У нас есть один слушатель, который пишет нам каждый день, - один-единственный такой слушатель. За ним идут несколько десятков человек, пишущих примерно раз в месяц, раз в полгода и раз в год. Ну, а ежедневно пишет один-единственный, не буду называть его. Прочитаю из его последнего письма. Это не всё письмо, а только часть.

«Семен Вульфович Рутштейн согласился со мной в том, что США отстаивают интересы своих граждан любой ценой для всего остального мира, что очень несправедливо по отношению ко всему миру, кроме США. Семен Вульфович Рутштейн согласился со мной в том, что з апорожские к азаки во многом напоминали современную организованную преступность. Перечитав «Тараса Бульбу» Гоголя, Семен Вульфович Рутштейн пришел к таким выводам: запорожские казаки соскучились за войной, Тарас Бульба предложил гетману Запорожской Сечи атаковать Турцию, но гетман отказался атаковать Турцию, ссылаясь на договор о ненападении с Турцией. Тогда Тарас Бульба затеял интригу и сместил этого гетмана. Новый гетман тоже отказался атаковать Турцию. В этот момент в Запорожскую Сечь прибыли люди, утверждавшие, что поляки бесчинствуют на украинской территории. Появился повод начать войну против Польши. Семен Вульфович рассказывал о бомжах в Канаде, что бомжей в Канаде бесплатно кормят для того, чтобы защитить общество от преступности, исходящей от голодных бомжей. Семен Вульфович Рутштейн говорит, что единственное спасение для человека - быть кому-то нужным».

Рад за этого слушателя, что у него есть такой осведомлённый и благомыслящий собеседник и что они не только спорят, но и просто обмениваются знаниями и мнениями. Спор вообще , по - моему , не лучшее из занятий . А спорщик – это просто Божье наказание .

Письмо из Канады, написано на английском языке, пришло по электронной почте. «Уважаемый господин Стреляный! Я русский. Четырнадцать лет живу в США и Канаде, работаю в области высоких технологий, получаю больше ста тысяч долларов в год. Я простой русский доктор физико-математических наук, ученик покойного академика Л.М.Бреховских (это выдающийся специалист по акустике, в частности, акустике океана), платят мне за работу по специальности, на которую всегда будет спрос, потому что, как известно, не бывает «слишком много науки». Но дело не в этом. Не могли бы ли вы прокомментировать стихотворение Велемира Хлебникова, которое называется «Не шалить!»

Автор письма (господин Пальцев) молодец: он приложил это стихотворение, чтобы мне не пришлось вставать из-за компьютера и пробираться к книжной полке.

Эй, молодчики-купчики,
Ветерок в голове!
В пугачевском тулупчике
Я иду по Москве!
Не затем высока
Воля правды у нас,
В соболях-рысаках
Чтоб катались, глумясь.
Не затем у врага
Кровь лилась по дешевке,
Чтоб несли жемчуга
Руки каждой торговки.

И так далее.

«Мне кажется, что именно это, к сожалению, происходит сейчас или вот-вот произойдёт в России», - такими словами автор письма сопровождает это страшное стихотворение Хлебникова. Написано оно, между прочим, в 1922 году, в феврале, то есть, ровно через год после того, как Ленин стал проводить «новую экономическую политику» («НЭП»). Перед этим были четыре года «военного коммунизма». Было запрещено всё частное, упразднена торговля, и страна дошла до ручки. Чтобы не погибнуть, пришлось разрешить мелкую частную торговлю и кое-какое предпринимательство. Хозяйственная жизнь стала оживляться, появились первые «нэпманы» - так назвали тех частников, кому удалось выбиться из нищеты. Особенно злобствовали вчерашние герои гражданской войны. Им больше всех не терпелось опять пройтись по стране «в пугачёвском тулупчике», что они и сделали, под водительством Сталина, и остановились только в 1991 году, а августе. В письме господина Пальцева выделены слова: «не бывает слишком много науки». Где-то говорят: «Пусть лошадь думает – у неё голова большая», а где-то – «не бывает слишком много науки».

Конечно, происходящее сейчас в России нельзя назвать пугачёвщиной, хотя Ходорковский, например, имеет полное право именно так расценить то, что сделали с ним, с его сотрудниками и с их компанией, - и не иначе. Чистая пугачёвщина. И результат соответствующий: падение темпов добычи нефти в России в пять раз. О рядовых предпринимателях можно сказать, что они тоже жертвы пугачёвщины, но не в таком прямом смысле. Для них пугачёвщина – это сильное подчинение государству, чиновничеству. Власть не особенно вникает, какое перед нею предприятие, частное или государственное; ей всё равно, кого ставить по струнке: хозяина или директора. Но до такой степени, как при Гитлере в Германии, эта разновидность пугачёвщины вряд ли дойдёт. Тот частными предприятиями управлял, как Сталин – государственными.

Письмо из Санкт-Петербурга. Пишет женщина, которая побывала в родном городе после долгого отсутствия. «Описывать это трудно, потому что частично это из области метафизики, когда что-то ощущается всей кожей и нервами. А ощущается уродство, исковерканность, и не только, к сожалению, власть имущих, но и народа в целом. Помните, что осталось после свержения Дракона в пьесе Шварца? Уродливые души, измученные души, искалеченные души… Грязь и цинизм во всём. Мат-перемат на улице. У девушек, от студенток до моделей и актрис, глаза проституток (продать себя как можно дороже и побыстрей, пока не состарилась, до 25 лет). Услышать фразу типа: "Ей очень повезло, у неё муж такой интересный человек (умный, интеллигентный, красивый), невозможно, вместо этого: "Ей очень повезло, у неё очень богатый муж!" У мужчин или взгляд сытых бандитов или сломанных, опустившихся людей. Спиваются очень многие. Агрессия в воздухе, постоянно ждёшь удара. Переход от подобострастия к хамству мгновенный. В кафе: "Может вам оладушек поджарить?" и тут же бросают вам на стол тухлый винегрет, а вечером персонал перепьётся и затеет побоище с кровопролитием. Страшные проходные питерские дворы, грязные подъезды, вечно не работающие древние лифты, мрачное, полное нищих и воришек, метро. Подруга, - продолжается письмо, - со свойственной всем учительницам категоричностью твердила: "Ты просто обладаешь способностью попадать в какие-то неприятные ситуации, вот я всего этого не вижу совершенно!" Пошли с нею в кафе. Живая музыка. На наших глазах – базарная ссора между пианистом и его вокалисткой. Потом вдруг стали лопаться струны на рояле. Оказывается, их подпиливают официанты, ненавидящие пианиста. Никогда не забуду, как ходила на показательные выступления фигуристов. Дворец спорта большой, но открыта лишь пара дверей. Невольно вспоминаешь Ходынку. Конечно, не работают лифты. Забираясь на верхотуру пешком, протискиваешься по краю крутого обрыва к арене. Никаких перил. В финале появляется Плющенко, весь в белом, с распростёртыми руками, катается под звуки остервенело звучащей песни: "Встань с колен, Россия! На тебя все плюют, Россия! Пора проснуться, Россия! Очнись, Родина-мать!" Причём, на словах "встань с колен!" он эффектно падал на колени. Я, было, подумала, что не попал в ритм, но фраза повторялась, и каждый раз он падал на колени и взмахом рук помогал себе подняться. Народ вопил».

То, что для этой слушательницы - абракадабра, то для вопящего во Дворце спорта народа, ясно, как говорится, и понятно. Она, и такие, как она, пожимают плечами. Почему вы решили, что стоите на коленях и должны подняться? – спрашивают они своих соотечественников. Перед кем вы на коленях? С каких пор? Как вас угораздило опуститься? Что значит встать с колен? Вразумительных ответов на эти вопросы дождаться невозможно, а, извините, по морде – можно. Дать по морде за такой вопрос – это, собственно, и означает встать с колен. Избить иностранца, обругать Америку, Украину, Грузию… Встать с колен – значит наброситься на других. Это всё от уныния. Не получается жить, как люди. Годы идут, а за окном всё то же: эти бедные селенья, эта скудная природа… Цель опять оказалась не достигнутой. А так хотелось достигнуть – ничего не делая, не меняясь, не набираясь терпения!.. Но так себе и сказать – невозможно. Тогда ведь пришлось бы пенять только на себя.

Читаю следующее письмо. «Уважаемый Владимир Владимирович! Уважаемые россияне! Поступите с телом вождя революции правильно, с Владимиром Ильичом Лениным. Мировой революционер должен лежать у стены в Кремле, где лежат его соратники, хранители Советской власти. Как бы они ни руководили, советская власть была власть рабочих и крестьян. Ленин должен лежать рядом с ними. Человеческое тело из земли вышло, в землю и превратится, время делает своё дело, разрушает тело. А вместо натурального тела положите искусственное, в точности натуральное. Мы, россияне, привыкли чувствовать, что Ленин с нами там, в Кремле. И не только мы. Даже иностранцы идут смотреть на мирового вождя революции. Ведь только Ленин сумел сплотить рабочих и крестьян и даже некоторую интеллигенцию в одну Коммунистическую партию и победить. Что бы ни говорили в наше смутное время, но это было так. Уважаемые работники радио «Свобода», доведите до сведенья наши предложения. Зачитайте в эфир наше письмо. Убедительно вас просим. Россияне. Город Кохтла Ярве».

Писал, конечно, один, и явно очень старый человек, но мы знаем, сколько не очень старых и даже молодых людей в России подписались бы под его письмом. Не скажу, что много, не скажу, что мало - это ведь в данном случае оценочные слова. Для кого-то много, для кого-то мало. Я думаю, не о том, много или мало, а о том, что этого количества хватает, чтобы оно очевидным образом сказывалось на состоянии страны. Каким именно образом, показано в предыдущем письме – из Санкт-Петербурга. В письме же этого старика я перечитал два предложения. Во-первых, про тело. Оно хоть и тело вождя, а «из земли вышло, в землю и превратится». Как ни старался вождь сделать нас безбожниками, а когда доходит до тела – до мёртвого тела, язык сбивается на Писание. Да и само предложение выставить на поклонение поддельные мощи – оно тоже идёт из церковной древности. Старик считает, что для пользы дела можно и куклу использовать, ничего страшного. Я бы с удовольствием поговорил с ним на эту тему. Все ли должны знать, что мумия заменена куклой, или только избранные, такие, как он? Ну, и об иностранцах интересно было прочитать – о том, что они тоже «идут смотреть на мирового вождя революции». Заграница нам не указ, и вообще, с нею надо бы раз и навсегда разобраться, чтобы ей больше неповадно было существовать, но всё-таки хочется, чтобы и она почитала нашего вождя - тогда нам как-то увереннее.

«Мы какая-то заколдованная страна», - говорится в следующем письме. Чаще говорят не «заколдованная», а «проклятая» или сильнее: «Богом проклятая». Реже – «Богом забытая». «Я уже не верю, - продолжаю читать письмо, - что нас заколдовали какие-то злые внешние силы. Но и внутри страны не вижу таких всемогущих колдунов. А жить среди следствий, не зная причин, мне всё труднее, Анатолий Иванович», - пишет господин Косыгин из Томска, однофамилец одного из советских премьер-министров.

Я тоже, господин Косыгин, не уверен, что знаю причины. «Такой мы народ», - говорит этот самый народ. Слышу это выражение, сколько себя помню. Может, в нём и свёрнут ответ на вопрос о причине причин? Когда кто-нибудь говорит, тоскуя: «Почему мы не живём, как люди?», он подразумевает западных людей. Ключ, наверное, здесь. Россию населяют не вполне западные люди. Можно рассуждать, на сколько процентов они не западные. Если кто-то умудрится измерить эту величину, и она окажется равной одному проценту, тогда надо будет сказать: вот этот один процент и есть определяющий. Пылинка, которая тянет чашу вниз. Мысль о пылинке – очень старая мысль. Это мысль об огромном значении мелочей повседневной жизни. На них обращали сугубое внимание самые первые русские исследователи, самые первые искатели ответов на ваш вопрос. Оставленная мухам невымытая чашка, вовремя не починенный забор… Не хватает вкуса к чистоте, к порядку, не хватает трудолюбия и прилежания, чувства собственного достоинства, уважения к личности, к собственности, не хватает законопослушности, способности устраивать общие дела. Сказанное об этом двести лет назад можно повторить слово в слово – и будет звучать, как сегодняшняя речь. Значит, есть, наверное, под небом Родины некая постоянная величина разгильдяйства.

Остаётся неизменной и другая особенность. В русском языке есть хорошее слово «находка», но употребляют английское «ноу-хау» («знать как»), потому что все существенные для жизни находки Россия берёт с Запада. Век за веком. Это всё не своё – и не потому ли плохо приживается? Машины – хуже, постройки – хуже, лекарства – хуже. Потому что не выросло из родной почвы, из своих потребностей, из своей головы. Не своими руками были изготовлены первые образцы. Приходится не создавать, не творить, а перенимать, подражать, приспосабливаться, уживаться с бесконечным рядом чужих находок. А отказаться от чужого, чтобы зажить своим, как призывают староверы всех русских времён, вплоть до Солженицына, - невозможно: пришлось бы отказаться от гвоздей и пуговиц, от стекла и электричества, от математики и прочих наук, от промышленности…

« Здравствуйте, Анатолий Иванович! Недавно мне попался доклад нашего областного уполномоченного по правам человека Татьяны Мерзляковой: "О нарушениях прав подозреваемых и обвиняемых, содержащихся в изоляторах временного содержания органов внутренних дел Свердловской области". Ну, и какие, Вы думаете, там права нарушаются? Оказывается, в некоторых изоляторах временного содержания не дают постельного белья! Хуже того. Газет не дают. "Из 48 изоляторов временного содержания Свердловской области не имеется периодической печати в 8, а настольных игр в 9 ИВС", - пишет Мерзлякова. Ну, а том, что сидельцев бьют и даже убивают, в докладе нет ни слова. Такое впечатление, что камеры проверяла кастелянша. На мой взгляд, разгадка очень проста: ментовское начальство дало Мерзляковой какой-то свой отчет, и она перекатала оттуда все, что ей разрешили те же менты. Ну, и кое-где добавила от себя, что где-то пол прогнил, где-то забор повалился. Как раз в то время, когда Мерзлякова клеила свой доклад, у нас проходил судебный процесс по делу о гибели Владимира Орлова, забитого насмерть сотрудниками изолятора в Екатеринбурге. Забили его за то, что он шумел, просил вызвать врача, мешал смотреть телевизор пьяному постовому милиционеру. Приковали наручниками к решетке и забили. Он так кричал, - продолжает господин Ливчак, - что его слышали на других этажах, а замначальника областного ГУВД полковник Недоростов пишет: "Факт причинения телесных повреждений Орлову В.И. в ИВС УВД Екатеринбурга не установлен". А теперь послушайте, какие дифирамбы поет казённая правозащитница Мерзлякова в своем докладе этому самому областному ГУВД: "Понимание в вопросах соблюдения прав и восстановления нарушенных прав и свобод человека с руководством ГУВД Свердловской области я находила всегда". Шустрые ребятишки из её аппарата научились делать бизнес не отходя от рабочего места. Существует так называемый Союз правозащитных организаций Свердловской области (СПОСО). В её уставе черным по белому записано: "содействие деятельности Уполномоченного по правам человека". Руководит ею человек из аппарата Мерзляковой. Он же является и руководителем правозащитного проекта, финансируемого американцами. Через эту карманную организацию и конвертируют свои служебные полномочия в грантовские денежки чиновники Мерзляковой. Такой у нас, Анатолий Иванович, чиновничий бизнес. Александр Ливчак, Екатеринбург».

Вот, дорогие слушатели, наглядная сила документа. Одного предложения из справки госпожи Мерзляковой достаточно, чтобы понять, что это туфта. Говорят, как известно, двояко: туфта и тухта. Не знаю, какое слово предпочитает Мерзлякова, но то, что она настоящая уральская мастерица по сей части, несомненно. Обычному правозащитнику в голову не придёт собирать и класть на бумагу эту цифирь: сколько газет дают зэкам Златоуста, сколько – их товарищам по несчастью в Краснотурьинске, какой там процент обеспеченности постельным бельём. Это, пожалуй, пошлее, чем советский «народный контроль». Правда, если бы госпожа Мерзлякова работала иначе, не по-советски, не по-комсомольски, то не продержалась бы на своём месте и одного дня. Тогда ей пришлось бы заниматься делом – то есть, подрывом существующего строя изнутри. Такова природа недемократических «измов», будь то социализм или путинизм: они терпят только туфту.

Письмо из Швеции: «В здешнем городе Uppsala, в сельскохозяйственном университете некоторое время работал молодой учёный из Москвы. Он был арестован, но вскоре отпущен на свободу. На днях в местной газете опубликовали те сведения, которые он передавал в российское посольство о своих соотечественниках. Вот некоторые из них. Господин Н. не равнодушен к женскому полу... М. - рубаха-парень, но себе на уме… Р. жадный, хобби - рыбалка... К. не дурак, но никогда не откажется пропустить рюмку-другую... И т.д. и т.п. В шведском языке нет слова "стукач". Есть, представьте себе, такая страна, которая почти 300 лет не знает, что такое война, и, надеюсь, никогда не найдет и не введет в свой толковый словарь аналог нашего "стукача". Поэтому долго пришлось объяснять моим шведским коллегам, почему такая информация была нужна русским в их посольстве. У меня в душе не возникло никакой злобы, когда сообщили, что сначала русский был заподозрен в промышленном шпионаже. Этим занимаются многие страны. Но когда человек передает такого рода информацию о своих соотечественниках, то, кроме стыда за свою страну, других чувств не возникает. С уважением, Людмила ».

Причём, можно добавить к вашему письму, Людмила, ни этот «стукач», ни его доносы совершенно не нужны российскому посольству. И никому на свете. Посольские служащие тихонько плюются, читая их. Даже «гэбэшники», работающие под видом дипломатов. Но их заставляют вербовать стукачей, собирать их доносы, обобщать, составлять отчёты. В первые послесоветские годы, при Ельцине, этого было намного меньше, одно время почти сошло на нет. Потом опять начали гнать туфту. Чем меньше свободы и порядка, тем больше туфты.

Один таёжный житель прислал свои записки об окружающей действительности, как он её видит и понимает. Местами это что-то среднее между стихами и прозой.

«…Вот вернулся бизнесмен на родину. За границей побывал. На людей орёт: «Я хозяин здесь! Мне нужен порядок. Там, где я был, - там есть порядок, не то, что у вас тут. Ну-ка, выйди вон! Увольняйся!»

…Дом щитовой возле берёзки с белою крышей стоит. Жил там когда-то один пастух коз, потом он стал сварщик, потом - новый русский и, наконец, министр в Прибалтике. Церковь построил с куполом, позолотой блестит над родной деревней. Теперь она не деревня, а село.

…В моде у новых русских раздавать свои обноски. Вон как приодели нашу Машу: шуба, сапоги, какое платье – не узнать её! Понтовитая, ох, эта российская душа! Зубов нет, здоровья нет, но хочет любви. Не старая я, говорит, всего пятьдесят пять лет. Ах, эти российские сто граммов!

…А этот продавал людям спиртягу, от него и сам умер в сорок лет. Вдове остались с люлькой старенький мотоцикл, сотки три земли, компьютер новый. Сама уже с другим. Жизнь не стоит.

…Сгорел мужик. Одни скажут: дым виноват – сырые дрова. Другие – водка виновата.

…Кого подрежут, кого зарежут, кому-то дом втихаря подожгут. Но сперва украдут занавески.

…Огород пора копать – они Богу молятся. Почти сто лет ни огорода не копали, ни Богу не молились, а теперь огород по-прежнему не копают, а Богу молятся.

…И этот спит всё время. Кошелёк зашит в трусах. Печи нет. «А мне всё равно!» Матрасом накроется и храпит.

…В глухой деревне стащит мешок зерна или комбикорма, да бабке какой-нибудь загонит за пару бутылок самогона. Тоже бизнес.

…Труд здесь никогда не ценился и не будет цениться, а

силы почему-то уже нету ни в руках, ни в ногах. Кто виноват? Американец? Чеченец? Еврей? Иль хохол?

…Заберите нас всех за границу и научите хоть чему-то хорошему!»

На этом я останавливаю чтение записок этого талантливого и умного человека, таёжного жителя, нашего постоянного слушателя.