В понедельник суд продлил принудительное лечение якутского шамана Александра Габышева в психиатрической больнице специализированного типа в Уссурийске. Ранее врачебная комиссия решила перевести его в стационар общего типа, но спустя полмесяца новая комиссия заявила о якобы ухудшении состояния якутского шамана. Защитник Габышева Алексей Прянишников уверен, что организовать спустя полмесяца новый состав комиссии и полностью изменить решение медиков заставили "сверху".
Соратники Александра не сомневаются, что продление срока "карательной психиатрии" связано в том числе с тем, что известный своим пацифизмом шаман не стал бы молчать на тему войны.
"Сильнодействующие препараты"
12 июля врачебная комиссия в Уссурийском психдиспансере постановила, что Александр Габышев может продолжить лечение в обычной больнице. Однако спустя полмесяца внезапно была организована врачебная комиссия в совершенно другом составе, и уже она 27 июля постановила, что состояние Габышева якобы ухудшилось настолько, что его следует оставить в психбольнице спецтипа. Это произошло за три дня до рассмотрения в суде дела о принудительном лечении Габышева.
"Видимо, кое-кто прошляпил первое адекватное заключение врачей и в ускоренном темпе заставил его изменить. Александр сейчас в очень подавленном состоянии, именно из-за этого решения. Плюс, конечно, лечение сильнодействующими препаратами", – говорит Алексей Прянишников.
По словам адвоката, лечение Габышеву не меняли со времен его госпитализации в Новосибирске, оно не прекращалось также в Уссурийске, поэтому непонятно, как состояние Александра могло "ухудшиться".
1 августа суд продлил шаману принудительное лечение – при этом сроки продления лечения суд не устанавливает, но освидетельствование, как правило, проводится не чаще, чем раз в полгода.
"На свободе он им не нужен"
Сводная сестра Александра Габышева Виктория Захарова признается, что вместе с родной сестрой Екатериной созванивается с шаманом не чаще одного раза в неделю.
– Ему позволено разговаривать под "присмотром" около 15 минут. Понятно, что все разговоры слушаются, поэтому "лишнего" он не говорит. Обычно передает приветы всем знакомым и друзьям, кто о нем спрашивает. О войне, понятное дело, из больницы не говорит. Но если вспомните его разговоры на свободе – он же предсказывал эту войну, что брат пойдет на брата. А когда его "закрывать" начали, сказал уже уверенно, что "все, значит, точно будет война", – говорит Виктория. – Конечно, он ее не хотел. Столько людей гибнет – кто в своем уме этого захочет? Саша никогда тропой войны не шел. Даже его поход был исключительно мирным, любые агрессивные разговоры он всегда пресекал. Сегодня с утра опять с ним поговорили: "Будьте добрее друг к другу", сказал и посоветовал запасаться продуктами. Шесть месяцев война продолжится.
В том, что "повторная комиссия" была "исключительно подставной", с защитой согласны и соратники шамана.
– Полагаю, что 12 июля врачи вполне адекватно оценили его состояние: они ясно понимали, что Александру нечего делать в психбольнице спецтипа. Как той, что была в Новосибирске, так и той, в Уссурийске, в которой он заточен сейчас, – говорит тюменский писатель и один из участников похода якутского шамана Александра Габышева на Кремль журналист Виктор Егоров. – Они уже намеревались отправить его в Якутск, где местные врачи, уверен, пришли бы к выводу, что и амбулаторного лечения вполне достаточно. Хотя, по сути, человек здоров и больным никогда не был. Одним словом, 12 июля было разумное и логичное решение.
Почему 27-го его изменили? Достоверно никто из нас не знает, но я вижу только два варианта: первый – может быть, от волнения, ожидания приближающейся свободы, Александр Габышев что-то кому-то сказал (соседу, их там 8 человек в палате, санитару). Может быть, нервозность проявил какую-то. Любой, кто был в заключении, кого лишали свободы, понимает, насколько трудно держать себя в руках. Это совершенно другая жизнь, если ее можно назвать жизнью: жизнь минус 99% всего остального, что составляет жизнь, то есть 1% жизни. Поэтому этого варианта не исключаю, но Александру это несвойственно, мягко говоря. Из всех нас (в сентябре Егоров был задержан по статье о повторном нарушении правил проведения публичной акции; позже суд арестовал Егорова на 20 суток. – СР) он легче всего переносит тяготы заключения.
Гораздо более реальным мне видится второй вариант – он соответствует логике текущей жизни. В тот момент, когда российские войска проводят в чужой стране "спецоперацию" и ведут ее не совсем удачно, с огромными жертвами, в этот момент властям крайне невыгодно выпустить на свободу или дать возможность общаться с людьми человеку, который придерживается исключительно пацифистских взглядов. Всегда призывает к миролюбию, к дружеским отношениям народов и государств, призывает к миру, к всепрощению, к взаимному уважению. Такой человек никак не вписывается в современную российскую политическую картину, нарисованную властями. Он же может стать неким примером для людей, которые также тяготятся войной, этой длительной "спецоперацией", огромными жертвами. Даже если официальные данные посмотреть – минимум тысяча с лишним человек – это очень много, это тяжелые потери.
Людям очень тяжело смотреть и телевизор, и интернет, все эти кадры с боев угнетающе действуют. В таких условиях человек, который три года назад настойчиво призывал к миру, взывал к умению прощать, совершенно не нужен российским властям где-то в пусть относительной свободе. А Уссурийск – это всероссийская кладовка, куда можно заточить тех, кто не серийный убийца, не серийный насильник и не преступник вовсе, но непонятно за что отсидеть должен. Куда складировать тех, кто неуместен в нынешней политической ситуации? А, на край России, практически на берег Тихого океана!
Поэтому медиков, которые 12 июля вынесли честное решение, вскоре "поправили". И "поправили", на мой взгляд, из Москвы. Сужу по своему делу – уж на что я мелкий гражданин, но и по моему вопросу, когда принимали решение об аресте, консультировались с Москвой. Уж тем более по Александру Габышеву. В Москве когда узнали о "неправильном" решении врачей, организовать новую комиссию из "своих" медиков им – пара пустяков. И вот, не прошло и месяца, а у человека "ухудшение здоровья".
– Может быть, не просто не нужен властям, а даже боятся?
– Слово "боятся" тут не очень подходит. В политике это не страх, а "целесообразность" для личной власти, для коллективной власти, холодный расчет. Они понимают, что в данный момент нецелесообразно позволять миролюбивым движениям, отдельным активистам объединяться. Тем более, они понимают, растет число людей, которые изначально не понимали задач этой "спецоперации", не соглашались с тем, что "украинский вопрос" нельзя решить миром. Люди размышляют, и многие, не единицы, а возможно, миллионы российских людей в душе просто не хотят войны. Тем более со страной, которая на государство российское не нападала.
Таких людей мог бы объединить не политик, человек со светлой душой, который предлагает людям научиться на всей планете жить мирно. Он может стать центром притяжения, он не запятнан стремлением попасть во власть, не депутат, не предприниматель, в котором можно было бы заподозрить корыстный интерес.
Даже сегодня, спустя три года после первого похода на Кремль, он достаточно известен (еще бы, о Габышеве еженедельно напоминает такого уровня публицист, как Невзоров). Ему пишут и шлют посылки постоянно. И в таком количестве, что он не успевает всем ответить. Александра, конечно, ограничивают временем ответов – условно, не дольше получаса в день за письменным столом. Но скажу так, последний раз, когда он просил конверты, он просил несколько сотен.
Я накануне от него тоже письмо получил: понятно, что все подконтрольно, подцензурно, тем не менее, все же я по письмам чувствую, что есть у него надежда вернуться еще в этом году домой свободным человеком. Некоторые трудности он предполагал и предполагает до сих пор. По звонкам (звонить в больницу могут только родственники или адвокаты, но сам Александр раз в неделю может выбрать сам, кому звонить) в последнее время чувствовалось, что он сильно надеется на то, что скоро поедет домой в Якутск. Тоска чувствовалась по родине, по свободе. Но он каждый раз, как и обычно, говорит, что держит себя в руках крепко, готов в этот трудный день противостоять сложностям.
В этом ему очень помогают письма. И книги. Кстати, люди ему стали присылать книги еще в Новосибирске. Позже пришлось координировать, потому что по пять экземпляров книг присылали из тех, что он просил. В списке много книг по истории России, разных авторов, был "Дерсу Узала", романы Фенимора Купера, те книги, которые мы давным-давно читали в детстве, например, "Остров сокровищ".
– О войне он как узнал?
– У них есть телевизор. Какие-то новостные программы, думаю, Первый, второй канал крутят. Как у всех, в 8 вечера разрешают смотреть. Вы знаете, это как раз из тех вопросов, который мы никогда в прослушиваемых разговорах не обсуждаем. Но он подчеркивал неоднократно: "Я в курсе новостной программы российского телевидения". Все.
– Его отношение к войне вы прочитываете без слов, так?
– Я думаю, оно не изменилось. Он открыто и неоднократно высказывался против войны. Любой войны, против войны с соседями особенно. Категорически запрещал аргументировать необходимость какой-либо войны. Он считал войну злом, которое растет в душе политиков, в душе руководителей государств. Не думаю, что это отношение изменилось. Думаю, напротив, оно становится еще более глубоким, когда человек за свои миролюбивые мысли серьезно пострадал – он не кинется к винтовке.
Я часто пророка Иеремию вспоминаю, который предлагал мир царю Иерусалимскому, а когда тот выбрал войну, Иеремию в яму посадили и чуть не закидали камнями. Чтобы он не ослаблял боевой дух воинов, его должно быть не видно, не слышно. Глубина миролюбивой проповеди Иеремии стала центром библейского миролюбия, центром религиозного течения, перешедшего потом в христианство. Поэтому за миролюбивость я не беспокоюсь, я беспокоюсь о другом, что долгое нахождение неправедно осужденного человека в условиях заточения может привести к апатии, к отшельничеству. Власть как раз бы обрадовалась этому. Я надеюсь, мои опасения необоснованны, – говорит Виктор Егоров.
