В Берлине состоялась выставка Лили Матвеевой "Мемориал против войны". Она родилась, выросла и выучилась на филолога в Красноярске, а потом уехала в Москву, чтобы стать художницей. Училась на курсе иллюстрации у Виктора Меламеда и Тани Иванковой в Британской школе дизайна. Накануне войны она рисовала, как ликвидируют "Мемориал", а после полномасштабного вторжения России в Украину, продолжив сотрудничество с "Мемориалом", сосредоточилась на антивоенной повестке. Сибирь.Реалии публикует ряд работ с берлинской выставки Лили Матвеевой, а также комментарии автора к ним.
Утром 24 февраля Лиля проснулась рано, около 6 утра – похоже, сказалось нервное напряжение предыдущего дня, когда она чувствовала, что что-то должно произойти. Взяла телефон, увидела новости о том, что Россия обстреливает украинские города, и заплакала. Чтобы хоть как-то привести мысли и чувства в порядок, села рисовать. Получилась птица с сине-желтой веткой в клюве. Она запостила этот рисунок в своих соцсетях, а через несколько часов общество "Мемориал" взяло ее птицу как иллюстрацию к своему антивоенному заявлению.
"Ад продолжается"
– До прихода в "Мемориал" я жила себе, рисовала очень хорошие картинки – миленькие и про любовь, – рассказывает Лиля Матвеева. – Социальные проекты случались, но не так часто. Мне попадались редкие заказы, связанные с ресоциализацией заключенных, с насилием в семье, с экологией, с коррупцией – для Transpаrency International, но чтобы постоянно заниматься чем-то таким полезным, такого не было. Я мечтала делать что-то большее, по-настоящему важное и работать с теми, кто так или иначе меняет мир к лучшему, соприкасается с реальностью и борется за права человека. Моя мечта неожиданно сбылась, когда я случайно попала в "Мемориал".
Реальности хлебнула сполна. Глаза открылись и не закрываются. Пришла в октябре 2021 года в "Мемориал" и так и остаюсь.
24 февраля мне написали друзья из не буду уточнять откуда и тоже попросили сделать антивоенные рисунки, чтобы распространить по своим. Это всё было в самые первые дни, когда военная цензура еще не давила. И я нарисовала несколько плакатов – в основном птичек с веточками, которые летят и говорят: "Нет войне". Ребята в разных городах распечатали плакаты, наклейки, говорят, что все сразу же разобрали. Тогда же я всё это выложила в открытый доступ. Папка до сих пор закреплена в инстаграме. Любой может скачать и распечатать. Раньше мне часто присылали фотографии, что где-то в РФ в каком-нибудь подъезде или на трансформаторной будке висит моя наклейка.
Этот плакат мы тоже показали на берлинской выставке. Он очень важен для меня. 28 февраля 2022 года был последний суд над "Международным Мемориалом", и в этот же день мы провели в "Мемориале" антивоенный фестиваль – первый и, наверное, единственный открытый в Москве. Он проходил в здании "Мемориала" на Большом Каретном, которое потом отобрали. Туда 28 февраля пришли все скорбящие: коллеги, музыканты, художники, все-все. Тогда уже начались аресты за выход на митинги, кто-то вообще не смог дойти, потому что уже сидел 15 суток в ОВД.
Фестиваль продолжался больше 11 часов, была видеотрансляция. Этот огромный плакат висел в тот день в "Мемориале". Я его закончила накануне ночью, а утром забирала из типографии. Слава богу, его согласились распечатать. Ехать с ним в метро не рискнула. Шла две станции пешком. В яркой жёлтой шубе, потому что было холодно. Если честно, боялась идти с ним по улице, потому что жовто-блакитние цвета уже начали быть подозрительными.
А с 3 на 4 марта в "Мемориале" были обыски. Туда пришли какие-то эфэсбэшники. Силовики во всём черном и с закрытыми лицами. Мы с коллегами были снаружи и полночи ждали, когда они оттуда выйдут, потому что обыск был очень долгий – больше 10 часов. Утром 4 марта от всех переживаний мне было по-настоящему плохо. Какой-то эмоциональный шок. Плюс я к тому времени уже много всякого против войны нарисовала и всюду делала это открыто, имени не скрывала. Короче, стало страшновато. Старшие коллеги посоветовали уехать, хотя бы ненадолго. И была возможность, была виза. Я буквально за три часа собрала чемоданы и уехала из Москвы, а потом и из России. Это было тяжелым решением. Я не планировала эмигрировать, но эмоциональное состояние было слишком сложным.
На моём сайте представлены мои довоенные работы (честно, нет времени добавить туда сделанное за последние два года!). Если сравнить их с сегодняшними, очень хорошо виден контраст в настроении: как я рисовала до и как рисую после. Всё ушло в монохром, в основном всё чёрно-белое. Я не делю всё на чёрное и белое, но мир изменился, как-то поблек. Просто я как рисовальный репортажник использую минимальные средства. Иногда меня просят, чтобы я не использовала так много чёрного. Я не могу. Как чуешь, так и рисуешь.
Из других цветов изредка использую красный – это кровь, опасность, смерть.
Художница на этом рисунке – это я. Дело в том, что у меня здесь, в Германии, есть проект совместно с музеем тюрьмы Андреасштрассе в Эрфурте. Мы делаем книгу про репрессии в ГДР в 1980-е годы. Я рисую историю одной политзаключённой, которую посадили за связь с иностранцем и попытку уехать на Запад. И в сюжете есть второй слой. Эта книжка и про того, кто рисует, книжка про меня, про эмиграцию, про войну и всё с этим связанное. Вообще-то бывает так, что рисовать сложно, рисовать даже и не хочется, честно говоря, но рисование как воздух и помогает проживать сложное. Периодически, конечно, захлёстывает волна того, что всё бесполезно, потому что ад продолжается. И тут как раз показан момент бессилия. Художница всё время преодолевает себя, потому что рисовать надо, а реальность придавливает.
Эмиграция – это очень сложный процесс. Мне важно фиксировать то, что сейчас происходит. Всё, что выдаю, пропускаю через себя. Я – участник, свидетель, медиатор.
В мои рисунки включены известные фотографии. Наверное, вы знаете, что мой друг и учитель Виктор Меламед каждый день рисует убитых украинцев и украинок, рассказывая их истории и напоминая нам всем, что война всё ещё идет. Когда я работаю с реальными свидетельствами (фотографии, тексты, новости), то это одновременно и больно, и терапевтично: я в первую очередь документирую, конечно, но также в каком-то смысле помогаю себе хоть как-то преодолеть внутреннюю боль. Пока рисую, лью много слёз. Кроме того, фотографию преступления можно легко пролистнуть, а на рисунке взгляд всё-таки задержится. И ещё: его не скроют соцсети. Художник может что-то добавить или убрать, смягчить или заострить. Получается переосмысленная художественным образом многослойная конструкция.
"Война – всегда расчеловечивание"
– Когда подорвали Каховскую ГЭС, для меня это было по силе эмоций и боли – как утро 24 февраля. Сесть рисовать – моя естественная реакция как художника.
Да, ты всё время висишь в новостях, смотришь, как всё затапливает. Но людям нужна помощь, сердце разрывается, и надо хоть что-то сделать, а мой инструмент – рисование. Сначала был рисунок с живыми лебедями и утонувшими животными из зоопарка. Под картинкой я разместила реквизиты, куда перечислять деньги пострадавшим от затопления украинцам с правого берега (позже нарисовала ещё одну – для левого, где эвакуация шла очень плохо). Этот пост – рисунок с реквизитами – очень широко разошёлся по сети, несколько тысяч просмотров и репостов. Картинка красивая, но её содержание – адище. Может, и в этом есть сила искусства.
С 24 февраля прошло уже пару месяцев, было больно, страшно, но всем нам хотелось что-то сделать. И тогда мой коллега Андрей придумал проект "Дневники войны". Изначально идея была в том, чтобы брать украинские дневники времен Второй мировой, а рядом записи тех, кто публикует сейчас онлайн-дневники из Украины, чтобы ни у кого не осталось сомнений, какое государство сейчас нацистское. Но потом мы посмотрели и поняли, что даже просто отрывки из дневников очевидцев ВОВ говорят сами за себя. Ну а я включилась в процесс как художник.
Цель проекта в том, чтобы с помощью цитат из прошлого рассказать о происходящем сейчас. В прошлом подобное уже было, и на основе этого можно себе представить, каково людям сейчас и чем все это кончится.
Иногда нам казалось, что это слишком беззубый протест и, может быть, то, что мы делаем, никому не нужно, но мне начали писать люди, в том числе и из Украины, что они читают, смотрят и чувствуют то же самое. Война – это всегда война. Больно было и тогда, и сейчас. У меня на тексты дневников накладываются сегодняшние события. Нормальная реакция на ненормальную реальность.
Переклички возникают самые неожиданные. В тот момент, когда делала эту иллюстрацию, было очень много новостей про мародёрство российских солдат, про стиральные машинки, которые они воровали в украинских домах и пересылали домой. Война – всегда расчеловечивание. Человек теряет берега.
Эта работа была сделана в апреле прошлого года, когда опубликовали фотографии из Бучи. Я нахожусь здесь и сейчас, работаю с текстами, где описывается происходившее много лет назад, и при этом проживаю преступления, только что совершённые в Буче. Не знаю, как именно это связывается в голове. Это акт творчества.
С августа 2022 года, а точнее, с 24-го числа (День независимости Украины) мы начали публиковать тексты о различных памятниках и мемориалах в Украине, посвященных жертвам политических репрессий и Голодомора.
Объявление независимости означало и отказ от прежних идеологических установок, переосмысление трудного советского прошлого, советских репрессий.
Украина с конца 1980-х годов проделала большую работу с памятью, но в настоящее время многие памятники и мемориалы попали под обстрелы, были разрушены, а некоторые и вовсе демонтированы нарочно или уничтожены оккупационными властями под идеей того, что в СССР всё было прекрасно, никаких репрессий, и что вы тут нам напоминаете о том, чего на самом деле не было. Фактически этот проект рассказывает не только о работе с памятью и прошлым, но и о текущем состоянии дел.
Есть связь между утратой памяти о сталинских репрессиях и тем, что стала возможной нынешняя агрессия против Украины. Но я её не могу объяснить. Как художник – я больше по чувствам. Как говорил Виктор Пивоваров, "я не мыслитель, я чувствователь". Травма Большого террора не проработана. Это породило сложный клубок чувств, который вылился во что-то совершенно отвратительное. В нечто, что мне трудно выразить вербально. Но сейчас мы видим последствия этого всего.
Урочище Дробицкий Яр расположено в восточной части Харькова, и это один из символов Холокоста в Украине. Многие неофициально называют это место "Харьковский Бабин Яр". 26 марта 2022 года, во время вторжения российских войск в Харьковскую область мемориальный комплекс попал под российский ракетный обстрел, после которого сильно пострадала главная часть композиции – памятник Менора, а также мемориальная плита.
Это история о мемориале жертвам Голодомора и советского политического террора, который до 19 октября 2022 года стоял в центре Мариуполя. Памятник установили в 2004 году ко Дню памяти жертв голодоморов и репрессий – это был невысокий, разделенный на две части прямоугольный постамент: черная и красная гранитные плиты монумента символизируют украинскую землю и невинно пролитую кровь. На черной плите – три пшеничных колоска, которые могли спасти чью-то жизнь, но могли и лишить жизни – по указу о "трех колосках"; на красной плите – колючая проволока ГУЛАГа.
Но 19 октября 2022 года памятник снесли автокраном, а гранит отправили на стройматериалы. Инициаторы сноса заявили, что новые власти города просто убрали символ "дезинформации на государственном уровне".
С 1932 по 1937 год в Мариуполе существовал греческий театр, пьесы в котором ставились на особом, небывалом, существующем только в стенах этого театра языке – койне (это смесь двух греческих языков). Это стало возможным благодаря "коренизации" – политической кампании, развернутой в СССР в 1920-е годы: издавались газеты и печатались книги на языках местных коренных народов, поддерживались культурные инициативы. Таким образом в 1932 году усилиями румейского поэта Георгия Костоправа был создан Мариупольский греческий театр. Просуществовал он ровно 5 лет – в 1937 году театр был закрыт, 22 актера и режиссер были арестованы и позже расстреляны.
В 2022 же году российская армия разбомбила Мариупольский драмтеатр.
На открытии берлинской выставки состоялась дискуссия, модератором которой выступила Екатерина Шульман. Мы говорили в основном о том, что после 24 февраля всё будто бы оказалось бессмысленным. Чтобы мы ни делали – всё бесполезно, потому что самое страшное мы не предотвратили. Ни мои старшие коллеги-правозащитники, выходившие на митинги, ни моё поколение. Мы беседовали о том, зачем тогда искусство, если всё равно ничего не помогает. Нельзя всё сводить только к функциональности. Я реагирую на реальность – рисую картинку. Это мой инструмент выражения боли, переживаний, протеста.
Другой, видя мою работу, солидаризируется со мной в чувствах. Мои антивоенные работы комментируют в соцсетях. Пишут мне: "Мне кажется, я чувствую то же самое". То есть мои рисунки кому-то помогают не остаться одному в этой тьме и горе. Кроме этого, мой рисунок – маленький, но всё-таки участник в кибервойне, потому что он против пропаганды и разбавляет всю чушь, которая льётся с экранов. Я пропускаю через себя сложную реальность и выдаю картинку – как бы служу передатчиком информации, медиатором между сложной темой и зрителем.
"Свинцовое одеяло мыслей". Цветная картинка про войну, любовь, сложные чувства, горе и улетающую из России девочку с чемоданом и книжками. Для меня это был выход из тёмной зоны, потому что первые недели в эмиграции – это и, как ни странно, эйфория от нового места, и чувство безопасности, но при этом и какая-то тоска страшная. Ощущение конца и начала одновременно.
Мне написали из Финляндии и предложили поучаствовать в коллективной антивоенной выставке российских и белорусских художниц.
Немного позже на меня вышла режиссёрка из Польши Инга А. – ученица Ивана Вырыпаева. Она в качестве выпускной работы на курсе поставила перформанс Russian bookofdead на основе дневниковых записей с первых дней войны девушки из Москвы. Премьера состоялась в мае 2022 в Праге. Мы взяли "Одеяло" в качестве афиши. Кроме того, тексты перевели на английский, анимировали и показывали на большом экране во время перформанса. Это был мой первый опыт участия в театральной постановке.
"Нарисовала книжку – будто отправила себя на реабилитацию"
– Чеченские дневники – инициатива моих коллег, которые отбирают тексты. По времени чеченские войны гораздо ближе, чем Вторая мировая. Тем более что нас не переставало мучить то, что мы ушли от преступлений российской армии и рассказываем о немецких преступлениях.
Тогда мы решили взять записи Султана Яшуркаева с первой чеченской войны. Это частично дневниковые записи, которые он отрывками зачитывал на Радио Свобода. В этой публикации для нас важно, что мы говорим о преступлениях российской армии и о территориях, которые теперь стали Россией.
Раньше я хотела рисовать большие красивые книжки. Но наступил февраль 2022-го. Война. Эмиграция. Новая страна. И какая теперь детская книжка? Какие яркие рисуночки?
Но я немного скучаю по тем временам, когда рисовала цветно и легко. Классно, что мои коллеги продолжают делать красивые детские книжки. Это действительно нужно, чтобы кукуха не поехала ни у взрослых, ни у детей. Сама я так переключиться сейчас не смогу, наверное. Я нарисовала одну маленькую цветную книжку в подарок в апреле этого года – будто нарочно отправила себя на реабилитацию в цвет и в живой материал. Это единственная вещь того настроения, в котором я жила раньше. Но сейчас фокусируюсь на другом. И хорошо.
Возвращаюсь к чеченским дневникам. Их автор Султан Яшкуркаев, живя в деревне под Грозным, во время войны умудряется сохранить чувство красоты в себе. Для меня это очень поэтичный текст, если уместно здесь использовать такое слово. Несмотря на описание жизни во время войны, я почуяла там какой-то внутренний свет. Читала и живо представляла себе, как автор этого дневника выходил на улицу ночью, как принимал роды у коровы и оберегал телёнка. Как он замечал красоту. И некоторые иллюстрации вышли соответствующие. Если не вчитываться в тексты, то может показаться, что мы рассказываем сказочку. Там местами такой неземной свет. Свечки, звёздочки, искорки. Есть какое-то волшебство, действительно. Но в то же время на контрасте идут записи о страшных событиях, которые разрушают жизнь.
"Мемориал" многие годы проводил конкурс для школьников, вдохновляя их изучить историю своей семьи, в частности, истории репрессированных родственников: найти документы, порасспрашивать, поузнавать. Потом дети писали сочинения и отправляли на конкурс. Победители приезжали в Москву на награждение, целое событие было! Но "Мемориал" преследовали, потом ликвидировали, и участие стало небезопасным для школьников. "Школьный конкурс" закрыли. Он, конечно, возродился, но уже в другой форме. В общем, я делала иллюстрации на основе присланных сочинений.
В прошлом, 2022 году, на следующий день после "Возвращения имён" – в День политзаключенных в России мы выпустили такой материал. Несмотря на то что идёт война, про политзаключённых нельзя забывать, по возможности надо писать им письма, переводить деньги семьям, на адвокатскую помощь и, главное, не молчать и распространять информацию.
5 августа – международный День памяти жертв Большого террора в СССР. Обычно в этот день многие едут в Сандармох, также читают имена – списки расстрелянных в Сандармохе, как на "Возвращении имен" 29 октября. Я нарисовала эти иллюстрации, чтобы рассказать историю этого места. Параллельно в это же время участвовала в выставке в Праге про Сандармох и Юрия Дмитриева.
Сейчас работаю над еще не изданной книгой. Точнее, первая ее редакция вышла в 2022 году, но на итальянском и без иллюстраций. Она называется "Сохрани мою речь", а это – портреты для русско-английской версии, которая ещё готовится. В книге собраны последние слова с судов – речи тех, кто подвергся и подвергается политическим преследованиям. На данный момент я нарисовала 24 портрета, вероятно, их будет чуть больше. Среди них есть Саша Скочиленко, Вика Петрова, Алексей Горинов, Юрий Дмитриев, Азат Мифтахов, Алексей Навальный, четверка ребят из DOXA. Тоже очень важный и значимый для меня проект.
Я давно не рисовала портреты и очень переживала за то, как получится. Но когда рисуешь лицо – то при этом читаешь биографию, изучаешь всё, знакомишься с делом каждого, вглядываешься в черты, в носы, во все морщинки на лбу и от такого пристального внимания к личности автоматически чувствуешь любовь и большое сочувствие к судьбе того, кого нарисовал, – говорит художница Лиля Матвеева.
