Звучит песня:
«Родина – мои родные края,
Родина – весна и песня моя».
Елена Рыковцева: Когда-то Владимир Маяковский хотел сиять заставить заново величественное слово – партия. У него хорошо получилось, потому что очень уж поэтом он был талантливым. Прошли годы. И у властей уже новой, сегодняшней России возникла потребность сиять заставить заново величественное слово «Родина». Но где же взять талантливых художников, которые искренне, как в свое время Владимир Маяковский, разделяли бы с властями эту потребность? Поэтому в наше время обращаться по таким поводам приходится к профессиональным пиарщикам.
Журнал «Русский пионер» опубликовал рассказ писателя Дмитрия Глуховского про то, как некоего политтехнолога по имени Марат Гольдовский вызывают, по всей видимости, на Старую площадь, в кабинет одного из главных кремлевских идеологов. Гольдовский, который прежде удачно разрабатывал темы куриных окорочков, получает неожиданный для себя заказ…
И теперь я предлагаю вам послушать этот рассказ, который для исполнения в эфире пришлось немного сократить/
Диктор: «Задача непростая, - сказал хозяин кабинета. В сложные нынешние времена нужно сплотить наш многонациональный, – он скользнул взглядом по носу Гольдовского, – народ. Тема с маленькой победоносной войной выстрелила красиво, но немного преждевременно. Прогнозы по экономической и социальной стабильности у нас… – он поворошил исчерканные красным маркером листы бумаги, – разные. Нам нужна новая патриотическая концепция. Нужна новая искренность в любви к родине. Нет, не к родине даже, а к Родине! Нужен ребрендинг самой Родины, понимаете? И вот, собственно, ваша задача. Придумайте что-нибудь. Нужно воскресить и модернизировать патриотизм. Придать Родине sex appeal. Определить, что это понятие вообще может означать в мире эпохи интернета, эпохи global village. Я хочу, чтобы слово «Родина» стимулировало нервные центры не только в мозгу православного хоругвеносца и не только в мозгу казацкого атамана. Я хочу, чтобы Родина была трендовой. Чтобы «Винзавод» добровольно устраивал патриотические хэппенинги. И чтобы при этом пенсионеры не чувствовали себя чужими на этой Родине. Ну и, разумеется, эта концепция Родины должна понравиться всем. Особенно тем, кто распределяет и утверждает бюджеты, - закончил человек за стеклянным столом..
…Пятилитровый двигатель X6 низко заурчал, просыпаясь. Гольдовский задумался, роняя пепел американского «Данхилла» на белые кожаные сиденья. У него был верный способ: проговорить с собой всю цепь мгновенных ассоциаций с брендом или товаром, на которые поступал заказ. Обычно одна из первых оказывалась самой яркой, на ней он уже и выстраивал всю концепцию и будущую кампанию.
Голос певца Вуячича:
«С чего начинается Родина?
С картинки в твоем букваре».
Родина, Родина, Родина… Гольдовский вывернул из душноватых переулков к Китай-городу, съехал на набережную и покатил к Большому Каменному мосту. Клапаны Боровицких ворот впускали и выпускали бронированные кортежи… Сердце Родины бьется исправно… Что-нибудь этакое? Нет, тему Кремля лучше не педалировать. Нужно что-нибудь поуниверсальнее. Понравиться должно ведь всем? Всем. Что же, еще и Белый дом втискивать?.
Голос певицы Ненашевой:
«Про белые рощи,
И ливни косые,
Про желтые нивы и взлет журавлей.
Любите Россию,
Любите Россию,
Для русского сердца земли нет милей».
Родина! Они сражались за Родину. Родина-мать зовет. Пусть кричат «уродина», а она мне нравится… Удачно проскочив всех гаишников, Гольдовский вырвался на Новый Арбат. Пробка начиналась уже от кинотеатра «Октябрь», разливаясь по Кутузовскому до самого поворота на Рублевское шоссе.
Доползя кое-как до «Азбуки вкуса» на Кутузовском, и чудом приткнув внедорожник, он шагнул в распахнувшиеся стеклянные двери и рассеянно побрел мимо полок, наугад сгребая в корзину упаковки. Родина. Какая она? Бескрайняя. Любимая. Щедрая? Пожалуй. Потому что богатая, задумчиво сказал себе Гольдовский, сквозь витрину наблюдая, как вместо отъехавшей «семерки» к его внедорожнику неуклюже впарковывается «Роллс-Ройс». Родина. Гольдовский замер, закрыл глаза. Первые визуальные ассоциации? Красные флаги, заградотряды и «Ни шагу назад», Парад Победы…
Голос певца Гуляева:
«Но нельзя тебя, я знаю, ни сломить, ни запугать».
Еще почему-то поля пшеницы. Нет, пшеница не катит. Украинский жовто-блакитный флаг – это ведь желтое пшеничное поле под лазоревым небом. Так что пшеница занята. А жаль. Какой-нибудь ароматный каравай… Хороший образ!
В животе заурчало. Обычно Гольдовский питался в уютном новиковском ресторанчике за «Лакшери Вилладж», там было недорого и очень вкусно. Но сегодня с чудовищной пятничной пробкой ему не дотерпеть. А, черт с ним… Придется ужинать по-пролетарски, суши из коробочки. Еще взял пакетик преждевременной клубники, бутылку аргентинского вина из середины девяностых, свежий «Форбс» – посмеяться, выгрузил на резиновую ленту у кассы, почесал нос.
Родина. Родина, черт возьми. Любимая – да, но вот почему?
Задрожал в кармане мобильник. Номер швейцарский, не определяется.
- Маратик! – пьяный женский голос заставил его улыбнуться. Маратик! А ты к нам прилетишь? Мы тут с Олькой так скучаем… – залепетала Алика. – Вокруг сплошь немецкое жлобье… Просто не на кого глаз положить.
А не бросить ли все к чертям собачьим, не рвануть ли прямо сейчас в Домодедово? Оставить машину на парковке, затесаться на ближайший чартер и уже завтра утром вихлять по красной лыжне, а к вечеру устроить групповое афтер-ски?
Нет, остановил себя Гольдовский. Родина зовет.
Он вздохнул, отшутился и отключился. Собрал в охапку бумажные пакеты с продуктами и двинулся к машине, заставляя снова думать себя о работе.
Голос певца Вуячича:
«С хороших и верных товарищей, живущих в соседнем дворе».
Кстати, в коттедже напротив жил креативный директор МакКенна. С этим замечательным человеком Гольдовский брал мозговым штурмом не одну брендовую твердыню…
До дома он добрался только в одиннадцатом часу, скрипя зубами от бешенства. Выбрал в душевой кабине режим «тропический ливень» и, уже на грани истерики, перебирал образы, мысли, ассоциации….
Голос певца Кобзона:
«Я себя не мыслю без России,
Без ее берез и тополей,
Без ее невыплаканной сини,
Без ее заснеженных полей».
Палех? Хохлома? Балалайка? Толстой? Есенин? Охотничьи рассказы? Утро в сосновом бору? Металлургия? Промышленная мощь? Нефть? Сочи-2014? Курская дуга? Бородино? Афган? Цусима? Отмена крепостного права? Транссиб? Московское метро?
Что для меня Родина? Что она для каждого из телезрителей? Что заставит ее любить? Что заставит сердце биться чаще? От чего навернется слеза?
Пусто. Ничего. Вроде и есть Родина, а вроде и нет ее. Попытаешься сформулировать, ухватить, выпарить экстракт – рассеивается как утренний сон.
Хочу в Бразилию, подумал Гольдовский и закрыл глаза.
Голос певца Гнатюка:
«Когда меня московский поезд
Уносит в дальние места,
Хлеба мне кланяются в пояс,
Мигает ранняя звезда.
Россия, Россия, родные вольные края.
Россия, Россия, Россия - родина моя».
- Ты слишком зашорен, – строго сказал сосед. – Тебя что попросили? Заставить людей ощутить гордость за Родину, помочь им испытать душевный и гормональный подъем. А для этого не надо понимать, что такое «Родина». И потом, пойми – Родина у каждого своя. Для кого – микрорайон Юбилейный, для кого – Одинцовский район.
– А что у нас общего? Что у нас одно на всех? – тупо спросил Гольдовский, принимая самокрутку.
– Победа! – прыснул сосед.
– Не, я реально… – жалобно протянул Гольдовский.
– Ну и я реально. Тебе когда про Родину сказали, ты о Великой Отечественной подумал? И я подумал. Это же первая ассоциация. Прокатывает железно. Это же условный рефлекс, годы дрессировки, тут слюна выделяется сразу, прежде чем поймешь, что с тобой происходит.
– Ну это же избито сто раз… – неуверенно возразил Гольдовский.
– Потому и избито, что работает, – отрезал сосед. – Не фига искать от добра добра в такие сжатые сроки. Тебе какую задачу поставили? Обновить! Освежить! Сделать более трендовым. То есть нужно, чтобы говорили, обсуждали… И при этом чтобы нравилось всем, от функционеров до пенсионеров. Ну снимешь ты доярку на фоне ржи… Что тут обсуждать?
– Я хотел новое что-нибудь… Идеологически…
– Все новое – хорошо забытое старое, – покачал головой сосед. – И идеология наша нынешняя… Это… Это как… – он тоже затянулся. – Это как взять цветные карандаши и черно-белые фотографии раскрашивать… Понимаешь, о чем я?
Понять было непросто, но Гольдовский и его креативный сосед поймали уже общую волну… Гольдовский восхищенно закивал, поражаясь глубине образа.
И тут джинн наконец исполнил его желание. Родина, необъятная, как пробка от Кремля до Рублевки, любимая, как X6, непостижимая, как планы правительства, вдруг померкла, истаяла. А на первый план выступило решение – спонтанное, необъяснимое, но эмоционально безотказное, стопроцентное. То, что заставит биться в унисон сердца эмо, рэперов, пенсионеров и ветеранов ФСБ.
- Слушай, – просипел Гольдовский, лупая красными глазами. – А что если просто взять и к празднику «Семнадцать мгновений весны» раскрасить?
Голос певца Гуляева:
«Я б в березовые ситцы нарядил бы белый свет,
Я привык тобой гордиться,
Без тебя мне счастья нет».
Елена Рыковцева: Вы услышали рассказ «Одна на всех» писателя Дмитрия Глуховского. Он у нас в студии сегодня. Я очень рада, что Дмитрий пришел к нам. Это молодой, но уже очень известный писатель, про которого я однажды вычитала, что он писатель года.
Дмитрий, я хотела бы попросить у вас прощения, что мы немножко нарушили ваши авторские права, вставив музыкальные...
Дмитрий Глуховский: На здоровье! Я за свободное распространение и за творческий подход. Это постмодерн в чистом виде.
Елена Рыковцева: Спасибо. И сразу хочу сказать, что рассказы для Дмитрия – это пока хобби, вообще-то, он прославился романами – «Метро 2033» и «Метро 2034», за которые получил европейскую премию «Еврокон», лучший дебют 2007 года. И я нажаловалась ему на то, что его последняя книга стоит безумно дорого в магазине - 465 рублей, а он сказал, что он не жадный и спокойно выкладывает свои произведения в Интернете.
Дмитрий Глуховский: Так и есть.
Елена Рыковцева: Так что надо просто в Интернет заглядывать.
Дмитрий Глуховский: Забивайте название или имя и фамилию – и все, можно читать бесплатно.
Елена Рыковцева: И понятно, что наш вопрос слушателям связан непосредственно с темой рассказа. Существует ли верный способ заставить полюбить родину, заново полюбить, вдохнуть свежую струю в эту любовь? Сегодня конкурс на креатив среди наших слушателей.
Дмитрий, ведь как я узнала о вашем рассказе? Пришли гости, и один из них – известный медиа-... ну, не то чтобы магнат, но руководитель большого холдинга, вдруг на полном серьезе этот рассказ ваш изложил другим гостям так, как будто бы все это произошло на самом деле. Он сказал: «Вот что я прочитал в журнале «Русский пионер». Далее следует вся эта история о том, как политтехнолога вызвали в Кремль, как заставили провести ребрендинг Родины, и как человек, который купается в роскоши, пытается это понятие «ребрендировать» для пенсионеров. И он все это рассказывает, и я уже, действительно, звоню Андрею Колесникову, главному редактору журнала «Русский пионер», и говорю: «Андрей, что это у вас за крамола-то вышла?» Значит, на одной странице у них Путин пишет статью про то, как он увольняет персонал, а на другой странице они веселятся над кремлевскими идеологами?! На что успокоил меня Андрей Колесников, что пока это только рассказ, это писатель Дмитрий Глуховский, не журналист, он придумал.
Но, знаете ли, в каждой шутке есть доля шутки. За всем тем, что вы придумали, есть ли какая-то реальная подоплека? Почему вам так захотелось придумать?
Дмитрий Глуховский: Просто в нашей жизни так сложилось, что есть масса тем, которые все понимают…Ну, это практически как во времена «кухонного диссидентства»: все понимают, но говорить об этом не принято. И ряд этих тем стал почвой или центральным лейтмотивом для целого цикла рассказов, а это только один из них, которые частично публикуются в журнале «Русский пионер». Там и про коррупцию, там и про двуголовость нашего орла, и про судьбу гастарбайтеров, и про «крышевание» бизнеса, в частности, Федеральной службой безопасности, и так далее. Есть какие-то вещи, о которых все знают, что это так, но говорить об этом неловко. Газеты об этом уже некоторое время не пишут, и телевизор тоже об этом не рассказывает. А литература почему-то эти темы обходит стороной. Потому что, может быть, это слишком злободневно для того, чтобы люди, думающие о вечном, занимались этим. И я решил, что если крупной формы прозы это недостойно, то для того, чтобы написать серию фельетонов полуфантастических, каждый из которых показывает какую-то проблему, это вполне достойно и было бы интересно это сделать. И на данный момент есть уже около десяти таких рассказов на совершенно разные темы, как я уже говорил. И рассказ про Родину – это один из них. А осенью, я думаю, выйдет сборник, который будет называться «Рассказы о Родине».
Елена Рыковцева: Вот! И я думаю, что в этом рассказе о Родине полуфантастическом... Хотя это очень большое преувеличение, я думаю, что фантастики там 0,1%, потому что все мы прекрасно знаем, какие бюджеты выделяются на любовь к Родине, на все эти PR-структуры, для того, чтобы пропагандировать имидж вот этой Родины, например, за рубежом. А в чем фантастичность на 0,1%? Оказывается, внутри Родины тоже нужно. Я бы, вообще-то, переименовала ваш рассказ, я бы назвала его «Они продавали Родину». И даже не в кавычках – продавали, потому что продать, на языке пиара, это и значит - «впарить» продукт. И вот они хотят «впарить» Родину людям, которые проживают на этом пространстве. В этом тоже, может быть, потребность появилась?
Дмитрий Глуховский: Ну, потребность появилась. И я даже не осуждаю наши власти за то, что они хотят популяризировать родину. У нас после развала Советского Союза, в 1989-1991 годах, конечно, Россия, как бренд, сильно утратила свою капитализацию, и любить родину стало не очень модным. Стало модным ностальгировать по СССРу, а любить новую Россию...
Елена Рыковцева: То, что есть.
Дмитрий Глуховский: ...да, как-то стало немножко странно. Сначала стало очень модным любить Запад, потом Запад мы как-то в последние 8-10 лет разлюбили, и Соединенные Штаты Америки открыто уже, от таксистов и до пенсионеров, ненавидим. Ну, за исключением московской и петербуржской интеллигенции, которая до сих пор испытывает к Западу теплые чувства. И я не знаю, насколько уж я интеллигентен, но я к Западу отношусь тепло. Черчилль, по-моему, сказал, что демократия – это, конечно, совершенно ужасная политическая модель, но это лучшее из того, что придумано до сих пор, к сожалению. Поэтому мне кажется, что родина, утратившая популярность, нуждается в неком втором дыхании. И сам по себе бренд, действительно, нуждается в укреплении. Это достаточно циничный подход, но почему, собственно, нам бы не любить Россию? А дальше проблема заключается в том, что люди, которые думают, как заставить людей любить Россию, и люди, которым они поручают придумать концепцию любви к родине (или концепцию родины), они немножко от этой родины далековато находятся. Они либо никогда к ней никакого близкого отношения не имели, либо они когда-то имели к ней какое-то отношение, но чем выше и быстрее они поднимаются по служебной лестнице, тем быстрее они хотят забыть о том, как они росли в каких-то тюменских дворах или где-нибудь в Екатеринбурге, или где-нибудь в Новосибирске, и они хотят думать, что они всегда жили на Рублевке, всегда жили в элитных апартаментах где-нибудь в пределах Садового кольца и всегда ездили, по большому счету, если говорить о Москве, то по трассе «Кремль – Старая площадь», или какие-нибудь «Раздоры», или «Горки-8».
Елена Рыковцева: То есть сама задача не циничная, а вот те, кто заказывает, и те, кому заказывают, - вот где цинизм-то начинается?
Дмитрий Глуховский: Почему бы нам не любить родину? Вопрос в том, за что мы должны ее любить, за что сегодня нам любить Россию, по какой причине. И вопрос в том, как доказать людям, что Россию, родину стоит любить. И вопрос заключается в том, кто это делает и как он пытается в себе какие-то давно забытые чувства уже взбодрить, какое отношение люди, которые занимаются сегодня политтехнологиями... не все, конечно, есть политтехнологи, которые...
Елена Рыковцева: Приличные.
Дмитрий Глуховский: ...ну, приличные, скажем так, которые много работают в поле, которые ездят по регионам.
Елена Рыковцева: Окорочками занимаются опять же, как ваш персонаж.
Дмитрий Глуховский: Занимаются окорочками или занимаются выборами губернаторов, или занимались выборами губернаторов, пока эта тема была актуальна. Вопрос в том, насколько люди, которые должны пропагандировать родину, вообще понимают, что это такое. И собственно, рассказ, по большому счету, об этом.
Елена Рыковцева: А вы занимались этим?
Дмитрий Глуховский: Нет, я не пиарщик совершенно.
Елена Рыковцева: Никогда?
Дмитрий Глуховский: Я журналист, я работал на телеканале «EuroNews», на телеканале «Russia Today», был опять же корреспондентом, работал на «Deutsche Welle», на «Немецкой волне».
Елена Рыковцева: Дмитрий знает пять языков – я вычитала в его биографии этот факт.
Дмитрий Глуховский: Спасибо. То есть я могу, конечно, некий инсайд предоставить, некую внутреннюю информацию, но, скорее, это будет основано на общении с какими-то людьми, на слухах и на собственном видении общей картины в качестве журналиста.
Елена Рыковцева: Вы про себя можете спокойно сказать, так же, как вы спокойно сказали, что вы любите Запад: «Я люблю Родину!»?
Дмитрий Глуховский: Да, конечно, я люблю Россию.
Елена Рыковцева: Не случайно ведь ваши заказчики, которые в рассказе фигурируют, обращаются к пиарщикам, не к писателям и не к поэтам. Почему? Не потому ли, что писатели и поэты уже не хотят этим заниматься? Может быть, они уже лучше? Может быть, они уже другие? Что вы думаете о своих коллегах по цеху? Есть смысл обращаться к ним с такими просьбами?
Дмитрий Глуховский: Те коллеги по цеху, которые думают о судьбах России, они, разумеется, брюзжат так же, как и я. Потому что как сказали братья Стругацкие: интеллигенция – это больная совесть, и совесть должна просто болеть, больше у нее других функций нет, по большому счету. А сейчас не те времена, когда мы создаем новый мир, как это было в 20-ых годах в Советском Союзе, где можно было привлечь каких-то выдающихся талантов, вроде Владимира Маяковского, убедить их в том, что, действительно, делаются великие, добрые дела, и давайте посодействуйте. И даже в те времена большинство размышляющих, пишущих, творческих людей, скорее, дистанцировались и, скорее, осуждали. И многие предпочли вместе с пароходом философов покинуть страну, где проходит такой глобальный эксперимент, вместо того, чтобы обслуживать интересы власти.
Елена Рыковцева: Может быть, они не подходят для этой цели потому, что, как вы сами сказали, не хотят злободневным, сиюминутным заниматься.
Дмитрий Глуховский: А может быть, не верят в это. Может быть, потому, что они, как и вся интеллигенция, априори разочарованы в каких-либо устремлениях властей, не веря в то, что даже если что-то начинается с благими намерениями, это не закончится опять же дорогой, вымощенной в ад. Мне кажется, что есть у российской интеллигенции изначальная и воспитанная годами Советского Союза некая брезгливость по отношению ко всему, что придумывает власть. Хотя я себя отношу к либералам и к демократам, ну, не в понятии Владимира Жириновского, а в понятии западном...
Елена Рыковцева: В хорошем смысле этого слова.
Дмитрий Глуховский: Да. При этом хочется отметить, что я считаю, что нынешние власти – не самые плохие власти, которые были в нашей стране. И то, что сейчас происходит с русским человеком - такого, в принципе, с ним, ну, не припомню, чтобы вообще происходило. То есть можно говорить о том, что зажимают прессу, можно говорить о том, что гражданское общество так и не было создано. Но, по крайней мере, возможности купить себе видеомагнитофон, автомобиль и поехать в Турцию у русского человека не было никогда, ну, в эквивалентах, соответственно. Это было во все времена уделом сначала аристократии, потом – аппаратчиков.
Елена Рыковцева: Партийной аристократии.
Дмитрий Глуховский: То есть у нас сейчас, на самом деле, не такие уж плохие времена. Но это не значит, что в нынешних временах нет недостатков, и это не значит, что не надо говорить об этих недостатках. Как раз надо говорить о том, что сейчас не так.
Елена Рыковцева: Хорошо, что вы еще не говорите: «Ну, хоть не сажают...».
Дмитрий Глуховский (смеется): Нет, не до такой степени! Но тем не менее. То есть надо объективно на вещи смотреть. Есть коррупция, есть беспредел чиновников, есть неточное понимание термина «Родина».
Елена Рыковцева: А что в вашем поколении... Вам 30 с чем-то, да?
Дмитрий Глуховский: Только что исполнилось 30.
Елена Рыковцева: А что в вашем поколении осталось от любви, от ностальгии к Советскому Союзу? Я спросила потому, что есть такой человек, сейчас он чуть старше вас, его зовут Александр Хинштейн. Когда я с ним познакомилась в 1996 году, ему было чуть-чуть за 20, и он уже тогда был известным журналистом. И он меня совершенно потряс тем, что от первой до последней буквы знал все советские патриотические песни. Вы могли ткнуть в любую песню – и он исполнял ее всю, если там десять куплетов – то десять куплетов, «Песня о Родине» пять куплетов – пять куплетов.
Дмитрий Глуховский: У всех свое хобби.
Елена Рыковцева: Ну, не знаю, хобби или не хобби, но вот так сложилось. Причем это было искренне. Если это и хобби, то из любви к тому периоду, по крайней мере, песенному. А что у вас осталось от СССР? И есть ли эта ностальгия в вас чуть-чуть?
Дмитрий Глуховский: Надо понимать, что лично я 10 лет прожил за рубежом, в разных странах.
Елена Рыковцева: А может быть, от родителей чего-то передалось любовного.
Дмитрий Глуховский: Я понимаю, что Советский Союз вызывал чувство гордости - мы жили в сверхдержаве.
Елена Рыковцева: То есть вы это понимаете по отношению к другим.
Дмитрий Глуховский: Я понимаю, почему люди это испытывают. Я понимаю, почему многим нравится музыка старого гимна, а не мелодии, предложенные...
Елена Рыковцева: Нет, музыка-то хорошая, вот со словами там проблема.
Дмитрий Глуховский: Ну, слова нам всегда, под все варианты будет переписывать бессмертный Михалков. Поэтому со словами тоже проблем никогда не возникнет под любой строй. И мне кажется, что он будет жить вечно и всегда напишет что-нибудь новенькое.
Я понимаю умом, почему люди испытывают некую ностальгию по СССР, но сердцем разделить это не могу. Потому что мне кажется, что если бы не было СССР, то была бы у нас сейчас страна, насчитывающая не 140 миллионов человек, а 300 миллионов человек, и были бы мы сейчас не псевдо-сверхдержавой, а настоящей сверхдержавой, которая бы, действительно, вместе с Соединенными Штатами Америки пополам делила бы мир. Поэтому то насилие, которое было совершено большевиками над нашим народом, непростительно. И совершенно здесь даже не о чем говорить. И то, что мы жили в вечных ограничениях, то, что у нас было продлено еще на 75 лет крепостное право, то, что мы не могли элементарно за границу выехать, то, что мы должны были унижаться в очередях, и то, что мы не могли рассчитывать ни на какое право собственности ни на что, то, что нужно было машину ждать 15 лет, а квартиру – всю жизнь. Это все вещи, которые несколько мешают мне гордиться такой родиной. Хорошая родина, в моем понимании, - это настоящая свободная страна, которая позволяет мне в рамках Уголовного кодекса исполнять все мои права, которые гарантированы мне Конституцией, и не на словах, а на деле, которая заставляет собой гордиться не столько риторикой и не столько пафосными гимнами, сколько реальными делами.
Елена Рыковцева: Но что-то вам мешает гордиться и сегодняшней родиной. И то, что вы сейчас описали - это пока еще тоже утопия.
Дмитрий Глуховский: Я страну-то люблю. И я, в конце концов, прожив за рубежом 10 лет, по собственному желанию сюда вернулся, я сюда рвался, больше того. Мне кажется, что Россия сейчас – это мягкий пластилин.
Елена Рыковцева: А любить и гордиться – это уж разные вещи. Любить-то можно, а вот гордиться нечем.
Дмитрий Глуховский: Трудно сказать. Я хочу, чтобы было чем гордиться, но сходу, ваша правда, ничего не приходит на ум, за что можно было бы сейчас нашей страной гордиться. Но я хочу ею гордиться. Это не значит, что я сейчас буду сидеть, клеймить и говорить, что «нет, какая ужасная страна, поехали все в Соединенные Штаты Америки жить». Нет, наоборот, я считаю, что нужно жить здесь и нужно сейчас с этой страной что-то делать. И как раз ее фундаментальное отличие от Европы заключается в том, что с ней сейчас все самые судьбоносные процессы происходят. И те люди, которые здесь живут сейчас, они могут в этих процессах принять участие, они могут определить лик будущей России. Я не говорю, что я не патриот. Просто я брюзжу, как и полагается больной совести.
Елена Рыковцева: А вот потом вам, наверное, говорят: «Вот ты все брюзжишь-брюзжишь, а где конструктив?». Я не про креатив, а про конструктив. А как же исправить? Работайте, работайте!
Дмитрий Глуховский: Одна из вечных проблем режимов или властей, у которых нарушена обратная связь с народом... По большому счету, отсутствие каких-то механизмов в получении реакции от населения прежде всего, чревато тем, что углубляется трещина между теми, кто у руля, и теми, кто едет в салоне. И те, кто едет в салоне, в какой-то момент уже совершенно не понимают, что происходит, куда их везут. И они даже не видят этого, потому что шторка зашторивается между кабиной водителя и теми, кто сидит в салоне. А те, кто у руля, забывают, что кто-то сидит в салоне. И не факт, что им нравится, куда их везут. Не говоря о том, что там, скорее всего, кондиционер не работает, и еду не раздают. Поэтому, с моей точки зрения, главная задача любого исправно действующего демократического режима и гражданского общества – это чтобы люди, которые находятся у руля, четко понимали, что нужно людям, которые в народе. И в таком случае, страна идет в нужном направлении, и не происходит никакого разрыва.
Елена Рыковцева: А пока они не понимают? Или понимают, но не хотят ничего сделать?
Дмитрий Глуховский: Я боюсь, что сейчас все идет в направлении ухудшающегося контакта. Но это все процессы обратимые. И люди-то у власти у нас молодые, далеко не впавшие в маразм, как это было в брежневские времена, и учащиеся на ошибках.
Елена Рыковцева: Хорошо. Поговорим с нашими слушателями. Здравствуйте, Александр из Москвы.
Слушатель: Здравствуйте. Я хотел бы отметить один принципиальный момент. Упоминался гимн. Вы возьмите «Боже, царя храни» и на его мотив положите слова Михалкова – будет абсолютно точно. Потому что ноги оттуда растут. Это первое.
Второе. Разрешите насчет двуглавого орла высказаться. Интересно, как Дмитрий его описал. Я это написал в 1988 году в Парке Победы, в Ленинграде.
«Флаг державный, российский вижу я над Москвой.
И орел византийский высоко над страной зорко смотрит добычу,
От врагов бережет, грозным клекотом кличет православный народ.
Святой воин Георгий у ворот на коне нас избавит от оргий наяву и во сне.
Возрождайся Россия, строй Спасителю храм, искусителя змия разорви пополам.
Укажи путь нам божий. Грех искупим трудом. Жить в безделье негоже, нищета за углом.
Сатанинская свора в ад Россию вела. Исцели от позора, спаси души, тела».
Елена Рыковцева: Александр, спасибо вам большое. Будем считать, что вы внесли свой вклад в идею возрождения родины.
Дмитрий Глуховский: Безусловно. Александр затронул интересный момент: на каких принципах, на каких эмоциональных моментах, на каких идеях может строиться новая Россия. И у нас ищут судорожно национальную идею, а мне кажется, самое емкое слово, которое подходит для России, - это «возрождение». Идеальная национальная идея, не дискриминирующая ни соседей по СНГ, ни заморские страны...
Елена Рыковцева: И не отменяющая того прошлого, которое было у России.
Дмитрий Глуховский: ...не отменяющая прошлого, и при этом настроенная на позитив, на конструктив и имеющая отношение к той ситуации, в которой мы находимся. Вполне сюда укладывается и бесконечное удвоение ВВП, вполне себе сюда укладывается и восстановление глобальных позиций России как сверхдержавы, и при этом все равно это не на негативе, а именно на позитиве. Не ругать и ругаться со всеми, и воевать, и доказывать что-то, а давайте просто заниматься восстановлением, именно возрождением. Не говоря о том, что слово «возрождение» имеет приятные, ренессансные коннотации.
Елена Рыковцева: Как Яков видит все это? Здравствуйте, Яков из Москвы.
Слушатель: Здравствуйте. В отличие от Дмитрия, мне уже 50 без полугода. И я, в отличие от него, не люблю Россию. Я люблю именно Советский Союз, как дите любит непутевую мать, осознавая ее недостатки, осознавая ее негатив. Я не настолько самонадеян, чтобы говорить за весь народ, но за себя я скажу. Лично я полюблю страну только в том случае, если будет возвращение к прежней социально-экономической системе, естественно, с исправлением тех недостатков, о которых совершенно справедливо сказал Дмитрий. И поскольку вы позволили прочитать достаточно длинное стихотворение предыдущему слушателю, я долго не буду, я всего три четверостишья.
«Нам никогда их не понять,
Тех, кто родился на изломе.
Для них уже Россия – мать,
Для нас Союз – тоска о доме.
Нет красных галстуков, значков,
Знакомых профилей чеканных,
Нет очень многих нужных слов,
Но на устах так много бранных.
Они свободными росли
От мысли, чувства и морали.
Все изваляно в пыли.
А будут счастливы? Едва ли».
Вот это моя точка зрения. И я уверен, что если провести сейчас опрос, референдум «возвращаться ли к социализму?», естественно, без всех благоглупостей советской власти, то большинство проголосует «Да!». Никакого капитализма, никакой частной собственности.
Елена Рыковцева: Понятно. Спасибо огромное, Яков.
Дмитрий, возможен ли вообще вариант Советского Союза с вычеркнутыми отдельными недостатками, которые вы по списку перечислили?
Дмитрий Глуховский: Не в нашей стране, мне кажется. И единственный вариант...
Елена Рыковцева: Все в Швецию!
Дмитрий Глуховский: Да, Швеция. Но шведы долго к этому шли. Они прошли и через дикий капитализм, и для них тоже решение о том, что надо от колыбели к могиле социальной системы, которая полностью обеспечивает человека, - это тоже было выстрадано. И они пришли не путем революций к этому, а именно через капитализм, через свободную рыночную экономику. И у них действует и капитализм, и свободная рыночная экономика, и полная свобода предпринимательства, и гарантии частной собственности – все это действует. И за счет высоких налогов (единственное что) они обеспечивают людей и бесплатной системой здравоохранения, и пенсиями, и пособиями, и бесплатным образованием. И конечно, это хорошая система. Но я боюсь, что если у нас не будет революции, а дай Бог, чтобы у нас не было революции, чтобы у нас все эволюционно в ближайшие столетия развивалось, к этому мы придем, наверное, лет через 100, пройдя все предшествующие этой стадии эволюционные этапы.
Елена Рыковцева: Дмитрий Глуховский знает, что говорит, потому что он автор романов «Метро-2033» и «Метро-2034», и знает, что будет в 2033 году, знает, что будет в 2034-ом. И что ж ему не знать, что будет через 100 лет? Обращайтесь, пожалуйста.
Дмитрий Глуховский: А еще очень интересный момент: откуда черпать вдохновение для изобретения новой идентичности родины? У меня такое ощущение, что пытаются найти, нащупать что-то в направлении «православие, самодержавие, народность». И это путь-то тупиковый, с моей точки зрения. Потому что Россия нынче страна многоконфессиональная, многонациональная. И педалирование излишнее православия мне, как человеку крещеному, тем не менее, не очень импонирует. И я не чувствую никакой причастности к РПЦ, я агностиком себя считаю. Когда я смотрю трансляции пасхальных служб с участием первых лиц государства, мне немножко странно. Потому что я знаю, что некоторые из этих людей служили в Федеральной службе безопасности, в Комитете государственной безопасности, все они состояли в партии и в комсомоле...
Елена Рыковцева: И спрашивается: чему их там учили?
Дмитрий Глуховский: Да. Как же они так искренне в это верят-то во все? Странно. И создается ощущение показухи. И мне кажется, что, разумеется, при всем почете возможном к Русской православной церкви, при всем уважении к православным верующим, равно как и к мусульманам, к иудеям, наша идентичность не должна строиться на религии, не должна строиться на слове «русский!», потому что русских около 60% в России. А остальные – либо смешанные, либо совсем нерусские. И если мы хотим, а я хочу, чтобы наша страна оставалась целой, неделимой, с автономиями, может быть, по схеме Соединенных Штатов Америки, но, тем не менее, я не хочу, чтобы, не дай Бог, продолжалась дезинтеграция, чтобы были какие-то войны и так далее. Так вот, для этого не надо слишком педалировать отличительные черты пусть даже доминантной группы населения.
Елена Рыковцева: А что педалировать-то?
Дмитрий Глуховский: А нужно изобретать что-то новое, гордиться чем-то новым. Стройка, мне кажется, строительство, созидание – это отличная тема для того, чтобы быть воспетым.
Елена Рыковцева: Да-да, вот, например, небоскреб «Газпрома» в Санкт-Петербурге.
Дмитрий Глуховский: Или «Москва-Сити». Кстати, «Москва-Сити» - это тема другого моего рассказа про судьбу гастарбайтера.
Елена Рыковцева: Аркадий, здравствуйте.
Слушатель: Очень хорошо, что эту тему затрагивают. Но сам разговор имеет ли смысл? Я по своему опыту знаю, что отношение к родине (обойдусь без громких слов) – это явление совершенно иррациональное. Я тоже не какой-нибудь там хоругвеносец, я закоренелый демократ, член Демократического союза. И хорошо знаю и родину, и народ, но, тем не менее, отношусь к ним с любовью, хотя на взаимность не приходится ни рассчитывать, ни надеяться.
Елена Рыковцева: Да ладно вам!
Слушатель: Так что, наверное, нам придется с этим согласиться, что это, может быть, невозможно осмыслить. А заниматься какой-либо пропагандой в этом смысле – это вообще, по-моему, дело опасное. Ведь именно пропагандисты советские, да и позже, великороссийские, совершенно эту тему, извините, измастурбировали. Может быть, лучше не трогать?
Дмитрий Глуховский: Если только надеяться, что все это стихийным образом само образуется. Но в других-то странах, а особенно в Соединенных Штатах Америки, этой темой как раз занимаются профессионалы. И мы сейчас ориентируемся именно на опыт западных коллег. Вы знаете, что для того, чтобы поднять престиж России за рубежом, правительство Российской Федерации заключило контракт с американской компанией «Ketchum», которая занимает то ли пятое, то ли седьмое место в мире по обороту и по престижу среди PR-компаний. И именно эта компания создавала логотипы какие-то. Не знаю, создавали ли они логотипы новые «Единой России» или нет, но они выглядят достаточно осовременено. И картинку со всех съездов «Единой России», которая не похожа больше на КПСС, ну, с виду, по цветовой гамме...
Елена Рыковцева: Значит, американцы поработали?
Дмитрий Глуховский: ...да, а больше похожа на то, как выглядят американские съезды. Жалко, что они опять дают слово с трибуны дояркам, как в советские времена.
Елена Рыковцева: То есть им надо еще своих сенаторов пригнать на эту трибуну, «Единой России» - и все будет в порядке.
Дмитрий Глуховский: Да-да! Так что американцы-то не стесняются отдавать это на откуп пиарщикам, и у них все получается. И вряд ли кто-то скажет, что у американцев что-то не получается. Мне кажется, отлично все получается.
Елена Рыковцева: И получается, что у американцев и здесь получается - подмогнуть с этим.
Александр пишет: «Вот тут-то и видна вся бездарность и глупость нашей власти. Зачем нужны какие-то Гольдовские и прочие продажные политтехнологи, если есть такой поэт, как Проханов? Он на раз сочинит такое о славе и величии родины, что никаким Гольдовским за всю жизнь не приснится». Я никогда не читала стихов Проханова.
Дмитрий Глуховский: Я тоже не читал стихов Проханова.
Елена Рыковцева: Ну, слушателю виднее.
«Моя родина – Сибирь, которая является частью США, как Аляска и Калифорния. В настоящее время моя родина Сибирь оккупирована Московией», - жалуется на москвичей Владимир Киселев из Междуреченска. Вечный конфликт.
Дмитрий Глуховский: Как же с такой фамилией – Киселев – его Московия-то оккупировала?
Елена Рыковцева: Действительно! Павел Николаевич пишет: «Почему пожилые люди так беззаветно любят свою родину СССР? Да потому что в детские годы государство воспитывало на самых высоких примерах истинного искусства, прививало любовь к родной природе, к людям, героям-труженикам. Радио, фильмы, спектакли были лишены животных страстей и насилия». Ну, пусть так.
Майоровы пишут, что «родина – это место, где человек родился, где родились его предки. Возможно, в XIX веке слово «родина» все-таки заглавными буквами звучало. Но уже в ХХ-ом она стала «злой мачехой», которую не придумал ни один литератор. Самое страшное, что сегодня зачастую слово «родина» может стать ненормативным». О-па!.. «А пошел бы ты на родину», - типа того?
Дмитрий Глуховский: На самом деле, сегодня среди молодежи признаться в любви к родине можно только в случае выхода сборной России в полуфинал Чемпионата Европы по футболу.
Елена Рыковцева: Вообще-то, да!
Дмитрий Глуховский: Мне кажется, действительно, не хватает настоящих побед, причем побед не над Грузией в конфликте в Южной Осетии...
Елена Рыковцева: В маленькой победоносной войне.
Дмитрий Глуховский: ...а побед конструктивных – в конкурсах, состязаниях. В принципе, я думаю, что люди в Кремле это понимают. И до кризиса и в спорт вкладывали, и большое значение придавали представительству во всяческих международных соревнованиях, и «Сочи-2014».
Елена Рыковцева: Ну да. И ночью Дмитрий Медведев звонил Диме Билану.
Дмитрий Глуховский: Победы заставляют человека проникнуться некими нежными чувствами к флагу, гербу и так далее.
Елена Рыковцева: Нужны победы. Но победы пиарщики не создадут.
«Почему, на ваш взгляд, Путину так легко удалось дискредитировать в сознании россиян идею интеграции в Европу? Ведь еще 20 лет назад большинство бредило Западом», - Александр из Хотькова. А удалось дискредитировать эту идею Путину? Не хотят больше в Европу русские?
Дмитрий Глуховский: У меня свежих данных соцопросов нет, к сожалению, поскольку я не политтехнолог.
Елена Рыковцева: А вы скажите о своем окружении.
Дмитрий Глуховский: Среди моих сверстников и людей из моего круга, которые не то что какая-то богема, а просто обычная 30-летняя сейчас уже молодежь, я думаю, что никто не был бы против интегрироваться в Европу. Но если поехать куда-нибудь в Омск или в Новосибирск и спросить об этом не у студентов, а спросить у людей поколения 40-50-летних, я думаю, скорее, они там за Владимира Вольфовича и за то, чтобы мыть сапоги в Индийском океане в большей степени, чем за то, чтобы интегрироваться в Европейский союз.
Елена Рыковцева: Вот хорошая идея у Сергея Митрофанова из Москвы: «Снять хорошую кинокомедию, типа «Операции «Ы». Действительно, кинокомедии всегда были национальной идеей советских людей. И «Бриллиантовая рука» сплачивала всех в кинотеатрах, безусловно.
Юрий Николаевич пишет: «Если на протяжении 20 лет кремлевская власть способствовала созданию криминального и бандитского государства, то как можно любить такую Россию? Моя родина – Советский Союз».
Татьяна пишет: «Если получать пенсию как депутат Государственной Думы - 75% от зарплаты, можно любить родину. А когда получаешь нищенскую пенсию, то трудно любить родину».
Дмитрий, я ехала сегодня в троллейбусе «Б» по Садовому кольцу и наблюдала такую сцену. Контролер, который неожиданно решил «поохотиться»... Вы знаете, что сейчас «рога» стоят в троллейбусах, и контролеры редко приходят, потому что вроде как «рога» выполняют их работу. Но тут, видимо, план ему нужно было выполнить, и он устроил настоящую «охоту за зайцами». Он даже прокомпостированные талончики забирал и ходил проверять на валидатор: верно ли, что в этом троллейбусе был прокомпостирован талончик. То есть вел себя очень бдительно.. И в конце концов, одну гражданку, которая воспользовалась проездным своей мамы, он поймал. Причем гражданка довольно-таки возрастная, хорошо выглядящая. И начал у нее требовать 100 рублей. И не выпускал ее категорически из троллейбуса. Хотя она кричала, что спешит, ей нужно на работу, она должна выйти вот на этой ровно остановке. А я долго еду по Садовому кольцу, поэтому сцену пришлось наблюдать в течение 20 минут, как минимум. И троллейбус разделился. Но не пополам. Только 10% осуждали женщину. Одна пенсионерка даже подскакивала к ней с криком: «Как вам не стыдно ездить без билета! Платите штраф!». Но 90% кричали на контролера: «Почему в таком государстве она должна брать билет? Кому она должна? Мы тут нищие, голодные!». А он кричал в ответ: «За чей же счет тогда должны ездить троллейбусы по улицам? Если она не будет брать билет, то транспорт просто остановится в Москве». Но их не интересовал транспорт в Москве.
Дмитрий Глуховский: От частного к общему перешли.
Елена Рыковцева: Да. К общему троллейбус перешел ровно на те 20 минут, что я там ехала.
Дмитрий Глуховский: Этот троллейбус – олицетворение государства, системы.
Елена Рыковцева: Интересно, что он ее так и не выпустил. Я уже вышла на своем Воротниковском переулке, а он ее плотно держал, и троллейбус кричал: «Не применяйте физическое насилие!», - хотя он всего лишь применил две руки, как шлагбаум. И вот так они и продолжили ехать. И теперь представьте себе такую дискуссию в любом зарубежном государстве, когда контролер «зайца» зацепил. Там все просто: полиция, штраф.
Дмитрий Глуховский: Видимо, сохранилась у нас обида на государство. Но опять же хочется дифференцировать понятия. Есть еще такая страна, как Франция, где государство исторически слиплось со страной, это одно и то же практически. Когда француз говорит «страна», он подразумевает государство, а «государство» - подразумевает «страна». В Великобритании ситуация прямо противоположная. Там государство является наемным аппаратом менеджеров, которые временно управляют страной. То есть это вещи совершенно разделяемые и разделенные. У нас мы говорим «родина», а подразумеваем весь управленческий аппарат, говорим «государство», а подразумеваем «Россия». И так далее. Эти вещи разные. И мне кажется, что любить Россию уж нам точно никто не мешает. Можно по-разному относиться к государству, можно по-разному относиться к слову «Кремль», к Белому дому, к беспределу ГАИ и так далее, но страну-то любить можно уж. Я не призываю любить государство, упаси Боже! Я говорю о том, что наша задача... хотелось бы, скажем так, чтобы мы обрели некие новые искренние чувства по отношению к той стране, в которой мы живем. И сейчас, приезжая в Европу и говоря на русском языке, когда мы встречаем других русскоговорящих, мы стараемся притвориться, что мы не говорим по-русски, потому что нам стыдно, и замолчать, и не дай Бог, не начать брататься и спрашивать: «А ты откуда?».
Елена Рыковцева: Когда вы видите русского за границей, какие у вас ощущения? Вы радуетесь или вы шарахаетесь?
Дмитрий Глуховский: Я не радуюсь и не шарахаюсь. Я замолкаю и подслушиваю.
Елена Рыковцева: А хорошо бы, чтобы его не было, этого русского, рядом?
Дмитрий Глуховский: Я не знаю. Какое-то время назад я стеснялся, конечно. А сейчас русские начинают выглядеть все лучше и лучше, те, по крайней мере, которые выезжают за границу, все более и более по-европейски. И мне за них больше не стыдно. Так что каких-то судорог я не испытываю, и они со мной не случаются.
Елена Рыковцева: Мы завершаем на этом программу «Час прессы» с Дмитрием Глуховским.
Дмитрий Глуховский: Любите Родину!
