегда, я тут Америку не открываю. По-моему, это полезнее для художника любого.
Андрей Плахов: То есть Шварценеггер и прочие не пример для подражания.
Николай Досталь: Ну, для меня нет, а для кого-то пример, наверное, я не знаю. По крайней мере, у нас в стране как-то все иначе.
Ольга Галицкая: Вот в фильме "Петя по дороге в царствие небесное", мы уже говорили об этом, даже такая, как мне кажется, предельно внятная история все равно получила какие-то очень различные толкования. Должен ли кинорежиссер объяснять свой месседж, говорить о том, что он хотел сказать?
Николай Досталь: Сразу хочу сказать, вообще режиссер, когда фильм сделан, должен молчать. Хотя я с вами уже тут болтаю всякую всячину целый час. Должен молчать, не комментировать, не транслировать. Фильм должен сам говорить что-то зрителю. Или не говорить. Членораздельно или коряво. Ну, а что же тут комментировать, подсказывать? Я вообще считаю, что кино вообще изменить мир не может.
Ольга Галицкая: Не может?
Николай Досталь: Конечно! Но оно может изменить отношение человека к миру. Вот это важно, вот отношение к человеку к жизни, к окружающим может изменить, а сам мир – нет.
Андрей Плахов: И даже отношения людей между собой иногда.
Николай Досталь: Конечно! Так же как говорят: красота спасет мир. Да не спасет красота мир! Красота может помочь человеку как-то изменить свое отношение к окружающим людям, к миру – вот это да.
Ольга Галицкая: Как мне кажется, есть, например, книги, которые способны многое изменить. Не знаю, может быть, это не всегда удается фильмам, а книги такие точно есть.
Андрей Плахов: Ты имеешь в виду книгу "Капитал"?
Ольга Галицкая: Хотя бы даже и ее. Но я имею в виду книгу, скажем, "Архипелаг ГУЛАГ". Например, когда я ее прочла…
Николай Досталь: Вот! Так они изменили не мир, а они изменили ваше отношение к миру. Это большая разница. А мир изменить они не могут. Ваше отношение и только.
Ольга Галицкая: Но вслед за этим меняется что-то и в мире.
Николай Досталь: Ваше отношение к миру, к людям, к тому времени, к истории, к эпохе той – да, это конечно.
Ольга Галицкая: Ну, хорошо, тогда поставим вопрос так. А вот ваш фильм "Петя по дороге в царствие небесное" может изменить отношение людей к миру?
Николай Досталь: Я вообще считаю, что такие люди, как Петя, Коля, Шура Просвирняк, они делают нас добрее, искреннее, внимательнее, сострадательнее, если так можно сказать, к людям.
Ольга Галицкая: То есть нужен такой герой.
Николай Досталь: Их надо в Красную книгу записывать!
Ольга Галицкая: И показывать.
Николай Досталь: И показывать, конечно, таких героев. Вообще, у нас на Руси всегда любили блаженных каких-то, юродивых. И это правильно. Эти идиоты, они мудрецы!
Андрей Плахов: Поэтому даже если ваш фильм по-разному воспринимают, предположим, Елена Ямпольская или мы с Ольгой Галицкой, то это не страшно. Главное, что фильм действует каким-то образом, заставляет людей…
Ольга Галицкая: Главное, что всем нам этот фильм интересен.
Андрей Плахов: …заставляет людей как-то менять свое отношение или формулировать свое отношение к истории, к нашему прошлому, настоящему и будущему.
Николай Досталь: Я этому очень рад.
Ольга Галицкая: Николай Николаевич, а что бы вы пожелали зрителей, которых ждет это событие – выход на экраны фильма "Петя по дороге в царствие небесное"? Что бы вы им пожелали или какой зритель был бы для вас если не идеальным, то самым желанным?
Николай Досталь: Зоркий и внимательный. Вот такой зритель: зоркий, внимательный, спокойный, который может вникнуть, рассмотреть, улыбнуться, может быть, где-то слеза будет на самом донышке улыбки. Вот такой зритель, конечно, желанный для меня.
Ольга Галицкая: Вот сегодня, когда кино переживает такое нашествие технологий самых разных, когда оно становится очень зрелищным, как совместить вот эту добротную школу, советскую, хорошую киношколу, которую вы прошли, и современные веяния кинематографа? Вы ставите перед собой такую задачу?
Николай Досталь: Вы знаете, школа часто мешает, опыт часто мешает. Опыт иногда тянет куда-то, к каким-то стереотипам, штампам. Поэтому надо смотреть современное кино, надо его впитывать. Кстати, единственное кино, которое я видел на фестивале, оно было очень необычное, я посмотрел картину "Последний разговор", снятую одним дублем. Я почему пошел, там было написано: 25 камер одним дублем. Ну, 25 камер я не насчитал, там от силы 7-8. Голландский фильм, замечательный фильм! Вот он двигает вперед язык кино. Так же как на прошлом фестивале мне очень понравился фильм "Один кадр", датский, там снято одним кадром, снято интересно! Не просто, как у Сокурова, из зала в зал, из зала в зал, а там драматургия отношений, там камера и в квартире, и в доме… Вот такие фильмы, они двигают язык кино вперед.
Андрей Плахов: А Ларса фон Триера вы не видели "Антихрист"?
Николай Досталь: К сожалению, не видел.
Андрей Плахов: Очень жаль, потому что многие режиссеры нашего с вами поколения, будем так говорить, как-то очень агрессивно отнеслись к этому фильму, считая его как раз очень вредным и агрессивным, и вообще как бы таким, который следует просто запретить. Я слышал такие мнения. И в этой связи вообще хочу спросить, как вы относитесь к радикальному кино, к поискам такого языка, который создает шоковый эффект и заставляет зрителя, в общем-то, испытывать очень сильные какие-то чувства, иногда на грани фола?
Николай Досталь: Я считаю, если шок – самоцель, то это, может быть, не столь интересно, а если шок сделан для того, чтобы нас немножко разбудить, покорежить чуть-чуть и как-нибудь встряхнуть, я имею в виду зрителя, то я это приветствую только, конечно.
Ольга Галицкая: У нас в гостях был кинорежиссер Николай Досталь, который не ставит своей целью шокировать зрителя, а хочу достучаться до сердца и до ума. Посмотрите фильм "Петя по дороге в царствие небесное", это призер Московского международного кинофестиваля. Спасибо.
