По официальным данным действующий президент Ирана Махмуд Ахмадинежад одержал победу на выборах. Он получил более 62% голосов, а его главный соперник Мир-Хоссейн Мусави - более 33%.

Журналисты, работающие в Тегеране, говорят, что такого накала страстей не было со времен исламской революции. Явка была чрезвычайно высокой. Многие избиратели говорили журналистам, что хотят перемен, хотят нового президента. И теперь оппозиция считает, что итоги выборов подтасованы. Мусави уже заявлял о своей победе. На улицах Тегерана митингуют его сторонники, поступают сообщения о том, что полиция разгоняет эти акции протеста. Незаконными и неприемлемыми назвал выборы еще один проигравший кандидат Мехди Каруби.

О том, что происходит в Иране, говорят обозреватель Радио Свобода Ирина Лагунина и президент Фонда политических исследований государств Каспийского региона Вафа Гулузаде.

- Несколько недель назад рассказывали об иранском номере журнала Newsweek. На его обложке была фраза: "Все, что вы знаете об Иране, неверно". Возможно, в этом есть своя правда, потому что и сейчас происходящее на президентских выборах западного человека сбивает с толку. Тут очень сложные переплетения вроде бы демократических элементов, были открытые и очень бурные дебаты кандидатов, были демонстрации и митинги, была открытая политическая конкуренция, - но все это в несвободных условиях, заданных самой природой режима, в условиях жесткого контроля над светской жизнью со стороны духовенства. Ирина, как вообще работает механизм выборов в Иране и как разобраться во всех этих противоречиях?

Ирина Лагунина: Действительно впервые в Иране выборы, внешне выглядели абсолютно как западные, были теледебаты, которые смотрели до сорока миллионов человек. Эти очень жесткие дебаты касались всех вопросов, прежде всего внешней политики, которая вызывает огромные разногласия в обществе. Ахмадинежад уверяет, что он сделал Иран признанным, влиятельным государством, а его оппоненты, Мусави в первую очередь, говорили на этих теледебатах о том, что иранцам стало стыдно показывать свой паспорт, стало стыдно быть иранцем из-за Ахмадинежада.

Дебаты также касались внутренней политики и экономики страны. Но за этим внешним и довольно демократическим фасадом стоит совершенно другой режим. 475 кандидатов изначально пытались зарегистрироваться на этих выборах, включая, кстати, дочь первого духовного лидера Ирана Хомейни, которая была отвергнута только потому, что она - женщина. В результате совет стражей исламской революции или совет блюстителей духовности исламской революции, в котором половина (7 человек) – это непосредственно духовенство, а вторая половина - исламские юристы, в результате зарегистрировал четверых кандидатов, которые собственно и вели борьбу. При этом огромное значение имеет позиция верховного лидера Ирана Хаменеи, который изначально заявил - правда, довольно скованно, не напрямую, - что он поддерживает Ахмадинежада. Все интерпретировали это как поддержку, что собственно сейчас и подтвердилось, потому что Хаменеи заявил, что это просто всевышняя благодать, что победил Махмуд Ахмадинежад.

И при этом меня больше всего интересует вопрос: была открыта дискуссия в обществе, были подняты очень болезненные вопросы, были массовые демонстрации - а что же будет теперь? Как будет реагировать режим, который всеми правдами и неправдами сохранил власть, на ту волну общественного интереса и обсуждения, которую он сам же и допустил? Будет ли он прибегать к репрессиям, как было раньше, или он найдет какую-то форму, чтобы все-таки повести диалог с почти половиной общества?

- Можно ли вообще доверять результатам выборов или надо верить оппозиционерам, которые считают, что их итоги сфальсифицированы в пользу Ахмадинежада?

Ирина Лагунина: Вы знаете, первый после революции 1979 года президент страны Абольхасан Банисадр в интервью нашей радиостанции "Свободный Иран" сравнил нынешнюю ситуацию с заявлением Геббельса, что если лгать, так крупно, настолько, чтобы все поверили. На самом деле, города должны были голосовать за Мусави, а в городах больше 30% населения страны. 46 миллионов избирателей в Иране, комиссия Министерства внутренних дел напечатала 57 миллионов, а оппозиция уверяет, что было 59,5 миллиона бюллетеней. Зачем такая разница? Утверждается, что разница в количестве бюллетеней для того, чтобы если люди неправильно написали фамилию кандидата, за которого они голосуют, то они могли бы проголосовать второй раз.

Во-вторых, были замечены очень странные явления, например, не пускали людей, даже сотрудников Министерства внутренних дел, в само здание Министерства. То есть, в здании Министерства внутренних дел, где идет подсчет голосов, находились только туда допущены. Вдруг на 10% увеличилось количество мобильных станций, которые вообще нельзя было никак проверить. В мечетях за ходом выборов следила революционная гвардия, которая накануне выборов рапортовала свою поддержку Махмуду Ахмадинежаду. То есть очень много факторов показывают, что можно сомневаться в итогах выбороы.

- Но даже если были подтасовки, все равно нельзя отрицать, что Ахмадинежад пользуется в Иране значительной поддержкой, у него много сторонников, которые не разочаровались в нем за первый его срок. Что привлекает в нем иранцев? Ведь его экономическая политика вызывает серьезную критику.

Ирина Лагунина: Да, экономическая политика вызывает серьезную критику. Но часть иранцев настроена очень консервативно, она слепо следует верховному лидеру страны Хаменеи. А Хаменеи изначально оказал поддержку Ахмадинежаду еще в 2005 году, что собственно, и решило исход выборов. Тогда Ахмадинежада никто не знал, и узнали его только благодаря заявлениям Хаменеи.

Второй фактор - люди находятся в отрыве от какой-либо внешней информации. Люди, которые ничего не видят кроме государственного телевидения, которое полностью поддерживает Ахмадинежада, действительно считают, что их страна становится великой, что их страна становится мощной, их страна становится ядерной державой. Они не видят, - те, кто, по крайней мере, не путешествует, а сельские жители редко в Иране путешествуют, - они не видят пренебрежения, боязни, испуга по отношению к Ирану. Они не видят напряжения в международном сообществе. И для них, когда Ахмадинежад заявляет, что Иран стал ядерной державой – это великая заслуга.

- Это напоминает феномен Александра Лукашенко в Белоруссии. Я думаю, что и в Баку за выборами в Иране в этом году следили с особым интересом, ведь Мир-Хоссейн Мусави - этнический азербайджанец. Можно ли сказать, что в Азербайджане разочарованы переизбранием Ахмадинежада? И как вообще складывались отношения между двумя странами за время его правления?

Вафа Гулузаде: Во время правления Ахмадинежада отношения Азербайджана с Ираном складывались очень напряженно. Потому что Иран все время пытался оказывать политическое давление на Азербайджан, критикуя его за развитие отношений со странами Запада, с Соединенными Штатами Америки и особенно с Израилем. В настоящее время намечается визит в Азербайджан президента Израиля Шимона Переса, и начальник Генерального штаба вооруженных сил Ирана неоднократно делал резкие заявления, предупреждая Азербайджан, что Иран этого не потерпит. То есть, это было фактически вмешательство во внутренние дела Азербайджана.

Конечно, и в Азербайджане, и в самом иранском обществе люди ждут перемен в Иране. Иранское общество созрело для этих перемен. Выросло новое поколение, которое познало интернет, которое познает мир через спутниковые антенны. Они хотят, чтобы Иран был открыт для мира. Однако Иран – это тоталитарное общество с жестким авторитарным режимом, проводящий резко антизападный курс. Поэтому и результаты выборов оказались таковыми. Я бы сказал, что в Иране демократических выборов практически не может быть, хотя некоторые демократические методологии использовались, например, дебаты президента с претендентами и так далее. Но в закрытом обществе не может быть демократических выборов. Просто Иран хочет представить дело так, что Иран является таким же демократичным обществом, как Соединенные Штаты Америки, но в мусульманском мире.

Иран хочет представить себя лидером мусульманского мира. И поэтому Ахмадинежад выступает везде с позиции силы. Ахмадинежад, допустим, выступает в защиту палестинцев, в поддержку "Хезболлы" в Ливане, крепит союз с сирийским режимом. Но на самом деле Ахмадинежад до сегодняшнего дня не сделал ничего, что могло бы хоть каким-то образом повлиять на решение палестинской проблемы. В свое время Советский Союз тоже выступал большим защитником палестинцев. Однако, что сделал Советский Союз для палестинцев? Проблема до сих пор не решена. Поэтому, чтобы понять иранскую политику надо знать, что это чисто религиозный авторитарный режим, борющийся за господство в регионе.

- Можно ли доверять итогам выборов или они сфальсифицированы, как говорит оппозиция?

Вафа Гулузаде: Я лично считаю, что в закрытом обществе никогда нельзя доверять итогам выборов. Потому что административный ресурс обязательно был использован, и об этом свидетельствуют нынешние выступления иранских граждан на улицах. Они уже сталкиваются с полицией, полиция применяет к ним силу, я это видел на экранах иранского телевидения. Я думаю, что не могут быть там честные выборы.

- Ирина, вы уже говорили о том, что женщины очень активно участвовали в предвыборной кампании. Права женщин были одним из главных вопросов предвыборной кампании в Иране?

Ирина Лагунина: Один из потрясающих моментов, который еще больше придает демократический вид этим выборам, – это то, что Мусави впервые в истории современного Ирана участвовал в предвыборной кампании вместе со своей женой. Захра Рахнавард собирала многотысячные демонстрации. В Тегеране женщины высокообразованные, большинство студентов в университетах страны, причем с серьезным перевесом, составляют девушки. Я была в Иране в 1994 году, когда только начинались реформы. Это выражалось в том, что, хотя косметику все еще нельзя было использовать, но хиджаб уже мог быть не черным, а серым в белый цветочек. Это уже воспринималось как огромное завоевание. Но если вы посмотрите на женщин в Тегеране сейчас, то они современные, они яркие, они активные. И то, что официальные результаты выборов не отражают эту позицию женщин в городах, еще раз свидетельствует о том, что не все в порядке с этими выборами.

- Парадоксальная страна, где ограничены права женщин, запрещены рок-концерты, но при этом люди ведут блоги в интернете. Такое странное сочетание архаики и модерна. Как же будут решаться теперь вопросы о внешней политике Ирана, а также в отношении Холокоста и ядерной программы?

Ирина Лагунина: Соединенные Штаты заявляли, что они готовы идти на прямые переговоры. Собственно с этим и пришел Барак Обама в Белый дом. Так же, как в случае с Северной Кореей, США готовы к переговорам, с Северной Кореей - в рамках шестистороннего процесса, с Ираном - напрямую. Ахмадинежад до выборов ничего на это не ответил. Так сказать, иранская сторона не ответила до выборов на протянутую оливковую ветвь. Что сейчас будет предпринимать Иран, трудно сказать. Может быть, политика сохранится такой же, какой она и была, абсолютно антизападной и провокационной. Либо она может все-таки учесть тот процент населения, который голосовал за Мусави. Я не исключаю, что исламский режим для того, чтобы немножко снять напряжение в обществе, может учесть отдельные пожелания этой части электората, и чуть-чуть смягчить политику по отношению к Западу или, по крайней мере, показать, что она становится более мягкой и пойти на переговоры.

- Чуть ли не первое, о чем думает западный обыватель, когда слышит слово "Иран" – это ядерная программа. Действительно ли Иран может развязать ядерную войну, есть ли основания считать, что ядерная программа преследует военные цели и угрожает миру?

Вафа Гулузаде: Я считаю, что Иран всерьез хочет создать свой ядерный военный потенциал. Ирану это нужно для того, чтобы быть самой влиятельной страной в регионе, и в первую очередь Иран выступает против Израиля, который обладает ядерным оружием. Поэтому, конечно, ядерное оружие Ирана абсолютно неприемлемо для государств этого региона, в первую очередь для арабских стран, таких, как Египет, Саудовская Аравия, как союзник Ирана Сирия, как любая другая страна. Потому что, получив ядерное оружие, Иран, до сих пор продемонстрировавший себя как агрессивная страна, как страна, которая хочет навязывать свою идеологию, заниматься экспортом религии, - будет диктовать свои условия. Поэтому все страны региона не заинтересованы в том, чтобы Иран владел этим оружием. Я считаю, что страны региона боятся иранского оружия больше, чем западные страны. Потому что большинство западных страны входит в НАТО, и они знают, что НАТО, которое обладает всеми видами вооружений, сможет защитить страны Запада. А что касается других стран региона, они, конечно, очень озабочены тем, что Иран станет ядерной державой. Поэтому основная угроза, мне кажется, существует не столько для Запада, сколько для Ближнего Востока и ближайшего окружения Ирана.

До сих пор неурегулированным остается вопрос статуса Каспийского моря - только лишь по вине Ирана. Все страны Каспийского региона пришли к консенсусу о секторальном разделении Каспия, а Иран требует перераспределения секторов, чтобы получить больший сектор. Но, обладая ядерным оружием, я думаю, иранцы будут говорить более громким голосом и будут предпринимать более резкие действия. Иран неоднократно нарушал и воздушные, и морские границы, военно-морские суда и военные самолеты совершали провокации в Азербайджане, мы все это хорошо помним. Тогда Иран был не ядерной державой. Но, став ею, Иран, конечно, многократно усилит давление на своих соседей.

- Последний вопрос: каким будет будущее Ирана? Мы видим, что в стране нарастают противоречия, особенно после выборов. Возможны ли такие масштабные перемены, как 30 лет назад, когда произошла революция, и Иран изменился?

Ирина Лагунина: Судя по всему, на данном этапе это невозможно, хотя, конечно, после выборов мы наблюдаем два Ирана. Один Иран - очень традиционный, исламский, другой Иран - действительно развивающийся, с интернетом, готовый голосовать. Но проблема в том, что Мир-Хоссейна Мусави поддерживала в основном молодежь. Мы видели многочисленные манифестации, демонстрации, но, как правильно заметила моя коллега из Радио Фарда, молодежь выходила на демонстрации просто из-за того, что развлечений в Иране нет. И это был способ выйти на улицы. И эта молодежь вовсе не пойти на выборы - или не пошла на выборы. Я думаю, что все-таки это поколение не до конца созрело для того, чтобы возглавить другой Иран, другую страну. А что касается ядерного оружия, то Запад боится его потому, что оно может попасть в негосударственные формирования, той же "Хезболле".