Среди тысяч могил на 154 гектарах Гусинобродского кладбища в Новосибирске упокоились 243 вагнеровца. 242 – в специальном квартале, один – на Аллее героев среди 33 свежих могил мобилизованных и кадровых офицеров, погибших на войне в Украине.
Источник: "Говорит НеМосква"
Воскресным майским утром я приехала на одно из кладбищ почти двухмиллионного Новосибирска. На входе – длинная череда автомобилей, ряды колумбария, слева – "Закаменский" крематорий. Найти сходу могилы погибших бойцов ЧВК "Вагнер" не удалось, вопросы прохожим тоже не дали результата. Воспользовались картой кладбища, призвав на помощь логику, которая и привела нас в новые кварталы где-то между 111 и 113.
На фоне длинного серого забора из штамповки стоят рядами 16 по горизонтали и 15 по вертикали одинаковые могилы – деревянные кресты, желто-черно-красные с золотой звездой фирменные вагнеровские венки и сине-красно-белые венки от Российской Федерации.
Часть могил провалилась, единицы украшают портреты, почти на всех – сухие гвоздики, печеньки, конфеты, яблоки. На крестах узлом завязаны российские флаги – почти на всех, а вот флаг "Вагнера" украшает лишь пять-шесть.
Тела погибших вагнеровцев бортами привозят в аэропорт Толмачево, откуда грузовики Новосибирского крематория отвозят их на свою территорию – в холодильник. Востребованные тела забирают родные и хоронят по месту жительства, могут и кремировать – благо условия крематория и дороговизна доставки цинка до малой родины способствуют. Часть погибших отправляется за вечным покоем на Гусинобродское кладбище. Можно предположить, что здесь покоятся невостребованные тела, которые родственники забирать отказались или не нашли.
По информации мэрии Новосибирска, места под захоронение всех погибших в боевых действиях в Украине на всех кладбищах, в том числе и Гусинобродке, выделяются бесплатно. Похороны за свой счет, после чего "Вагнер" отправляет компенсацию.
Желто-бурая земля, яркие венки, просевший у большинства могил холм – все одинаково. Отличия лишь в именах и датах смерти.
Фурсенко Анатолий Викторович, 12.02.1988 – 23.03.2023, Большаков Алексей Валерьевич, 31.07.1988 – 24.02.2023, Бражников Семен Александрович, 01.03.1985 – 24.01.2023, Фадеев Константин Вячеславович, 26.08.2000 – 19.03.2023…
Имена разные, возраст тоже, даты смерти отличаются, но в основном – январь, февраль, март, апрель 2023 года. Бахмутские. Лежат ли тут только те, кто жил в Новосибирской области или уходил из местных тюрем, сказать пока сложно. Судя по фамилиям, тут точно есть несколько жителей Бурятии.
Если начать искать фамилии и имена погибших в поисковиках, то на многих всплывают судебные решения. Вот, табличка "Мозалев Владимир Ильич, 17.11.98 – 20.12.2023". Жителя Кемерова с такими данными судили в Кемеровской области. Первый срок за грабеж был условным, но совершив неудачную попытку вырвать у прохожей сумку за 500 рублей, в который были лишь пустой кошелек и зарядник для телефона за 100 рублей, он, по решению суда Центрального района Кемерова отправился уже на полную отсидку 1,6 года. Отбывал в колонии Белова…
Народ копошится на мирских могилках, сюда, к вагнеровцам, подходят поглазеть. Постоят, посмотрят и уходят. Пара, мать с сыном, принесли печенье и конфеты. Женщина лет сорока положила сладости на могилы. Помолилась. Попросила у Бога царствия небесного для 20-30 душ убиенных в бахмутской мясорубке.
Сын ее, парень двадцати с небольшим, сказал, что сам не был в ЧВК, но вот товарищ его похоронен в станице Бакинской, а сюда завернули "почтить память героев".
Одно из мест видно, что после эксгумации. Возможно, именно тут лежал бердчанин Максим Тареев, могилу которого мать обнаружила на Гусинобродском кладбище случайно. 29 апреля тело 29-летнего вагнеровца перезахоронили в Бердске.
Пока ходила среди могил и снимала таблички с именами, подошел коротко стриженный с проблесками седины на висках мужчина в синей дутой жилетке. Встал на входе в ряд, где бродила я. Разговор начался как-то неожиданно, он сам спросил, что делаю? Говорю, ищу имена.
– А у вас тут кто-то лежит?
– Нет. Это все преступная война…
– Почему вы думаете, что она преступная?
Он на меня посмотрел, оценивая, можно ли доверять, потом заговорил.
"Я не уверен, что под этими табличками лежат эти люди"
Егору 49 лет, у него двое детей, один уже подросток, работает в такси, живет в Новосибирске. Армейскую службу проходил с ноября 1994 года, три месяца служил в Бердской бригаде спецназа. С июня 1995 года срочником воевал в первую чеченскую войну. Сам из семьи военного. В Чечне понял, что армия это не для него. На кладбище неподалеку дедушка его похоронен.
Согласился говорить без фамилии.
– Почему она преступная? Потому что мы напали на соседнее государство, без всяких на то оснований. Все это прикрывается какими-то лозунгами, либо придумываются, из пальца высасываются причины, что на нас хотели напасть. Но все это нацистское, гитлеровское, то, что было. Гитлер же тоже говорил, что на них хотели напасть. И все эти лозунги "один народ, один вождь, одна страна" – это же Гитлер сказал в свое время. Мы сейчас живем под этим лозунгом. Что у нас сказал Володин? Нет Путина, нет России. Вот, пожалуйста, вам.
А война за их яхты, дворцы, за их амбиции этой правящей, воровской, преступной группировки, вот за это гибнут люди, гибнут парни двадцати двух – двадцати трех, тридцатилетние, которые могли бы еще жить, воспитывать детей, развивать страну. А теперь они все тут лежат под одинаковыми венками и одинаковыми крестами, обезличенные, никому не нужные, забытые.
А сколько их еще валяется в полях? Вон, зайдите, посмотрите видео на ютубе, их там собаки с воронами доедают. Ну, это че такое? Это че за отношение к своему народу, к стране, людям?
А народ молчит, потому что он запуган репрессиями, штрафами непомерными, законами, которые понапридумывали тут же быстренько, чтобы людей сажать в тюрьмы, чтобы изолировать их от общества, чтобы они не доносили нужную информацию до людей. По телевизору нам че говорят? Все замечательно, побеждаем! Все хорошо, укронацисты и так далее.
А на самом-то деле, что получается? Люди гибнут ни за что, их бросают на передовую разутыми, раздетыми и невооруженными, необученными. И что они там против танков, против артиллерии высокоточной? Людей кидают в топку, чтобы удержаться на троне. И будут дальше кидать пока либо Путин не сдохнет, либо его свои там не свергнут, переворот не устроят, либо народ не выйдет на улицы с вилами и не начнет их на столбах вешать.
– Какой вариант наиболее реален?
– Ну, в данных реалиях, я думаю, дворцовый переворот. Такое вероятно событие.
– Так им чего бояться-то? Все имеют? Зачем им Путина свергать?
– Они боятся сами себя. Они же друг друга все слушают, прослушивают, ФСБ, ФСО, все спецслужбы. Они же в этом будут участвовать, в заговоре. У них же здесь практически ничего нет, они же здесь воруют только, а деньги и все активы вывозят туда, вот сейчас доступ к этим активам у них закрыт. Им надо с этим что-то делать. Но вопрос другой – будет ли это полезно простым людям? От того, что они там между собой поменяются? Я считаю, нет. Потому что это надо в корне менять систему, не одного какого-то человека у власти, а всю систему менять.
Поэтому я вижу один путь – это выход миллионов людей на улицы, не какие-то там десятки, сотни тысяч, а миллионы людей, которых невозможно будет просто взять и арестовать, посадить в тюрьму, ну просто невозможно. Взять, например, пол-Москвы – всех не посадить в следственный изолятор.
– А ваше окружение как относится к войне?
– По-разному. Есть люди, которые против войны, большинство, к сожалению, либо равнодушны, либо поддерживают, что меня очень сильно удивляет, причем люди достаточно образованные, с двумя высшими образованиями, это не старики, это молодые люди, парни, девушки, которым по 30–40 лет, которые живут в этой стране при Путине уже полжизни и которые не понимают, к чему он страну привел, в какую пропасть он ее толкнул.
Мы не на краю пропасти, мы уже летим вниз. И эти люди поддерживают Путина, поддерживают войну, поддерживают убийства гражданских лиц в Украине, мы херачим там по торговым центрам, по жилым домам, дети гибнут. И люди это поддерживают в моем окружении. Мне стыдно за этих людей, я их не понимаю, с какими-то я ругаюсь, с какими-то расстаюсь. Но с какими-то продолжаю общаться, учитывая наши взаимоотношения, многолетнюю дружбу, я пытаюсь людей как-то переубедить.
– Как вы думаете, сколько война продлится?
– Пока Путин у власти, война будет продолжаться. Сколько он у власти, столько и будет война. Я сейчас надеюсь на то, что Украина начала активные боевые действия, получив зарубежное вооружение, зарубежную поддержку полную… Им сейчас выделяют такие системы вооружения, против которых наши ПВО, авиация, артиллерия просто бессильны. Ну, а где военная катастрофа, там и политическая. Вот у меня надежда на то, что когда Украина заберет свои территории назад, вот тогда режим Путина и закончится.
Я так вижу, что может быть и такой вариант событий. Я вот сказал, что какой-то дворцовый переворот внутренний, самое маловероятное, что люди на улицы выйдут, маловероятно, это потому, что люди запуганы, боятся штрафов, боятся сесть в тюрьму практически ни за что, ты вышел на митинг на улицу, тебе за дискредитацию армии десять лет дали – ну это че такое? Конечно, люди боятся, и сам боюсь, в этом признаюсь. Я вот не хожу на митинги просто потому, что боюсь, что меня в тюрьму посадят. Ну а кто будет детей моих кормить?
Не очень много людей понимают, что происходит. Но сейчас поймут. Сейчас Украина территории свои заберет, и они поймут, что их обманывали, что нет никакого супервооружения, все это в мультиках, то, что Путин показывал. Нет ничего в армии, армия разворована, коррумпирована, людям лапшу на уши вешают уже 20 с лишним лет…
– А в какой вы России хотите жить?
– А вот как раз в такой, какую Навальный представляет, – без коррупции, без воров во власти и преступников, которые просто безнаказанно разворовывают бюджетные деньги, убивают людей, устраняют оппонентов, без кадыровщины этой, которая возведена у нас, не понимаю даже, в какой ранг.
– Какие методы есть у простых людей влияния на общество?
– Думать надо о том, как войну остановить, чтоб вообще этого не было. У нас с вами нет никаких методов. Вот только снимать, говорить, показывать, доносить до людей с тем ресурсом, который у вас есть, у кого-то больше он, есть телеграм-каналы с миллионами подписчиков, это какое влияние! Надо пытаться донести.
Что мы можем сделать? Только говорить, говорить… но по сути изменить ситуацию сможет только какое-то глобальное событие, какое-то грандиозное, как, например, победа Украины в войне. Я как человек, служивший в армии, который участвовал в боевых действиях в Чечне, и сейчас, как это ни странно звучит, я желаю, поражения нашей стране в этой войне, понимаете? Не потому, что я против своей страны, не потому, что я не патриот, я как раз патриот своей страны, хочу, чтобы она жила в мире, чтобы развивалась, чтобы детям нашим что-то досталось, чтобы у них какие-то перспективы были, мы к чему пришли-то?
Какие у нас перспективы? Мы изолированы от всего мира, с нами никто разговаривать даже не хочет, вы посмотрите, что там, в ООН, происходит, на других международных форумах... Нас никто ни во что не ставит, кто мы для них? Мы для них какие-то бомжи, которых просто ногами пинают, на которых плюют и смеются, вот что мы сейчас собой представляем! Россия!
Пока мы разговаривали, на окраину вагнеровского квартала подъехала газель-катафалк. Мать и несколько родных простились с 43-летним Романом Радченко, который погиб в Бахмуте 26 апреля. Родственники с прессой говорить отказались. Прощание прошло быстро, ритуальщики побродили среди могил минут пятнадцать, пока мать погибшего рыдала над закрытым гробом. Опустили деревянный гроб, обитый красным полотнищем с черной лентой на золотых петлях в землю. Все. Минут десять – и погибший укрыт желтым холмиком. Стал 242-м на квартале ЧВК. Справа от Радченко уже вырыто место для очередного убитого на войне вагнеровца – будет 243-й.
Неожиданно среди могил вынырнул мальчик лет трех в зеленой шапочке и с улыбкой от уха до уха. Он теребил венки и пробовал схватить деревянные кресты.
– Дима, не трогай цветы, – негромко просит мама.
Худенькая молодая женщина лет 30, с черными собранными в пучок волосами. Двое детей: тот, что вынырнул, и мальчик лет десяти-одиннадцати обошли весь вагнеровский квартал, направляясь к захоронениям вдоль забора.
– Неужели к отцу детей? – наблюдаю.
Мама вернулась к старенькой белой иномарке, держа младшего на руках. Старший сын достал из багажника лопату, грабли, мешки. Мама переобулась в сиреневые галошики. Компания вернулась к одной из могил.
Парень стал орудовать лопатой, выравнивая могильный холмик, провалившийся от вешних вод и растаявших зимних комков земли. Мама быстро сгребала остовы перемерзших и уже подвяленных весной цветов и сухую листву. С фото смотрит темноволосый юноша, Лоскутов Насим Александрович, родившийся в 28 день нового тысячелетия, 28.01.2000, прожил 22 года, погиб 04.12.2022.
Дождавшись окончания восстановления земляного холма, подхожу к семье, преставлюсь.
Не вдова. Просто попросили помочь. Юля отказалась сниматься, но рассказала, почему оказалась в воскресный день среди 242 могил погибших на войне мужиков.
Прийти сюда, на могилу сына, попросила мама Насима, Нигора Шаропова, живущая в Красноярске. Его, ушедшего из зоны, когда оставалось до конца срока менее года, мать приехала хоронить из Красноярска в Новосибирск в феврале. Не знала, что он записался в "Вагнер".
– Гробы наши пока в Узбекистане не принимают, – говорит Юлия, впервые оказавшаяся на кладбище убитых в Украине. – Сейчас вот уберемся, а потом крест поставим.
Дом Юлии находится недалеко от кладбища. Мать Насима приехала из Красноярска на похороны. Планировала остановиться у подруги, которую экстренно положили в больницу. Оказалась перед закрытой дверью. Семья Юлии, живущая по соседству, приютила Нигору на пару суток.
– Она рассказала, что с зоны ушел, когда оставался год, а сидел три, – вступил в разговор старший сын Тема. – Он попросил ее скинуть номер карты, на которую будут отправлять деньги. Осенью ушел, она не знала, думала, он в тюрьме сидит.
Погиб Насим 4 декабря 2022-го. Мать долго пребывала в неведении о его судьбе. Первых вагнеровцев похоронили на Гусинобродском лишь в феврале. Узнала спустя пару месяцев.
– Она за свой счет хоронила, никто денег не давал, ей что-то говорили – подождите, будет компенсация, но она была в таком растерянном состоянии, что сама похоронила и уехала, – продолжает Юля. – Мы толком-то всего не знаем, приедет мама ставить памятник, может, расскажет.
Они уже упаковали мусор в голубые пакеты, готовы были уходить. Пока дети стояли рядом с Насимом, мы унесли мешки до контейнера. Вернувшись, Юля сказала:
– Ну что, давайте еще цветы купим, принесем на могилку, до свидания, – попрощалась она.
Тело вагнеровца Насима Лоскутова из Красноярска пока не обрело окончательное место покоя, спустя какое-то время оно отправится в последний путь в Узбекистан.
"Я не знаю, может, мы его кости похоронили, а может, не его"
Темноволосая девушка в черной куртке и джинсах, в кепке, надвинутой на глаза, прижимая к груди портрет в рамке и цветы, идет к свежей могиле.
Приставила портрет к венкам, села на корточки, долго сидела неподвижно. Большого желания общаться она не проявила, сказав, что я похожа на тех, кто пишет статьи. Но потом заговорила.
Контракт ее гражданского мужа, который погиб в Бахмуте, заканчивался 11 мая. Но до 11 мая он не дожил. Сгорел заживо вместе с сослуживцами. По ее словам, у вагнеровцев все организовано намного лучше, чем у мобилизованных.
– У них подготовка в плане жетонов, численности армии, а война, она такая, скроет все, вы не поймете, я не знаю, может, мы его кости похоронили, а может, не его. Просто самое важное, жетон есть, там, где он на задании был, его там больше нет, все. А случилось ли это 15-го или 15-го их нашли, об этом что говорить. Как у нас тут: мальчишку похоронили без вести пропавшего, а оказалось, он контуженный просто, тоже из вагнеровцев. Хотя у вагнеровцев все организовано, но может произойти, что вытащили с поля раненого мобилизованные, а вагнеровцы ставят его в без вести пропавшие. Пока тело не нашли, считают без вести пропавшим. Все это тяжело. Что остается? Ждать. Мы тоже вот верим, сначала тоже не хотела принимать. Полгода служил, 11 мая контракт заканчивается. 1 мая позвонили, сказали, что цинковый гроб пришел.
– Можно, я побуду одна?
И ушла. Она еще долго плакала около могилы.
"Сначала пять было, потом двенадцать, а потом пошло-поехало"
– Ты еще раком, раком встань, – слышу голос, который к себе сначала не отнесла, но голос продолжал. – Ведь зачем делает? В интернет выложит!
Тут я понимаю, что про "встать раком" относится ко мне.
Поворачиваюсь, на ограде-скамеечке одной из могилок мостятся впритык трое потрепанного вида мужичков.
– А что, нельзя в интернет?
– Что делаете-то тут? – спрашивает самый смелый в черной кепке и с недельной щетиной, который и предлагал встать в позу рака.
– Снимать, что ли, нельзя?
– Нельзя. Парни тут лежат. Поди, еще писать что будете?
– Кто мне может запретить снимать? Сами кем будете?
– Копщики мы, – произносит смелый, двое других, помоложе, один долговязый, другой маленький рыжий – оба в кепках, зыркают исподлобья. Молчат.
– И для вагнеровцев копали?
– Да, мы им первым и копали. Еще зимой. Вон там, у стены, – машет рукой по направлению к забору "старшой" могильщик.
– Когда первых хоронили?
– В феврале. Сначала пять было, потом двенадцать, а потом пошло-поехало.
– Еще же одно кладбище есть с ними, – вставляет рыжий.
– В Новосибирске?
– Неее, как-то… есть город, – морщит лоб. – Не у нас, нет.
– Тут вот стелу скоро установят, – указывает щетинистый, показывая на место около одинокой могилы погибшего вагнеровца. – Уже где-то сделали.
– Да, Пригожин тут рассказывал, что в Бакинской и под Екатеринбургом.
– Ну, вот и у нас скоро будет. Захоронят тут еще их, а потом забор снесут и туда будут хоронить.
Могильщик указывает на пустой пока квартал перед погибшими и на лес за забором.
– Вы что думаете, так много еще будет?
– Конечно, все здесь захоронят. Это же по телевизору говорят, что у нас не гибнут-то пацаны, – неожиданно ухмыляется первый.
– Так, а говорите, снимать нельзя…
– Не надо показывать, они тут все лежат.
– Чтобы видели, что жертвы есть.
– Как их не будет? Ракеты же летят в них. А по телевизору молчат, что гибнут. Где им лежать? Не у хохлов же в Мариуполе? Щас вот уже "Вагнера" взяла Минобороны, – выпаливает самый разговорчивый.
– Когда?
– Да вот вчера или позавчера. Теперь у них все будет, и снаряды, и техника. А то парни как шли-то, – и образно рвет воздух на груди вместо рубахи. – Теперь не так будет…
– Родственники приезжают?
– Да, приходят, постоят тихо, уходят. А вы не кладите в интернет, не надо…
На сегодня известно о семи-восьми массовых захоронениях вагнеровцев на российских кладбищах. Также известно, что гонцы "Вагнера" бороздят большие и малые города России в поисках мест на погостах. Не везде действует такая вот, почти официальная, история захоронения погибших ЧВК, как в Новосибирске, Березовском, Бакинской. Как мне рассказали ритуальщики, представители "Вагнера" зачастую обращаются не напрямую к местным властям, а в обход, предлагая похоронным конторам дать "заказ и гарантировать оплату от ЧВК за услуги по захоронению вагнеровцев" в обмен на лоббирование у чиновников по предоставлению участков на кладбищах.
Говорят, не все соглашаются. Тоже боятся. Война одна. Пригожин один. Путин один. Только армии – разные. Вооруженные силы Минобороны – законны, а ЧВК "Вагнер" – не узаконен. А там, дальше, мало ли чем обернется "заказ" от "Вагнера"? Так и живем. Отправляем людей умирать с оркестрами. Хороним тайком.