В России началась последняя перед президентскими выборами избирательная кампания. Через два месяца на востоке страны выберут 13 губернаторов и депутатов шести парламентов. Госдума уже придумала, как усложнить контроль за выборами, а в двух регионах Сибири на помощь властям впервые придет дистанционное электронное голосование (ДЭГ). Сибирь.Реалии вместе с экспертами разбирались, чего ждать от предстоящих выборов и остался ли в них еще хоть какой-то смысл.
Кого будут выбирать в 2023 году?
Единый день голосования пройдет 10 сентября 2023 года, однако процедура привычно займет три дня (с 8 по 10 сентября). В регионах Сибири и Дальнего Востока выберут 13 губернаторов, депутатов шести заксобраний и одного депутата Госдумы (в Красноярском крае).
Идет война, оппозиция разгромлена. Какой смысл в выборах?
На фоне войны с Украиной в апреле 2022 года РБК со ссылкой на источники писал, что выборы губернаторов будут отменены и их заменят голосованием депутатов региональных заксобраний – большинство в которых, как правило, у "Единой России". Новая волна слухов об отмене губернаторских выборов пошла в январе 2023 года, но в Кремле эту информацию не подтвердили.
В мае и июне Владимир Путин во время встреч с действующими губернаторами регионов Сибири и Дальнего Востока публично "поддержал" их выдвижение.
– При этом сами выборы в нынешней России, понятно, полностью управляемые. С помощью массы политтехнологических приемов власть знает, как добиться победы нужных кандидатов: от муниципального фильтра и зачистки выборного поля до договоренностей с партиями и так далее, – говорит политолог Илья Гращенков.
Электоральный эксперт, координатор движения "Голос" Давид Канкия отмечает, что даже минимальный неуспех центральной власти на выборах может вызвать "принцип домино".
– Сейчас они не могут себе позволить электоральных поражений, – говорит Канкия. – Проигрыш выборов оппозиционному кандидату в любом регионе может вдохновить [других] и создать проблемы по всей стране. Не стоит думать, что все настолько зацементировано: любой росток может оказаться соломинкой, которая переломит горло нашему административному верблюду.
С ним соглашается Станислав Шевченко, другой участник "Голоса" – из Новосибирской области. По его мнению, даже самые контролируемые выборы – это "точка напряжения, критический момент для власти".
– Люди начинают задумываться: "О, у нас же выборы. А че было в последние годы? А почему мы плохо живем? А что происходит?" Исход выборов, даже самых сфальсифицированных, не всегда ясен, – отмечает эксперт. – Протестный избиратель остался в крупных городах, и ему много чего не нравится.
Последний яркий пример того, как протестное голосование привело к неожиданным результатам для власти – выборы губернатора Хабаровского края 2018 года, когда на них победил Сергей Фургал (ЛДПР), набравший 70% голосов во втором туре.
Протестный избиратель поддержал Фургала и в 2020 году, когда его арестовали по делу о заказных убийствах предпринимателей в середине нулевых. В Хабаровске этот арест восприняли как месть Кремля за "неправильное" голосование на губернаторских выборах. Десятки тысяч горожан несколько недель выходили на протестные митинги и шествия.
При всех имеющихся для себя рисках власть тем не менее нуждается хотя бы в видимости своей легитимизации и не пойдет на тотальную отмену выборов, считает политолог Александр Кынев.
– История про бойкотирование выборов очень опасна, она работает на социальную апатию, – рассуждает Кынев. – Если вы человеку объясняете, что делать ничего не надо, то он не делает ничего вообще, не только на выборах. Да, поле конкуренции сужается, ставка сделана больше на легитимность силовую, чем на электоральную, но это не означает отмены выборов. Они всегда будут оставаться институтом, потому что их нельзя отменить, поскольку это единственный способ легитимации власти, существующей сегодня в мире. Если вы откажетесь от выборов, тогда вы автоматически играете только на праве силы, а оно легитимизирует и ответное насилие в том числе, поэтому на это никто никогда не пойдет.
Сейчас, в условиях фактического запрета любых протестных акций, выборы остаются одной из немногих безопасных форм высказывания недовольства, говорят собеседники Сибирь.Реалии.
– Если человеку не нравится "СВО", не нравится Путин, не нравится политика в отношении Запада или просто вырубка леса в его регионе, человек может пойти на выборы и там проявить этот протест, – считает Гращенков.
Правда, даже на фоне тотальной зачистки любых проявлений оппозиционности власти продолжают "завинчивать гайки".
В Приморском крае, где баллотируется действующий губернатор-единоросс Олег Кожемяко, за полгода до выборов запретили участвовать самовыдвиженцам. Региональные депутаты объяснили это тем, что "обычный человек не сможет пройти муниципальный фильтр" (его в этом году повысили с 5 до 8% – теперь такое количество депутатов местных представительных органов и глав муниципальных образований должны поддержать выдвижение кандидата).
– Любые манипуляции с муниципальным фильтром делаются исключительно для того, чтобы обезопасить кандидата на выборах. Суть в том, что политтехнологи, которые обслуживают властные процедуры, не тратят время на социологию, на коммуникацию с населением, а ведут кампанию к референдумному сценарию. Дальний Восток – особая территория. Вспомним, как было "весело" в 2018 году в Якутии, Приморье, Хабаровском крае. Этого и опасаются сейчас, – считает Даниил Ермилов, региональный представитель Российской ассоциации политических консультантов (РАПК) в ДФО. – Губернатор Олег Кожемяко вполне способен организовать определенную мобилизационную кампанию, но уж если подняли муниципальный фильтр, значит, что-то не так в расчетах. Это очень большой сигнал, что итогов кампании боятся, значит, где-то есть проблема... это публичный показатель слабости губернатора, его команды, его позиций в данном электоральном цикле.
Причем в 2018 году сам Кожемяко, который шел самовыдвиженцем, говорил, что выборы лишь с кандидатами от партий "недемократичны".
– Верить в победу оппозиционного кандидата именно путем голосования, конечно же, не представляется возможным. Еще вопрос, будет ли такой кандидат допущен до выборов, потому что механизмов, чтобы отсечь его, выше крыши, – говорит Станислав Шевченко. – Но цель выборов – это не всегда победа. Иногда цель – это попытаться донести свою точку зрения. Ты начинаешь сбор подписей, общаешься с людьми, и люди понимают, что выборы – это их шанс поменять жизнь, они в этот момент более восприимчивы к [демократическим] идеям, они слушают тебя.
В каких регионах у властей могут быть проблемы?
Все действующие губернаторы, участвующие в выборах, будут переизбираться на второй срок впервые, обратили внимание Сибирь.Реалии.
Трое кандидатов – это врио, которые возглавили регионы в 2023 году: Михаил Котюков (Красноярский край), Виталий Хоценко (Омская область), Владислав Кузнецов (Чукотка) – последние двое несколько месяцев работали в непризнанных "ДНР" и "ЛНР".
– Это обычные российские карьеристы, которые в погоне за карьерой решили написать себе биографию, что вот "поработал в командировке", – оценивает Кузнецова и Хоценко политолог Александр Кынев. – Из чиновников, которые решили пойти на такой риск и отправиться на присоединенные территории, нужно было кого-то символически вознаградить. Из списка почему-то выбрали их. Почему – мы никогда не узнаем, мы не работаем в Кремле.
Гращенков и Кынев считают, что одна из самых интересных губернаторских кампаний пройдет в Хакасии, где главные противники – сенсационно победивший в 2018 году коммунист Валентин Коновалов и депутат Госдумы Сергей Сокол из "Единой России", до этого работавший в Иркутской области, Красноярском крае и в структуре "Ростеха". О возможном столкновении политиков местные СМИ писали еще в августе 2022 года.
– У Коновалова, в принципе, достаточно неплохие рейтинги. А Сокол, как известно, вернулся с СВО, "герой войны". Поэтому не очень понятно, как сложится эта избирательная кампания, – говорит Гращенков.
Другой регион, где у властей могут возникнуть проблемы, по мнению политолога, – Новосибирская область. В регионе в последние годы произошел разрыв негласного соглашения ("пакта") мэра Новосибирска, коммуниста Анатолия Локтя, с губернатором, единороссом Травниковым, о взаимной поддержке. В апреле 2023 года новосибирские депутаты отменили прямые выборы мэра.
– Сейчас на команду Локтя идут наезды: вице-мэр [Артем Скатов] судится с депутатом Госдумы [единороссом Дмитрием] Савельевым (Скатов признан подозреваемым по делу о клевете. – Прим. СР), появилось требование [депутатов горсовета] о возвращении прямых выборов мэров – в Новосибирске пошел движ, которого, казалось, что на втором сроке Травникова удастся избежать. Вполне возможно, что на фоне этого выборы не будут простыми, – полагает Гращенков.
В Алтайском крае, по словам эксперта, у коммунистов в лице депутата Госдумы Марии Прусаковой есть шансы навязать конкуренцию губернатору Виктору Томенко ("Единая Россия").
– Томенко сам по себе – не сказать что из числа сильных губернаторов, ему придется эти выборы как-то в одиночку вытаскивать, а регион довольно сложный, – говорит Гращенков.
Однако главная интрига этой кампании, по словам Александра Кынева, – на выборах региональных парламентов. Единственный регион Сибири, в котором результаты предсказуемы, – Кемеровская область.
– Там всегда яркий, высокий процент за любую партию власти и ее кандидатов, – объясняет Кынев.
У единороссов могут возникнуть проблемы в Иркутской области, где КПРФ пользуется популярностью – в нынешнем созыве у коммунистов почти столько же мандатов (17), сколько у партии власти (19).
В Хакасии спикер Верховного совета Владимир Штыгашев, занимающий этот пост более 30 лет, в июне перешел из "Единой России" в КПРФ: он занял второе место в партийном списке и стал доверенным лицом губернатора Валентина Коновалова.
Новинка выборов 2023 года – расширение зоны онлайн-голосования. Что с ним не так?
7 июня Центризбирком разрешил 24 регионам России провести выборы с помощью дистанционного электронного голосования (ДЭГ). В Сибири на региональных выборах систему впервые применят в Алтайском крае и Новосибирской области. Республика Хакасия, Забайкальский край и Омская область от нововведения отказались.
Впервые онлайн-голосование в России было применено в 2019 году на выборах в Мосгордуму в трех одномандатных округах. В 2021 году через электронную платформу голосовали уже шесть регионов. В Москве эксперимент закончился скандалом из-за обвинения властей в фальсификациях: оппозиционные кандидаты, лидировавшие по числу голосов, поданных на избирательных участках, после долгого подсчета итогов онлайн-голосования с сильным перекосом проиграли выборы кандидатам от власти.
Одним из проигравших оказался математик Михаил Лобанов, выдвинувшийся от КПРФ и уступивший по результатам ДЭГ место в Госдуме телепропагандисту Евгению Попову (мужу телепропагандистки Ольги Скабеевой). Еще утром 20 сентября Лобанов писал у себя в твиттере, что опережает Попова на 10,5 тысячи голосов: "Ура! Мы окончательно подсчитали данные протоколов (кстати, быстрее, чем ЦИК). Я опережаю Попова почти на 11 тысяч голосов. Очевидно, на чьей стороне симпатии избирателей – и что скомпенсировать такой разрыв могут только гигантские фальсификации с электронным голосованием". Когда были подсчитаны результаты ДЭГ, вдруг выяснилось, что Попов набрал 35,17%, а Лобанов – 31,65%. Лобанов тогда заявил, что электронное голосование "пририсовало" его конкуренту "20 тысяч голосов".
23 июня 2023-го Михаила Лобанова признали "иноагентом", 10 июля он объявил, что "по обстоятельствам, не зависящим от воли сторон", в связи с законодательными ограничениями на работу, его уволили из МГУ, где политик преподавател на механико-математическом факультете. В тот же день он сообщил, что покидает Россию.
– В текущих условиях [после начала войны в Украине] власти еще более настроены полностью контролировать ход выборов, – говорит Лобанов в интервью Сибирь.Реалии. – Это делается и на уровне договоренностей с парламентскими партиями, чтобы они выдвигали слабых, заведомо немотивированных кандидатов, тех, кого не поддерживают люди, а ДЭГ – это фактически последний рубеж в череде мер, которыми власти хотят добиваться нужного результата. Если что-то не сработает, и люди решат проголосовать за блеклого кандидата в качестве протеста, то нужный результат на финише докрутят вбросами на электронном голосовании. ДЭГ в России нужен только для фальсификаций.
Тем не менее после крупного скандала идея с электронным голосованием понравилась чиновникам. В 2022 году ДЭГ впервые использовался в Сибири – на выборах губернатора Томской области. Ставленник Кремля единоросс Владимир Мазур набрал 85% голосов; явка на электронное голосование составила 82% при общей явке в около 30%.
На выборах применяется две системы электронного голосования – от департамента информационных технологий Москвы (ДИТ) и "Ростелекома" (по заказу ЦИК и Минцифры). Главное отличие московской платформы от федеральной — возможность переголосовать (так называемое "отложенное голосование"). Из-за этого, а не из-за фальсификаций, как говорили в ДИТ, результаты московского голосования опубликовали позже федеральных.
Федеральная и московская системы используют систему блокчейн и смарт-контрактов — это последовательная цепочка транзакций, содержащих определенную информацию. Транзакция считается завершённой и подтвержденной, когда она проверена и объединена в блок – группу с несколькими другими. Каждый новый блок содержит информацию о предыдущих, поэтому подделать их очень сложно – нужно менять всю ветку.
Московские создатели ДЭГ уверяли, что преимущество блокчейна в его прозрачности, анонимности и надежности. В 2021 году программист Петр Жижин проанализировал систему, которая использовалась на скандальных выборах в Госдуму, и пришел к выводу, что избирком использовал два блокчейна – публичный, в котором хранился отданный избирателем голос, и закрытый. С помощью "дыры" в них могли вписываться "лишние" голоса. В 2022 году уязвимость ДЭГ так и осталась нерешенной, убедился Жижин.
Если коротко, в чем проблема: в систему загружается список кандидатов, каждому из которых присваивается свой уникальный номер; избиратель делает выбор, его голос шифруется и отправляется на сервер, но попадает не в публичный блокчейн, а в закрытый, доступ к которому есть только у властей — и вот уже его представляют как реальный, но у наблюдателей нет ключей доступа к нему. Таким образом, власти получают возможность тасовать число голосов между кандидатами.
Обновление (11.07). Уточнена информация о системах ДЭГ.
Новосибирский член "Голоса" Станислав Шевченко считает, что из-за технической сложности ДЭГ наблюдатели, как и избиратели, не могут оценить, были ли допущены нарушения.
– Одно дело, когда я непосредственно стою на избирательном участке: вот ручка, вот листочек, ты взял бюллетень, положил в урну, урну при мне вскрыли, бюллетени посчитали, отметки предъявили – я все вижу, я все контролировал, все понятно. Теперь я, допустим, не специалист в IT-технологиях, и мне говорят "транзакции, контрольные суммы" – я ни черта не понимаю, глазами хлопаю. Ну, что я там проконтролирую? – приводит пример эксперт. – Даже если я специалист, я спрошу: "Опа, а моя контрольная транзакция куда пропала?" – "А вы знаете, у нас была DDoS-атака. Извините, так получилось". Или еще какие-то "технические трудности". И ты стоишь, и кому ты что предъявишь со своей контрольной транзакцией?
С Шевченко согласна эксперт "Голоса" по выборам в Алтайском крае Катерина Кильтау. Она называет ДЭГ "черным ящиком", за которым нет инструментов для адекватного наблюдения и анализа.
– Эта схема создана под фальсификации, под вбросы, и она полностью непрозрачна для наблюдательского сообщества, – оценивает опыт применения ДЭГ в Москве Михаил Лобанов. – Только задним числом, после того как все произошло, можно анализировать статистические материалы и указывать на явные аномалии. В процессе наблюдатели не могли ничего проконтролировать – и так будет и дальше, потому что иначе система теряет всякий смысл. Если есть возможность 100% контроля [за ДЭГ], властям тогда лучше вернуться к обычному бумажному голосованию, на котором есть известные меры, как выгадать количество "дополнительных" процентов за кандидатов от власти.
Политолог Александр Кынев обращает внимание на то, что федеральная платформа электронного голосования ("московская") применялась в регионах, но расхождения между онлайн- и офлайн-результатами не было.
– Такой массовости [голосования] не было нигде, кроме как в Москве.
– То есть ожидать на этих региональных выборах манипуляций с дистанционным голосованием не стоит?
– Увидим. Регионы не так уж и горят [введением ДЭГ], многие отбивались как могли, та же Хакасия. Это очень геморройно, не все помешаны на централизации, – говорит Кынев.
Один из аргументов сторонников онлайн-голосования: в выборах смогут участвовать люди, которые по какой-то причине отсутствуют дома (например, дачники) – соответственно, вырастет общая явка.
Катерина Кильтау добавляет, что без "картинки сеанса получения народной любви" у людей появится вопрос о легитимности власти.
– Как говорят последние годы, у нас не выборы, а электоральные процедуры. Поэтому электоральная процедура должна быть приведена в жизнь, чтобы показать, что люди, которые находятся у власти, действительно якобы имеют какую-то поддержку. [Высокая явка] – это история про легитимацию, не больше, – говорит экспертка.
По мнению Станислава Шевченко, властям отдельно будут важны показатели явки на ДЭГ из-за внутренних интересов.
– Условно, желание администрации президента – сделать красивые выборы. А если взять избирательную комиссию – они внедряют ДЭГ, осваивают бюджет, и они должны показать, что ДЭГ работает. А как показать? Явка. "Смотрите, как хорошо люди идут, голосуют, значит, ДЭГ востребован. Значит, мы в избирательной комиссии правильно поработали", – объясняет логику эксперт.
Постепенное расширение регионов, где используется онлайн-голосование, – часть подготовки к президентским выборам в марте 2024 года, уверены собеседники Сибирь.Реалии.
В апреле 2023 года глава ЦИК Элла Памфилова говорила, что к онлайн-голосованию могут не допустить регионы-"новичков" из-за технических и организационных сложностей. Таким образом, как минимум в четверти регионов России президента смогут выбирать через ДЭГ в следующем году.
– Дискредитировать ДЭГ власть не хотела бы, так как опыт [применения] в Москве породил ощущение нелегитимности выборов, поэтому до президентских очень важно легитимность сохранять, – говорит политолог Илья Гращенков. – На мой взгляд, опыт ДЭГ должен был продемонстрировать скептикам: несмотря на то что оно непрозрачное, что за ним очень тяжело наблюдать, результаты не должны вызывать сомнений. Москва откровенно пренебрегла этой задачей, а вот насколько другие регионы будут использовать ДЭГ исключительно для решения своих целей – вопрос. Я думаю, что чересчур обширное использование ДЭГ себе во благо неминуемо вызовет напряжение [со стороны Кремля]: вам его дали не для того, чтобы вы дискредитировали.
На выборах нет конкуренции, а контролировать их невозможно. Какой тогда смысл в наблюдении?
В мае 2022 года Госдума одобрила закон об упразднении статуса члена избирательной комиссии с правом совещательного голоса (ПСГ) и разрешила укрупнять избирательные участки. Прошел год – законодательство снова изменили: официально появились электронные списки избирателей, их впервые внедрили в 2022 году на муниципальных выборах в Москве. Доступ к ним, по словам электорального эксперта Давида Канкии, есть только у избирательной комиссии, поэтому проверить их нельзя.
Также после недавних майских поправок на избирательном участке при подсчете голосов не смогут присутствовать журналисты, которые не работают штатно по трудовому договору, а доверенные лица кандидатов не смогут наблюдать в день голосования, так как потеряют свой статус после окончания агитационного периода. В июне пленум Верховного суда запретил наблюдать на выборах "иностранным агентам".
– Ни одни выборы за последние двадцать лет у нас не проходили по тем же правилам, что и предыдущие, и это стало нормой для наших электоральных политических властей – под каждые выборы переделывать законодательство так, чтобы им было удобно, исходя из того, как они видят текущую политическую конъюнктуру, – отмечает Канкия.
Политолог Александр Кынев считает, что частые поправки нужны властям, чтобы создать видимость своей работы.
– Там докрутим, там подкрасим, там запретим, вот эту статью как-то отрегулируем – это бюрократический фронт. Все давно законопачено, картину поменять это не может – такие косметические дополнительные болты, – говорит эксперт.
– Если государство предпринимает колоссальные усилия, чтобы не дать российскому обществу наблюдать за выборами, значит, в этом скрыта игла Кощеева, – рассуждает Давид Канкия. – Участие в наблюдении, хоть и становится сложнее, но наряду с голосованием – это единственная форма участия в общественно-политической жизни страны и способ что-то изменить в лучшую сторону. Сейчас пойти наблюдателем на выборы сродни героическому поступку.
Станислав Шевченко напоминает, что выборы – это "всегда момент, когда что-то может пойти не так", и одна фотография или видеоролик с участка могут вскрыть серьезные нарушения.
– Наблюдатель может защитить протестное голосование, один человек может оказаться в поле воином. К сожалению, сейчас война, [риски] в разы больше, поэтому наблюдение становится не таким, как раньше, хотя и раньше было небезопасно – угрозы физической расправы, портили колеса машин, – описывает свой опыт Шевченко. – Причем это было в Новосибирске, я уж молчу про глубинку. В Кузбассе был случай, когда наблюдателя увозили с участка на скорой. Если кто-то может позволить себе наблюдать в существующих реалиях – это герой.
Катерина Кильтау считает, что наблюдение на выборах сейчас – это "фиксация истории для анализа политических процессов", которые происходили в России, чтобы "в будущем электоральная система выглядела более прозрачной и справедливой".
В 2023 году остаются два способа попасть на выборы наблюдателем. Первый – вас может назначить партия или ее кандидат. За три дня до начала голосования партии передают списки своих наблюдателей в территориальный избирком (ТИК).
"Таким образом, кандидаты сразу сообщают в администрацию, где наблюдатели будут, а где не будут, и, исходя из этого, можно планировать фальсификации", – объясняет эксперт Давид Канкия.
Второй способ – попасть в наблюдатели через общественную палату своего региона, которая может выдавать направления. После этого можно передавать информацию о нарушениях на участке штабам политиков или независимым экспертам.
Однако, как отмечает Канкия, в реальности задача общественных палат – не обеспечивать контроль за выборами, а "говорить, что проблем нет". Поэтому есть риск, что в любой момент у вас могут отозвать направление.
Опыт московского оппозиционера, доцента механико-математического факультета МГУ Михаила Лобанова – это попытка сохранить электоральную активность в условиях постоянного силового давления.
– Мы [независимые политики] смогли больше года продолжать деятельность, в том числе создать платформу "ВыДвижение" на муниципальных выборах в Москве, в котором после всех снятий осталось больше 120 кандидатов в избирательных списках – 12 из них, несмотря на ДЭГ, получили мандаты. Недавно нам удалось запустить школу "ВыДвижения" и много других важных проектов, – говорит Лобанов. – Нам вместе с сотнями тысяч активных людей удалось за полтора года показать, что гражданское общество в России не умерло. Оно, конечно, было в нокдауне, в шоке в связи с событиями 24 февраля, но важно, что оно не исчезло, несмотря на все потери, оно живо. В России сотни тысяч продолжают в любых условиях правозащитную, профсоюзную деятельность, электоральную активность, и еще десятки миллионов, которые недовольны происходящим и стоят в разной степени на антимилитаристских позициях.
– Можно ли говорить, что ваш отъезд – это еще одно свидетельство окончательного уничтожения конкурентных выборов в России?
– Мой отъезд – это результат страха горстки людей, которая узурпировала экономические и политические ресурсы, которая затащила страну в страшную катастрофу и толкает в пропасть, перед тем, что в какой-то момент люди начнут этому коллективно сопротивляться. Соответственно, власти пытаются выдавить из политического поля всех, кто, как им кажется, может быть потенциальным лидером или точкой консолидации протеста. То, что произошло сейчас со мной, – это следствие почти годичной кампании давления, – говорит Лобанов.
