В Иркутске начался суд по делу о массовых пытках заключенных ангарской колонии №15. Среди первых подсудимых – другие осужденные, так называемые "прессовщики", которых обвиняют в пытках зэков по приказу сотрудников ФСИН и следователей в СИЗО-1. Пытками выбивали признания в участии или организации стихийной акции протеста в ИК-15 в апреле 2020 года.
В материалах дела десятки эпизодов – от побоев до изнасилований. При этом более половины потерпевших, по словам адвокатов, жертвами пыток не признали. Некоторые из них отказались от показаний после "разговоров" с сотрудниками СК, ФСБ и МВД. Оставшиеся в статусе потерпевших подтвердили – силовики постоянно требовали у них "завернуть показания", чтобы развалить дела о пытках. Адвокаты сообщают, что разваливать дела представителям обвиняемых помогают и судьи – они регулярно переносят заседания, затягивая процесс.
"Били с апрельского бунта – все два года"
51-летний Михаил Тороев вышел из колонии №15 26 декабря 2022 года. Он рассказывает, что с апреля 2020-го и вплоть до освобождения – то есть почти два года – сотрудники ФСИН и другие заключенные по их приказу почти непрерывно избивали его. Сначала – за отказ признаться в том, что якобы участвовал в бунте, затем – чтобы отказался от своих показаний о пытках. В своем намерении добиться справедливости и наказания для тех, кто его пытал, он готов идти до конца, хотя и считает, что силовики и судьи делают все, чтобы виновные избежали наказания.
– Почти пять(!) месяцев я ходил весь черный от гематом. Первый раз после протеста в колонии меня осмотрел врач в августе – и даже тогда были следы побоев, травм, следы того, что мне переломали все ребра, даже со спины. Понимаете, нас так били, что за пять месяцев следы не сошли! В тот день, когда начались стихийные протесты, 10 апреля 2020 года, я, как обычно, работал на промке, я отвечал за подачу воды во все здания колонии. Я работяга, на тюремном жаргоне – "мужик", то есть не вор, не положенец, не обиженный. Я сидел за случайное убийство в драке, мне назначили 8,5 лет, их и сидел, вернее, горбатился на благо колонии. Когда возвращался с промки, увидел, что куча народу бежит в разные стороны, потом пожар начался. ОМОН приехал, всех положил, без разбора и давай бить, палками, железными штырями, чем придется. Особенно били тех, кого местный фсиновец называл по фамилии. И почему-то он назвал меня, хотя я не то что не организовал, а даже не участвовал. В итоге меня избили просто в мясо, живого места на теле не было. Это "мясо" они привезли в СИЗО-1 и закинули в камеру к "гадам" (осужденные, сотрудничающие с администрацией. – Прим. СР), где надо мной продолжили издеваться.
Своим главным мучителем Тороев и другие пострадавшие называют "прессовщика" из камеры СИЗО №1 по кличке "Псих". Это Алексей Говорин, против которого заведено одно из дел, рассматриваемых сейчас Куйбышевским районным судом Иркутска. В деле восемь эпизодов насильственных действий сексуального характера, совершенных группой лиц (пункт "а" ч. 2 ст. 132 УК РФ), обвинение также предъявлено Николаю Шадрину, Юрию Картопольцеву и Вячеславу Разуму. Те же обвиняемые в другом деле об избиениях заключенных по уголовной статье 286 о превышении полномочий с применением насилия. Всех их Тороев в ходе расследования опознал.
– Меня раздели догола. Били всем, чем только можно – дубинками, отрезками твердых шлангов, молотками, штакетниками и кусками труб. Били без остановки пять суток. При мне еще минимум пятерых. Мы ходить не могли, все ребра переломаны, ползали согнувшись, я был полностью черный от гематом! – спокойный в начале разговора Тороев в какой-то момент переходит на крик. – И зачем?! За что? Я же ничего не мог сказать про бунт. Они стояли над ухом и долдонили – пиши, все, что видел, что знаешь. Пиши, как участвовал. Но меня там даже не было, мне нечего писать было. В итоге спустя время по новой начинали бить.
По словам Тороева, медкомиссия осмотрела его только в августе, спустя пять месяцев после первого избиения. Медики зафиксировали переломы ребер, многочисленные гематомы и повреждения внутренних органов – вред здоровью Тороева врачи оценили как "средней тяжести".
– Даже тогда медики как могли занизили мои травмы. Не вписали переломы нескольких ребер, потому что те типа заросли. После этого побои продолжались. Вывезли нас из СИЗО только после резонанса, когда того парня [Кежик Ондар] кипятильником изнасиловали, и он у него внутри взорвался, – вспоминает Тороев. – Это гадье такие вещи творило, страшно вспомнить – люди обс***лись во время пыток. Веники, кипятильники, флаконы им в задний проход засовывали, инвалидами делали, током били. Просто нелюди! И всем этим заправляли Верещак (Евгений Верещак, сотрудник СИЗО-1, сын начальника ангарской ИК-15, сейчас Андрей Верещак – под домашним арестом по делу о махинациях с лесом в промзоне ИК-15; проверка документов по вырубке леса могла стать настоящей причиной "поджога" промзоны в ночь с 9 на 10 апреля 2022 года, предполагают адвокаты. Второй сын бывшего высокопоставленного тюремщика также работает в СИЗО) и Федюнин (Кирилл Федюнин, сотрудник СИЗО-1) – и оба до сих пор не то что на свободе, они работают в том же изоляторе! Продолжают пытать и насиловать людей!
Изнасиловали баллоном, потом веником
По этому же делу потерпевшим проходит заключенный Максим Галяев. В отличие от Тороева, Галяев уже бывал в СИЗО-1 и знал о существовании "пресс-хат".
– Когда после избиений в ангарской колонии 11 апреля я понял, в какие камеры меня тащат, я решил: "Все, это будет полный ад". Так и случилось: сначала завели в камеру №128, где главным был "гад" Денис Голиков по прозвищу Голик. Меня связали простынями, ударили бутылкой по голове, обозвали "бабой" и заставляли громко кричать: "Я приехал в СИЗО тр***ться". Начали расспрашивать о бунте, я рассказал, что вскрыл себе вены и убежал на промку, когда в колонию "зашел" спецназ. Из-за того, что боялся силовиков. Их это не устроило, они заставляли меня писать, что я участвовал в массовых беспорядках, хотя я никогда не был подозреваемым или обвиняемым по этому делу. Тогда они принесли шнур от чайника, стали бить им пятки и полностью ступни. Били часа 4. Потом сунули в уши ручку, а под ногти – иглу. Это длилось всю ночь, – вспоминает Максим.
После в эту же камеру перевели, по его словам, других заключенных из ИК-15, которых заставляли свидетельствовать против Галяева о том, что он якобы напал на сотрудника ФСИН Александра Парыгина (старший оперуполномоченный ИК-2)
– Гады еще заставляли нас петь до потери голоса – дали нам листки с песнями, от "Катюши" до гимна России. Еще гимн колонии ИК-15. Через неделю пыток меня бросили в медблок из-за пневмонии. Но потом перебросили в 127 камеру, где "прессовал" "Псих" (заключенный Алексей Говорин). На входе он взял меня "за шкирку", уронил на пол и снял наручники, повалил на живот, изнасиловал баллоном из-под пены для бритья и заставил рассказывать про "бунт" в ИК-15. То, что я рассказал, ему не понравилось, тогда он ударил меня по голове замотанной в носок бутылкой и изнасиловал веником, – говорит Галяев. Он уверен, что все пытки и насилие происходили по приказу сотрудников СИЗО. – Камеру "Психа" курировал оперативник СИЗО Евгений Верещак, сын начальника ангарской колонии. Он ["Псих"], когда снял с меня наручники, просто постучал в дверь и передал их сотруднику ФСИН.
"Кежик по-прежнему в тяжелом состоянии"
Имя уроженца Тувы Кежика Ондара стало широко известно около двух лет назад, когда в СМИ появились новости о пытках, которым подвергли нескольких заключенных ангарской колонии №15. Силовики сочли их организаторами акции протеста в этой ИК, которая произошла в апреле 2020-го. Кежик Ондар в результате издевательств стал инвалидом. В сентябре 2022-го Ондар вышел на свободу и дал первое интервью – корреспонденту Сибирь.Реалии.
Ондара, как Тороева, и многих других заключенных ИК-15 в апреле 2020 года также увезли в иркутское СИЗО-1, где несколько суток подвергали жестоким пыткам, требуя подписать признательные показания об организации акции протеста.
"Разработчики" (сотрудничающие с администрацией СИЗО заключенные) сломали тувинцу ногу и засунули в задний проход кипятильник, который взорвался внутри заключенного. Он получил серьезную травму кишечника, ему провели две операции. О массовом применении пыток в СИЗО-1 стало известно только в декабре 2020 года, после интервью сестры Кежика Азияны Ондар.
– Дни перед освобождением тянулись очень долго, время шло очень медленно. Последние сутки я вообще не ел и не спал. После освобождения чувствую себя более-менее нормально. Очень трудно привыкать ко всему новому, все очень изменилось. Хорошо, что рядом есть родственники и земляки, которые меня поддерживают. Сразу после приезда домой, в Туву, встретился с родными, с бабушками и дедушками и другими родственниками. Первые дни отдыхал на чабанской стоянке, где чистый воздух, – говорит Кежик Ондар и перечисляет врачей, обследования у которых ему назначили.
– В 2019 году вы попали в ИК-15 по делу о краже лошади. Как вас там встретили?
– Когда меня этапировали в ИК-15, меня встретили нормально. Отбывал срок, как и все земляки-тувинцы. Ни с кем не ругались, не ссорились.
10 апреля 2020 года волнения начались из-за одного парня, который не захотел отдать сигареты сотруднику колонии (формально иметь сигареты заключенным запрещено, но де-факто за взятки сотрудники ФСИН это разрешают). Говорят, что он начал кричать, что его бьют, позвал остальных на помощь (заключенный в знак протеста против действий сотрудника ФСИН порезал себе вены, снял на видео и выложил в сеть – после его избили сотрудники колонии). Я там не был, это все началось, когда я был в ШИЗО. Сотрудники с ребятами поговорили, и все успокоились, разошлись по баракам. Так я слышал.
Но потом приехали генералы и построили нас всех на плацу. Мы, тувинцы, держались все вместе и договорились, что не будем ничего нарушать, а то нас могут обвинить в чем угодно. Потом, наверное, что-то все-таки случилось – позже говорили, кто-то кинул в генерала камень – ОМОН начал наступать на нас и начались беспорядки. Все испугались, начали убегать [заключенные после появления ОМОНа, сотрудники которого начали их избивать, с плаца побежали по территории ИК-15 в разные стороны].
Люди в масках и с дубинками согнали нас на промзону, которая тогда уже загорелась. Всех избили, продержали ночь раздетыми, положив на землю, а утром избили опять, связали и закидали в автозаки и увезли в разные СИЗО. Никому ничего не говорили, зачем повезли и для чего. Следователей тоже не было.
Когда привезли в СИЗО-1, сотрудники изолятора, образовав коридор, тоже сильно избили дубинками и ногами меня и всех остальных ребят из ИК-15. Сначала я не понимал, за что и почему они это делают. Потом начали подсовывать бумагу и ручки и требовать признаться, что организовал бунт и поджог ИК-15. Били и пытали всех, кто оттуда приехал – я слышал их крики.
Меня постоянно переводили из одной камеры в другую и в каждой били и пытали. Я не помню, как попал в последнюю камеру, терял сознание. Там мне стало совсем плохо, сокамерники позвали медика. Мне сделали УЗИ брюшной полости, и врач сказал, что мне срочно нужна медицинская помощь. Так меня вывезли в ИК-6, где есть больница. Мне сделали две операции на брюшной полости, – сам Кежик избегает деталей пыток, про них рассказывает его сестра.
– Он плакал, когда рассказывал. Кежик сказал, его отвели в какую-то отдельную камеру СИЗО ["пресс-хату"], там спросили: "Ты тувинец?" Когда он ответил утвердительно, связали ему руки, били, истязали, резали половые органы, потом затолкали под кровать, и так продолжалось двое суток. От него пытались добиться признания в участии в апрельском бунте в колонии №15 Ангарска. Он действительно там сидел, но в день бунта был в карцере, то есть вообще один находился – конечно, он никак не мог в нем участвовать. В первые сутки ему сломали ногу, на вторые – засунули в задний проход кипятильник, включили его. Кипятильник, как я поняла, взорвался прямо внутри брата. Ужасные травмы, потребовалось две сложные операции, но он все равно будет инвалидом, – рассказывает Азиана.
Несмотря на пытки, Кежик не стал подписывать признание о том, что якобы организовал стихийную акцию протеста в ИК-15.
– Я не стал признаваться в том, чего не совершал. Никакой колонии я не поджигал. Меня и других парней заставляли подписать листы, иногда просто пустые. Били и пытали всех подряд. Многие сдавались сразу, подписывали все и выходили на свободу, отбыв свой срок. Некоторым даже это не помогло, их именно за такие показания и задержали сразу после освобождения и до сих пор держат в СИЗО якобы за поджог колонии, – говорит Ондар. – Я знал, что ложные показания все равно не помогут. Надо всегда говорить так, как все было на самом деле, и стоять на своем, как бы ни было тяжело.
– Когда и как вы узнали, что ваша история получила огласку?
– Я не знаю, как мои родственники и все остальные люди узнали о моем состоянии. Родственники приехали в конце декабря 2020 года. Я был только после операции. Лежал в палате один, раздетый, весь обмотанный бинтами, ходил в калоприемник. В палате было очень холодно. Когда родственники зашли в палату, мне показалось, что их очень много, так как у меня в глазах двоилось и троилось.
Мне повезло, что мои близкие приехали ко мне и встретились со мной, увидели своими глазами, что со мной произошло, в каком я состоянии. В то время к пациентам никого ведь не пускали, тогда была пандемия.
Никто из родственников ребят из ИК-15 не знал о том, что произошло в колонии. Узнали только из соцсетей. Думали, что там они сидят нормально и отбывают наказание.
Из-за того, что меня пытали и применяли ко мне насилие, никто не стал ко мне плохо относиться. Ведь это беспредел. Все это понимают. Сокамерники наоборот пытались помочь, поддержать.
– Как после лечения вы попали в ИК-33 в Хакасии? Почему вас решили этапировать туда?
– Я не знаю, с какой целью меня этапировали в Хакасию. Это знает ГУФСИН. Меня отправили из Хакасии в Иркутскую область из-за того, что в ИК-33 мне дали подписать бумагу, на которой было написано, что я хочу лично участвовать в суде. Я подумал, что это суд по поводу моего условно-досрочного освобождения, и подписал. А оказалось, что это суд по поводу сотрудников СИЗО-1. Я плохо владею русским языком, и, к сожалению, рядом не было переводчика.
Для участия в заседании областного суда меня привезли в СИЗО-6 Ангарска, а не в СИЗО-1, где меня раньше пытали. Там никто не бил и не пытал.
– Вы следите за судебным процессом над теми, кто вас пытал?
– Конечно, за процессами, где судят "разработчиков" и сотрудников, буду следить. Сейчас мои интересы в двух судах представляет адвокат Дмитрий Дмитриев. На время следствия он тоже защищал мои интересы.
Хочу сказать огромное спасибо всем, кто за меня переживал. Благодарен своему народу за неравнодушие. Особая благодарность правозащитнику Владимиру Осечкину. Если бы не он, история со мной не стала бы так известна. Ведь пытали и насиловали не только меня, но всех, кого вывезли с ИК-15, а уголовные дела удалось возбудить по заявлениям далеко не всех потерпевших.
Хочу, чтобы их наказали. Чтобы все получили реальные сроки и реальные наказания. По справедливости и по закону.
– Не боитесь, что вам захотят отомстить?
– Нет, я не боюсь. Я уже дал показания, следствие закончено, уже идут суды. Что даст им моя смерть? Ничего. Зачем кому-то что-то делать со мной? Поэтому бояться мне нет смысла. Это им надо бояться закона.
Тем, кто сейчас в моем положении, хочу сказать, чтобы никого и ничего не боялись. Не подписывайте ничего, не оговаривайте ни себя, ни других. Это вам не поможет. Рано или поздно правда все равно выяснится. Не опускайте руки! Правда и справедливость все равно есть! – говорит Ондар.
Сейчас он находится в больнице.
– Кежик в тяжелом состоянии именно из-за последствий полученных травм. Из-за пыток, – объясняет его сестра Азиана. – Из-за того, что его сделали инвалидом, ему положены выплаты по инвалидности, но какую-либо финансовую помощь от государства мы до сих пор не получили.
В феврале 2021 года СК возбудил уголовное дело о превышении полномочий сотрудниками ФСИН по фактам пыток Ондара. Обвиняемыми оказались экс-начальник оперативного отдела СИЗО-1 Максим Вольф, старший оперуполномоченный Андрей Мелентьев, младший инспектор дежурной группы Максим Данчинов, а также сотрудники ФСИН Андрей Москвитин и Евгений Шадаев.
В мае 2022 года их дело дошло до суда. Материалы рассматриваются в закрытом от СМИ порядке из-за якобы "государственной тайны". На одно из заседаний вызывали Ондара, которого к тому моменту перевезли из Иркутской области в хакасскую ИК-33.
Параллельно с этим в Иркутске рассматриваются дела о причинении тяжкого вреда здоровья в отношении заключенных, которые сотрудничали с администрацией СИЗО-1 – Николаем Курбатовым, Сергеем Непомнящих, Антоном Оленниковым, Ильей Гагариным и Алексеем Славгородским.
"Заставляют отказаться"
Пострадавшие от пыток заключенные подтверждают, что им продолжают угрожать (а тех, кто еще не освобожден, бить), добиваясь отказа от показаний против "прессовщиков" и курировавших их сотрудников ФСИН. После СИЗО-1 некоторых бывших узников ИК-15, которых заподозрили в участии в беспорядках, развезли по другим колониям, в частности иркутским ИК-6 и ИК-2.
Письмо Бункина оказалось в распоряжении правозащитника Святослава Хроменкова и адвоката Бункина Юлии Чвановой.
– Бункин находится на свободе под надзором, но ему постоянно выдумывают какие-то якобы нарушения, чтобы таким образом надавить на него как на свидетеля по делу против сотрудников ФСИН, – говорит Чванова.
Сейчас дело фсиновцев Ерохина, Медникова и Агапова по статье о превышении полномочий с применением насилия рассматривает Свердловский районный суд Иркутска.
По словам правозащитников, дело о пытках пытаются развалить самыми изощренными способами – от запугиваний и подкупа пострадавших до опроса изнасилованных заключенных девушками-практикантками и прямого отказа следователей включать в материалы дела показания пострадавших.
– Многие заключенные отказываются от обвинительных показаний. Пользуясь юридической неграмотностью заключенных, сочетая обман с угрозами, вписывают в протоколы "нужные" следователям искаженные показания, направленные в основном на то, что признаки преступлений и пыток якобы отсутствуют, – говорит правозащитник Петр Курьянов. – Вот, к примеру, кусок из адвокатского опроса осужденного, назовем его Р. (есть в распоряжении редакции):
– Понимаете, в протокол допроса не включают ни важные для расследования уголовного дела обстоятельства, ни даже фамилии тех, кого они обвиняют! – возмущается Курьянов.
Сами избитые заключенные, которые внимательно следят за ходом процесса, говорят, что от обвинительных показаний в результате давления отказались минимум половина всех пострадавших.
– Они делают все, чтобы избитые и изнасилованные отказались от своих слов. Тех, кто продолжает отбывать сроки, бьют и насилуют. Кто на свободе – угрожают посадить заново или подставляют и реально садят. – говорит Тороев, – Половина уже в отказ пошла – либо испугались, либо устали терять время. Они же к этому [затягиванию процесса] подключили всех, вплоть до судей – у меня заседание, где я свидетель, перенесли недавно в третий по счету раз. Якобы не приехали обвиняемые. Клоуном меня выставляют. Мне тоже угрожают, конечно. Звонки непонятные, анонимные угрозы. "Чего ты добиваешься? Тебя же "петухом" не сделали, мужиком остался. Откажись!" С какого ляду я буду отказываться от правды? Они меня всего переломали ни за что! На мне места живого нет, а я в отказ? Ну, уж нет, буду идти до конца!
