Латвийские парламентарии в понедельник рассмотрят законопроект, позволяющий стране облегчить свое финансовое положение без девальвации лата. О преимуществах и недостатках фиксированного курса валют в эфире Радио Свобода рассуждают экономисты Михаил Бернштам, Фолькхарт Винцентц и Ларс Кристенсен.
Парламент Латвии в понедельник рассмотрит законопроект о сокращении бюджетных расходов, сообщает агентство Bloomberg со ссылкой на премьер-министра страны Валдиса Домбровскиса. Если пакет мер, призванных сэкономить в совокупности около 500 миллионов латов (1 миллиард долларов), будет отклонен, к осени страна рискует остаться без средств.
Острота переживаемого Латвией финансового кризиса заставила экономистов вспомнить старый спор об эффективности привязки одной валюты к другой, более сильной. Он идет уже полвека, и за это время лишь в очень немногих странах фиксация курса местной валюты относительно какой-то другой оказывалась удачной. Так, в начале XXI века Аргентина после 10 лет привязки песо к американскому доллару вынуждена была от нее отказаться под давлением внутреннего кризиса.
Что касается латвийского лата, то его курс на протяжении вот уже четырех лет жестко зафиксирован относительно единой европейской валюты, полностью перейти на которую страна хотела бы уже в ближайшее время.
Но почему из трех стран Балтии именно в Латвии нынешний финансовый кризис проявился сильнее всего? Ведь и в Эстонии, и в Литве местные валюты также привязаны к евро.
"Кризис почти в равной мере отразился на всех странах Балтии. Но именно Латвии пришлось обратиться к МВФ с заявкой на кредит, причем крупный и срочный, — отмечает в эфире Радио Свобода исполнительный директор Института стран Восточной Европы (Регенсбург, Германия) Фолькхарт Винцентц. — Ситуацию в стране усугубили, во-первых, отток капитала, а во-вторых — накопленные долги компаний и частных лиц, в первую очередь, по краткосрочным кредитам. Поэтому экономическая и, как следствие, социальная ситуация в Латвии оказалась заметно хуже, чем в соседних Литве или Эстонии".
Общий объем экономики Латвии сократился в первом квартале на 18 процентов к уровню трех первых месяцев прошлого года, показав самый серьезный спад среди всех 27 стран Европейского союза. Парламент Латвии предварительно одобрил поправки к государственному бюджету на текущий год, согласно которым его дефицит оставит 9,2 процента ВВП. Это почти вдвое больше, чем предусматривают согласованные еще в декабре условия предоставления стране кредита Международным валютным фондом.
На этой неделе латвийским законодателям предстоит рассмотреть новые предложения правительства, в частности, об урезании бюджетных расходов сразу на 10 процентов за счет сокращения зарплат в госсекторе (на 20 процентов) и пенсий (на 10 процентов). Власти надеются, что эти меры помогут стране уменьшить дефицит бюджета настолько, чтобы получить от МВФ и Европейского союза очередные 1,2 миллиарда евро из ранее согласованного пакета финансовой помощи в 7,5 миллиарда евро. Что, в свою очередь, поможет избежать девальвации национальной валюты.
"Здесь нет простого решения: девальвировать валюту для Латвии — плохо, не девальвировать — тоже плохо, — рассуждает руководитель аналитического отдела развивающихся рынков Danske Bank (Копенгаген, Дания) Ларс Кристенсен. — Но ясно, что в нынешней ситуации деньги в стране становятся недоступными. Финансовые рынки просто разрушены, на них отсутствует какая-либо ликвидность. Банковская система, по сути, не функционирует. В такой ситуации Латвия должна либо пойти на девальвацию, либо получить масштабную финансовую поддержку извне, причем безотлагательно. Заявления латвийских властей о том, что они не допустят девальвации национальной валюты, помогут мало — необходимо предложить нечто большее".
"Вопрос в том, был ли вообще у Латвии выбор, — уточняет Фолькхарт Винцентц, — Ведь Национальный банк и правительство заявили, что отменять привязку национальной валюты к евро они не намерены. И МВФ, предоставивший Латвии кредит, с этим согласился. Простых решений здесь не существует. Придется и государственные расходы сокращать, и налоги повышать. Но, с другой стороны, сохранение привязки лата к евро сулит Латвии перспективу присоединения через 3-4 года к еврозоне. Чего, естественно, не произойдет, если страна девальвирует национальную валюту. Боле того, девальвация лата усугубит ситуацию не только в самой Латвии, но и в соседних Литве и Эстонии. И, если она случится в Латвии, девальвировать свои валюты придется и другим странам. Возникший эффект домино может затронуть Болгарию, Венгрию и другие страны региона. Поэтому стремление властей Латвии уйти от девальвации лата вполне понятно. Но в итоге решать, что лучше, а что хуже, будет финансовый рынок. Пока ситуация в Латвии близка к критической, тем более что Национальный банк чуть ли не ежедневно повышает процентные ставки — они уже приблизились к 20 процентам".
На фоне удачного, как тогда казалось, опыта Аргентины идея фиксации курса местной валюты относительно более "твердой" довольно активно пропагандировалась некоторыми экономистами еще в 1990-е годы (ключевые аргентинские министры даже побывали с визитами в Москве). Но в 2001 году финансовый кризис в Аргентине достиг таких масштабов, что от привязки местной валюты к американскому доллару пришлось отказаться. Экономический рост возобновился примерно через полтора-два года.
"Самый успешный пример — Гонконг, — полагает научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета (США) профессор Михаил Бернштам. — С 1935 года гонконгский доллар привязан к британскому фунту стерлингов, и в общем-то эта система работает. С 1928 по 1979 год, то есть в течение полувека, ирландский фунт был также привязан к британскому фунту, и эта система работала. Но все остальные эксперименты оказались скорее неудачными".
Опыт показывает, что фиксированный курс валюты заметно "шатается" при внутренних или внешних кризисах. Падение цен на природные ресурсы (как это произошло с Аргентиной и Россией) или нынешний глобальный финансовый кризис, — то есть любой шок, который ведет к оттоку капитала, — сразу же подрывает фиксированный курс валюты, и страна просто не может его поддерживать.
"В экономике существует понятие "несвятой троицы", — напоминает Михаил Бернштам. — Это теория, которую создали еще в 1960-е годы будущий нобелевский лауреат Роберт Манделл и Маркус Флеминг. Она показывает, что невозможно иметь одновременно и фиксированный обменный курс, и свободный поток капиталов, и независимую денежную политику. При независимой денежной политике Центральный банк может печатать деньги. Возникает угроза инфляции, и люди стараются вывести капиталы, благо свободный поток капиталов позволяет это сделать. Или, наоборот, инвесторы приходят на внутренний рынок, а потом выходят из него. И тогда невозможно поддерживать фиксированный курс валюты, так как у ЦБ оказывается недостаточно резервов".
Для решения этих проблем было придумано так называемое "валютное управление", то есть институт, ограничивающий, в том числе, и возможности эмиссии. В том или ином виде он существует и сейчас, например, в Болгарии или Литве.
"При "валютном управлении" нет ни Центрального банка, ни независимой денежной политики, — объясняет профессор Стэнфордского университета. — Поэтому казалось, что проблема будет решена. В Гонконге существует именно "валютное управление", и оно работает. В Аргентине оно тоже, в общем-то, было, но не сработало. Но даже в отсутствие независимой денежной политики долги все равно остаются. Остается независимая бюджетная политика. И когда в условиях глобализации банки и другие финансовые учреждения набирают долги, а потом инвесторы уходят с внутреннего рынка — либо при внутреннем шоке, либо при глобальном внешнем или рецессии, как сейчас, — эффект получается тот же самый. Поэтому даже в отсутствие независимой денежной политики при валютном управлении фиксированный курс все равно работать не может. Экономисты пришли к выводу, что реальная альтернатива — это либо полный переход на какую-то чужую валюту, при котором уже нет ни собственной денежной политики, ни собственной валюты, а потому нет и опасности ее крушения, либо плавающий или гибкий обменный курс. Он существует в большинстве стран, и при нем курс валюты отражает спрос на товары, производимые в данной стране, и, соответственно, спрос на саму валюту".
В числе предложений, обсуждавшихся еще недавно в Европейском союзе в связи с ситуацией в Латвии, был и ускоренный прием этой страны (а может быть, и двух соседних) в еврозону.
Необходимый переходный период они еще не прошли, соглашаются сторонники таких мер, но до нынешнего финансового кризиса они уже вполне соответствовали ключевым требованиям, отраженным еще в Маастрихтском договоре 1991 года о будущем монетарном союзе в Европе. Речь идет о минимальной инфляции, лимите государственного долга, а также стабильности курса национальной валюты. Причем страны Балтии соответствовали этим требованиям даже в большей степени, чем некоторые участники еврозоны.
"Конечно, экономика ни одной из стран Балтии сегодня не соответствует критериям еврозоны, — рассуждает исполнительный директор Института стран Восточной Европы Фолькхарт Винцентц, — поэтому вопрос об ускоренном приеме в нее Латвии и других стран Балтии можно обсуждать разве что как исключение. Но проблема в том, что если такое исключение сделать для относительно небольших балтийских стран, то и другие, например, Болгария и Румыния, вправе будут потребовать того же самого. Поэтому можно ожидать, скорее, неких усилий ЕС по тому, чтобы помочь странам Балтии преодолеть нынешний кризис. Кстати, и Европейский центральный банк, и Германия отвергли саму возможность такого "исключения". И, на мой взгляд, об ускоренном приеме Латвии в еврозону в ближайшем будущем не может быть и речи".
В случае девальвации национальной валюты эта перспектива станет еще более отдаленной. При этом фиксированный валютный курс, отмечают эксперты, фактически лишает финансовые власти страны возможности гибко реагировать на изменения направлений потоков капитала.
"Привязка курса национальной валюты лишает страну очень многих возможностей, — указывает Михаил Бернштам. — Например, в Гонконг в свое время хлынул зарубежный капитал, так как инвесторы стремились купить акции гонконгских компаний. А курс местной валюты зафиксирован, значит, "валютное управление" должно печатать как можно больше гонконгских долларов. В России, когда в последние годы поднялись цены на нефть и на рынок хлынул мощный приток долларов, ЦБ тоже вынужден был печатать рубли. И в Гонконге была высокая инфляция, 11-12 процентов в год, и в России — 13-15 процентов в год. А инфляция, в свою очередь, становилась проблемой для экономического развития".
При оттоке капиталов из страны "валютное управление", как в Гонконге, или Центральный банк, как в России, вынуждены продавать иностранную валюту из своих резервов, чтобы поддерживать фиксированный и регулируемый курс своей валюты. "Тогда они оттягивают денежную массу с внутреннего рынка, — продолжает экономист. — А это ведет к глубокой рецессии или глубокой депрессии, что и случилось в Аргентине во время "валютного управления" и из-за чего оно, собственно, и рухнуло в 2000-2001 годах. Или к тому, что сейчас произошло в России. Для поддержки курса рубля Центральный банк вынужден был оттянуть с внутреннего финансового рынка 10 процентов общей рублевой массы, в результате — спад экономики чуть ли не на 15 процентов. То есть фиксированный курс валюты во времена любых шоков, внутренних или внешних, — это очень уязвимая экономическая политика".
На прошлой неделе Национальный банк Латвии предпринял масштабные интервенции на валютном рынке, продав для поддержания курса национальной валюты почти 8 процентов собственных валютных резервов. Но они не безграничны.Международное рейтинговое агентство Moody's в только что представленном очередном обзоре экономики Латвии предполагает, что стране с помощью Европейского союза все же удастся избежать девальвации, хотя ее угроза и сохраняется.
