Женщина, "открывшая миру Сибирь"

В июне исполнилось 150 лет со дня рождения Марии Красноженовой (1871-1942 гг), которая одной из первых в Сибири освоила “не женские” (для XIX века) профессии – этнографа, краеведа, фольклориста, да так успешно, что в 1907 году стала членом Русского Географического общества. 30 лет Мария Красноженова преподавала географию в красноярской женской гимназии. Кроме того, она была основателем первого в Сибири Подвижного педагогического музея наглядных пособий в помощь учителям Енисейской губернии. Наглядные пособия для музея жертвовали частные лица, поэтому коллекция подобралась довольно пестрая, напоминающая кунсткамеру: 100 экземпляров уральских камней, 52 предмета каменного века, кости человеческого черепа, змея и детеныш из озера Шира и т.д

Но главным делом жизни для Красноженой стало собирание фольклора – заговоров, песен и сказок, а также изучение крестьянского быта, из которого родился фундаментальный иллюстрированный том “Быт большого сибирского тракта”.

“Женщина-подвижник, открывшая миру Сибирь” – так называют свою предшественницу сотрудники Красноярского краеведческого музея, где Мария Васильевна проработала с начала ХХ века и до конца 1920-х годов. Она аскетически посвятила себя науке, отказавшись от личной жизни.

К юбилею Марии Красноженовой Красноярский краевой краеведческий музей впервые опубликовал её автобиографические заметки.

В интервью “Сибирь.Реалии” старший научный сотрудник музея Тамара Комарова рассказала о том, как областнические идеи Григория Потанина вдохновили Марию Красноженову создать школьный курс “Сибиреведения”, о её платоническом романе с художником Василием Суриковым и работе над книгой о суровом быте и жестоких нравах Сибирского тракта.

В своих воспоминаниях Мария Васильевна рассказывает, что интерес к фольклору пробудила в ней бабушка, которая была очень начитанным человеком:

“Эта замечательная память бабушки для меня имела особо важное значение – она ввела меня трехлетней девчуркой в волшебное царство русских сказок. Я так много слышала от нее сказок, и сама их так хорошо рассказывала, что слава моя пошла по городу. В Петропавловске (куда из Ачинска переехала семья Красножёновых) в то время жила купеческая семья Хлебниковых. И если мужчины весь день были при деле: при магазинах и лавках, многочисленное женское население, покончив все домашние дела, томятся от безделья и скуки. И вот время от времени купчиха посылает на лошади няню или одну из дочек с няней к моей матери с покорнейшей просьбой отпустить “к ним на денек Маню – позабавить нас сказочками”. Хотя и очень неохотно, но уступая этим просьбам, она меня отпускала”.

Начав буквально с младенчества пересказывать сказки, позже, на протяжении всей жизни, Красноженова их собирала.

“Кроме общественной и профессиональной работы, я со школьных лет стала по собственной инициативе записывать произведения устного народного творчества. Натолкнула меня на это находка в бумагах отца – записанные им наговоры. Это было в 1885 году, так как во дворе жила старуха-лекарка, то я и попробовала кое-что у ней вытянуть, потом у соседки – жены плотника и так далее. А тут еще помогло и то обстоятельство, что моя мать отличалась прекрасным слухом и хорошим сопрано, часто вечерами с соседкой за работой пели старинные песни. В 5-м классе, в курсе теории словесности, я нашла небольшой материал о произведениях народного творчества и желательности их записи, это окончательно решило вопрос, и я уже стала по возможности вести систематические записи. К сожалению, не к кому было обратиться за советом и указанием, и только в 1889 году я решила показать свои записи Николаю Никитовичу Бакаю (архивист и педагог, преподаватель в красноярской мужской и женской гимназиях -СР). У меня в это время было записано свыше 100 песен, несколько десятков наговоров и способах лечения, 4-5 сказок, пословицы и загадки. Бакай, просмотрев мои записи, целый час посвятил восторженной речи о необходимости подобной работы, призывать моих подруг последовать примеру. Но …ни указаний, ни литературы почему-то мне не дал, и я осталась беспризорницей, но интерес не пропал, и я, при всяком удобном случае, старалась записать что-нибудь новое. В конце 1890-х годов Яков Павлович Прейн (ботаник, исследователь флоры Восточной Сибири), заинтересовавшийся моей собирательской работой, просил послать мои материалы для напечатания в Известиях ВСОРГО (Восточно-Сибирский отдел Русского географического общества). Я послала тогда материалы по народной медицине Енисейской губернии, но напечатаны они были много позднее”.

Всего Мария Красноженова собрала свыше 200 сказок, 7 заговоров, тысячи песен, более 3000 частушек, около 200 произведений материнского фольклора (поскакушки, колыбельные), 47 произведений детской лирики (считалки, дразнилки), 589 сказок, 282 пословицы, былины.

– Мария Красноженова ввела в образовательную программу гимназии новый курс “Сибиреведение”. Она сама изобрела этот термин? О чем она рассказывала на уроках?

– Вести уроки она начала в 13 лет, – рассказывает Тамара Комарова. –​ ​Семья рано осталась без отца, маме с тремя детьми на руках было сложно. И, сама еще учась, будучи подростком, Мария стала давать уроки. После окончания учебы ее пригласили работать учительницей географии в первых четырех классах той же гимназии. “Впоследствии 1904–1905 годов я давала уроки в 7-х классах, а с 1917 года прибавились еще пятые классы, в которых согласно моей докладной записки был введен курс “Сибиреведения”.

– Что за докладная записка?

– В свое время я публиковала два письма Краножёновой к Григорию Николаевичу Потанину – ученому, писателю и патриоту Сибири. В одном из писем она говорит о том, что хочет ввести в гимназии предмет “Сибиреведение” и просит у Потанина совета. И ей действительно разрешили факультативом вести этот предмет. В нем она рассказывала о культуре, природе Сибири, народных традициях сибиряков. В общей сложности она проработала в гимназии 30 лет.

– И ещё много лет она проработала в музее. Каков был её вклад в формирование коллекции?

– В 1920 году Мария Васильевна была оформлена в штат городского музея, где состояла до 1928 года, была заведующей историко-бытовым отделом. В 1927 году музею были выделены средства на поездку по старому Московскому тракту с этнографической целью: изучение жизни притрактового населения, сбора экспонатов, устного народного творчества. Вместе с сотрудницей музея Еленой Юдиной, внучкой библиофила Геннадия Юдина, Красножёнова за 43 дня проехала на музейном коне Ваське до 300 верст, посетив 15 поселений. И таких поездок за лето было совершено четыре. Они привезли уникальные предметы крестьянского и ямщицкого быта. Помимо сборов экспонатов и этнографических материалов, собирались сведения о жизни изб – читален, магазинов – “потребиловок”, деятельности избачей. При поездках были и трудности: большинство крестьян не имели представления о музеях, держались настороже, не понимая, для чего собиралась “рухлядь”. Приходилось объяснять. Достоинство её записей состояло в том, что они часто велись от языка оригинала, придавая им особый колорит и достоверность “А ей чо, кака холера, а у ей сделалось што, пушена порча…”.

– То есть, она изучала все, что связано с Сибирью, от фольклора до народной медицины.

– Изучение Енисейской губернии стало смыслом ее жизни. Огромный вклад был внесен Марией Васильевной в “сказковедение”. Народные сказки “пришли” в Сибирь с первыми поселенцами, пополнялись ссыльными, переселенцами, бродягами. Они являлись излюбленным развлечением населения в глухом далеком углу, как и народные предания, народные песни. Особый уклад жизни сибиряков, своеобразный быт накладывали свой отпечаток на фольклор: всегда присутствовал элемент бытового характера: трудовая деятельность, гоньба по тракту, промыслы. Красножёновой удалось собрать экземпляры сказок с такими уникальными сюжетами, часть из которых стала известна только благодаря ее записям. И да, параллельной она собирала все, что касается народная медицины: народные суеверия, свадебные обряды, быт Сибирского тракта, положение женщины, уклад городских мещан. Только к 1902 году ею было собрано 182 вида растений в Ачинском уезде, имеющих отношение к народной медицине. Она приезжала в деревню, где собирала материал. Понятно, что не всегда у людей было время с нею говорить, деревенская страда, до неё ли. Вспоминала, что однажды женщина стирает, а она сидит на порожке бани и записывает. На все была согласна, лишь бы что-то уловить, записать.

– Как один человек мог быть настолько разносторонним?

– Знаете, есть особый тип людей, которым не сидится на месте, которые чрезвычайно любознательны и любопытны. Это внутреннее чувство, потребность, вспомнить что-то, что забыто, оставить в памяти своей и людской. Сибирь же была "закоулком" империи. А она этот закоулок разворошил, донесла до нас такие сведения, которые мы бы никогда не узнали, если бы не она. Кто-то бесконечно переписывает то, что уже и так известно, а она занималась тем, что не делал никто и никогда. Например, в её книжке “Взятие снежного городка в Енисейской губернии” описывается зимняя русская забава, характерная именно для Енисейской губернии. И не только в Красноярске, но и в каждом из уездов губернии, где есть существенные отличия – в строительстве крепости, организации “штурма”. Не даром и Сурикову эта тема навеяла его знаменитую картину.

– Говорят, что Красножёнова очень любила Василия Сурикова?

– Мы практически ничего не знаем о её личной жизни. Марии Васильевны была одинока, детей не имела. Действительно есть свидетельства о том, что она была поклонницей Сурикова и встречалась с ним во время приездов художника в Красноярск. С 1912 года она помогала в работе городскому музею Приенисейского края, была участником и организатором выставки “Старый Красноярск”, чтобы “побудить население заняться историей города”. Особое место на выставке было отведено “Суриковскому уголку” с автопортретом художника, его рисунками и личными вещами. А после смерти Сурикова в 1916 году Красножёнова все последующие годы собирала некрологи о нем, книги, статьи и музейные буклеты, годами заботилась о брате Василия Ивановича – Александре Ивановиче. Этот факт известен по воспоминаниям Ольги Павловны Аржаных, руководителя культурно-исторического музея “Некрополь”. Она передает слова женщины, жившей по соседству с Марией Васильевной. На вопрос, почему она одинока, Мария Васильевна ответила: "Я всю жизнь любила Сурикова, но нам было не дано". Также есть свидетельство, что она писала, как в 1907 году отдыхала на озере Шира и испытала глубокое чувство. А подруга из Иркутска отвечала ей: “Маша, как я рада, что ты испытала такое светлое чувство. Может быть это даже лучше, это запомнится на всю жизнь. Вот я погрязла в этой семейной жизни, в этих детях…” Возможно у нее были свои поклонники, но до нас эти сведения не дошли.

А всё нерастраченное материнское чувство она перенесла на своих учениц. Как она пристраивала их, помогала им после гимназии поступать на Высшие женские курсы – интереснейшая тема. В Томске, Москве, Петербурге находила знакомых, просила позаботиться о девушках, высылала малоимущим курсанткам деньги, посылки с пряниками и сухариками. Они же там, вдалеке от дома, зачастую бедствовали. У нас хранятся письма к ней ее учениц из Томска, где они пишут: “…мы ваши сухарики сгрызли за день”. Она была им практически матерью.

– При этом у Красноженовой было много друзей по переписке, среди которых были известные ученые и мыслители того времени?

– В нашем музее сохранился объёмный архив писем, адресованных Марии Васильевне. Она действительно вела обширную переписку до самой своей смерти в 1942 году. Изучая её архив, я была поражена тем, как долго – десятилетиями – продолжалась её дружба с Григорием Потаниным, педагогом по фольклору Ольгой Иеронимовной Капицей, матерью великого физика, с филологами и фольклористами Яковом Лурье и Александром Гуревичем, с Ольгой Васильевной Кончаловской, дочерью Сурикова, и многими другими. Мария Красноженова не боялась поддерживать связь с родственниками репрессированных. Несколько лет она проработала в гимназии вместе с Козьминой, женой известного сибирского историка и областника, профессора Николая Козьмина. Его жена очень тяжело переживала арест мужа в 1937 году (Козьмин скончался в тюрьме в 1939 году). При любой оказии – поездке кого-либо из знакомых в Иркутск, Мария Васильевна отправляла подруге гостинец, кулич на Пасху. Передачи длились не один год, закончились только с уходом Козьминой из жизни.

– Ей удалось обработать свои записи?

– В 1928 году Красножёнова ушла на заслуженный отдых. И все последующие годы жизни она классифицировала собранный ею материал. Многое издать не удалось. Одна из рукописей собирательницы “Быт Большого Сибирского тракта” представляет особую ценность. Это рассказ о том, как жила дорога – великая “артерии” между западом и востоком, с изложением таких подробностей, которые прежде никем не были описаны. Это свидетельства ямщиков, дворников, стряпок, почтарей. В рукописи Мария Васильевна не успела закончить только одну главу – “Ссыльные и тракт”, хотя материал был частично собран. Она очень болела в это время, писал, что у нее постоянно отнимается рука. Возможно это было что-то сердечное, она уже систематически лежала в больнице. В 2014 году Красноярский краевой краеведческий музей издал под её авторством книгу “Быт Большого Сибирского тракта”.

“Скорость движения обоза зависела от породы лошадей и особенно от качеств “передовой” лошади, которая шла первой в обозе; шаг у ней д. б. широкий и ровный и идет она не менее 4 верст в час. За передовой шла “подпередок”, также размеренным шагом и без привязи к первому возу, а за ней уже остальные с привязью к пялам, чтобы шли ровно друг за другом. При “шагистых” лошадях обоз из Иркутска в Красноярск приходил на четвертые сутки, делая в день по 90 верст...

Проходя по Большому Сибирскому тракту от сотен до многих тысяч верст, с небольшими передышками, ямщики подвергались большому риску заболеть в дороге. Ждать себе медицинской помощи не приходилось: врачи или опытные фельдшера были только в городах и иногда в больших селах. Местное население тракта в случае заболевания должно было обращаться к своим доморощенным лекарям и лекаркам, лечивших на основании опыта прошлых поколений, да верой в помощь таинственной невидимой силы. Поэтому если в обозе заболевал мужик серьезно, то старались его довезти до ближайшего города и сдавали там его в больницу. Если же до такой возможности было далеко, то на остановках просили дворника истопить баню, с кем-нибудь отправляли больного в баню, где его парили, растирали разными настойками, а приведя из бани, поили чаем с вином, после чего он забирался на печь или на полати, где, тепло закрытый, усиленно потел и к утру отсыпался. В зависимости от его самочувствия, он ехал с обозом дальше или его приходилось оставлять на попечении дворника "пока не отлежится", а на обратном пути его обоз захватит домой. Чаще всего ямщики страдали от “обмораживания” в жестокие сибирские морозы, идя по 50, 60 верст в день, да еще навстречу так называемому хиузу, легкому, но жгучему ветру, они почти все были обморожены. Для защиты кожи на лице не было ничего, кроме теплого широкого шарфа, которым и закутывались до самых глаз...

Если ямщик попадался сонливый, то, чтобы он не засыпал в дороге, хозяин на станке (стоянке - СР) отбирал доху, и тот в дороге мерз и подбегал для согревания. Случаи грабежа происходили со всеми обозами, но особенно часто со срочными, когда обоз шел день и ночь, и ямщики выбивались из сил. Вот тогда и случались в обозе несчастья - грабители крали не только “места” с возов, но иногда уводили и целый воз с товаром…

Велико было озлобление ямщиков после краж…в рассказе Елистратовой (информатор автора – СР) дана картина мести ямщиков над вором, который забрался во двор к обозу: его били, истязали и живому вбивали гвозди в подошвы. Среди жителей тракта сохранилось ещё много рассказов о расправе с ворами: их подвешивали в притрактовой тайге к ветвям деревьев и раскладывали под ними огонь, и избитый, искалеченный человек, поджариваясь, умолял, чтобы его убили”

Мария Красноженова. “Быт большого Сибирского тракта”

– Почему вы назвали Красноженову “женщиной, открывшей миру Сибирь”?

– Мария Васильевна была очень самобытной натурой. Русская суть её характера выражалась в подкупающей простоте, щедрости, проявлении настойчивости, когда надо, отсутствии боязни личных неудобств, принятия на себя тяжеловыполнимых обязательств. Никогда не пугал недостаток опытности, а лишь побуждал двигаться вперед. И постоянное стремление к новому. Сама природа её отличалась подвижностью, сохранившейся на протяжении многих лет. О ней говорили, что она своими сборами этнографического и материального содержания сохранила для потомков историю той Сибири, которая давно и безвозвратно потеряна. И в этом есть доля правды.