Елена Рыковцева: Каринна Москаленко, адвокат семьи Анны Политковской, заявила, что не будет обжаловать оправдательный приговор, который был вынесен по делу об убийстве журналистки. Значит ли это, что семья считает всю скамью подсудимых пострадавшей безвинно? Все, казалось бы, очень разные мнения, прозвучавшие после оправдательного приговора присяжных, в действительности, делятся всего на две группы. Одни считают, что взяли истинных соучастников преступления, но не смогли этого доказать. А другие полагают, что эти люди вовсе ни при чем, что они - в лучшем случае, дымовая завеса, операция прикрытия для настоящих организаторов. А значит, у попытки следствия все-таки настоять на своей правоте нет никакой перспективы. И тогда получается, что два с половиной года ушли впустую, и последующие разбирательства в том же духе и с тем же набором обвиняемых – новая потеря времени.
Какой позиции из двух обозначенных придерживаетесь вы, уважаемые слушатели? Считаете ли, что взяли тех, но не смогли доказать, или расследование нужно начинать с нуля, с исходной точки – от 7 октября 2006 года?
И я представляю вам гостей нашей программы. С нами Зоя Светова, обозреватель газеты «Новые Известия», которая провела на процессе «от» и «до». С нами военный обозреватель «Российской газеты» Тимофей Борисов, который тоже следил за этим процессом, и заместитель редактора отдела силовых структур газеты «Московский комсомолец» Олег Фочкин. К сожалению, заболел адвокат Тимофей Гриднев, который очень хорошо знает следователя Петра Гарибяна по другим делам, и мог бы провести нам некоторые параллели, которые касаются качества подготовки обвинения. Но я все-таки напомню, что другим громким делом, которым занимался Петр Гарибян, было так называемое «дело «Трех китов», а также дело об убийстве Пола Хлебникова. И, если я правильно помню, особых лавров он ни там, ни там не снискал. Однако, вот цитата из газеты «Известия» от 7 октября 2007 года. Это интервью руководителя Следственного комитета Александра Бастрыкина. Он так сказал: «Возьмем следователя Петра Гарибяна, который возглавляет группу расследования по убийству Политковской. У него, говорят, вообще ни одного дела нераскрытого не было. И дело Политковской он раскрыл в основном следственным путем, сидя в кабинете и думая. Он по крышам с пистолетом не бегает». Я также отмечу, что Юлия Латынина, которая комментирует дело Политковской каждую неделю на радио «Эхо Москвы», оценила все, что сделал Петр Гарибян для этого дела, как подвиг. По крайней мере, для той системы, где Гарибян работает. И она ему благодарна за этот подвиг.
Олег, я знаю, что вы следили за многими уголовными делами, которые вел этот следователь. Как бы вы оценили его работу? Вы знаете, может быть, потому, что мы видим только громкие дела, ощущение такое, что разваливаются все дела, а на самом деле какие-то маленькие не разваливаются? Расскажите, как вы это видите.
Олег Фочкин: Дело в том, что он для того и существует как следователь по особо важным делам, чтобы заниматься громкими делами, а не мелкими. Ими совершенно другая структура, и даже не Следственный комитет при прокуратуре, занимается.
Что касается самого Гарибяна, то мы встречались с ним как раз по делу Политковской, когда меня вызывали на допрос. Знаете, тогда он на меня произвел очень хорошее впечатление. Дело в том, что команда, с которой ему приходится работать – это же не один следователь, а это целая команда, - к сожалению, оставляет желать лучшего. Как, в общем-то, и большинство следователей, которые работают в Следственном комитете. Потому что, в лучшем случае – это люди из регионов, в худшем случае – это мальчики только что из институтов, которые, к сожалению, просто не представляют себе, что такое следствие. Примерно такая же команда была и у Гарибяна. Это, во-первых. И конечно, их рвение, которое было видно даже во время допроса, он пытался хоть немножечко охладить и остудить. Потому что они хватались за любой факт, который им казался интересным, и пытались повернуть его в свою сторону. Вплоть до того, что он говорил: «Возможно, это было так», - а они говорят: «А давайте мы вот это еще домыслим и напишем». Это говорит следователь, который занимается громким убийством. Это одна сторона дела.
Вторая сторона дела. Ясно, что, к сожалению, ни Гарибяну, ни всей следственной группе не дали сделать того, что они могли сделать. Они расследовали в рамках того, что им разрешили. И даже на самом следствии такие вопросы возникали неоднократно и по вызову свидетелей, и по многим фигурам, которые просто в деле отсутствуют. То есть они работали с тем материалом, который им дали. И если посмотреть внимательно обвинительное заключение, то, в принципе, там указано, кто заказчик, но не названа фамилия.
Елена Рыковцева: Да, он обозначен, охарактеризован.
Олег Фочкин: Да, охарактеризован очень хорошо.
Зоя Светова: Он там не один, там их много. Там же целый список тех, кто был...
Олег Фочкин: Именно как заказчик.
Зоя Светова: Там целый список заказчиков, которые могли...
Тимофей Борисов: А мы-то в эфире можем назвать эту фамилию?
Зоя Светова: Нет. Там нет фамилии.
Елена Рыковцева: Но вы говорите, что она достаточно точно и прозрачно описана.
Тимофей Борисов: Вот никто не называет заказчика...
Зоя Светова: А вы скажите, что написано в обвинительном заключении.
Олег Фочкин: Вы знаете, для того чтобы назвать заказчика, нужно, чтобы этим делом люди занимались. Правда? Мы не можем назвать заказчика...
Зоя Светова: Я могу сказать, что написано в обвинительном заключении не дословно, а насколько я понимаю, там написано, что... Насколько я слышала от адвокатов подсудимых, от адвокатов защиты, что там написано, что там есть целый список государственных деятелей крупных, и общественных, и государственных деятелей, недовольных публикациями Анны Политковской. Они там все перечислены.
Тимофей Борисов: И что, они все заказчики что ли?
Олег Фочкин: Нет, это разные вещи, извините.
Тимофей Борисов: Но вы сказали, что один заказчик. Назовите мне фамилию.
Зоя Светова: «Лицо, недовольное критическими публикациями Анны Политковской...», - вот так там написано.
Тимофей Борисов: Знаете, я тоже был недоволен...
Елена Рыковцева: Подождите! Они пишут «лицо, недовольное», но перечисляют группу лиц при этом. Так?
Зоя Светова: Насколько я слышала от адвокатов, они перечисляют... Это в разных местах обвинительного заключения. В одном месте, насколько я понимаю, написано...
Олег Фочкин: Вы знаете, я читал обвинительное заключение, там в самом начале идет о том, что заказчик – известный государственный деятель, работающий в Чечне, имеющий достаточно высокий ранг. Но ни фамилии, ничего там не названо.
Тимофей Борисов: То есть вы намекаете на Рамзана Кадырова?
Олег Фочкин: Я не намекаю.
Елена Рыковцева: Подождите! А список там был еще помимо этого?
Зоя Светова: В другом месте было еще...
Елена Рыковцева: А по какому поводу список?
Олег Фочкин: Это совершенно другое. Они не как заказчики. Это люди, которые...
Зоя Светова: ...были недовольны.
Елена Рыковцева: То есть заказчик – отдельно, а список – отдельно.
Олег Фочкин: Конечно. Это разные вещи совершенно.
Зоя Светова: А насчет того, что там написано, что это человек, который в Чечне, я этого не видела.
Олег Фочкин: Это есть. Это в самом начале.
Зоя Светова: Если вы видели, ну, хорошо. Я этого не заметила.
Олег Фочкин: Но конкретных фамилий там не называется. Мы можем только предполагать, и не более.
Зоя Светова: Если продолжить то, о чем Олег говорит, тут речь идет о том, что Юлия Латынина говорит, что Гарибян совершил подвиг, потому что он сделал то, что ему дали сделать. Но я хочу сказать, что это не называется подвигом. Это называется не подвигом. Подвиг бы он совершил, если бы он вышел публично и сказал: «Я, Гарибян, следователь по особо важным делам Генпрокуратуры. Я хочу расследовать это дело, но мне мешают такие-то и такие-то лица». Вот тогда бы он совершил подвиг. Это бы называлось подвигом. А остальное совершенно не называется подвигом.
И второе. По поводу заказчиков. Да, там был список лиц, о которых я сказала, которые были недовольны ее публикациями. Как говорит Олег, я, честно говоря, не видела, что там написано именно «государственный деятель в Чечне». У меня возникает вопрос: почему следствие не допросило никого, того же, например, Рамзана Кадырова, который, например, говорил о том, что он знает, кто мог быть заказчиком? Я сама брала интервью у Рамзана Кадырова, когда я работала на Французском телевидении. И он нам, журналистам, через месяц после убийства Анны Политковской говорил: «Я знаю, что это был Березовский». Так пусть бы его допросили.
Елена Рыковцева: Итак, мы поняли, что в этом обвинительном заключении есть некий намек на заказчика – это человек, который выразил волю лиц, недовольных публикациями все-таки Анны Политковской, но фамилия его не названа.
Олег, почему Тимофей насторожился и задает вам эти вопросы? Вы сказали, что заказчик очень прозрачно описан. Хорошо, вы не хотите называть сейчас в эфире эту фамилию. А вы для себя ее понимаете, знаете?
Олег Фочкин: До конца – все-таки нет. И по нескольким причинам, скажем так. Я не думаю, что Рамзан Кадыров настолько глуп, чтобы делать такой подарок Путину в его день рождения, давайте исходить из этого. И мы об этом говорили с самого начала, еще когда это все дело произошло. Это во-первых.
Елена Рыковцева: Могли не предусмотреть вообще, что в эти дни будет день рождения. Тут речь шла о том, что очень спешили, очень быстро передавался этот заказ. Хаджикурбанов только что вышел из тюрьмы, времени было мало. И может быть, просто не подумали, что еще и день рождения надвигается?
Олег Фочкин: Если мы исходим из того, что работала эта группа, то тогда мы можем все это предполагать. Но давайте исходить все-таки не из этого.
Зоя Светова: Вы сказали не совсем правильную вещь. Что это значит – было мало времени? Во-первых, Хаджикурбанов не сидел в тюрьме...
Елена Рыковцева: Нет, я ничего не могу утверждать, я говорю о материалах.
Зоя Светова: Я вам рассказываю, как было, потому что я была на суде и слышала, что там говорили. Хаджикурбанов не сидел в тюрьме, он сидел в колонии-поселении, куда к нему был свободный ход, и к нему все, кто хотел, ездили. Поэтому в теперешних условиях, когда есть мобильные телефоны, когда люди звонят из зоны куда угодно, нет проблемы организовать преступление. Дело не в этом. И потом, если даже была эта группа, к примеру, то почему именно должны вести следы к Рамзану Кадырову? Мы сейчас не можем знать, кто был заказчиком. Мы можем предполагать.
Тимофей Борисов: Да, высказывать свое мнение, ни более, ни менее.
Елена Рыковцева: Да. Но я все-таки хочу спросить об этом еще раз, о следователе, теперь уже Зою, потому что она подробно в своей публикации в «Еженедельном журнале» посвятила целую главу методам его работы. Вы сравниваете метод работы по «делу Пола Хлебникова» с методом работы по «делу Политковской», видя, что он применяет один и тот же прием, который не срабатывает. А именно: он подтягивает к этому делу людей, не причастных к этому конкретному преступлению, но причастных к другому, но между ними есть некая связь в виде человека, который знает одних и знает других. И не срабатывает! Как вы считаете, если не сработало там, почему он снова и снова пытается это применять?
Зоя Светова: Мне кажется, что это такое искусственное соединение двух дел в одно.
Елена Рыковцева: А зачем?
Зоя Светова: Ну, когда нет доказательств по одному делу... То есть в конкретном случае в «деле Анны Политковской» не было доказательств по делу об ее убийстве. Не было же ни заказчика, ни исполнителя. Были только «шестерки», которые сидели, в той или степени причастные к этому преступлению. Но ему нужно было срочно передавать дело в суд. Я не знаю, почему его торопили, я могу только предполагать, что была государственная воля поскорее это дело отдать в суд. И об этом говорила потерпевшая сторона, что нельзя в таком усеченном виде отдавать дело в суд. Но его отдали. И для того чтобы создать фон... Вот были там два подсудимых: действующий подполковник ФСБ Рягузов...
Тимофей Борисов: Бывший.
Зоя Светова: Нет, он действующий, я должна вам сказать, его не исключили из органов ФСБ, он остался на работе, его не уволили. И об этом говорилось на суде. И он сам это подтверждал.
И не действующий, а УБОПовец Сергей Хаджикурбанов, который был ранее осужден за превышение должностных полномочий, потому что он подбросил в свое время, по-моему, таджику... Я не помню фамилию. Вы знаете его фамилию, она очень известная. Короче говоря, очень большую дозу наркотиков. И это просто было заснято. И в суде это доказали. И поэтому его уволили из органов и посадили вот именно за превышение должностных полномочий. За это-то он и сидел в этой колонии-поселении, о которой я раньше сказала.
Так вот, для того, чтобы создать фон. Потому что присяжные должны были видеть, что в клетке сидят четыре человека, двое из них – чеченцы, то ли они причастны, то ли не причастны. А двое – каких-то людей, которые... Второй же эпизод был – избиение предпринимателя Поникарова и вымогательство у него денег. И вот нужно было присяжным показать, я думаю, по версии Гарибяна, для того чтобы как-то это дело вытащить, что это, действительно, ужасные люди, которые превышают полномочия, они избивают этого предпринимателя, они у него вымогают деньги, хотели, вроде бы, его в лес вывезти. Но это тоже все было точно не доказано.
Елена Рыковцева: Это была очень неудачная попытка, потому что он попытался представить их морально-нравственный облик делом, по которому они не были осуждены. Он предложил сделать следующее: посмотрите, какие это моральные уроды! Но сначала вы их осудите, а потом мы уже решим, что они, действительно, таковы.
Зоя Светова: Да. Но то, что смутило присяжных, насколько я поняла, и то, что, в общем-то, смутило журналистов, - это то, что это дело произошло в 2002 году, они ворвались к нему в квартиру, не предъявляя сначала документов, и так далее. Но самое интересное, что они-то, вроде бы, эту операцию делали по указанию своих... это было оперативное мероприятие совместное. То есть там много всего накручено. Но присяжные удивились, почему это было в 2002 году. Тогда в возбуждении дела отказали, а вот сейчас, когда убийство Политковской, это дело реанимировано. Вот я, например, лично считаю, что они были виновны в превышении должностных полномочий. И почему их по этому делу не осудили, если вы хотите, я скажу потом.
Елена Рыковцева: То есть вам это все-таки доказали? Вот вам, как сидевшему в процессе человеку, это доказали, смогли?
Зоя Светова: Ну, не то что доказали, но я вполне могу предполагать, что они это совершали. То есть там были противоречивые показания, но они это совершали. И то, что они превысили полномочия, и то, что они не должны были этого человека так избивать, надевать на него... ну, может быть, надевать наручники они имели право по закону о милиции. Но это тонкости.
Тимофей Борисов: Извините, а что это значит – избивать и надевать наручники? Человек убежал, у них вырвался из машины, побежал. Они что, должны были его догонять и звать: «Вернись, пожалуйста, назад»? Или как? Человек от них убегает.
Зоя Светова: Нет, вы знаете, там было очень сложно...
Тимофей Борисов: Ну а что сложно? После этого проводилось три проверки. Три проверки показали, что нет превышения служебных полномочий в их действиях. Три! Более того, ФСБ тогда проводило свою проверку – и точно такой же результат был обнаружен, что все они делали в пределах своих должностных полномочий, никакого превышения не было.
И сейчас то, что возбудили это дело, я считаю, было сделано по одной простой причине, которая совершенно никак не связана с возможным составом преступления. И могу пояснить, с чем это было связано.
Зоя Светова: Да, поясните.
Тимофей Борисов: Если вы помните, когда были обнародованы первые результаты вот этого расследования громкого по Политковской, выступил сначала Чайка, по-моему...
Елена Рыковцева: Сначала выступил Путин, который сказал, что выступил Чайка.
Тимофей Борисов: ...а потом начальник УСБ ФСБ генерал Купряжкин, который в прямом эфире обвинил тогда еще не осужденного, да и сейчас не осужденного сотрудника ФСБ Павла Рягузова фактически в этом преступлении. И попробовал бы потом следователь Гарибян, будь он семи пядей во лбу, пойти против начальника УСБ ФСБ, генерала армии, по-моему.
Зоя Светова: Я с вами согласна. Но дело в том, что, в отличие от вас, я была на суде и слышала, и видела и Хаджикурбанова, и Рягузова. И я видела, что эти люди не говорят правды. Понимаете?
Тимофей Борисов: А как вы это определили?
Зоя Светова: Знаете ли, я уже 10 лет занимаюсь судебными репортажами, и я довольно много хожу в суды. И мне все-таки довольно много лет, я уже как-то определяю, врут люди или нет, и по совокупности других показаний и каких-то других...
Тимофей Борисов: А я знаю фактуру по этому делу.
Зоя Светова: Я тоже знаю фактуру.
Елена Рыковцева: Но Зою она не убеждает.
Тимофей Борисов: Да, вас не убедила, а убедила самого потерпевшего. Потому что Поникаров никогда не говорил и не высказывал претензий к Рягузову, не было такого.
Зоя Светова: К Рягузову он не высказывал претензий, но...
Елена Рыковцева: А сам Поникаров выступал свидетелем в этом процессе?
Зоя Светова: Он был потерпевшим в этом процессе.
Елена Рыковцева: А он выступал свидетелем?
Зоя Светова: Конечно. Он был потерпевшим, и он давал показания.
Елена Рыковцева: Значит, его показания тоже не убедили присяжных?
Зоя Светова: Они не убедили, да.
Елена Рыковцева: Понятно.
Тимофей Борисов: Понимаете, когда Паша Рягузов сел на скамью подсудимых, и когда выяснилось, что он никакого отношения не имеет к делу Политковской, что он совершенно не искал ее адреса по базе данных, вот тогда его стали «пристегивать» к этому делу...
Зоя Светова: Вот тут я скажу, что на суде была очень интересная вещь, когда спросили Павла Рягузова: «А почему вы на следствии говорили о том, что к вам обращался Шамиль Бураев и просил вас выяснить адрес Политковской, и вы тогда сказали об этом, что он вас просил?». А когда его спросили на суде: «Вы это подтверждаете?», - он сказал: «Нет, на суде я этого не подтверждаю. Я тогда делал это под давлением следствия. И вообще я мог бы оговорить любого, кто мне не дорог». Вот и все.
Елена Рыковцева: Уточняю. Он отказался от своих слов уже давно, по ходу следствия. Я читаю газету «МК» от 24 ноября: «Павел Рягузов показал, что именно Бураев выяснил у него адрес Политковской и передал его исполнителям. Но позже Рягузов отказался от своих утверждений и стал настаивать, что Бураев просил его узнать адрес какой-то другой женщины, но чей - он не помнит. И поэтому Бураева отпустили тогда. А с самого Рягузова сняли обвинение в соучастии в убийстве». Это было тогда еще. Не в самом суде.
Зоя Светова: Да. Но на суде он другую причину... Он на суде сказал, что он это сделал, потому что это было нужно следствию. И я дословно передаю его слова, ну, может быть, чуть-чуть исправлю, он сказал: «Я бы любого оговорил, того, кто мне не дорог». Немножко странна фраза, правда?
Елена Рыковцева: Хорошо, если подвести итог вот этой части обсуждения качества работы следователя, ведь ему продолжать это дело. Вы доверяете ему, Тимофей Борисов? Вот, с одной стороны, он такой талантливый - сидя в кабинете, раскрывает такие сложные преступления. Но у него не получается доказывать. Как вы считаете, дальнейшая его работа продуктивна будет в роли следователя вот по этому конкретному делу?
Тимофей Борисов: А я не знаю. То, что он талантливый, - это однозначно. То, что у него, действительно, негодные помощники – я думаю, что это тоже верно. И здесь я полностью согласен с Олегом. Нынешнее, современное следствие – это не один человек, который, извините меня, сидит в кабинете, ковыряет пальцем в носу, и его тут вдруг осенило... Это колоссальный, титанический труд очень и очень многих людей: и экспертов, и всякого рода оперативных работников, следователей. Это коллективный труд. И говорить тут о работе одного Гарибяна просто, я думаю, не совсем правильно.
Елена Рыковцева: Понятно. Олег, правильно ли я понимаю вашу позицию, что он сделал, действительно, все, что мог, но, во-первых, ему мешали, как говорит «Новая газета», и вы с этим согласны, и во-вторых, действительно, плохая бригада рядом, плохие помощники?
Олег Фочкин: Я бы не совсем так сказал. Мы говорим о тех делах, которые были рядом с «делом Политковской» и так далее. К сожалению, это метод вообще работы следствия как такового, наверное, со времен ЮКОСа, когда собирается все что можно в общую кучу, а потом хотя бы одно да сыграет. В принципе, то же самое касается и бизнеса. Когда берется какое-то «левое» дело мелкой фирмы где-нибудь в регионе для того, чтобы потом большое подвязать в Москве. То же самое происходит и в следствии. Это общий метод, к сожалению, и власти...
Елена Рыковцева: Но он порочный.
Олег Фочкин: Он порочен, к сожалению, да, он непродуктивен изначально. Но по-другому у нас пока работать либо не умеют, либо не хотят.
Тимофей Борисов: Я думаю, что не умеют. Профессионализма не хватает.
Зоя Светова: Дело не только в профессионализме. Если вернуться к братьям Махмудовым, то арестовали сначала третьего брата, которого обвиняли в том, что он был исполнителем. А потом оказалось, что он вообще в это время в Чечне был. И его там держали 8 месяцев.
Елена Рыковцева: И первое же сообщение вот какое, Зоя. «Заказчики убийства Анны Политковской смогли ввести в состав присяжных свои кандидатуры, и их креатуры среди присяжных смогли настроить остальных присяжных на вынесение оправдательного вердикта», - так считает наш слушатель Владимир Киселев из Междуреченска».
И я обращаюсь к Зое потому, что она в своей публикации, очень большой аналитической публикации в «Еженедельном журнале» говорит о том, что... это, конечно, ее домыслы, она не может этого точно доказать, но она считает, что не может суд присяжных остаться совсем без присмотра государства. На ее глазах уже несколько раз меняли вот эти группы присяжных. Да и на наших общих, собственно. Почему только на Зоиных?.. Мы видели, как меняли присяжных по делу Алексея Пичугина: была группа присяжных, которым казалось, что невиновен Пичугин. И нашли все-таки таких, которые сказали, что виновен. Мы разные видели ситуации, касающиеся перетасовок, перестановок этих присяжных. Зоя не может утверждать наверняка, что было так и с этой группой. Но если так было, то получается, что в этот раз, наоборот, нужен был оправдательный... То есть радикально другая ситуация. Если нужен был оправдательный вердикт, то под оправдательный вердикт собирали вот этих присяжных.
Зоя Светова: Да, я буквально два слова скажу. Просто как бы мои предположения, мой анализ, если можно так сказать, исходит вот из чего. Дело в том, что я не верю, что по политическим процессам... что власть может оставить политические процессы без контроля.
Елена Рыковцева: Выпустить из рук, скажем так.
Зоя Светова: Да. И мне известно, что подсудимые знали о том, что будет оправдательный вердикт, и они знали об этом за несколько дней. Это было видно, во-первых, в суде, как вели себя родственники – совершенно изменилось... Если вначале родственники Махмудовых были очень агрессивными, то в последний день они просто были... ну, было видно, что они знают.
Елена Рыковцева: То есть им посоветовали расположить к себе этих людей, так?
Зоя Светова: Нет, просто они были счастливы. Слушайте, их дети полтора года сидели в тюрьме. И я их по-человечески понимаю в этом смысле.
Ну, а кроме того, я еще получила информацию, которую подтвердило просто мое наблюдение. И не только я это заметила. Одна журналистка тоже заметила, например, что в день вердикта Павел Рягузов пришел в куртке, хотя обычно он приходил довольно легко одетым, ну, как бы в рубашке, в футболке с длинными рукавами. Значит, это первый тезис, что не может быть без внимания, без контроля власти...
Елена Рыковцева: А вы поясните свою мысль. Что, он понимал - что его сейчас выпустят на улицу?
Зоя Светова: Он подозревал. То есть я думаю, что Павел Рягузов, как опытный работник ФСБ, конечно, не мог на 100 процентов знать, что если ему пообещали, что будет вердикт оправдательный, то он таким и будет. Потому что мы все знаем, что...
Тимофей Борисов: А что это значит – пообещали? Кто пообещал?
Зоя Светова: Я говорю вам о своих предположениях. Я вам не могу назвать фамилию человека, который позвонил Павлу Рягузову. Я вам говорю о наблюдениях своих и других журналистов.
Тимофей Борисов: А я вот полностью исключаю то, что ему в камеру мог позвонить кто-то и сказать: «Завтра тебя отпустят. Готовься».
Елена Рыковцева: Адвокат мог сказать, что у него складывается ощущение, что все будет хорошо.
Тимофей Борисов: Вы понимаете, Павел Рягузов, во-первых, очень профессиональный следователь, он присутствовал, естественно, как обвиняемый, на каждом заседании суда. И естественно, как следователь сам понимал, что следствие разваливается. Вот и все. Ничего здесь не нужно искать такого...
Елена Рыковцева: То есть это его анализ.
Тимофей Борисов: Понимаете, любой подсудимый, который сидит в клетке, любой, даже не Павел Рягузов, он всегда интуитивно рассчитывает на то, что его оправдают и что его отпустят. Тем более, если он чувствует за собой правду. Вот и все. Не нужно тут искать подоплеку. Мне кажется, что так.
Зоя Светова: Ну, хорошо, давайте здесь каждый останется при своем мнении. Потому что у меня нет доказательств, я не знаю конкретно, кто звонил Павлу Рягузову.
Елена Рыковцева: Конечно, мы можем только мнение высказать здесь.
Зоя Светова: Но то, что я видела поведение...
Тимофей Борисов: Следствие разваливалось, и все это видели.
Зоя Светова: Тогда я вам скажу самую важную мысль, которая, мне кажется, может быть, вас не убедит, но для меня она была очень важна. Меня очень смутил единодушный вердикт присяжных. Дело в том, что единодушные вердикты присяжных бывают очень редко.
Елена Рыковцева: Даже по «делу Хлебникова», вы напомнили: восемь было «за» и четыре «против».
Зоя Светова: Да. И я сама считала присяжных по лицам и думала: «Вот этот, наверное, проголосует «за». И у меня тоже получалось примерно восемь на четыре. И вот единодушие присяжных меня очень удивило. Это во-первых. Единодушный вердикт присяжных был по «делу Игоря Сутягина». И мы знаем, что в коллегию присяжных (это абсолютно известно было) был введен сотрудник СВР.
Елена Рыковцева: Ну да, это было известно.
Зоя Светова: Единодушный был вердикт, правда, по делу в Санкт-Петербурге, когда оправдали террористов, которых обвиняли в том, что они хотели террористический акт против Валентины Матвиенко осуществить. Но там немножко другой суд. Я этого процесса не знаю. В основном единодушных вердиктов не может быть. А этот вердикт напомнил мне фильм Никиты Михалкова «12». Я считаю, что этот фильм пропагандистский. И мне кажется, что это было очень похоже. Но дело не в этом.
И второе, что я хочу сказать. То, что было известно о том, что присяжные склоняются к оправданию, они говорили о том, что они это поняли уже где-то две недели назад.
Елена Рыковцева: Кто понял?
Зоя Светова: Присяжные. О том, что они оправдают...
Елена Рыковцева: Сами про себя поняли это?
Зоя Светова: Да, что они будут оправдывать. И я думаю, что об этом было известно. Или подслушали в совещательной комнате, или кто-то, может быть, действительно, был внедрен, который сообщал. И тогда у меня возникает вопрос. Если власти не нужен был оправдательный вердикт, то эту коллегию присяжных можно было элементарно распустить.
Елена Рыковцева: Вот на этом основании хотя бы.
Тимофей Борисов: А я думаю, что эта точка зрения совершенно неправильная. Потому что присяжные уже доказали, что это не послушное стадо, которое просто согнали для того, чтобы оправдать всех этих фигурантов дела. И свидетельством тому служит тот скандал, который разразился, когда попытались за спиной присяжных как бы высказывать их мнение. Человек, присяжный, тем не менее, пришел на «Эхо Москвы» и нашел в себе мужество... точно такой же присяжный...
Зоя Светова: Но этот присяжный был, во-первых, запасной, а потом он вышел из коллегии.
Тимофей Борисов: Ну и что?
Зоя Светова: Ничего.
Елена Рыковцева: Он не мог уже не выйти. Итак, мы зафиксировали позиции, что Зоя считает, что что-то не так с этим составом, а Тимофей считает, что все в порядке, эти люди честно сделали свою работу.
Тимофей Борисов: На каждый роток не накинешь платок.
Елена Рыковцева: Да-да. Высказали мнения. Я сейчас предлагаю послушать звонки, потом прочитаю пейджерные сообщения. А потом я бы, конечно, хотела, чтобы вы все-таки высказались по поводу того, что вы думаете об этих людях, о степени их вины, так, как вам это кажется. Мы имеем право сейчас об этом говорить.
Андрей из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день. У меня вопрос к присутствующим, поскольку они были на процессе. Там был такой интересный момент. Ну, это и в вашем эфире озвучивалось, и по другим источникам. Что вот этот сброшенный ствол на месте преступления имел следы, какие-то волокна от коврика, который находился в автомобиле обвиняемых. По этому поводу должна была быть соответствующая экспертиза обнародована. Слушали ли вы эту экспертизу, кто ее делал? Это очень сложный технический эксперимент. Скажем, в вашем автомобиле будет лежать этот самый ствол, который найдут на месте преступления, но это вовсе не означает, что такой коврик единственный.
Елена Рыковцева: Андрей, вопрос ваш я формулирую Зое с таким уточнением, что адвокат подсудимых сказал, что такие волокна могут быть идентичны любому покрытию в любой машине, что если и есть совпадение этих волокон между вот той маркой машины, которая подозревается в соучастии в этом преступлении, и тем, что были обнаружены на стволе, то это ни о чем не говорит. Что это не отпечатки пальцев, не ДНК, это может быть с любой машины такого типа.
Зоя Светова: Да, это абсолютно не было доказано. И эксперт не говорил со стопроцентной категоричностью. Он говорил, что может быть, а может и не быть. Ну, вы знаете, как всегда в экспертизах пишут. И не было никаких других доказательств. То есть совокупности доказательств про то, что это была именно та машина, не было. Это не было доказано.
Елена Рыковцева: Все, с волокнами не подтвердили.
Марина из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Вы, Елена, сказали, что сегодня у вас в гостях информированные люди. И вот такой вопрос. Для меня это парадокс. Вообще если Политковская всю свою жизнь защищала интересы именно чеченской стороны в конфликтах, которые были, с федеральными властями, то какой интерес чеченцам убивать Политковскую? И второй вопрос. С другой стороны, если имеется офицер ФСБ, что указывает на участие как бы на наших властей федеральных, зачем нужно было эти две силы соединять?
Елена Рыковцева: Подождите! Кому нужно было соединять...
Зоя Светова: Чеченцев и ФСБ.
Слушатель: И третий парадокс. Если Политковская была гражданкой США, как говорили, я не знаю, так ли это на самом деле...
Елена Рыковцева: Да, так.
Слушатель: ...то. видимо, все-таки она вела какую-то двойную игру и была еще на какой-то оплачиваемой работе. Могло ли быть так, что там она не оправдала своих обещаний?
Елена Рыковцева: Марина, все понятно.
Зоя Светова: Ну, можно не отвечать на этот вопрос.
Елена Рыковцева: Почему? На третий вопрос можно отвечать, что не было никакой другой...
Тимофей Борисов: Как рабочая версия. Почему нет?
Зоя Светова: Политковская была гражданкой США, потому что она родилась в США, и надо раз и навсегда об этом сказать.
Елена Рыковцева: Зоя, а можно я это скажу? Я в курсе. Да, она была гражданкой США. И никакой второй работы у нее не было. Если бы что-то было связано с этой второй некой работой, то следствие давно бы это установило. Не волнуйтесь, они с удовольствием бы в этом покопались, если было бы в чем копаться.
Что же касается обвинения чеченцев... Вы знаете, сам по себе аргумент, что если она защищала чеченцев, то они не могут участвовать в преступлении, он смешной. Потому что Елена Масюк в эфире НТВ всегда защищала чеченцев. И что случилось с Еленой Масюк, не мне вам рассказывать. Так что это даже не обсуждаем.
И что касается совместной операции ФСБ с чеченцами. Господи, таких совместных операций очень много. Достаточно читать газеты. Поэтому даже гостям не стоит отвечать на эти вопросы.
Александр из Вологды, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. В общем-то, убийство и расследование – это носит системный характер. Уже давно все так. Поэтому решение системно, на мой взгляд. Надо просто сократить количество милиции, потому что количество качества никогда не заменяет, в 3 раза, оставшейся трети увеличить зарплату в 2,5 раза, оставить только профессионалов, технически обеспечить – и тогда можно чего-то ждать. А так, по-моему, ничего не будет.
Елена Рыковцева: Спасибо, Александр. Ваше мнение принято.
И теперь, уважаемые коллеги, читаю все мнения наших слушателей, которые пришли, а потом вы выскажетесь, что вы об этом думаете.
«Даже неискушенному человеку понятно, что если систематически не раскрываются убийства неугодных власти пассионариев, то, скорее всего, у власти рыльце в пушку», - Василий Данилович. Ну, это общее философское наблюдение.
«Все, кто мало-мальски мог непредвзято наблюдать за судебным процессом, понимают, что подсудимые, так или иначе, были причастны к убийству Политковской. Беда в том, что наши следователи плохо потрудились над доказательной базой, чем и не преминули воспользоваться адвокаты подсудимых», - слушатель Добрый.
«Бездарное следствие, блестящая защита. Мы живем в стране стрелочников. Киллеры уже далеко-далеко - на том свете, а заказчика по имени «Неуловимый Джо» искать никто не будет, так как он и так известен тем, кому надо», - пишут Майоровы.
«Не нашли убийц Листьева, Щекочихина, Хлебникова и других независимых журналистов. Теперь развалилось дело Политковской. Думаю, что это бездействие МВД, прокуратуры, суда. Или власти скрывают имя убийцы», - Андрей из Одинцова.
«Согласна с адвокатами. Жителям нашего дома приходилось сталкиваться с прокуратурой. Дом захватывали разные организации. И никакого расследования не было. А ответы из прокуратуры не соответствовали фактам жителей. То ли умышленно запутывали, то ли низкая квалификация. Работать не хотят», - пишет Савельева.
«Оправданные и являются соучастниками. Плачу вам 20 тысяч долларов, если в течение 20 лет не будут опубликованы доказательства причастности Путина к этому делу», - обещает Вячеслав из Верхотурья, который даже в такие кризисные, тяжелые времена готов расшвыривается такими деньгами.
Дмитрий, милиционер, пишет: «По таким делам нужно отменять суды присяжных». Да, я думаю, что такой вывод с удовольствием некоторые структуры будут навязывать обществу.
Александр пишет: «Когда судили Ходорковских и Сутягиных, демпресса кричала: «Клевета! Прокурорские все врут!». Когда за Холодова судили Поповских и всех остальных, выяснилось, что тоже врут. Теперь в деле Политковской они почему-то говорят правду, ничего, кроме правды, и одну правду. Хотя с тем же Ульманом, Будановым тоже...». В общем, очень длинное сообщение. Александр, короче формулируйте, пожалуйста.
Татьяна пишет: «У меня нет доверия к судье Зубову, так как он начал дело с наглого вранья. И еще потому, что он провалил «дело Дмитрия Холодова». Сверху была дана установка на провал обоих дел».
«Может быть, обвиняемые были отвлекающей группой от основных убийств, как бы второй эшелон спецоперации», - Полина пишет. Да, есть такая версия, и мои коллеги ее высказывали, что втемную их использовали, они даже не знали, что их использовали, они прикрывали.
Пожалуйста, теперь по очереди. Тимофей, с вас начинаем. Это группа людей: Павел Рягузов, Сергей Хаджикурбанов, Джабраил Махмудов, Ибрагим Махмудов, - те, кто сидел на скамье подсудимых. Рустам Махмудов – это как бы киллер. А также гипотетический организатор Лом-Али Гайтукаев, личность которого то всплывала в ходе следствия, то уплывала.
Зоя Светова: Он был свидетелем.
Елена Рыковцева: Оцените, пожалуйста, вот этот состав.
Тимофей Борисов: Вы знаете, я думаю, что на скамье подсудимых, за исключением Павла Рягузова, сидели, действительно, люди, причастные к этому преступлению. Это мнение, которое у меня сложилось вне зависимости от процесса официального расследования, поскольку я проводил собственное расследование.
И чего не хватило, на мой взгляд, следствию. Не хватило профессионализма. Мы из года в год уничтожали наши правоохранительные органы, спецслужбы. Лучшие профессионалы либо ушли на пенсию, либо умерли, либо ушли в адвокаты высокооплачиваемые. А на нынешней службе остались в основном люди, которые либо пришли только после институтов, либо которые пришли туда зарабатывать деньги, «крышевать» и так далее.
Елена Рыковцева: Ну, тогда вообще шансов никаких нет у расследований.
Тимофей Борисов: Я думаю, что у следствия шансы всегда есть, и всегда были. Профессионализм Гарибяна я не подвергаю сомнению. Действительно, он сделал, наверное, все что мог. Но следствие современное, тем более, которое работает с людьми, с судом присяжных, - это огромный коллектив. И должен быть весь коллектив высокопрофессиональным. У нас же привыкли работать: либо знают, на оперативном уровне получили информацию, что, да, они причастны, начинают их «прессовать» в камере, может быть, даже бить и добиваются у них признания. А потом профессиональный судья... либо говорят: «Да, мы знаем, не хватает «доказухи», может быть, еще чего-то, но они виноваты». Ну и профессиональный судья, может быть, даже закрывает на это глаза, ну, где-то идет...
Елена Рыковцева: И тут очень некстати этот суд присяжных.
Тимофей Борисов: А тут суд присяжных. И вы попробуйте убедить 12 человек! Это же должен сделать профессиональный следователь.
Елена Рыковцева: Тимофей, мы поняли проблему. В этом же направлении нужно и копать. Вы считаете, что, в общем, правильно сработали.
Тимофей Борисов: Я думаю, что правильно сработали, за исключением Павла Рягузова, который там сидел... Я вообще не понимаю, что он там делал.
Елена Рыковцева: А зачем он тогда говорил о том, что передавал этот адрес?! Он же говорил это.
Тимофей Борисов: Надо спросить у Павла Рягузова.
Зоя Светова: Зачем эту версию придумал. И он сказал – зачем, он на суде сказал.
Тимофей Борисов: Извините, не он придумал версию, эту версию придумал Купряжкин.
Зоя Светова: Подождите! Он же дал показания на следствии и на суде он сказал, что давал показания под давлением. Я же не придумала это.
Елена Рыковцева: И показал, что Бураев выяснил у него...
Тимофей Борисов: Ну, естественно, наверняка, давили. А что, вы думаете, что не давили?
Зоя Светова: А как можно давить на подполковника ФСБ?
Тимофей Борисов: Да элементарно!
Зоя Светова: А как, расскажите?
Тимофей Борисов: Ну, окажитесь за решеткой – тогда и узнаете.
Елена Рыковцева: Ой! Не надо таких...
Зоя Светова: Вы знаете, мои родители были за решеткой...
Олег Фочкин: Это может быть и семья, и все что угодно. Способов много. Мы сейчас не об этом говорим.
Елена Рыковцева: Хорошо. Олег, пожалуйста. Как вы видите всю эту скамью подсудимых – как невинные жертвы, как случайно попавшие туда люди, не повезло?
Олег Фочкин: Вы знаете, тут есть два аспекта. Первый. Что касается следственной группы: они сделали то, что им дали сделать, и написали то, что им дали написать. И то, что происходило во время суда, - это как раз следствие всего того, что было дозволено, скажем так. Для меня большой загадкой остается то, почему не вызвали в суд Гайтукаева.
Зоя Светова: Как не вызвали?! Он дважды был в суде свидетелем. Вы имеете в виду, почему он не был подсудимым? Это вы хотите сказать?
Олег Фочкин: Да, совершенно верно. И те вопросы, которые ему задавались, они все-таки не совсем касались...
Елена Рыковцева: Почему по этому делу он не был обвиняемым
Олег Фочкин: Совершенно верно. Он должен был быть не свидетелем, а обвиняемым, раз уж на то пошло.
Зоя Светова: Я с вами согласна.
Олег Фочкин: Это очень существенный вопрос, на мой взгляд, один из ключевых. И от этого очень многое, может быть, изменилось бы.
Елена Рыковцева: Тем более, довольно странно, что в последний момент обвинение принимает версию «Новой газеты», что он был организатором этого преступления, озвучивает эту версию уже как свою, но при этом не привлекает...
Зоя Светова: Они хватались просто за соломинку.
Елена Рыковцева: Но тогда, если вы хватаетесь за эту соломинку, вы должны его назвать обвиняемым, тогда предъявляйте ему обвинение.
Олег Фочкин: Да, совершенно верно. Но этого не было сделано.
Что касается тех, кто сидел на скамье подсудимых, то я не думаю, что они были непосредственными исполнителями. Скорее всего, как мы уже об этом говорили, это та самая отвлекающая группа.
Елена Рыковцева: А их втемную использовали или они знали, что они делают?
Олег Фочкин: Я думаю, что они были использованы втемную. Возможно, они что-то знали, о чем-то догадывались. Возможно, они не понимали, на кого они охотятся, но были рядышком, скажем так.
Елена Рыковцева: Но понимали, что идет охота, что они участвуют в охоте?
Олег Фочкин: Да, конечно. И я думаю, что для них это не первая охота, естественно.
Зоя Светова: Очень четко в этом смысле сказала Вера Политковская, дочь Анны. Я брала у нее интервью, и она сказала: «Я думаю, что их использовали не втемную, а в полутемную».
Олег Фочкин: Правильно, да. А те, кто это сделал, ну, действительно, либо они на свободе, скорее всего, в Чечне, либо, соответственно, их просто уже нет.
Тимофей Борисов: Но меня удивляет, почему не называют фамилию заказчика. Там прозвучало сначала, что «вот он за границей...
Зоя Светова: А кто не называет?
Тимофей Борисов: Прокуратура.
Елена Рыковцева: Сначала, вы же помните, Чайка вообще заявил... Там уже было практически прямо сказано – Березовский. Но только без вот этих букв, которые составляют эту фамилию.
Тимофей Борисов: Вот фамилию Павла Рягузова назвали до суда. А заказчика не называют.
Елена Рыковцева: Да, очень хотели, но не назвали.
Зоя, к вам у меня вопрос более узкий. Вот все-таки Рустам Махмудов. Его назвали киллером. Озвучили его фамилию, видимо, для того, чтобы быть более убедительными. Была озвучена фамилия, хотя следствие, конечно, не имело на это право – озвучить. И мне очень интересны ваши впечатления, человека из зала суда. Адвокат говорит, что этот человек совсем другой комплекции, и он готов это доказать, что комплекция другая, чем у человека на снимках, выходящего из подъезда. Как вы считаете, это убедительный аргумент адвоката, что «мне не дали показать его фотографию в полный рост, вы просто его притягиваете за уши»?
Зоя Светова: Дело в том, что адвокат в самом конце показал фотографию Рустама Махмудова. Потому что на мобильном телефоне одного из братьев... этот мобильный телефон был вещественным доказательством, там были такие фотографии братьев, где они в Чечне бросаются грязью лечебной. И видно там прекрасно... и мы видели, он нам, журналистам, тоже показывал, действительно, этот человек совершенно другой комплекции. И очень точно это все было написано в «Московском комсомольце». И я думаю, на сто процентов не уверена, но я считаю, что Рустам Махмудов не был киллером. Я считаю, что Рустам Махмудов, скорее всего, не был киллером, потому что фотография, которую предъявляли как доказательство киллера, вот это видеокамеры засняли, она не похожа на него по комплекции. И голова у него совсем другая. Я думаю, что он, скорее всего, сидел за рулем машины, поэтому он и скрылся – потому что он, может быть, подвозил убийцу. Или, может быть, он что-то знал чуть больше, чем его братья, которых...
Елена Рыковцева: То есть эти визуальные несоответствия вам кажутся убедительными, вас убедили они?
Зоя Светова: Да, меня они убедили.
Елена Рыковцева: Это важный момент.
Зоя Светова: Но дело в том, что это все-таки человек, который... насколько я слышала в суде, я не склонна все-таки думать, что прокуроры все придумывают, что Гарибян все придумывает, я слышала, что это человек, который 10 лет находился в розыске за преступление, жил под чужим именем. И если это правда, то, значит, он все-таки...
Елена Рыковцева: Потому что, вы понимаете, когда Лом-Али Гайтукаев, дядя его, говорит: «Нет, что вы, это не он на фотографии», - мы, конечно, верить не должны. Когда адвокат говорит, что «он другой комплекции», знаете, слово «комплекция» для меня очень размытое: сегодня одна комплекция, завтра - другая. Я Олега Фочкина не видела очень давно, и он явно похудел. Серьезно я вам говорю. Это другая комплекция. Поэтому я и спрашиваю о мнении Зои...
Зоя Светова: Там было много журналистов – человек 15. И все журналисты... мы были как бы присяжные. Мы сидели в другом месте, но были присяжными. И мы не поверили в то, что Рустам Махмудов входил в этот подъезд...
Елена Рыковцева: Вот то, как вы это видели, вас не убедило. Эти сравнительные визуальные вещи вас не убедили.
Зоя Светова: Нет, не убедили.
Елена Рыковцева: Вячеслав из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Вот мое мнение такое, что все мы забываем, что Политковскую, ну, не прошло и менее полугода, пытались уже убить, а именно – отравить. Причем она еле-еле отошла от этого отравления. И здесь все ясно. Те, кто косвенно был причастен, они должны были получить. Раз они принимали участие в игре, так можно сказать, о которой мы говорим, и вы принимаете эти условия игры... Но основная причина, я более чем уверен, ведет именно к попытке ее убить в виде отравления в самолете. И это связано также с журналистом «Свободы». В тот же момент ему создали очень сильные неудобства.
Елена Рыковцева: Вячеслав, мы помним эту историю. В Беслан они летели...
Слушатель: Заказчик один и тот же.
Елена Рыковцева: Все поняли.
Тимофей Борисов: Но только я хочу уточнить, что сама Политковская после этого якобы отравления говорила, что она никого не обвиняет и не может сказать, что это было отравление. У нее было расстройство желудка. И она сама об этом говорила, что она никого не обвиняет.
Зоя Светова: Она очень долго болела...
Елена Рыковцева: У нее тяжелейшая была болезнь, после этого она реально болела очень. Но то, что она говорила, что никого обвинять не может, это чистая правда, конечно. Ну а кого она может обвинять?..
Олег Фочкин: Но я бы не был столь категоричен...
Тимофей Борисов: Да. И она сама никогда не говорила, что ее отравили.
Елена Рыковцева: Есть факт, что после этого полета ей пришлось вернуться. И она очень тяжело болела.
Зоя Светова: Ее на самолете эвакуировали оттуда.
Елена Рыковцева: Да, эвакуировали. И она очень и очень тяжело болела потом чуть ли не месяц. Николай из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте, уважаемые. Все мы помним сюжет фильма «Золотая пуля». А сейчас перед нами сюжет проносится «Золотая дата» - 7 октября, день рождения Владимира Владимировича Путина, и его слова, что жизнь Политковской мало принесла ему бед, а смерть принесла, наверное, больше. Свяжите это как-нибудь и оцените его слова. Спасибо.
Зоя Светова: А можно я скажу другую, мне кажется, очень важную вещь? Чем этот процесс все-таки был важен. Потому что все мы на этом процессе очень много узнали того, чего бы мы никогда не узнали, если бы, во-первых, он был закрытым, а во-вторых, если бы его вообще не было. Очень многое узнали о так называемой «второй «наружке», о сотрудниках ФСБ, которые следили за Политковской. В деле очень много всего есть. И если бы там был настоящий Шерлок Холмс или Миссис Марпл, то она взяла бы это дело, я думаю, и очень быстро раскрыла, если бы ей дали работать.
Тимофей Борисов: Я думаю, что самый большой итог этого дела – то, что, несмотря на то, что власть, а может быть, какие-то чиновники высокопоставленные, пытались сделать его закрытым, тем не менее, он был открытым, и вся общественность, все мы могли наблюдать за ним в открытом режиме.
Зоя Светова: Да, это очень важно для будущего.
Елена Рыковцева: И не потому ли, Олег Фочкин, в итоге провалилось обвинение?
Олег Фочкин: Ну, я думаю, что и поэтому тоже, на самом деле. Хотя если бы дело было закрытым и в этом составе присяжных, я думаю, итог был бы тем же самым.
Зоя Светова: Мне кажется, что самое главное – нужно понять, что это был за состав присяжных, были ли он независимым или нет. Я думаю, что это очень важно понять для того, чтобы понять, почему такой вердикт. Но это загадка пока.
Тимофей Борисов: На мой взгляд, действительно, то, что сделал один из присяжных, выступив в эфире радиостанции «Эхо Москвы»...
Олег Фочкин: Да, это было ключевым событием.
Тимофей Борисов: Да, это было ключевым событием. Это было, действительно, проявлением гражданского общества, это личный подвиг его был.
Зоя Светова: Да, я согласна, что это был личный подвиг, и это замечательный его поступок, и все такое. Но это ни о чем не говорит, что... в этой коллегии при этом могли быть люди, заряженные как бы...
Тимофей Борисов: Да, могли быть. Но для этого и есть суд присяжных, что 12 человек...
Зоя Светова: Давайте мы не будем сейчас ругать суд присяжных. Нужно говорить о том, что не должно быть манипуляций судом присяжных. Вот о чем я говорю.
Елена Рыковцева: Не должно быть. Будем надеяться, что следующий суд присяжных будет, ну, кристально... может быть, и этот был кристально честным, а следующий будет еще честнее, лишь бы дело было раскрыто, наконец-то, и сели бы в тюрьму те, кому положено сесть.
Мы завершаем на этом «Час прессы» на волнах Радио Свобода.
