66-летний житель Хабаровска Зигмунд Худяков каждый день выходит на протестный пикет в футболке с портретом Бориса Немцова и с цитатой Алексея Навального на плакате: "Я не боюсь, и вы не бойтесь". У Худякова большой протестный опыт. Он участвовал в акциях в защиту экс-губернатора Фургала, выходил на пикеты в поддержку политических заключенных, высказывался против войны. В общей сложности его лишали свободы 39 раз, и только с начала этого года он трижды сидел по административным статьям в СИЗО. В последний раз его задержали за новогоднее пожелание мира. Но все это Худякова не останавливает. Он не боится.
Текст: "Окно"
Чтобы не пропускать главные материалы Сибирь.Реалии, подпишитесь на наш YouTube, инстаграм и телеграм.
"Пусть меня посадят, но я желаю всем мира"
На первый майский пикет на Комсомольскую площадь в центре города Худяков направился прямо из СИЗО, где отсидел 25 суток. Причем причину ареста он узнал, только выйдя на свободу и получив постановление суда. Оказалось, его осудили за новогоднее пожелание мира.
– На Новый год записал пожелание: "Пусть меня посадят, но я желаю всем мира". За это прилетели 25 суток. Чем опасно это высказывание? Ну, это у них надо спрашивать. Пути дебилов неисповедимы, – говорит Худяков.
А на днях в ютьюбе появилось видео с его обращением, призывающим не верить пропаганде, "которая весь мир объявляет врагами и продвигает теорию осажденной крепости. Не верьте им и начинайте думать сами", говорит Худяков, стоя во время записи в центре города с портретом Немцова на футболке.
– Ну, это же их цель – запугать всех. А моя цель показать Путину: всех ты не запугаешь. И что мне еще они могут сделать? Посадить еще, на срок подольше? Так в спецприемнике ко мне уже относятся как к родному. Они же в последний раз дюже перепугались, когда народ стал собираться у спецприемника. Мол, пошел слух, что вы тут Зигмунда замучите, как Навального в ямальской колонии – тогда начались перебои с допуском адвоката и посетителей с передачами. Они [сотрудники ФСИН] сразу перепугались страшно, всех пропустили.
За время его последнего ареста в стране произошли кое-какие перемены, о которых Худяков узнал, выйдя на свободу: с должности сняли министра обороны Сергея Шойгу и губернатора Хабаровского края Михаила Дегтярёва.
Худяков отмечает, что никаких протестов в крае это не вызвало. С Дегтяревым Хабаровск расстался легко. И это очень отличается от того, какие протесты вызвал в регионе арест Сергея Фургала в июле 2020 года. Тогда в Хабаровске в течение года проходили массовые стихийные протестные шествия, а на одиночные акции в поддержку Фургала люди выходят до сих пор. Несмотря на то что движение в поддержку Фургала признано российскими властями экстремистским.
– Я сразу удивился: а где жители края, обеспокоенные отставкой "любимого" губернатора, почему сейчас на улицы никто не вышел? Где те 57%, которые за него [Михаила Дегтярёва] якобы голосовали? Можно я скажу вам где? – иронизирует Зигмунд.
Знакомые Худякова уверяют, что после беседы с ним "даже оголтелые ватники уходят если не изменив мнение, то задумавшись". Пенсионер, всю жизнь проработавший на заводах Хабаровского края, открыто называет Путина фюрером и считает это не оскорблением, а констатацией факта. "Путин – это наше дно", говорит Зигмунд в ответ на привычное "Путин – наше все".
Он постоянный участник протестных акций в поддержку Фургала, а также погибшего в заключении оппозиционного политика Алексея Навального. К сентябрю прошлого года у него было уже 39 арестов и полмиллиона штрафов, которые он принципиально отказывается платить, потому что "на них покупают бомбы и убивают людей".
Прекращать свою деятельность гражданского активиста Худяков не собирается, хотя и знает, что административными арестами система нынче часто не ограничивается: судьбы сограждан, отбывающих длительные сроки заключения по политическим статьям, тому наглядное подтверждение.
– Илье Яшину сразу после 15 суток ШИЗО по надуманной причине добавили еще 12 суток, Владимира Кара-Мурзу, несмотря на серьезные проблемы со здоровьем, также часто отправляют в штрафной изолятор, – перечисляет Худяков. – И какую еще подлость придумали: Надежде Россинской принесли 30 килограммов воды, чтобы она не могла целый месяц получать передачи. Также Надежде Буяновой 20 килограммов соли передал – один иуда просто. Власти не могут смириться с тем, что люди выступают за права человека, за выборы, за то, чтобы наше государство жило в дружбе с другими государствами.
В январе за "повторное нарушение" правил проведения митингов Худякова арестовали на 23 дня, в марте, накануне президентских выборов, – на 15 суток. 3 мая активист получил 25 суток административного ареста.
"У меня отца три раза возили на расстрел"
Товарищи Худякова говорят, что за 3 с лишним недели ареста попасть в спецприемник к нему на свидание смогли не все желающие.
– Посудите сами, какой у него авторитет: 25 суток ареста, разрешен только один посетитель в день. Так не все желающие к нему успели за этот месяц попасть. Вот такая очередь стояла к нашему Зигмунду, – говорит один из жителей Хабаровска на условиях анонимности.
Сам Худяков не склонен преувеличивать собственную значимость и подчеркивает, что в Хабаровске никто из "политических" не остается без заботы и внимания.
– Ну, у нас до сих пор к каждому арестанту такое отношение: надо навестить, собрать передачки, организовать помощь адвокатов. Я даже специально своих взрослых детей прошу (жена и мать Худякова умерли) – не приезжайте, не влезайте в эти мои дела. Потому что никаких соплей не хватит, когда меня посадят надолго. И так всегда есть люди, кто принесет передачки. Напротив, когда это делают не родственники, у них [полицейских] еще больше бомбит. У нас же нет лидеров протеста, как ни пытаются нам это вменить. Все стихийно, все по воле самих жителей. Но никого в беде не бросаем – факт. Неважно, известный человек или мы его даже не знаем, – говорит Худяков.
С ним согласен другой активист, который после объявления стихийного движения в поддержку Фургала экстремистским вынужден был уехать из России.
– Мы познакомились с ним в 2020 году только, когда народ Хабаровска вышел за Фургала. Я был еще никому не известен, поэтому общались со мной несколько осторожно (да, уже в 2020 году опасались провокаторов), но потом раз арест, два – и я уже "свой". Организаторов и лидеров не было, конечно, это все стихийно всегда происходило. Но Зигмунд на этом общем фоне все же выделялся. Он никогда не уставал спорить и объяснять тем, у кого мозги промыты телевизором. Бывает же часто, что просто сил уже нет говорить с людьми, которые утверждают, что при Путине Россия якобы похорошела. Или что в Украине якобы с 2014 года угнетали русских и русофобия процветала. Он никогда на крик не срывается, всегда спокоен. Зигмунд берет цифры и показывает: вот такие траты у страны были на социалку ранее, такие – сейчас, такие – на образование были, а вот так снизились. Развеивал эти мифы с "распятым" мальчиком на танке (новостной телесюжет, показанный 12 и 13 июля 2014 года на Первом канале, с ложными свидетельствами о якобы издевательствах украинцев над жителями города Славянска, в том числе о якобы распятии трехлетнего мальчика на глазах у его матери). Все спокойно, доброжелательно.
Худяков на это пожимает плечами – а как иначе?
– Ну, начнешь ты кричать, что страна наша начала эту "спецоперацию" и куда мы катимся. И что? Человек закроется и еще больше ожесточится. Надо постепенно – устал тоже от нее? Конечно, да все устали. А зачем мы ее начали? Так, глядишь, и уйдет, уже задумавшись. А там и до правды доберется, – говорит Худяков. – Но встречаются, конечно, разные: кто-то проклинает, когда выходишь даже с портретом Немцова, нациками обзываются (ну, это уже провокаторы скорее), кто-то руку пожимает, большой палец показывает. Но, знаете, когда падение этого режима произойдет, окажется, что большинство "никогда эту СВО не поддерживали". Так всегда происходит. Очень любят многие не думать сами, а просто следовать за теми, кто у власти. А как власть сменится, так и они мнение поменяют. Так что в эти опросы, даже самые независимые, я особо не вникаю, не считаю их важными, решающими.
Гражданский активизм Худякова начался куда раньше, чем протесты в поддержку арестованного губернатора, – еще во времена Советского Союза.
– Я ж в первую очередь профсоюзный лидер. Всю жизнь токарем на заводах края проработал. Везде говорил с другими работягами, создавал профсоюзы. Говорил в основном о несовершенстве коммунистической власти, – говорит Худяков, а на вопрос, когда он начал выступать против советской власти, смеется, что "с рождения". – Я же из семьи белого офицера, полсемьи репрессированных. Поэтому, когда к власти пришел бывший гэбэшник и в стране никто и никак не осудил организаторов и исполнителей прежних репрессий, сразу понял: опять будут и репрессии, и диктатура.
Дедушка Зигмунда воевал еще в царской армии, был белым офицером. После революции его, поляка по происхождению, сослали в Хабаровск.
– Отец всю жизнь работал на заводе, после доноса его приговорили к высшей мере наказания в 1943 году, но так и не расстреляли. Как это у них заведено было: вытаскивали из тюрьмы в машину, якобы на расстрел, возили по городу, потом возвращали обратно, так и не добившись "нужных показаний". Сидел, как водится, по 58-й статье – "враг народа" (Анатолий Карпович Худяков, в 1925 году родился в уссурийском городе Иман, работал слесарем на заводе им. Кагановича; в ноябре 1943 года был арестован дальневосточным управлением контрразведки "СМЕРШ"; в декабре 1943 года признан виновным по статье 58-10 УК РСФСР (пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений) и приговорен к 3 годам лишения свободы; реабилитирован 21 апреля 1992 года по заключению прокуратуры Хабаровского края). Любимого дядю, в честь которого меня назвали, репрессировали. Бабушку тоже. Посадили как членов семьи "врага народа". Так что я прекрасно знал, как работает эта машина. И когда во время первого задержания полицейские посоветовали мне "не переживать" и пригласили на составление протокола, я им сказал: "У меня отца три раза возили на расстрел, меня успокаивать не надо", – говорит Зигмунд.
Отсидев первые несколько раз в спецприемнике, он начал устраивать на акциях "ликбезы о том, как надо вести себя с силовиками".
– Всегда брать 51-ю статью Конституции и не свидетельствовать против себя, – перечисляет один из активистов, уже уехавший из Хабаровска. – Проблема в том, что в нынешних реалиях ты можешь каждой букве закона следовать – и все равно они найдут, за что тебя схватить. Одиночные пикеты по закону разрешены, но Зигмунда же все равно уводят [под арест], когда выборы или приезд Путина. Поэтому он, понимая, что рискует, стал дистанцироваться от общих сборов. То есть с нами, рядом, и как бы его пикет отдельный, одиночный, чтобы других не подставлять. Потому что он всегда более острые лозунги выбирает. Те же футболки с Навальным и Фургалом носил, пока их не запулили в список экстремистов. Хотя уже тогда это было опасно.
Сам Худяков уверен, что опасным это будет недолго.
– Во-первых, отмечу, что кумиров я никогда себе не создаю. Даже к Навальному у меня было отношение: хорошо говоришь, не со всем согласен, но посмотрим. Всегда на пикетах требовал его освобождения. А сейчас он в другом статусе – он мученик, убит по политическим мотивам (что бы там ни случилось в момент смерти, но убит он именно режимом Путина). Поэтому я его поминаю, как любую жертву режима. Но смысл моих пикетов – не только помнить и поминать жертв политики Путина, а напоминать, что Россия – это не Путин и не любой другой отдельный человек и даже не отдельные люди. Напоминать, что Россия будет свободной. И довольно скоро, – говорит Зигмунд. – Мы же с вами прекрасно знаем историю других диктатур. Знаем, что они конечны. И конечны для многих неожиданно и внезапно. И что самые жесткие репрессии они применяют перед самым концом. Они уже загнали себя в угол. Да, подкрутить еще, возможно, успеют, да, кто-то еще угодит в жернова, возможно, я сам. Но конец неминуем.
