Иван Толстой: Разговор о новом, о прошедшем, о любимом. О культуре на два голоса. Мой собеседник в московской студии - Андрей Гаврилов.
Здравствуйте, Андрей!

Андрей Гаврилов: Добрый день, Иван!

Сегодня в программе:

Оскаровские призеры
«Дарвина к ответу» – радиоэссе Бориса Парамонова
Мемуары забытого писателя Михаила Семенова
И новые музыкальные записи, которые вы, Андрей, всегда приносите к нам в студию. Что на этот раз?

Андрей Гаврилов: На этот раз я решил откликнуться на оскаровскую неделю и принес диск ансамбля «Маримба Плюс» под названием «Киномания».

Иван Толстой: Давайте начнем с крупнейшего события этих выходных – объявления оскаровских победителей. Напомню, что картину Дэнни Бойла "Миллионер из трущоб" Американская киноакадемия назвала фильмом года. Этот фильм получил восемь "Оскаров" из десяти, на которые он номинировался.
Шон Пенн получил "Оскара" за роль в картине "Харви Милк" режиссера Гаса ван Сента. А за лучшую женскую роль награждена Кейт Уинслет - фильм Стивена Долдри "Чтец".

Андрей, я знаю, что вы, как обычно, успели посмотреть главные картины, претендовавшие на премии. Вас удовлетворил итог? Вы этого ожидали?


Андрей Гаврилов: Вы знаете, Иван, я не могу сказать, что меня когда-либо не удовлетворял итог «Оскара», потому что я его не рассматриваю как соревнование и, честно говоря, мне приятно, когда мои любимые актеры и режиссеры удостаиваются очередной награды. Но если кто-то из них не попадает в заветный список, меня это не особенно расстраивает - мы знаем, сколько великих актеров, режиссеров, кинематографистов ни разу в жизни не смогли подержать заветную статуэтку, и сколько было случайных людей, к которым она попадала. Так что я к этому списку отношусь довольно спокойно. Хотя, конечно, и церемония всегда интересная, все-таки, как делается праздник - это очень забавно, и то, что привлекается внимание к определенным фильмам или песням из фильмов - это здорово. Я почему-то сейчас вспомнил, как несколько лет назад «Оскара» получила чешская певица, девушка, которая исполнила песню в фильме «Однажды». И она в своей речи сказала (это даже не речь была, а буквально пара слов), что тем самым внимание публики будет привлечено к независимым, молодым, пробивающимся музыкантам. Она была абсолютно права. Вот в таком случае «Оскар» очень помогает. А если бы моя любимая Мэрил Стрип получила очередного «Оскара» или кто-нибудь из великих получил бы своего пятнадцатого, двадцатого или сотого «Оскара», разве это что-нибудь изменило бы?



Иван Толстой: Андрей, а были ли у вас, среди номинированных картин, свои любимчики?


Андрей Гаврилов: Да. Мне очень понравился фильм «Чтец». Я вообще люблю фильмы, которые немного обманывают зрителя и меня, в том числе. Я не знал, про что кино. У нас, кстати, с вами, Иван, очень сложная задача, потому что, с одной стороны, не говорить о содержании фильмов нельзя, с другой стороны, они вышли в прокат относительно недавно, и многие наши слушатели еще не смогли их посмотреть, и не хочется говорить, как та билетерша в известном анекдоте, что убийца - дворецкий. Но боюсь, что придется, в некоторых случаях, и если кто-то не хочет узнать некоторые сюжетные повороты, может быть, лучше нас пять минут не слушать. Так вот, я честно не знал, про что фильм «Чтец», я знал только общий посыл, что есть человек, который читает книги другому человеку, который, по разным причинам, эти книги не читает. И фильм меня честно обманул. Я смотрел первые 30-40 минут, наслаждаясь игрой Кейт Уинслет, думая, что это, в общем-то, неплохое камерное кино, но, боже мой, что они будут делать в следующие полтора часа. И, вдруг, неожиданный поворот, удар как молотом по голове, полное смятение всех чувств, полностью переворачивается все, что ты думал о фильме. Вот этим фильм меня просто поразил. Я знаю, этот фильм обвиняют в том, что он чуть-чуть затянут и, наверное, этот упрек относится именно к этим первым 30-40 минутам, когда мало что происходит на экране. А я, наоборот, очень доволен тем, что нас подвели, я не могу даже привести сравнение, подвели как ягнят на заклание, к какому-то критическому моменту фильма, так же, как и главный герой подходил к этому моменту, к этому повороту своей жизни. Фильм мне очень понравился. Мне очень понравилось, как играет Кейт Уинслет, я очень доволен, что она получила «Оскара», тем более, что, если мне память не изменяет, это ее первый «Оскар». Она несколько раз номинировалась, но получила она, по-моему, его впервые. И получила совершенно заслуженно.


Иван Толстой: Андрей, можно ли вам, как знатоку кино, задать один общий и, потому, весьма дурацкий вопрос? Есть ли какие-то тенденции в современном кинематографе, на примере тех картин, которые победили или были номинированы, которые усматриваются вами? То есть, можно ли сказать, что кино куда-то, на какой-то градус сдвинулось с прошлого года или за последние два-три года?


Андрей Гаврилов: Мне кажется, что когда мы говорим про вручение «Оскаров» мы должны, скорее, говорить не о тенденциях кинематографа, будь то американского или мирового, а о тенденциях восприятия Американской киноакадемией, американским зрителем того, что происходит в кино. Я бы сказал так: может быть, к счастью, зритель, и вместе с ним Академия, отходят от того, чтобы признавать холодные, продуманные, выписанные ленты типа «Загадочной истории с Бенджамином Баттоном». Этот фильм Дэвида Финчера мне очень не понравился именно тем, что когда ты его смотришь, создается впечатление, будто съемочная или продюсерская группа собралась и решила делать фильм для «Оскара». И вот, несмотря на то, что Дэвид Финчер - замечательный режиссер, и на то, что их дуэт с Брэдом Питтом, который начался в фильме «Семь», - прекрасный дуэт, я вообще считаю, что одна из лучших ролей Брэда Питта - это фильм «Семь», так вот они собрались и продумали все, что нужно сделать для того, чтобы получить «Оскара». Взять классика американской литературы (причем, какого классика - Скотта Фицджеральда!), взять сюжет, к которому кино приближается и подкрадывается довольно давно (и даже сейчас шли съемки нескольких фильмов с похожими сюжетами), взять замечательных операторов, замечательных гримеров, замечательного композитора, взять все, кроме одной маленькой составляющей – какой-то капельки души, которая превращает холодный кинопродукт в произведение искусства. Для меня это один из самых загадочных фильмов, загадочная история с этим фильмом, потому что это один из самых холодных и бездушных, еще немного, и скажу, даже, что это один из самых пустых фильмов, что я видел за последнее время. Количество номинаций для меня было загадкой, количество призов мне абсолютно понятно. Он не заслужил ничего того, на что его прочили. Значит, тенденция в том, чтобы все-таки отдвигаться от такого кино, выписанного по всем правилам, к кино более живому, более энергичному. Какой-то симбиоз английского, американского и индийского кино, который мы видим в фильме «Миллионер из трущоб», при всех погрешностях этого фильма, при всей предсказуемости очередной сказки про Золушку, именно поражает своей энергией, которая бьет через край. То, что мы видим в музыкальных номерах… Вы представляете себе современный музыкальный номер в индийском кино, когда десятки, иногда сотни актеров одновременно поют и пляшут? Это то, что присуще Болливуду, мы это видели не раз, сейчас это делается на более современном, более международном уровне. Так вот все это передается и в другие составляющие фильма: и в игру актеров, и, даже, в движение камеры. Фильм действительно получился какой-то молодой, чего нельзя сказать про фильм Финчера, который начинается с того, что Брэд Питт рождается стариком, и такое впечатление, что и фильм родился стариком.

Иван Толстой: Я предлагаю отодвинуть дальнейший разговор об оскаровских номинациях и о победителях, о главном событии в последние дни и о главной теме нашей сегодняшней программы, и послушать радиоэссе Бориса Парамонова, которое на этот раз названо «Дарвина к ответу».


Борис Парамонов: Американцы любят животных. Не только домашних животных – но животных вообще, как таковых. При этом они часто стараются одомашнивать тех из них, что по определению принадлежат всё-таки исключительно животному миру и склонны проживать в среде своего обитания.
То и дело в американской медии встречаются истории о таких, не в меру любвеобильных, поклонниках фауны. У кого-то в доме сотня кошек, кто-то - побогаче и жилплощадью обладающий подходящей -завел тигра. Периодически случаются всякого рода неувязки: то кошки не в меру развоняются, то тигр ненароком выйдет на улицу.
Но всё-таки крупных представителей семейства кошачьих заводят не часто. Любимый домашний зверек у американцев – не считая, конечно, собак и тех же кошек, - обезьяны. Это очень стильно – иметь экзотическую обезьянку, небольших размеров, конечно, чтобы можно было носить на руках, придя на какую-нибудь благотворительную акцию. Пэрис Хилтон это дело любит – меняет своих «пэтов» чуть ли не каждую неделю. «Пэт» - так называют в Америке любимую домашнюю живность.
Обезьяны, однако, бывают разные, и не только крошечных размеров. Например, шимпанзе - довольно крупное животное, вес его доходит до 200 фунтов. Недавно такая зверюга по прозвищу Травис устроила переполох в штате Коннектикут. Вот как написала об этом популярная газета «Нью-Йорк Пост»:

Диктор: «Массивное шимпанзе, любительница цветов, филе миньон и бейсбольной команды «Янки», в припадке бешенства изуродовала соседку своей хозяйки. Обезьяна по имени Травис уже с утра обнаруживала признаки беспокойства, и ее хозяйка - 70-летняя Сандра Хэролд - отпаивала ее чаем с таблетками «кзанокс». Когда успокоить Травис не удалось, миссис Хэролд позвала на помощь соседку Карлу Нэш. Обезьяна напала на соседку, искусав ей лицо, так что теперь трудно будет восстановить его. Жизнь ее остается в опасности. Вызвали полицию, и капитан Ричард Конклин вынужден был застрелить обезьяну. «Вообще-то Травис был очень разумным зверем»,- с сожалением сказал полицейский офицер.
Высказано предположение, что Травис напал на миссис Нэш, не узнав ее: она тем утром сделала новую прическу».

Борис Парамонов: Можно легко установить генеалогию обезьяны Травис. Все мы знаем ее предка – это шимпанзе Чита из фильмов про Тарзана. Существо действительно симпатичное и вполне дружественное к Тарзану и его подруге Джэйн (ее, кстати, играла в тех фильмах будущая теща Вуди Аллена). Понятно, что на съемочных площадках за всеми этими зверюгами наблюдают специалисты-дрессировщики. Но рядовые посетители кино – что малые дети: им всё кажется, что ничего не стоит у себя дома завести такую симпатичную Читу. Зверья подобного в Америке - сколько хочешь, свободы еще больше, поэтому неудивительно, что обыкновенное человеческое жилье может, по случаю, принять качество зверинца. Особенно если соседи не возражают. А чего им возражать: они сами в кино ходят, и сами считают, что так и надо: Тарзан, Джэйн и Чита – нормальная семья.
Американское кино – не нынешнее, а старый, довоенный еще Голливуд приучил американцев к сентиментальности. Фильмы делались такими, чтоб всеми умиляться: и четырехлетней Ширли Темпл, ловко танцующей чечетку, и Диной Дурбин, выводящей верхние «ля», и обезьяной Читой, предупреждающей Тарзана об опасности.
Есть в Америке замечательный писатель Джером Дэвид Сэлинджер, вот уже полвека, а то и больше молчащий. У него в повести «Выше стропила, плотники!» молодой герой пишет в дневнике о своей невесте, с которой накануне ходил в кино:

Диктор: «Она взглянула на меня, когда дети в фильме принесли матери котенка. Она восхищалась котенком, хотела, чтобы я тоже восхищался им. Даже в темноте я чувствовал ее обычную отчужденность, это всегда так, когда я не могу беспрекословно восхищаться тем же, чем она. Потом, когда мы что-то пили в буфете на вокзале, она спросила меня: - Правда, котенок – прелесть? А я, педант несчастный, стал объяснять, что такое сентиментальность: мы сентиментальны, когда уделяем какому-то существу больше нежности, чем ему уделил Господь Бог. И я добавил, что Бог, несомненно, любит котят, но, по всей вероятности, без калошек на лапках, как в цветных фильмах. Эту художественную деталь он предоставляет сценаристам».


Борис Парамонов: Эти самые цветные калошки на котятах и попоны на болонках давно уже перешли из Голливуда в одежную промышленность, производящую десятки предметов звериной одежды – многомиллиардный бизнес, как и всё в Америке. На любимых «пэтов» денег не жалеют. Но миссис Хэролд, хозяйке покойного Трависа, придется раскошелиться на лечение и оплату убытков сердобольной соседке миссис Нэш, если та останется жива. А если помрет, так родственники еще больший иск вчинят. Не жалела денег на Трависа, кормила его филейными частями, когда хватило бы и бананов, - так теперь извольте раскошелиться.
А соответчиком по делу я бы объявил Чарльза Дарвина, недавно отметившего двухсотлетие: это ведь он внушил людям сомнительную мысль об их родстве с обезьянами.


Иван Толстой: Андрей, накопились ли у вас какие-то возражения или вы хотите поддержать мысль Бориса Михайловича?


Андрей Гаврилов: Нет, ни то и не другое, просто вослед кровожадному эссе Бориса Парамонова я хочу сказать, что, видите, какая у нас кинонеделя. Даже говоря о Дарвине, человекоподобных обезьянах и прочих жутких вещах, нельзя было не упомянуть кино и, самое удивительное, что невольно Борис Парамонов упомянул режиссера, который стал причиной одного из «Оскаров» на этой неделе. Вуди Аллен снял фильм «Вики, Кристина, Барселона», за который «Оскара» получила Пенелопа Круз, как лучшая актриса второго плана. Я очень люблю Вуди Аллена, я считаю, что это его не лучший фильм, хотя фильм очень милый и хороший, но Пенелопа Круз там действительно великолепна.

Иван Толстой: Андрей, вы уже начали отвечать на мой неназванный вопрос о формуле успеха. Скажете, изменилась ли эта формула на примере картин победителей этого года?

Андрей Гаврилов: Вы знаете, Иван, я далек от того, чтобы на примере победителей «Оскара» выводить формулу успеха того или иного фильма. Я бы сказал, что отличительной чертой этого года и, я очень надеюсь, что эта отличительная черта перейдет и выразит себя в прокате и в прокатном успехе этих лент - это внимание к серьезным темам. Если мы возьмем фильм «Чтец», то это, как ни крути, проблема Холокоста под очень странным, неожиданным углом показанная. «Миллионер из трущоб» - для меня был наиболее интересен не тот фрагмент фильма, где главный герой угадывает или правильно отвечает, зная просто материал, на вопросы викторины «Как стать миллионером», а то, как показан Мумбай, в прошлом - Бомбей, 20-ти миллионный город-муравейник, он показан так, что мурашки по коже. Или, если мы возьмем японский фильм, название которого переводят кто во что горазд - и «Отбытие», и «Прощание», и «Проводы». Это английское слово «Departures». Фильм про судьбу безработного классического музыканта, который может найти единственную работу - виолончелистом в морге. В общем, все это темы довольно нелегкие и, честно говоря, меня порадовало то, что не развлекательные фильмы были в центре внимания оскаровской Академии.


Иван Толстой: Андрей, есть ли у вас объяснение, почему фильм Тимура Бекмамбетова, от которого столько ожидали, по крайней мере, российские зрители, никаким образом не был отмечен Американской киноакадемией?



Андрей Гаврилов: Да, у меня есть объяснение. Можно сказать коротко, что это плохое кино. Можно сказать просто деликатно, что это фильм не того уровня, как те фильмы, которые были представлены на оскаровской церемонии. Иван, давайте говорить серьезно. Если вы не смотрели этот фильм, посмотрите его, хотя… не стоит этого делать. Посмотрите лучше что-нибудь из того, что получило «Оскара» в этом году.


Иван Толстой: Давайте продолжим оскаровскую тему и прейдем к тем фильмам, о которых вы еще не рассказывали.


Андрей Гаврилов: Иван, можно я на секундочку вас перебью? Я хочу продлить ту тему, которую вы затронули. Честно говоря, для меня совершенно не имеет значение национальная принадлежность картины, которая получила или не получила «Оскара». Я вдруг поймал себя на том, что некоторые из фильмов, которые были удостоены этой премии прошлых лет, мною не воспринимаются как фильмы немецкие или японские. Может быть, это говорит немножечко о моей ограниченности, это безумно важно для тех, кто их создал, но мне кажется, важно то, что эти картины входят в какой-то общекультурный контекст. В конце концов, неудача какого-то фильма, снятого в отдельно взятой стране, это проблема этой страны. А удача фильма, снятого в той же самой стране - это же удача всех, кто этот фильм будет смотреть, вне зависимости от того, на каком языке он сделан.


Иван Толстой: Андрей, кстати, а насколько сейчас в Москве широко распространяются свежие фильмы, претендующие на эту награду, насколько рынок почувствовал дыхание кризиса в этом отношении?


Андрей Гаврилов: Я не знаю, почувствовал ли рынок дыхание кризиса и решил ли сделать какие-то предупреждающие шаги или это случайность, но в этом году львиную долю того, что было выдвинуто на «Оскара» посмотреть можно, будь то в кинотеатрах или на ДВД. Более того, один из московских кинотеатров дня за три до церемонии устроил оскаровские показы: в залах этого кинотеатра было показано около десятка, а то и больше фильмов, которые или уже были в нашем прокате или вот-вот выходят в наш прокат. Они просто были собраны воедино в такой оскаровский цикл. Это, по-моему, очень правильно было сделано, очень хорошо, очень удобно было, по крайней мере. И ты подходил к церемонии вручения награды не с пустыми руками, а уже с каким-то багажом.

Иван Толстой: Андрей, выделили ли вы фильм, который победил в категории «лучшая иностранная картина»? Я имею в виду японский фильм с труднопереводимым названием.


Андрей Гаврилов: Да, оно труднопереводимое именно потому, что оно очень простое. Давайте называть его «Проводы», пока что условный перевод, потому что нам показано, как главный герой и все остальные прощаются с умершими людьми, провожая их в последний путь. Это очень хорошее кино, я очень доволен, что режиссер был удостоен этой премии, надеюсь, это облегчит ему дальнейшую жизнь. Мне показалось, что намного интереснее то, кто не получил «Оскара», хотя и был на него номинирован. Вот здесь, наверное, уже киноведы могут прослеживать какие-то тенденции. Конечно, безусловными фаворитами был фильм «Вальс с Баширом» израильского режиссера Ари Фолмана и «Класс» француза Лорана Конте. В общем-то, большинство склонялось к тому, что кто-то из них эту заветную статуэтку и получит. Честно говоря, меня порадовало, что никто из них это не получил. Не потому, что фильмы плохие, а потому что японский фильм это чистое кино, это чистое произведение искусства. А «Вальс с Баширом» или «Класс» это произведения искусства с изрядной примесью политики, будь то политики в лоб, как «Вальс с Баширом», будь то политика в области культуры, культурного разнообразия и терпимости, как в случае с фильмом «Класс». Ничего в этом плохого нет, конечно, но вот эти составляющие слишком подвержены влиянию, слишком легко увлечься тем, что происходит за пределами кинотеатров, в ту или иную сторону, и это может повилять на решение жюри. В данном случае, выбор был абсолютно чистый. Фильм «Проводы» японского режиссера Йодиро Кокито это произведение искусства, которое, в данном случае, стоит вне каких-либо влияний. Это была, кстати, 12-я номинация для Японии, но первый раз японский фильм получил «Оскара».


Иван Толстой: Андрей, в каком-то из журналистских сообщений на интернете я прочел такую характеристику итогов «Оскара» этого года, что никаких неожиданностей не было, церемония прошла совершенно банально и спокойно, потому что не было сенсаций. Вы согласны с такой точкой зрения? Американская академия угадала основные вкусы?

Андрей Гаврилов: Вы знаете, если бы она не угадала, я не думаю, что в зале или на сцене был бы бунт, революция или что-нибудь подобное. Церемония прошла весело, очень энергично, ее чуть-чуть сократили по отношению к первоначальным планам, даже не дали выступить президенту Киноакадемии Сиду Генису, хотя его выступление было заготовлено. Действительно, сенсаций может быть, не было, но Хью Джекман оказался прекрасным ведущим- веселым и остроумным. Самое смешное, что некоторые кинокритики даже не поняли, что он шутит и серьезно восприняли то, что первый номер, которым он открывал церемонию, он сделал за свои деньги. Это была штука, отсылка к мировому кризису. Нет, я не думаю, что она прошла скучно. Мне церемония понравилась. Она была более сжатая, более какая-то цельная, к тому же, когда мы еще можем увидеть как Стивен Спилберг или Софи Лорен вручают «Оскара»? Это вообще были какие-то необыкновенные моменты.


Иван Толстой: Давайте теперь прейдем к другим новостям, оставив «Оскара». Литература. Российские писатели создадут новый учебник литературы 19-20-го веков, который будет соответствовать школьной программе наших дней. Среди авторов этого учебника весьма известные имена: Дмитрий Быков, Андрей Битов и так далее. Андрей, скажите из читательского любопытства взяли бы вы, давно закончивший школу, такую книжку почитать просто для удовольствия?

Андрей Гаврилов: Да, конечно, потому что и Владимир Шаров, и Андрей Битов, и Елена Шварц, и Александр Кабаков, и Дмитрий Быков - это писатели, которые заслужили того, чтобы относиться с вниманием к тому, что они создали. Другое дело, я не очень понимаю из сообщений, которые до меня тоже дошли, будет ли это учебник, просто пособие для учеников школ или это будет просто параллельная история для интересующихся. Честно говоря, мне не совсем понятно, но, может, в этом и нет необходимости - главное, что такое пособие или такая книга будет существовать.

Иван Толстой: Да, когда такая книга талантлива, она на многие годы вытесняет официальный скучнейший учебник по литературе. Помните, какой был невероятный эффект от книги Петра Вейля и Александра Гениса «Родная речь», которая, в результате, после многочисленных протестов в начале 90-х годов, когда она появилась впервые, все-таки была утверждена в качестве рекомендованного министерством просвещения и образования пособия для учеников, да и для учителей тоже. Книжка была необычайно веселая, свежая, какая-то энергичная и быстрая и, по-моему, все взрослые люди, давно школу позабывшие, ее с удовольствием читали. Я, в частности.

Андрей Гаврилов: Иван, простите, ради бога, а вот если бы книга не была рекомендована в качестве пособия, что бы это изменило?

Иван Толстой: Просто это очень хорошо говорит о тех чиновниках, которые тогда, в начале 90-х, возглавляли министерство просвещения и образования. Говорит о них хорошо как о живых и свободных людях, смотрящих на наших классиков не как на мраморные статуи, а как на живых людей, с которыми можно вступить в разговор.


Андрей Гаврилов: Помните эту великую фразу: «Приказано быть непринужденными»?


Иван Толстой: Да, да. Вот того же я жду и от учебника, который напишут Быков, Битов, Елена Шварц и так далее. По-моему, должно быть интересно. Хороший писатель, он, как правило, и хороший читатель.

Андрей Гаврилов: Мне только жалко, что, судя по всему, на этом проект остановится. Я бы еще написал альтернативный учебник химии, математики или географии. В конце концов, кто утверждает, что Китай находится к юго-востоку от Урала? А почему не представить себе, что он находится к северу-западу? Было бы намного забавнее. Не делать его обязательным пособием, но пускай просто ищущий и интересующийся сам разберется, где правда, а где нет.

Иван Толстой: Да, Андрей, на это я всегда вспоминаю о существовании книги замечательного французского историка Марка Ферро «Как рассказывают историю детям в разных странах мира». У кого что на север, у кого что на юг - смотря где рассказываешь сказку.


Андрей Гаврилов: Или, как писал классик, помните, эту историю про то, что «ну нет Берингова пролива на карте!».

Иван Толстой: Конечно. Еще о книжках. Московское издательство «Новое литературное обозрение» выпустило в своей известной серии «Россия в мемуарах» книгу «Вакх и сирены» Михаила Семенова. Книгу подготовили Владимир Кейдан и Николай Богомолов.

Де Семенов Микеле
Сын покойного Николы
Родился в Москве в 1873, умер в Неаполе в 1952
Известный писатель
Помолись за него

Так написано на надгробии русского писателя, о котором мало кто помнит в наши дни. Между тем, в свое время он был известен многим. Автор вступительной статьи к воспоминаниям Николай Богомолов так пишет о Семенове:

«Конечно, Семенова невозможно поставить в один ряд с теми выдающимися писателями, с которыми он был знаком и даже близок: Буниным и Брюсовым, Вячеславом Ивановым и Бальмонтом, Волошиным и Андреем Белым. Вряд ли он может быть отнесен хотя бы даже к числу более или менее профессиональных литераторов, но его повествование увлекательно, сюжеты остры и мастерски повернуты, портреты, по большей части, выразительны. А между тем, по крайней мере, три предприятия, к которым Семенов имел самое непосредственное отношение, сыграли выдающуюся роль в русском культурном движении конца 19-начала 20-го века. Сам он рассказывает о них бегло, как будто не придавая им особенного значения. Может быть, для итальянского читателя, на которого он, судя по всему, ориентировался в первую очередь, это было и резонно. Читателю русскому безумно жаль, что воспоминания пошли именно так. Поэтому попытаемся рассказать том, что, в основном, осталось за кадром. Таких моментов три: издание журнала «Новое слово», активное сотрудничество в журнале «Весы» и идея а, отчасти, и участие в создании Зубовского института».

Составитель книги, буквально по кусочкам ее воссоздавший и способствовавший переводу с итальянского обратно на русский - Владимир Кейдан, - пишет во вступительной статье:

«По собственному признанию Семенова, всю жизнь им владела страсть к женщинам, вину, странствиям и приключениям. Он обладал даром занимательного устного повествования о них в дружеских застольях. От рассказа к рассказу он добавлял или попускал какие-то детали, менял ракурс повествования и состав действующих лиц. Многие эпизоды его автобиографических этюдов не подлежат проверке. Сюда, в первую очередь, относятся эпизоды интимной жизни автора, тем более, что некоторые их сюжетные мотивы, а иногда и имена героинь - пани Ванда, две Кати - подозрительно схожи с персонажами и сюжетными линиями популярных произведений русских и иностранных писателей: Бунина, Пшибышевского, Захер-Мазоха. В тех случаях, когда события и встречи поддаются проверке по другим источникам, их описания, приводимые мною в комментариях, как правило, существенно отличаются от семеновских рассказов. Фрагментарность и мозаичность воспоминаний, отсутствие точных датировок и нарушение хронологической последовательности в изложении событий сильно затрудняют подобную проверку».

Вот такой писатель, отчасти - враль, отчасти - Хлестаков, но всегда интересный и занимательный рассказчик, Михаил Семенов удостоился в престижнейшей и очень интересной, хорошо документированной серии «Россия в мемуарах» издательства «Новое Литературное Обозрение» своей книги воспоминаний. Я позволю себе познакомить наших слушателей с небольшим кусочком, с маленькой главкой этого писателя, чтобы почувствовать, как же он пишет.

«Месть фельдфебеля».

«История с этим разрешением на ношение оружия тоже очень характерна для обычаев и нравов нашей глухой провинции. (А имеется в виду итальянская провинция, неапольское побережье, Позитано, где жил тогда Семенов). Обрадовалась у нас в Позитано компания друзей. По вечерам собирались мы у аптекаря на партию в покер, играли не по-крупному, но проигрывали и выигрывали приличные суммы. Тогда же жил у нас в Позитано один фельдфебель из команды карабинеров, большой любитель другой игры под названием Купец. Во всей округе не было у него партнера для игры, кроме нас, вернее сказать, все его бывшие партнеры были теперь с нами. Оставшись в одиночестве, он поклялся отомстить, то есть застать нас за партией и запретить играть в покер как в азартную игру. Но нас вовремя предупредили о его замысле, и тогда я изобрел такую систему игры. Мы играем на деньги, но в момент расплаты за сольдо выплачивается лира. То есть, сольдо служит фишкой. Как-то вечером, во время игры, когда на столе не было крупных денег, вошел фельдфебель в сопровождении двух карабинеров. Вошел и обомлел. Он сразу же понял, что нашу игру никак нельзя назвать азартной и что над ним посмеялись. Он отомстил мне самым простым образом. Когда поступил запрос о предоставлении мне права на ношение оружия, он высказал отрицательное мнение о моей нравственности, и в разрешении на ношение оружия мне было отказано. Однако после телеграммы де Боно, фельдфебель волей-неволей был вынужден выдать разрешение. Таким образом, я получил хотя и скромное, но удовлетворение. Тем временем, взбешенный результатом глупого обыска, проведенного в моем доме, я не мог забыть этого оскорбления и решил поговорить об этом с префектом. Я отправился в Салерно в сопровождении своего адвоката. Пока он беседовал с префектом, я ожидал в прихожей. Вдруг я увидел проходящего мимо хромого и кривого солдата, у которого под мышкой была одна толстая папка, а в руке другая. Проходя мимо меня, он скосил глаза и спросил: «Семенов?». Я понял, что он нес мое досье. Вскоре меня пригласил зайти префект и выразил свое сожаление о происшедшем: «Все случилось от того, что в это время меня не было. Меня не проинформировали». Это было слабым утешением. В это время наш баркас стоял в порту у причала в ожидании наживки. В Амальфи рыбаки не ловили мелкую рыбу, поэтому мы не могли сдвинуться с места. В один прекрасный день наш катер окружили местные фашисты, которые пристали с каким-то вопросами к Якову. Вызвали меня.
- Что вы хотите?
- Мы хотим обыскать ваш катер. Нам сообщили, что у вас на борту большевистские флаги.
- Нет у меня никаких флагов!
- А это что такое?! - заорал молодой фашист, уже шаривший в трюме. - Неси сюда.
Фашистенок появился с двумя большими старыми крестьянскими платками красного цвета. Мими купил их, чтобы наделать из них флажки для поплавков, разорвав на мелкие куски.
- Если вы считаете эти клочья коммунистическими символами, то предлагаю немедленно сжечь эту крамолу. Я сам с удовольствием приму участие в этой церемонии.
Мы облили флаги нефтью и подожгли, к большому удовольствию всех присутствовавших, под свист, крики и смех. В этот раз мы хоть повеселились. Однако на следующий день, когда Яков подплыл на катере к портовому складу, чтобы запастись горючим и потом плыть в Неаполь на комиссию, как только он пришвартовался у Санта-Лючии, на него налетел здоровый фашист и заорал.
- Что это за катер?! Почему он называется «Карло Скарфольо»?! Может, вы не знаете, что Карло Скарфольо - матерый антифашист?! Как вы посмели назвать катер его именем?! Приказываю вам немедленно поменять это имя, иначе мы вами займемся, тогда увидите, что с вами будет!
Яков стремглав повернул парус и отчалил в сторону Амальфи».

Это маленькая главка из воспоминаний Михаила Николаевича Семенова, который много десятилетий прожил в Неаполе, в Италии, на амальфитанском побережье. Следующая главка называется «Последняя встреча с Дягилевым» и написана приблизительно в том же духе. Михаил Николаевич Семенов, книга «Вакх и сирены», выпущенная издательством «НЛО», Москва, 2008 год.

Андрей Гаврилов: Я хочу выразить восхищение словом фашистенок, мне это сразу напомнило, говоря о музыке, одно танго прошлого века, где есть фраза «ходят по городу фашисты, к дамам они пристают». Такое было славное время, когда слово фашист, может, если было и страшным, по крайней мере, не было таким человеконенавистническим, каким оно стало буквально через несколько лет после этого.

Иван Толстой: Андрей, а теперь время для вашей персональной рубрики, расскажите, поподробнее, почему именно эту музыку вы выбрали для сегодняшней программы?

Андрей Гаврилов: В наших диалогах мы уже знакомились со Львом Слепнером и его ансамблем «Маримба Плюс», поэтому я не буду сейчас о них говорить подробно. Я просто скажу, что мне очень хотелось найти что-нибудь, связанное с кино, с «Оскаром» в той сфере музыки, которую мы причисляем к джазу, в самом широком смысле этого слова. И вдруг выяснилось, что этого очень мало. Среди русских или советских джазовых музыкантов была традиция писать для кино, но это была практически всегда не джазовая музыка. Есть редкие исключения, но они, в общем, лишь подтверждают общее правило. Поэтому я остановился на альбоме группы «Маримба Плюс», который называется «Киномания». Сейчас мы послушаем их пьесу «Киномания № 2», это, так сказать, саунд-трек к не снятому кино.