Министр иностранных дел России Сергей Лавров, продолжая поездку по непризнанным республикам, 26 апреля посетил Абхазию. Об особенностях визита, который прошел на фоне сразу нескольких скандалов в отношениях Москвы и Сухуми, размышляет абхазский политолог и журналист, главный редактор газеты "Чегемская правда" Инал Хашиг.
- Никакой другой информации о переговорах, помимо официальной, нет, и, я думаю, это не случайно. За последние месяцы между Россией и Абхазией разразилось несколько скандалов. Это и вопрос территориальных претензий России в районе села Аибга, и проблема возврата недвижимости, принадлежащей беженцам из Абхазии, ставшим гражданами России. Это и закрытие на капитальный ремонт российского военного санатория МВО, в связи с чем был уволен весь персонал - 1300 человек. И я думаю, что весь комплекс проблемных вопросов, в официальной части переговоров даже не затрагивался. Мне кажется, что и сам визит был призван сбить градус напряжения, который возник в последние месяцы. Этот приезд – скорее, терапевтический сеанс, который должен был слегка сгладить это напряжение.
- То есть, болевые точки не затрагивались, и все проблемы, в общем, остались за рамками переговоров?
- Да. Я думаю, за закрытыми дверями сложные вопросы обсуждались. Есть, наверное, какие-то определенные договоренности. Но если это так, то проследить их можно будет по прошествии времени.
- Можно разделить проблемы в отношениях на системные, которых не избежать – та же собственность, военные базы и так далее, и те, которые возникают будто бы на ровном месте – например, тема села Аибга?
- Я думаю, любая проблема, которая возникает в российско-абхазских отношениях, так или иначе принадлежит к числу системных. Когда подписывались первые договора между Россией и Абхазией, абхазской стороне было очень сложно как-то перестроиться и сказать, что дружба дружбой, а табачок врозь. Как-то было не очень удобно отстаивать свои интересы. Россия признала Абхазию, которая теперь должна была исходить из чувства благодарности. И это отражалось в содержании подписывавшихся в тот период документов - и об охране государственной границы, и о военных базах. Сейчас и абхазское общество стало требовательней к своей власти, и политическая элита как-то уже пришла в себя. И эта тенденция для Москвы тоже стала неожиданностью. И, я думаю, там теперь тоже происходит какой-то процесс переоценки отношений с Абхазией, и линии поведения на переговорах.
- Но насколько возможно решение тех проблем, которые уже есть и которые объективны? Наверное, возможен компромисс в вопросе территориальных претензий – в первую очередь, с российской стороны. Но есть ли варианты решения вопроса той же собственности бывших жителей Абхазии?
- По вопросу собственности, я думаю, будут приниматься индивидуальные решения. И я думаю, что благодаря этому проблема может перестать быть головной болью для Москвы. Багапш сегодня цифры: в рабочую группу, занимающуюся решением этих вопросов, поступило всего 46 заявлений. То есть, это не такое уж большое количество жалоб.
- Грузинские фамилии есть среди них?
- Может быть, и есть, но больше, скорее всего, смешанных семей. Но так или иначе российская сторона согласилась с тем, что все эти имущественные споры, которые возникли и возникают, будут решаться исключительно в абхазском правовом поле. Так что, список жалоб увеличится за счет грузинских беженцев, которые имеют сейчас российские паспорта.
- Столь неоднозначный контекст визита как-то отразился на атмосфере встречи российского гостя?
- Я думаю, что усмотреть какой-то холодок в сегодняшних встречах невозможно. Единственный момент, на который журналисты обратили внимание: когда Лавров приезжал в Абхазию в 2008-м, его президент встречал в аэропорту, а сегодня президент принял в своей резиденции - не более того. Хотя многие считают это проявлением того, что президент - он и есть президент. Багапш просто действовал согласно нормальному протоколу.
- Никакой другой информации о переговорах, помимо официальной, нет, и, я думаю, это не случайно. За последние месяцы между Россией и Абхазией разразилось несколько скандалов. Это и вопрос территориальных претензий России в районе села Аибга, и проблема возврата недвижимости, принадлежащей беженцам из Абхазии, ставшим гражданами России. Это и закрытие на капитальный ремонт российского военного санатория МВО, в связи с чем был уволен весь персонал - 1300 человек. И я думаю, что весь комплекс проблемных вопросов, в официальной части переговоров даже не затрагивался. Мне кажется, что и сам визит был призван сбить градус напряжения, который возник в последние месяцы. Этот приезд – скорее, терапевтический сеанс, который должен был слегка сгладить это напряжение.
- То есть, болевые точки не затрагивались, и все проблемы, в общем, остались за рамками переговоров?
- Да. Я думаю, за закрытыми дверями сложные вопросы обсуждались. Есть, наверное, какие-то определенные договоренности. Но если это так, то проследить их можно будет по прошествии времени.
- Можно разделить проблемы в отношениях на системные, которых не избежать – та же собственность, военные базы и так далее, и те, которые возникают будто бы на ровном месте – например, тема села Аибга?
- Я думаю, любая проблема, которая возникает в российско-абхазских отношениях, так или иначе принадлежит к числу системных. Когда подписывались первые договора между Россией и Абхазией, абхазской стороне было очень сложно как-то перестроиться и сказать, что дружба дружбой, а табачок врозь. Как-то было не очень удобно отстаивать свои интересы. Россия признала Абхазию, которая теперь должна была исходить из чувства благодарности. И это отражалось в содержании подписывавшихся в тот период документов - и об охране государственной границы, и о военных базах. Сейчас и абхазское общество стало требовательней к своей власти, и политическая элита как-то уже пришла в себя. И эта тенденция для Москвы тоже стала неожиданностью. И, я думаю, там теперь тоже происходит какой-то процесс переоценки отношений с Абхазией, и линии поведения на переговорах.
- Но насколько возможно решение тех проблем, которые уже есть и которые объективны? Наверное, возможен компромисс в вопросе территориальных претензий – в первую очередь, с российской стороны. Но есть ли варианты решения вопроса той же собственности бывших жителей Абхазии?
- По вопросу собственности, я думаю, будут приниматься индивидуальные решения. И я думаю, что благодаря этому проблема может перестать быть головной болью для Москвы. Багапш сегодня цифры: в рабочую группу, занимающуюся решением этих вопросов, поступило всего 46 заявлений. То есть, это не такое уж большое количество жалоб.
- Грузинские фамилии есть среди них?
- Может быть, и есть, но больше, скорее всего, смешанных семей. Но так или иначе российская сторона согласилась с тем, что все эти имущественные споры, которые возникли и возникают, будут решаться исключительно в абхазском правовом поле. Так что, список жалоб увеличится за счет грузинских беженцев, которые имеют сейчас российские паспорта.
- Столь неоднозначный контекст визита как-то отразился на атмосфере встречи российского гостя?
- Я думаю, что усмотреть какой-то холодок в сегодняшних встречах невозможно. Единственный момент, на который журналисты обратили внимание: когда Лавров приезжал в Абхазию в 2008-м, его президент встречал в аэропорту, а сегодня президент принял в своей резиденции - не более того. Хотя многие считают это проявлением того, что президент - он и есть президент. Багапш просто действовал согласно нормальному протоколу.
