В последнее время история у нас представлена в основном сюжетами из ХХ столетия, перетекающими в злободневную политику. Но сегодня, благодаря монографии Марины Лаптевой «У истоков древнегреческой цивилизации. Иония, ХI – VI века до нашей эры» (Санкт –Петербург, «Гуманитарная академия») мы попадаем в тот удивительный мир, где совершали свои подвиги герои любимой детской книжки «Мифы и легенды Древней Греции». Далеко ли продвинулась современная историография по сравнению с мифологией?
Для начала всё-таки позволю себе злободневный комментарий. Заходишь в маленький магазинчик во дворе Исторической библиотеки и берешь с полки новинок вот такое серьезное, фундаментальное – 500 страниц – исследование. Почитаешь - и впредь не станешь принимать всерьез разглагольствования о том, что гуманитарная наука – какая-то второсортная, нет там якобы ни объективного знания, ни прогресса. Только «дискурсы» с «ментальностями» порхают: «сколько историков, столько и историй».
Работа Марины Юрьевны Лаптевой показывает, как благодаря «комплексному подходу к источникам» («хеттские архивы и ахейские хозяйственные документы», «гомеровские поэмы, греческая легендарно-историческая традиция и данные археологии» (53) формируется и совершенствуется вполне объективная картина, откуда есть пошла эллинская земля. Реальная и достоверная картина, потому что современная наука может сопоставлять разнотипные источники (129).
Конечно, к книге довольно редакторских претензий, и к композиции, и к конкретным формулировкам. Но это уже постоянный рефрен в наших рецензиях, отражающий общее состояние издательского, извините, бизнеса. Лучше поговорим про древних греков.
Для тех, кто подзабыл школьный учебник. Ионийцы – одно из главных подразделений этого славного этноса, наряду с ахейцами, эолийцами и дорийцами. В конце Второго тысячелетия до нашей эры, после крушения Крито-микенской цивилизации происходит «массовое и организованное переселение на западное побережье Малой Азии греческих племён, именующих себя ионийцами» (66). Не случайная формулировка: «именующих себя», потому что в книге прослеживается полиэтничный (сейчас сказали бы – интернациональный) состав этого миграционного потока с Балкан на восток. Туда влились «различные ахейские и даже догреческие племена Беотии и Пелопоннеса… дорийцы Эпидавра и многие другие народы» (86), которые по месту своей новой азиатской прописки (то есть, извините, регистрации) смешивались с потомками более ранних критских и микенских «понаехали тут» и вовсе даже негреческими народами Анатолии.
Так появилась на карте собственно Иония, то есть «центральная часть западного побережья Малой Азии» с «изначально полиэтничным населением», которое «осознавало себя ионийцами на новой родине» (89). А чем так важна история именно этой области? Тем, что «в У111 – У1 вв. (до н. э.) полисы Ионии… занимали лидирующие позиции в греческом мире во всех сферах хозяйственного быта, в области социальных, политических и культурных новшеств… Они являлись экономическими и культурными посредниками между Востоком и Западом» (129), здесь возникла наука, в том числе историческая, здесь была заимствована из соседней Лидии монетная чеканка. Ну и некоторые другие инновации тоже проходили здесь экспериментальную обкатку, как то: «тирания» (339). Или массовое «экзогенное» рабство. Что такое «экзогенное»? Ну, посмотрите вокруг: кто обеспечивает своим трудом существование современной Москвы.
Последний раздел книги - портреты ионийских «интеллектуалов». Фалес Милетский, Биант, Ксенофан, Гиппонакт, Гераклит, Гекатей Милетский.
Заметьте: грекам пришлось создавать цивилизацию по второму кругу. После того, как погибла Крито-Микенская культура, вовлеченные в её орбиту племена обрушились, точнее, сползли в новое варварство. Им пришлось потом заново учиться монументальной архитектуре, письменности, реалистическому искусству, государственному управлению. Но их новое государство было уже не политархией. Классическая Греция - новая, доселе нигде не виданная общественно – экономическая формация, античная.
Автор книги не склонна преувеличивать глубину пропасти, которая отделает древнейшую Грецию от просто древней. Она указывает на преемственность традиций в ионийских поселениях, «основанных минойцами, а затем (с середины ХУ в.) пополняемых ахейцами» (65). Такую связь времен мы видим в поэмах Гомера, в которых приметы очень скромной непритязательной повседневности перемежаются воспоминаниями о былом величии Агамемнона и Миноса. Ионийская аристократия возводила свои родословные к героям тех самых «Мифов и легенд Древней Греции» Н.А. Куна.
Это, конечно, можно было бы списать на высокомерие, свойственное всякой элите. Но вот строго объективная история главного центра ионийской культуры по данным раскопок, проведенных в 90-е годы. Милет, в хеттских источниках «Милаванда». Через него «ещё в 1У – 111 тысячелетии до нашей эры шла торговля обсидианом, керамикой…, а также металлами…», потом это критская торговая фактория, в период с середины ХУ111 по ХУ века религиозный и административный центр критской экспансии (само название города выводится с Крита). В середине ХУ «минойские слои сменились ахейскими» (43). Да, те самые ахейцы, которые разгромили Трою и несколько менее удачно воевали с хеттами. Хеттские цари оставили историкам такой политический комментарий: «и царь страны Аххиявы отступил назад; он отступил, я же, Великий Царь, пришел!» (61) и в подтверждение - разрушенные стены Милета (44). Впрочем, город был вскоре восстановлен.
Естественно предположить, что исторический прорыв Греции в новую формацию стал результатом культурного синтеза: из плохо забытого старого, удачных заимствований извне и смелого социального творчества родилось такое уникальное явление как полис.
Интересно, как по ходу дела видоизменяется и обновляется политическая терминология. Басилевс или басилей в микенской администрации «занимал скромное место в низшем звене» (195), отвечал за распределение сырья среди ремесленников (197). Вроде завхоза. Потом так стали называть потомственную знать, военных предводителей и наследственных жрецов, возводивших родословные на Олимп (211). Потом царей и, наконец, императоров. А вот слово «тиран» не имеет крито-микенских корней, оно «обнаруживает малоазийское происхождение… turan (господин, властитель) и соотносится с именами лидийско-фригийских и этрусских богов» (338).
Из книги вовсе не следует, что история древнейшей Ионии восстановлена, и «тёмные века» греческой истории стали светлыми. О многом мы по-прежнему можем высказать только предположения – например, «Гомер, исходя из всех имеющихся у нас свидетельств, жил в одном из ионийских поселений, вероятнее всего, в Смирне, на рубеже 1Х – У111 веков» (170). По многим вопросам между учеными нет согласия. Но разве физики или биологи не спорят точно также между собой о своей науке?
Кстати, искать истину не в ссылках на непогрешимый авторитет, божественный или начальственный, а в свободной дискуссии – тоже древнегреческий обычай. Согласитесь, неплохой.
Для начала всё-таки позволю себе злободневный комментарий. Заходишь в маленький магазинчик во дворе Исторической библиотеки и берешь с полки новинок вот такое серьезное, фундаментальное – 500 страниц – исследование. Почитаешь - и впредь не станешь принимать всерьез разглагольствования о том, что гуманитарная наука – какая-то второсортная, нет там якобы ни объективного знания, ни прогресса. Только «дискурсы» с «ментальностями» порхают: «сколько историков, столько и историй».
Работа Марины Юрьевны Лаптевой показывает, как благодаря «комплексному подходу к источникам» («хеттские архивы и ахейские хозяйственные документы», «гомеровские поэмы, греческая легендарно-историческая традиция и данные археологии» (53) формируется и совершенствуется вполне объективная картина, откуда есть пошла эллинская земля. Реальная и достоверная картина, потому что современная наука может сопоставлять разнотипные источники (129).
Конечно, к книге довольно редакторских претензий, и к композиции, и к конкретным формулировкам. Но это уже постоянный рефрен в наших рецензиях, отражающий общее состояние издательского, извините, бизнеса. Лучше поговорим про древних греков.
Для тех, кто подзабыл школьный учебник. Ионийцы – одно из главных подразделений этого славного этноса, наряду с ахейцами, эолийцами и дорийцами. В конце Второго тысячелетия до нашей эры, после крушения Крито-микенской цивилизации происходит «массовое и организованное переселение на западное побережье Малой Азии греческих племён, именующих себя ионийцами» (66). Не случайная формулировка: «именующих себя», потому что в книге прослеживается полиэтничный (сейчас сказали бы – интернациональный) состав этого миграционного потока с Балкан на восток. Туда влились «различные ахейские и даже догреческие племена Беотии и Пелопоннеса… дорийцы Эпидавра и многие другие народы» (86), которые по месту своей новой азиатской прописки (то есть, извините, регистрации) смешивались с потомками более ранних критских и микенских «понаехали тут» и вовсе даже негреческими народами Анатолии.
Так появилась на карте собственно Иония, то есть «центральная часть западного побережья Малой Азии» с «изначально полиэтничным населением», которое «осознавало себя ионийцами на новой родине» (89). А чем так важна история именно этой области? Тем, что «в У111 – У1 вв. (до н. э.) полисы Ионии… занимали лидирующие позиции в греческом мире во всех сферах хозяйственного быта, в области социальных, политических и культурных новшеств… Они являлись экономическими и культурными посредниками между Востоком и Западом» (129), здесь возникла наука, в том числе историческая, здесь была заимствована из соседней Лидии монетная чеканка. Ну и некоторые другие инновации тоже проходили здесь экспериментальную обкатку, как то: «тирания» (339). Или массовое «экзогенное» рабство. Что такое «экзогенное»? Ну, посмотрите вокруг: кто обеспечивает своим трудом существование современной Москвы.
Последний раздел книги - портреты ионийских «интеллектуалов». Фалес Милетский, Биант, Ксенофан, Гиппонакт, Гераклит, Гекатей Милетский.
Заметьте: грекам пришлось создавать цивилизацию по второму кругу. После того, как погибла Крито-Микенская культура, вовлеченные в её орбиту племена обрушились, точнее, сползли в новое варварство. Им пришлось потом заново учиться монументальной архитектуре, письменности, реалистическому искусству, государственному управлению. Но их новое государство было уже не политархией. Классическая Греция - новая, доселе нигде не виданная общественно – экономическая формация, античная.
Автор книги не склонна преувеличивать глубину пропасти, которая отделает древнейшую Грецию от просто древней. Она указывает на преемственность традиций в ионийских поселениях, «основанных минойцами, а затем (с середины ХУ в.) пополняемых ахейцами» (65). Такую связь времен мы видим в поэмах Гомера, в которых приметы очень скромной непритязательной повседневности перемежаются воспоминаниями о былом величии Агамемнона и Миноса. Ионийская аристократия возводила свои родословные к героям тех самых «Мифов и легенд Древней Греции» Н.А. Куна.
Это, конечно, можно было бы списать на высокомерие, свойственное всякой элите. Но вот строго объективная история главного центра ионийской культуры по данным раскопок, проведенных в 90-е годы. Милет, в хеттских источниках «Милаванда». Через него «ещё в 1У – 111 тысячелетии до нашей эры шла торговля обсидианом, керамикой…, а также металлами…», потом это критская торговая фактория, в период с середины ХУ111 по ХУ века религиозный и административный центр критской экспансии (само название города выводится с Крита). В середине ХУ «минойские слои сменились ахейскими» (43). Да, те самые ахейцы, которые разгромили Трою и несколько менее удачно воевали с хеттами. Хеттские цари оставили историкам такой политический комментарий: «и царь страны Аххиявы отступил назад; он отступил, я же, Великий Царь, пришел!» (61) и в подтверждение - разрушенные стены Милета (44). Впрочем, город был вскоре восстановлен.
Естественно предположить, что исторический прорыв Греции в новую формацию стал результатом культурного синтеза: из плохо забытого старого, удачных заимствований извне и смелого социального творчества родилось такое уникальное явление как полис.
Интересно, как по ходу дела видоизменяется и обновляется политическая терминология. Басилевс или басилей в микенской администрации «занимал скромное место в низшем звене» (195), отвечал за распределение сырья среди ремесленников (197). Вроде завхоза. Потом так стали называть потомственную знать, военных предводителей и наследственных жрецов, возводивших родословные на Олимп (211). Потом царей и, наконец, императоров. А вот слово «тиран» не имеет крито-микенских корней, оно «обнаруживает малоазийское происхождение… turan (господин, властитель) и соотносится с именами лидийско-фригийских и этрусских богов» (338).
Из книги вовсе не следует, что история древнейшей Ионии восстановлена, и «тёмные века» греческой истории стали светлыми. О многом мы по-прежнему можем высказать только предположения – например, «Гомер, исходя из всех имеющихся у нас свидетельств, жил в одном из ионийских поселений, вероятнее всего, в Смирне, на рубеже 1Х – У111 веков» (170). По многим вопросам между учеными нет согласия. Но разве физики или биологи не спорят точно также между собой о своей науке?
Кстати, искать истину не в ссылках на непогрешимый авторитет, божественный или начальственный, а в свободной дискуссии – тоже древнегреческий обычай. Согласитесь, неплохой.
