Более 10 тысяч латышей были насильственно переселены советской властью в отдаленные уголки страны летом 1941 года, еще пять тысяч попали в застенки. Основной поток депортированных направлялся в Сибирь. Тогда многие сибиряки помогли латышам выжить в суровых условиях, и дружба ссыльных с местными сохранялась десятилетиями. А сейчас их разделила новая война и агрессивная российская пропаганда.
Режиссер документального фильма "Далекая Сибирь. Родился ТАМ" Дзинтра Гека рассказывает о судьбах латышей, переживших войну в сибирской ссылке.
"Два врага народа родили третьего", – рассказывает о своем появлении на свет в лагере за Полярным кругом Надежда Ариньш, живущая сейчас в Риге. Оттуда 14 июня 1941 года вывезли в Сибирь всю её семью: бабушку, дедушку, дядю и маму, юную пианистку...
Депортация происходила по рутинному сценарию НКВД – ночь, стук в дверь прикладом автомата, 15 минут на сборы, кузов грузовика, фильтрация на вокзале – мужчины призывного возраста в один состав, женщины, дети, старики – в другой.
– Они спрашивали: почему так? Им ответили "потом встретитесь". Но больше они никогда не встретились. Мама, бабушка и дядя поехали в Сибирь, в Красноярский край, где проходила 503-я стройка. А деда отправили в Кировлаг, – рассказывает Надежда.
Куда мы могли деться из-за полярного круга?
Её бабушка умерла в том же году, в свой день рождения. Следом за ней умер дядя. Лайма, будущая мать Надежды, осталась одна, в приполярном городке Тура, без средств к существованию, без языка (она ещё не выучила русский) и без полезной профессии. Искусство игры на пианино среди вечной мерзлоты не котировалось. Лайма жила в землянке и, чтобы не умереть с голода, подделывала хлебные карточки.
– Рисовала она очень хорошо, и карточки получались как будто напечатанные, – рассказывает Надежда. – Одна девчонка, её подруга, тоже сосланная из Латвии, это увидела и решила нарисовать карточку для себя. Но её поймали, и на допросе она призналась, что её "научила Лайма". Маму взяли за шкирку – и в тюрягу. Там она год сидела в камере с воровками, проститутками, мошенницами. Но они маму не трогали, потому что сами были удивлены: откуда взялась среди них такая интеллигентная барышня? С вьющимися локонами, типичная прибалтийская красавица, похожая на кинозвезду.
Через год Лайму Ариньш отправили по этапу в Игарку, в лагерь для политзаключенных. Надежда вспоминает, как в 16 лет мама сделала ей "подарок" на совершеннолетие – свозила "на экскурсию" и показала заброшенный лагерь, где она просидела 6 лет, осваивая полезные профессии грузчика (таскала на себе мешки с углем) и уборщицы в механическом цехе.
– Но там она встретила моего папу. Он был ленинградец, служил в военной школе, готовившей разведчиков для засылки в немецкий тыл. В 43 году его арестовали за какую-то провинность… Когда через 20 лет я приехала к нему в гости в Ленинград, мы гуляли по городу и остановились возле Главпочтамта. Папа сказал: а знаешь, что там находится, под землей? Тюрьма, в которой я год отсидел. Он рассказал, как его пытали, спать не давали, воду на голову капали… Потом его отправили по этапу в лагерь, где они с мамой и встретились. Два врага народа родили третьего врага народа. Мама вспоминала, что всю беременность она плакала, боясь, что ребенка заберут, отправят в приют, и она никогда меня не увидит. В таких условиях я появилась на свет в 1950 году. Но после родов маму внезапно отпустили из лагеря.
Лайма и Надежда вдвоем жили в Игарке, в бараке на улице Сталина, в страшной бедности. Зарплаты в 280 рублей, которые превратились в 28 после хрущевской денежной реформы, хватало только на еду. Не было ни постельного белья, ни одеял. Спали на сене, укрываясь тряпками.
– Много лет мама ходила в одной и той же фуфайке, в которой вышла из лагеря, и в ватных штанах. Русские дамы, жены местных начальников, носили меховые шубки, а мама была одета как ЗК. Но зато она всегда улыбалась. И никогда не падала духом. Она мне рассказывала, что, живя в Латвии, как будто готовилась к сибирской ссылке. Любила читать приключенческие романы Фенимора Купера и Майн Рида. Делала гимнастику, ходила на лыжах, обливалась холодной водой. Даже в нашем бараке она подтягивалась на самодельном турнике, – вспоминает Надежда.
Зимой стены барака промерзали и покрывались льдом, который оттаивал к маю, и тогда в комнате по колено стояла вода. Надежда до сих пор страдает от ревматизма, которым заболела в четырехлетнем возрасте.
Примерно к этому же времени относятся её воспоминание о смерти Сталина. На улице непрерывно гудит гудок. Воспитательница детского сада приказывает детям встать, и они стоят, не понимая, что такое минута молчания и почему все взрослые плачут.
Другое воспоминание раннего детства – визит офицера НКВД, который входит без стука со словами "Ариньш, на отметку!". Лайма одевает ребенка и ведет на улицу, в метель и пятидесятиградусный мороз. Из-за белой пелены доносится волчий вой.
– Я потом часто думала: зачем надо было идти "на отметку"? Куда мы могли деться из-за полярного круга?
Детство Нади закончилось в 14 лет, когда она пошла работать. Надоело ходить в обносках. Через несколько месяцев, подкопив денег, мать и дочь купили себе два новых демисезонных пальто. На подкладке обнаружился лейбл Рижской швейной фабрики.
– Мама так растрогалась, гладила это пальто, целовала и что-то шептала по-латышски…
Лайма Ариньш так никогда и не вернулась в родную Ригу. Она умерла в 1985 году и была похоронена в вечной мерзлоте, на городском кладбище Игарки. Через несколько лет распался Советский Союз. Латвия стала независимой, и Надежда со своей дочерью уехала на историческую родину. В то время в странах Балтии были свои "лихие девяностые". Как выжить в незнакомой стране без знания языка? В детстве Лайма говорила с Надеждой по-русски, уверенная, что латышский дочери никогда не пригодится. Но история рассудила иначе.
– В первые годы в Риге приходилось всячески выкручиваться. Я торговала на улице "сувениркой", чтобы прокормить себя и дочь. И однажды познакомилась с Дзинтрой Гека, – рассказывает Надежда.
Дзинтра Гека – режиссер-документалист, много лет снимающая цикл фильмов о судьбах латышей, депортированных в Сибирь. Надежда Ариньш стала главной героиней фильма "Игарка, Надежда и бабочки".
В 2008 году она приехала в Игарку вместе с латвийской съемочной группой, навела порядок на могиле матери, встретилась с друзьями детства. И воспоминания нахлынули.
Первая любовь
– Мне в школе очень хорошо давались языки. В 16 лет я свободно говорила по-английски. И вот однажды сижу на скамейке… А Игарка был город портовый, корабли со всего мира заходили во время навигации из Ледовитого океана. Смотрю – мимо идут иностранцы, красивые брюнеты. Один из них жестами показывает, мол, разрешите присесть? Я отвечаю: плиз, ситдаун. Он такой: Oh! Do you speak English? Не ожидал, видимо, за Полярным кругом. Мы разговорились. Его звали Серхио, испанец из города Бильбао. Служил на своем корабле старшим механиком. Мы друг другу так понравились, что начали каждый день гулять по городу. Он насвистывал арии из опер, а я подпевала. Он удивлялся: ты знаешь Россини? Конечно, мама меня всему научила. У нас в бараке висело радио, и, когда передавали музыку, мама говорила: слушай! Это Бизе, "Кармен". Или ещё что-нибудь. Бесаме мучо… Так вот мы ходили с Серхио по улицам Игарки и пели дуэтом.
– Однажды он спросил: где ты живешь? Я повела его к нашему бараку, стоящему в болоте. Когда он это увидел, воскликнул: Oh my God! А в это время мама моя шла навстречу в таком черненьком страшненьком плаще. Я их познакомила. Серхио поцеловал маме руку… а у неё, бывшей пианистки, пальцы длинные, но кожа вся загрубевшая от работы, в цыпках.
После этого "мой" испанец стал говорить, что должен мне помочь. Строил планы, как увезет меня в Лондон. А я отвечала "нет, без мамы не поеду". Он всё спрашивал: "Почему вы здесь живёте? Я бывал в Риге, это красивый город. Зачем вы здесь? Я должен помочь!" Приходилось ему объяснять, что ничем он не поможет. Кто разрешит врагам народа выезд за границу? А через месяц его судно снялось с якоря. И Серхио гудел в корабельный гудок всё время, пока они уходили на север по Енисею.
Вскоре меня вызвали в КГБ: вы встречались с иностранным моряком. Да, встречалась, и что? Пишите объяснительную: кто он, откуда, о чем вы говорили? Пишу: мы говорили о книгах, о музыке, пели арии на два голоса. Они так удивились: да-а? Ну ладно, распишитесь здесь. И в следующий раз, если встретитесь с иностранцами, скажите им: как хорошо жить в Советском Союзе! Я пообещала, что обязательно скажу! – смеется Надежда.
У них тоска по Советскому Союзу была всегда
"14 июня 2022 года на Латвийском телевидении состоится премьера нашего нового фильма "Далекая Сибирь. Родился ТАМ". Город за полярным кругом, где в 1950-х годах родились Роберт, Андрей, Надежда, Анатолий, Инта. Их родители были депортированы детьми в 1941 году. Некоторым удалось вернуться в 1956 году, другим позже.
Надя в Латвию вернулась с маленькой дочерью только в 1993 году, мать осталась в вечной мерзлоте – таковы истории судеб детей Игарки, но воспоминания их объединяют. В этом году все должны были ехать в Игарку вместе, но из-за войны на Украине понятно, что в этом году этого не будет. Вернее, никогда. Надежда звонит одноклассникам и пытается сказать правду, некоторые не отвечают, некоторые бросают трубку. "ТВ и Путин их убедили..." – написала Дзинтра Гека на своей странице в фейсбуке.
Для Надежды общение с сибирскими друзьями стало мучительным после 24 февраля.
– У меня в Игарке осталась старинная подруга Таня. Мы с ней, ещё до моего отъезда, спорили в 91-м году. Она горевала: такую державу развалили! Но, Танечка, ведь эта держава на штыках держалась. Все эти народы туда согнали силой.
А сейчас я специально ей позвонила, спрашиваю: Таня, ты видела фотографии из Бучи? Она мне: ах, это всё фейки! А Зеленский, он клоун. Ну, да, раньше он был юморист, а теперь он президент. Дальше она мне пишет: "Наши, бедные, приходят (из Украины) без рук, без глаза, без ноги". А что они там творят, ты знаешь? Она опять: это все фейки, они (украинцы) сами себя бомбят. Ну, да, конечно, сами себя бомбят, сами насилуют своих женщин, детей убивают… И всё для того, чтобы показать, какие плохие россияне? Как ты можешь в это верить?! Она говорит: всё, хватит. И кладет трубку.
– Был у меня ещё один друг. Мужчина моложе меня на 12 лет. Раньше он всё писал, как мной восхищается. А после начала войны такие начал присылать смс… Путин Россию поднял с колен, он самый лучший, такого не было никогда, и Россия самая могучая. Я согласна, что она самая большая, очень много всяких ископаемых, всего такого. Но кому эти ископаемые в карманы идут? Тебе разве? Он говорит: я доволен своей жизнью, я пенсионер, ещё работаю и получаю 50 тысяч. А если бы ты не мог работать, то получал бы 20! И как бы ты жил на эти деньги? Он сразу: ну, всё, хватит об этом. И меняет тему.
Мне кажется, что у них тоска по СССР была всегда, все эти 30 лет. Моя Таня возмущается: как это Балтийские страны вступили в НАТО?! Я ей объясняю: ты представь, что твою семью арестовали ночью, вывезли за тысячи километров в чужую страну и лишили всех человеческих прав… Мы в ссылке сидели, как зверушки какие-то. Из дому (из барака нашего) выходить не хотелось. В школе меня долбали постоянно: "Латыш, куда бежишь? Под кровать дерьмо клевать". После школы ждали меня, чтобы головой в сугроб окунуть. За что?! Потому что мы не такие, как они? Я себя в детстве чувствовала недочеловеком и спрашивала: мам, ну почему я не русская? Фамилию нерусскую вечно коверкали.
И потом, когда повзрослела, тоже сталкивалась с таким отношением. На работе один мне говорил: правильно вас выслали, твой дед нам в спину стрелял. Я подумала: дурак ты набитый, моего деда взяли 14 июня, ещё война не началась. Кому "вам" он мог стрелять в спину?
А сейчас то же самое происходит с украинцами. Их вывозят в Россию. Куда? Неизвестно. Что с ними будет? Они такие же бесправные, как и мы были при Сталине, – говорит Надежда Ариньш. – Но до сознания моих русских друзей это не доходит...
