Новая эра

Автор и ведущаяЕлена Ольшанская
РедакторАлексей Цветков

Виктор Живов: Из истории византийской культуры. Передача восьмая

Благодарность Михаилу СУББОТИНУ, США

Века между четвертым и восьмым в церковной истории называют эпохой вселенских соборов. После того, как при участии императора Константина Великого в 325 году была побеждена арианская ересь, перед православной мыслью встали новые сложные вопросы: Вхождение человеческого ума в "разум Истины" сопровождалось интригами и жесточайшими конфликтами между людьми, многие из которых затем обрели статус святых. "Из-за слов расторгаются концы вселенной", - писал в сокрушении по этому поводу один из отцов восточной церкви Григорий Богослов. Важную роль в "христологических спорах" играло византийское монашество. В программе "Россия как цивилизация" - продолжение цикла "Новая эра", из истории византийской культуры.

Елена Ольшанская: "Ничто лучше не вскрывает своеобразия примирения Церкви с Империей, чем возникновение в четвертом веке - монашества: Христианский путь раздваивается как будто в непримиримом противоречии. Своим куполом храм покрывает и освящает теперь весь мир, но из этого мира бегут, вне его ищут спасения десятки тысяч христиан. Своеобразие "константиновского периода" в том и состоит, что :монахи уходят из мира, но из пустыни благословляют христианскую империю: Пускай в действительности этот замысел воплощается только как чудо, как исключение, пускай и в новом христианском обличии мир остается все тем же самодовлеющим идолом, требующим служения себе, пускай монашество часто оборачивается гнушением мира и духовным индивидуализмом: все же внутренняя мера христианского делания в истории найдена и она позволяет видеть не только грехи и падения, оттеняемые изредка отдельными примерами личной святости, но и действительное начало христианского мира, того, в котором извечная борьба добра и зла получает весь свой смысл, - писал историк церкви, протоиерей Александр Шмеман.

Вашему вниманию предлагается восьмая лекция Виктора Марковича Живова, заместителя директора Института русского языка имени академика В.В.Виноградова и профессора университета Беркли (США) - "Новая эра" (из истории византийской культуры).

Виктор Живов: Для того, чтобы понять религиозную роль монашества, существенно уяснить его социальное значение: что делало монашество в обществе? Об этом замечательно писал Питер Браун в своей сделавшейся давно хрестоматийной статье "Появление и функции святого человека в поздней античности". В основном он рассказывает о сирийском монашестве, у которого были свои отличительные черты сравнительно, например, с монашеством египетским. Но для нас эти частные различия сейчас не слишком важны.

Елена Ольшанская: Питер Браун - исследователь культуры поздней античности и раннего средневековья. "О религии позднеантичного Средиземноморья, - писал он в одной из своих работ, - можно сказать наверняка одно: : ее исходным пунктом была уверенность в разломе, явственно отпечатанном на лике вселенной. Выше луны божественное совершенство этой вселенной представало в незапятнанном совершенстве звезд. Земля лежала под луной - in sentina mundi (в нечистотах мира) - густой мути на дне прозрачного бокала: Навсегда, или, как чаяли евреи и христиане, только на время: тело соединялось с непостоянством и мутью подлунного мира, тогда как душа наслаждалась неизменной ясностью остальной вселенной".

Виктор Живов: Сирийская пустыня никогда не была настоящей пустыней, она была куда более мягкой, чем египетская, но именно поэтому различие между человеком пустыни и человеком в обжитом мире даже повышалось. Сириец мог жить в своей пустыне столько, сколько он готов был в ней растворяться. Ближе к побережью Средиземного моря различие между пустыней и обитаемым миром было, собственно говоря, различием по вертикали. Поднимаешься в гору - и там пусто. С этой горки, на которую забирался отшельник, были видны благополучные деревни и крестьяне, работающие на склонах гор.

Великий сирийский подвижник Симеон Столпник - фигура чрезвычайно важная для развития всего отшельнического монашества и для многих других явлений в истории церкви - в юности пас стада своего брата на этих самых горках, непригодных для жилья. Вот этот переход на горку над деревней был, конечно, плохой рекомендацией для оседлого населения, которое сидело в деревне и занималось сельскохозяйственным трудом. Первоначально всякий отшельник сталкивался с враждебностью населения. Бывали случаи, когда его обвиняли в убийстве, его обвиняли в том, что "наши деревенские девушки забеременели". Его могли обвинить в том, что у него недобрый глаз. Весь вопрос в том, как этот подозреваемый, неправильный человек получал свой авторитет?

Елена Ольшанская: "Святой Симеон Столпник родился в Антиохии Сирийской в середине IV века от бедных родителей, - говорится в житии. - Однажды, придя в храм, он услышал пение ... и в нем зародилась жажда праведной жизни. Вскоре ему приснилось, что он копает землю как бы для фундамента под здание. Голос ему сказал: "Копай глубже". Симеон стал усерднее копать. Считая вырытую яму достаточной глубины, он остановился, но тот же голос повелел ему копать еще глубже... Решив стать монахом, святой Симеон покинул родительский дом и принял иночество в соседней обители. Он провел некоторое время в монашеских подвигах молитвы, поста и послушания, а затем уединился в сирийскую пустыню. Здесь святой Симеон положил начало новому виду подвижничества: "столпничеству". Построив столп в несколько метров высоты, он поселился на нем и этим лишил себя возможности прилечь и отдохнуть. Стоя днем и ночью, как свеча в прямом положении, он почти непрерывно молился и размышлял о Боге. Кроме строжайшего воздержания в пище, он переносил дождь, зной и стужу... Его необычайный подвиг стал известен во многих странах, и к нему начало стекаться множество посетителей из Аравии, Персии, Армении, Грузии, Италии, Испании и Британии. Видя его необыкновенную силу духа и внимая его вдохновенным наставлениям, многие язычники убеждались в истинности христианской веры и принимали крещение:".

Виктор Живов: Отшельник может становиться патроном деревни. Вот у нас есть история об отшельнике Аврааме, рассказанная Феодоритом Кирским, одним из важных антиохийских писателей 5 века. Феодорит рассказывает о том, как этот Авраам пришел в языческую деревню в Ливане, снял домик и стал агентом по продаже грецких орехов. Когда он не продавал грецкие орехи, он пел псалмы. Это сразу вызвало подозрение у окружающих крестьян, они отнеслись к нему явно недоброжелательно, набросали помойку ко входу в его дом. Но когда пришли сборщики налогов, именно Авраам через своих друзей устроил заем для этой деревни, и после этого к нему стали относиться хорошо. Он был объявлен патроном этой деревни.

Когда в Эдесе, сирийском городе на самом востоке Византии, во время голода нужно было распорядиться небольшими запасами еды - это делал отшельник. Это делал отшельник, потому что никому другому это доверить было невозможно, они все не доверяли друг другу. На Западе единственным центром духовной власти оказывается епископ. Монашество, по крайней мере, до достаточно позднего возникновения орденов, не получает той власти, которой обладал епископ. В Византии, напротив, все усеяно этими, если угодно, локальными центрами духовной власти, осуществляемой отшельниками и аскетами. Когда во время конфликта с болгарами византийский патриарх писал болгарскому царю о том, что в Судный день он будет обвинять его - царя - перед лицом Господа, то большая часть византийского общества, вообще говоря, думала, что и у самого патриарха не такие большие шансы получить положительный ответ на Страшном Суде. А вот те, с кем они связывали эту власть, - это были отшельники. И тогда, именно в это время умирающий император (в 10 веке) собирает триста отшельников и дает им книгу, в которой перечислены все его бесчисленные грехи. И они молятся. После этого оказывается, что листы очищаются, грехи исчезают из этой книги.

Елена Ольшанская: ":Святой Симеон Столпник сподобился дара исцелять душевные и телесные болезни и предвидел будущее. Император Феодосий II Младший: часто следовал его советам. Когда император скончался, его вдова царица

Евдокия была совращена в монофизитскую ересь. Монофизиты не признавали во Христе две природы - Божескую и человеческую, а лишь одну Божескую. Преподобный Симеон вразумил царицу, и она опять стала православной христианкой. Новый император Маркиан в одежде простолюдина тайно посещал преподобного и советовался с ним: "

Виктор Живов: Даниил Столпник в конце 5 века построил свой столп в самом трудном месте - он построил его рядом с Константинополем. Когда пришла знатная дама, которая просила его помолиться, чтобы у нее появился сын, благословить ее, Даниил ее благословил, конечно. Но, благословляя, он поставил условие, чтобы она назвала своего сына Зеноном. А Зенон был низложенный и выгнанный император, и его имя невозможно было упомянуть никому другому. Даниил обеспечивает в конце концов примирение различных партий, примирение патриарха и императора. Константинополь был новой столицей империи, где решались судьбы и государства, и церкви. Мы с вами говорили о монахах-отшельниках. Для формирования монашеской культуры важнейшим моментом было проникновение монахов в города. И вот теперь монах отшельничает в городе, то есть, в центре публичной жизни, там, где вроде бы отшельничать нельзя. Но почему же? Можно сделать себе келейку, там затвориться, и это будет отшельнический подвиг в центре города.

В Константинополь монахи стекались со всех концов империи и образовали там могущественную организацию, которая соперничала с иерархическим возглавлением церкви. Надо помнить, что Константинополь был новым городом, городом приезжих и, следовательно, городом экспериментов. Монахи не подчинялись константинопольскому патриарху (архиепископу), и вместе с тем они очень скоро оказались объединены в своего рода корпорацию. С церковными иерархами они находились почти в постоянном конфликте. И этот конфликт имел социальную и культурную подоплеку. Епископы в Константинополе были образованные люди, из аристократии, но, как правило, аристократии провинциальной. А монахи были из социальных низов. Конечно, аристократическое монашество тоже существовало. Василий Великий организует монастырь, и в Риме вокруг блаженного Иеронима и Руфина, и в Константинополе вокруг Иоанна Златоуста собирались монахи. Но это небольшое "аристократическое" монашество стояло особняком и в городской жизни роли не играло.

Елена Ольшанская: В 398 году антиохиец Иоанн Златоуст был посвящен в сан константинопольского епископа. Предшественник Златоуста, епископ Нектарий, вступил на кафедру за 15 лет до этого, в 70-летнем возрасте. При нем в церкви царил беспорядок: растраты, распущенность нравов. Златоуст запретил духовенству участвовать в банкетах, разогнал так называемых духовных сестер - девственниц и диаконис, содержавшихся в домах епископа, предложил вдовам снова выйти замуж или же вести себя в соответствии со вдовьим положением. Златоуст не устраивал приемов и не принимал приглашений на обед: он страдал язвой желудка и предпочитал есть в одиночестве. Большая часть церковных денег пошла при нем на помощь бедным и на устройство больниц. Златоуст был славен своим красноречием, но резок: он критиковал людей прямо в лицо, без всякой дипломатии высказывая то, что думал, и нажил себе много врагов.

Виктор Живов: В Константинополе монахи спокойно покидали стены монастыря. Их призванием была борьба за православие, естественно, как они его понимали. Хорошим свидетельством является знаменитая цитата из Григория Нисского, описывающая вовлеченность константинопольской толпы (охлоса) в догматические споры. "Весь город полон этого, - пишет Святой Григорий с раздражением, - площади, рынки, перекрестки, бульвары. Люди в ветхих одеждах, менялы, продавцы съестного заняты спорами. Спросишь, сколько нужно заплатить оболов, философствует о рожденном и нерожденном. Хочешь узнать о цене на хлеб, вместо ответа говорят: Отец больше Сына. Справишься, готова ли баня, а банщик отвечает, что Сын произошел из ничего". Эта борьба начинается с середины четвертого века при Григории Богослове, против которого объединяются монахи и нищие. В ночь на Пасху 379 года, в то время как Григорий крестил своих прихожан, толпа ворвалась в часовню и стала бросать камни в нового епископа. Григорий пишет по этому поводу: "Девственницы забыли свое целомудрие, монахи свое достоинство и нищие свое несчастье". Ну, с Григорием Богословом этот конфликт как-то уладился, но прямым его продолжением стали конфликты между константинопольским монашеством и патриархом константинопольским Иоанном Златоустом. В случае Иоанна Златоуста, благодаря именно его реформаторству, этот конфликт окончился осуждением Златоуста на Соборе 403 года и ссылкой. За этим последовало страшное землетрясение. Императрица Евдоксия приписала это Божие наказание удалению праведника, так что Златоуст был возвращен. Но через год его снова ссылают, и он умирает в ссылке в 407 году. Надо заметить, что монахов в этом конфликте поддерживал Феофил Александрийский, противник Иоанна Златоуста. Вот эти беды Иоанна Златоуста, на самом деле, предвосхищают то, что затем случается с Несторием.

Елена Ольшанская: Несторий - ученый, аскет, страстный проповедник, был почитателем Иоанна Златоуста. В 428 году император Феодосий П пригласил Нестория из Антиохии на Константинопольскую кафедру. "Безумие говорить, что Бог родился от Девы, - говорил Несторий, - родился от Девы тот, кто имеет природу девы, а не Бог-Слово... ". Противником Нестория выступил епископ Кирилл Александрийский, преемник и родной племянник бывшего александрийского епископа Феофила, врага и гонителя Иоанна Златоуста.

Виктор Живов: Конечно, Несторий был назначен благодаря поддержке императора, как всегда назначались патриархи. Сторонники Кирилла Александрийского стали воздействовать на императора, чтобы обеспечить его конфликт с Несторием. Они разжигали беспорядки в городе, производившиеся толпой, в этой толпе были и монахи.

Елена Ольшанская: Первая богословская тема - о Троице наполнила внутрицерковной борьбой четвертый век. От признания Христа Богом или "творением" зависело понимание Его воплощения и земного подвига. Победа Никейского "единосущия" была первым ясным ответом. Христос - Бог. Но если в Христе с человеком соединился Бог, то как возможно такое соединение и что в нем может означать человек? Еще в конце четвертого века этот вопрос этот был поставлен одним из видных борцов за Никейский символ - епископом Аполлинарием Лаодикийским.

Виктор Живов: В Евангелии сказано: "Возопил Иисус громким голосом: " Элои, Элои! ламма савахфани?" " (Боже, Боже, для чего Ты меня оставил?). Вопрос состоял в том, как сочеталось Божество и человечество Христа. Сказано ли это только об Иисусе-человеке или должно быть отнесено и к Божеству Христа, то есть, ко второму лицу Троицы? Вот здесь происходит разделение александрийской и антиохийской школ богословской мысли и библейского толкования. Антиохийцы были склонны толковать Священное писание исторически, а александрийцы, напротив, позволяли себе более свободно манипулировать библейским текстом, находя в нем скрытый смысл. Наибольшего напряжения это противостояние достигло, когда Несторий стал утверждать, что неправомерно употреблять слово Богородица, поскольку Марии невозможно приписать рождение Бога. Согласно Несторию, невозможно утверждать, что Бог-Слово и молоком питался, и постепенно возрастал, и преисполнен был страха во время страданий. Несторий, как и многие его современники, реагировал на ересь Аполлинария, которая была осуждена Константинопольским Собором 381 года. Аполлинарий учил, что Сын Божий, воплотившись, заместил во Христе ум человеческий умом Божественным (Логос), и в этом замещении исчезла человеческая природа Христа. Почему он так неправильно думал? Потому что в ином случае, по мысли Аполлинария, Христу должны были быть свойственны человеческие помыслы, а где помыслы, там и грех. Уходя от этой опасности, некоторые стали именовать Богородицу Человекородицей. Несторий так далеко не шел, но указывал, что отцы церкви не употребляли наименования Богородица - это наименование впервые, видимо, появляется в Александрии в начале 4 века, оно сразу же утверждается в литургии и вообще в церковной практике. Несторий предлагал компромиссное наименование - Христородица. Хотя он был честолюбив и запальчив, Несторий вовсе не имел намерения отклоняться от церковной традиции и признавал те же самые приоритеты в учении о спасении, что и Кирилл Александрийский. И Несторий и Кирилл с трудом находили слова, в которых можно было выразить соединение Божества и человечества в очеловечившемся Образе. И Священное писание, в котором никак не решалась и не ставилась задача последовательного употребления философских категорий, им в этом мало помогало. Однако Кирилл Александрийский компромиссов не искал, богословское умозрение оказалось у него сплетено с политическими амбициями, в данном случае, со стремлением александрийцев утвердить свое влияние в Константинополе и принизить антиохийцев. Несторий был осужден на Третьем Вселенском соборе в Ефесе в 431 году, и это, конечно, была самая громкая победа монашеской партии. Она прератила монашество столицы в своего рода параллельную иерархию. Два фактора сыграли решающую роль. Во-первых, Кирилла поддержал Рим, папа Целестин, а во-вторых, успех обеспечили взбунтовавшиеся монахи, которые заполнили константинопольские улицы и кричали анафему Несторию. Император Феодосий Второй пытался подавить это движение, монахов заковывали, клеймили, отправляли в ссылку. На последних заседаниях этого собора присутствовали папские легаты. Монахи не успокаивались, они были готовы объявить время мученичества. Тогда Феодосий Второй признает решение Ефесского собора. Нестория анафематствуют, изгоняют с кафедры и отправляют в ссылку.

Елена Ольшанская: 8 августа 449 года в Ефесе состоялся еще один церковный собор, который в истории остался как "разбойничий". Он также прошел под знаком торжества "александрийского" богословия над "антиохийским". Одной из главных фигур там был константинопольский архимандрит Евтихий, ранее осужденный за монофизитскую ересь. На соборе председательствовал александрийский епископ Диоскор (преемник умершего к тому времени Кирилла). Как рассказывает историк церкви, Диоскор "царствовал, опираясь на ватагу фанатиков-монахов, наводнивших город. Он имел почти формальное приказание Императора оправдать Евтихия и ликвидировать всякое сопротивление учению об одной природе Христа... Под угрозой побоев, под давлением полиции, в криках и хаосе все нужные решения были приняты. Полумертвый от побоев, главный противник Евтихия, константинопольский епископ Флавиан, все же успел отправить письмо к папе; его низложили и сослали. Остальные, уступая насилию, подписали... Император позор этот скрепил государственной санкцией, и все враги Евтихия вступили на горький путь ссылки".

Виктор Живов: В 450 Феодосий Второй умер, и на престол взошел император Маркиан, который был женат на сестре Феодосия, императрице Пульхерии. Они хотели мира в церкви, поэтому в 451 году они созвали Четвертый Вселенский собор в Халкидоне. Халкидон - это на азиатской стороне Босфора, против Константинополя. Четвертый Вселенский собор осудил монофизитство, он осудил разбойничий собор в Ефесе, осудил Евтихия, низложил Диоскора и принял догматическое определение, так называемый Халкидонский догмат, который я сейчас процитирую:

"Последуя святым отцами, все согласно научаем исповедовать Одного и Того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа, Совершенного в Божестве и Совершеного в человечестве; Истинного Бога и истинного человека, и Того же, из разумной души и тела. Единосущного Отцу по Божеству и Того же, единосущного нам по человечеству. Во всем Подобного нам, кроме греха. Рожденного прежде веков от Отца по Божеству, а в последние дни, ради нас и ради нашего спасения, от Марии Девы Богородицы, по человечеству. Одного и Того же Христа, Сына, Господа Единородного, в двух естествах неслитно, нераздельно, неразлучно познаваемого, так что соединением нисколько не нарушается различие двух естеств. Но, тем более, сохраняется свойство каждого естества и соединяется в одно лицо, в одну ипостась. Не на два лица рассекаемого и разделяемого, но одного и того же Сына Единородного, Бога Слова, Господа Иисуса Христа, как в древности пророки учили о Нем и как Сам Господь Иисус Христос научил нас и как предал нам Символ отцов наших."

Это Халкидонский догмат. В порядке реакции на активность константинопольского монашества появляются каноны Халкидонского Вселенского собора. В 4-м каноне говорится: "Истинно искренне проходящие монашеское житие да удостаиваются приличной чести. Но поскольку некоторые, для виду употребляя одежду монашескую, расстраивают церкви гражданской дела, по произволу ходя по городам и даже монастыри сами для себя составлять покушаются, то рассуждено, чтобы никто нигде не созидал или не основывал монастыря или молитвенного дома без соизволения епископа города. Монашествующие же в каждом городе и стране да будут в подчинении у епископа, да соблюдают безмолвие, да прилежат только посту и молитве, безотлучно пребывая в тех местах, в которых отреклись от мира. Да не вмешиваются ни в церковные, ни в житейские дела и да не приемлют в них участия, оставляя свои монастыри: Разве только когда будет сие позволено епископом города по необходимой им надобности". В 8-м каноне говорится: ":Клирики при богадельнях, монастырях и храмах мученических да пребвают, по преданию святых отец, под властью епископа каждого города и да не исторгаются по дерзости из-под управления своего епископа. А дерзающие нарушать сие постановление каким бы то ни было образом и не подчиняющиеся своему епископу, если будут клирики, то подлежат наказаниям по правилам, если же монашествующие или миряне, то будут отлучены от церковного общения".