В Иркутске пенсионеру Сергею Бугаеву, сдававшему офис штабу Навального (организация признана экстремистской и запрещена на территории России), назначили принудительную госпитализацию в психоневрологический диспансер.
Сам Бугаев странное решение врача при обновлении старых водительских прав связывает именно с тем, что он поддерживал активистов и все 4 года, пока штаб работал в его офисе в Иркутске, подвергался административному и уголовному преследованию. В доме и офисах семьи Бугаевых не раз проводили обыски, членов семьи задерживали, старшего сына Сергея – избили накануне открытия иркутского офиса Навального в 2017 году.
В интервью Сибирь.Реалии пенсионер признался, что местные силовики "прессовали" его очень эффективно – к примеру, разогнали всех арендаторов из его помещений, и площади в центре города долгое время пустовали. Когда Бугаевы заявили в полицию о том, что сына Сергея избили прямо в доме люди, которых можно опознать по записям с камер, им ответили: "А какой защиты вы хотели? Вы же против власти пошли!" Сейчас, по мнению Сергея Бугаева, в Иркутске преследовать больше и некого: кто мог из оппозиционеров – уехал, кто не смог – под арестом.
"Почему госпитализация?"
– Вы к врачебной комиссии за сменой водительских прав обратились?
– Да, 7 февраля, в понедельник утром. Мои права на управление катером формально только в марте перестанут действовать, но там правила их получения так серьезно изменятся, добавят анализы всякие, это очереди, я решил обновить пораньше. Записался предварительно на Госуслугах к обоим врачам – наркологу и психиатру диспансера. Приезжаю, прохожу нарколога, все прекрасно, мы разговариваем вежливо, красиво и культурно. Оплачиваю пошлину, она спрашивает военный билет и водительское удостоверение.
Я говорю: "Вы знаете, я офицер в запасе, мне 65 лет. Даже в военное время в 60 лет снимают с учета. Грубо говоря, меня даже в обоз не возьмут, если война не начнется, чтобы я кашу варил. Может, без офицерской книжки можно определить, что я здоров?" Она говорит: "Тем не менее, надо. Давайте вы мне потом завезете". Потом у жены оказалось с собой мое водительское удостоверение, я его предоставил – приношу, вообще все отлично, нарколог все записывает, мы улыбаемся и расходимся.
Прихожу я к психиатру, там тоже поначалу нормально: "Военный билет можете предоставить?" Я говорю: "У меня не военный билет, а офицерская книжка, она дома за городом, хоть и прописан в центре, но ехать придется час примерно". – "До трех часов успеете?" Я понимаю, что у меня немного ломается график деловых встреч, но надо, так надо – без проблем, еду на дачу за военником, минут 40–50.
Приезжаю в отличном настроении, что все успел – а меня совершенно другая картина ждет. Захожу – презрительная полуусмешка, выкладываю оплаченные фактуры, что мне выдали: "Чего вы свои бумажки суете, убирайте отсюда". Ладно, убираю бумаги. "Давайте оплату, у нас здесь платная услуга".
Подаю ту же самую бумажку, что попросила убрать со стола – посмотрела. "Где ваш военный билет?" Достаю офицерскую книжку. Берет брезгливо, потом небрежно кидает в ответ. Я чувствую, что что-то не то, а почему – понять не могу. Но настроение у меня прекрасное было, ругаться не хотел. Она мне без всякого перехода: "Дважды два?" Я опешил, думаю, издеваетесь, что ли? Я же понимаю, что я у психиатра нахожусь, но предупредить о том, что тест начался, можно? "Четыре, конечно". – "Четырежды четыре?" – "16". – "Восемью семь". Чуть помедлив: "56". Она: "Вы слишком долго думаете. Таблицу умножения не знаете?"
Я: "Давайте сейчас любого возьмем с ходу, чтобы вам таблицу назвал – мало кто назовет". Она мне дальше говорит: "Ладно, чем отличается кирпич от камня?" Отвечаю, мол, кирпич – это дело рук человека, а камень – природное. "Все ясно… – И чуть тише добавляет соседке по кабинету: – …невменяемый". Заметьте, я не спорил, не иронизировал, голос не повышал, хотя моменты провокации явно были. Думаю, ну мало ли, что с настроением у человека. Вторая женщина пишет справку и дает мне: "Идите в регистрацию". Печать, наверное, поставить и готово, думаю, "до свидания" и ухожу. У меня еще не срабатывает, что дело керосином пахнет.
В регистратуру отдаю бумажку, там на меня посмотрели как-то по-особенному и очень долго не возвращались. Жена уже уехала по делам без меня, остался один. Приходит сотрудница регистратуры с большим документом, просит пройти в 32-й кабинет. Думаю, может быть, там справка готовая, заберу – а там очередь просто громадная, и два последних в ней – такие странные, как я сейчас понимаю – один 9 раз повторил, что за ним скоро приедут, второй сидит, чешется, с фингалом. Подумал: "Вот компашка здесь", но никаких эмоций отрицательных не появилось еще. Тут ко мне подходит какая-то незнакомая женщина, называет по фамилии (еще подумал, как она определила, что я Бугаев? По идее, она должна была спросить, кто здесь Бугаев, фотографий нигде моих нет), прямиком ко мне и дает на подпись бумагу.
Спасло то, что в коридоре подписать неудобно и что умею быстро по диагонали читать документы, читаю-думаю: "Ни хрена себе, оказание психпомощи! Направление на госпитализацию!" Иду прямиком на выход, уже сильно злой. Жалею, что в состоянии шока сфотографировать бумагу не додумался.
Уже в дороге начинаю сопоставлять все факты. Зачем им эта офицерская книжка, в которой можно узнать все о награждениях, но ничего о состоянии здоровья? Почему меня знали "в лицо и по фамилии"? Даже если в 65 лет, по их меркам, я слишком старый для прав или чем-то лично не понравился – мне бы просто справку не дали и все. Зачем на принудительное лечение меня? Почему сразу "госпитализация", а не просто отказ?
– Вы с юристом уже успели проконсультироваться, что стоит сделать?
– К юристам сразу же обратился. Все разные, кто-то отчаянный: "Сейчас телогрейку наденем, лицензию отберем, накажем"; кто-то наоборот: "Сергей, даже не лезь. Если даже написать в прокуратуру жалобу, мы на этот орган никак не повлияем. Просто забудь, что ты хочешь где-то найти правду, не трать ни деньги, ни время, ни желание". О правах тоже забыть советуют.
– Насколько это опасно? Одно дело – прав лишиться, другое – под принудительную госпитализацию попасть.
– Если меня в базу диспансера внесли, фактически все мои права уже нарушены. Конечно, это опасно – если я состою на учете в психдиспансере, то мои права ограничены, как, например, у шамана Габышева. Все может так же печально закончиться. Тем более, что уголовное дело давно на меня завели, еще когда штаб Навального в моем офисе работал. Прилепили якобы незаконные доходы – деньги, полученные преступным путем (намекают на аренду за офис от штаба, средства на которую собирали благотворительным сборами, что официально так и оформлено).
Доказать их "преступное" происхождение, понятное дело, не доказали, но сейчас начнутся суды над "террористами", которые никакие не террористы (Захар Сарапулов, экс-сотрудник ныне закрытого штаба Навального, сейчас под арестом по обвинению в призывах к терроризму). Так что готовлюсь к худшему, – рассуждает Бугаев.
По словам правозащитника Святослава Хроменкова, на которого Бугаев оформил доверенность, пока защита Бугаева планирует делать запрос в психдиспансер о статусе пенсионера.
– Без решения суда принудительно госпитализировать по закону не могут. Но отмечу, что в России важнее прецедент, чем статья закона, хотя официально у нас и не прецедентное право. А судебная практика по таким делам, сами знаете, не очень хорошая. В рамках дела медэкспертизу будут проводить, а независимых медиков в стране не так много, – объяснил в своем фейсбуке Хроменков. – Превентивно можно действовать так – заказать по возможности независимую судебную медэкспертизу в медицинском учреждении, где есть профильные врачи. И это не наш регион должен быть. И это очень и очень дорого будет стоить.
"4 года всю семью таскали по судам, изоляторам и отделам полиции"
В 2019 году в штабах Навального по всей стране прошла серия обысков. В Иркутске Сергея Бугаева как собственника помещения, которое штаб арендовал под офис, полиция обвинила якобы в уклонении от уплаты налогов, а потом в получении денег, добытых "преступным путем". Бугаев заявил, что все доходы от предпринимательской деятельности регистрирует. Сегодня расследование приостановлено, но дело против него до сих пор не закрыто.
– Этим делом занимаются следователи по особо важным делам (!) Иркутской области. На минуточку. Вот такое важное дело. Тем не менее я с этих денег налоги плачу, хотя, по их логике, они "добыты преступным путем". Получается, государство не чурается моих "преступных" денег. Если бы мне заплатили деньгами, полученными, не знаю, с продажи запчастей ворованной машины – да, это деньги добыты преступным путем, согласен, вопросов нет.
Но деньги штаба Навального – это пожертвования, и даже формально (несмотря на признание их организации экстремистской) нигде не написано, что они "добыты преступным путем". У нас официально они так везде и проходят – пожертвования. Плюс на тот момент штабы Навального были официально разрешены. У меня же эти деньги приставы просто внаглую со счета снимали. Навальный мне деньги перевел, а у меня раз – их сняли.
– С какой формулировкой?
– "Ошиблись". Но они же как умеют это тянуть – годами "ошибку не исправляют": сначала один пристав ходил, писал, признал, что, мол, ошибочно сняли, потом пристав сменился – все сначала началось. Сегодня пришел, там Сидоров сидит: "Сейчас ваши деньги обратно переведем". Нет денег. Прихожу через полмесяца: "Вы знаете, Сидоров отдал Петрову, идите к Петрову". Иду к приставу Петрову: "Да, да, конечно, вам надо их вернуть, возврат сделаем обязательно". Дальше дают это дело другому. Фактически просто нервы мотают. И мы все понимаем прекрасно, что это не ошибочно. Я и к омбудсмену обращался, и в милицию.
Бесполезно. Даже не стесняются говорить в лицо – за что и почему такое.
Штаб открыли в Иркутске в апреле 2017 года – завтра штаб открывать, а сегодня моего сына избивают. Причем избивают вшестером (сын спортсмен, и они знали, с кем будут драться) и очень жестко – три боксера, милиционер (он руководил "операцией" и после его опознали как сотрудника Центра "Э") и еще два каких-то криминальных товарища, которых никто не искал, естественно.
У меня дома стоит несколько видов видеокамер, то есть если одну камеру снять – следующая камера сделает запись. Все эти записи со всевозможных ракурсов были предоставлены в МВД. Но когда мы в ментовку их принесли, мне полковник сказал: "Вы же против государства пошли! Какую вы теперь хотите помощь от государства получить?" То же самое омбудсмен: "Нет нарушений, права ваши не нарушены".
Более того, моему избитому сыну отказались в травмпункте, который напротив штаба, помощь оказать: "Потому что милиционеры сказали не принимать".
Но это избиение, к слову, имело обратный эффект. Открыли бы просто так штаб в Иркутске, никто бы про него знать не знал сто лет. А тут такое событие, и случился обратный эффект. Как у меня с хождением к этому врачу – везде написали уже про мою госпитализацию в психдиспансер. Я вообще не понимаю логику этих людей. Но уже, честно, не удивляюсь.
Вот вы на неделю повесьте себе на балконе бумажку с надписью "Штаб Навального" – вы почувствуете, что такое быть в моей шкуре. Я в этой шкуре провел 4 года, минимум, пока штаб работал. Я просто не знаю организации, которая бы ко мне не приходила – прокуратура, МВД, трудовая инспекция, агентство по сохранению памятников. У меня до сих пор кипа бумаг от них хранится, требования и прочее. Все, чтобы только парализовать работу.
В этом офисе, который был штабом, они заставили перегородки поставить, снесли одно из помещений. Представляете, они даже добились того, что в мое жилье, где прописан я, семья – по решению суда можно заходить в любое время суток. Оказывается, раз это дом-памятник образца 1830 года, их очень мало в Иркутске, он должен охраняться вот таким странным образом. Полтора года нам жить не давали под этим соусом, а потом нами занялся жилнадзор, потом налоговая, потом еще организаций пять.
Я бывший коммерсант, меня везде всегда ласково встречали, а тут как началось. Не скрою, менты очень грамотно со мной поквитались – я сдавал, помимо штаба Навального, много помещений в центре Иркутска в аренду. Они так надавили на арендаторов, что все съехали. Финансово я был обескровлен. Я не знаю точно, как на них воздействовали, но только арендаторы (их было с десяток – и частники, и фирмы) глаза прятали: "Сергей Николаевич, нам проблемы не нужны, мы съезжаем". Буквально в течение двух месяцев все съехали. Так не бывает – центр города, рядом рынок, места очень хорошие, – и чтобы ни с того, ни с сего поразъехались. Я прекрасно понимаю, что не могу это доказать, но я уверен, что это работа ФСБ.
– Как только штабы были закрыты, все неприятности прекратились?
– С одной стороны, мне прямо сказали – тема закрыта. Иркутский штаб закрыли 27 апреля 2021 года, когда их признали экстремистскими. Мы подписали все бумаги о расторжении. Буквально через две недели приходит группа милиционеров: все рассказывают мне про мою жену, про моего сына, и напоследок говорят: "Больше не делайте опрометчивых шагов. Давайте с вами расстанемся, тему закроем". Мы на этой ноте расстаемся.
Дальше я замечаю, что дорогущую камеру с возможностью опознания лиц (стоит 570 тысяч) с пожарной каланчи у моего офиса снимают. Еще возле штаба всегда стояла машина с ментами, мы с ними даже здоровались, смотрю – и машина исчезла. В августе был в милиции по другим делам, заодно спрашиваю: "Что с моим делом?" – "Пока есть, мы вам до свидания не говорим по поводу этих денег. Когда докажем, что преступные, тогда мы вас вызовем, не переживайте".
А я везде всегда писал: "Мне по хрену, в какой зоне сидеть, где колбасу есть, на одной ноге все отстою". Эфэсбэшники и менты эту мою фразу периодически мне повторяли, мол, я на одной ноге везде отстою.
– Одно дело – в тюрьме сидеть, другое – в психбольнице.
– В том-то и дело. Психбольница, где тебя овощем сделают, ни с какой зоной не сравнится. Буквально два дня прошло, а я уже чувствую, мягко говоря, некомфортно. Давление жуткое.
– Когда неприятности начались, семья не предлагала отказать навальнистам?
– Конечно, предлагали. Мы ругались. Я жену понимаю, понимаю сына: семья с бизнеса живет, им проблемы не нужны. У жены ломбард: идет туда женщина сдать свое золото, менты в гражданке ее останавливают и обыскивают. Она говорит: "Я к вам больше не приду". Она ж испугалась, думала, бандиты. А это менты искали якобы листовки штаба. И вот так постоянно.
– Почему вы не поддались на это давление, а до конца поддерживали штаб?
– Я сам из Братска, и Сергей Беспалов (экс-координатор штаба Навального, эмигрировал в 2020 году из-за уголовного преследования. – СР) тоже из Братска. У нас большая разница в возрасте (мне 65, ему чуть за 40), и в Братске мы никогда не пересекались, просто земляки. Но когда Сергей стал открывать штаб (а они анонсировали открытие с помпой в крутой гостинице "Мариотт"), им постоянно стали отказывать арендодатели. Сначала "Мариотт", потом таких отказов было штук семь. Только они открытие объявят – им отказывают. Мы с ним в фейсбуке друзья, я смотрю-смотрю, потом позвонил: "Серега, у меня старая часть города историческая, она деревянная. Но если тебе интересно, снимай у меня. Я тебе слово даю, что я не съеду".
Думаю, у меня слабых позиций нет – сам пенсионер, дочка у меня за границей, сын со мной, и меня, и его сложно обидеть. "Чем нас можно напугать? Да ничем меня не напугают. Я достаточно защищен. Я тебе слово даю, что пока я есть, ты будешь здесь сидеть", – мы с ним ударили по рукам. Они еще торопились, а я уговорил подождать, пока сделаю косметический ремонт: "Давай день-два марафет, не могу в таком виде помещение сдать, как-то не по-людски". Буквально на завтра открытие штаба, Волков приезжает, а вечером избивают сына.
И ведь дождались специально, когда он один останется. Меня насторожило, что отморозки эти вообще ничего не боялись. Я понимал, что у нас бандиты не настолько политизированы, чтобы такую "операцию" проводить, понял, что это дело рук эфэсбэшников. В МВД на следующий день это обозначил, а те свою версию: "Может быть, его за долги избили, может быть, дела, почему политику сразу?" Я говорю: "Нет, это чисто политическое избиение. Нет никаких долгов и претензий по делам". Я и сейчас в этом уверен. Про это в свое время и Волков говорил.
митинг 31 января 2021 года в Иркутске
В общем с открытия штаба я фактически жил его жизнью, много времени там провел. И на митинги ходил, буквально во всех участвовал. Я не скрываю свою политическую активность, она у меня была и есть. Я на последних митингах был, когда уже Беспалова не было. Когда 5 тысяч(!) человек собралось в центре Иркутска в январе.
– Когда в январе выходили, ожидали, что через год будет такая ситуация?
– Могу сказать одно, тогда стало очевидно, что ФСБ сильно перепугалось. Шутка ли, 5 тысяч человек вышли 23 января, такая масса. После этого пошло ужесточение жесткое, разгоны. 31 января и 8 февраля сильный мороз был, но люди все равно пришли. Тогда они уже с дубинками вышли разгонять народ. Я, честно сказать, ждал, что меня арестуют, внутренне был к этому готов. Где-то до августа 2021 года ходил с мыслью, что скоро заедут за мной.
Только успокоился: ребята кто за границу, кто под арестом, но вроде репрессии по остальным прекратились. Я даже предполагать не мог, что так по-иезуитски обойдутся. До сих пор еще не осмыслил свое положение. Старость мне они безусловно подпортили этим делом, репутация ненормального человека – никому не пожелаю. Считаю, что со мной "очень грамотно" из ФСБ рассчитались.
