В апреле 2023 года заключенный ангарской колонии № 15 Константин завербовался на войну в Украину. Это произошло ровно через три года после того, как его пытали, выбивая признательные показания в организации бунта в той же колонии №15. Константин заключил договор с Министерством обороны – чтобы получить помилование, ему нужно воевать полгода, затем двухмесячный отпуск и еще один год в армии. Екатерина, жена Константина, говорит, что он согласился, надеясь поскорее увидеть годовалого сына. Сама она таких надежд не питает.
"Прогоняли через строй с дубинками, запинывали и насиловали"
10 апреля 2020 года бунт в ИК-15, по словам осужденных, начался с конфликта между одним из заключенных и сотрудником колонии, применившим насилие. После чего он вскрыл себе вены и опубликовал видеообращение. Как утверждает пострадавший, из-за появления ролика сотрудники ФСИН его избили вновь. После этого в знак протеста раны себе нанесли все заключенные, находящиеся в бараке, – 17 человек.
– Екатерина, о чем ваш муж говорил после акции протеста в апреле 2020 года в колонии?
– Говорил, что началось все из-за слов начальника самого главного (глава ФСИН по Иркутской области Леонид Сагалаков). Когда парнишка вскрылся в знак протеста, остальные зашумели, стали требовать разговора с начальством, тогда он [Сагалаков] построил на плацу и начал угрожать всем, что за одного парня опустят, мол, всех. Они поэтому и начали возмущаться. Уж какие там порядки были с побоями, но даже это было перебором. Хотя, если подумать, разве нормально, чтоб топ-начальник ведомства такое говорил, чтоб вот так угрожали? Он же не бог там, но по факту так и было.
Поэтому они перепугались, когда зеки вышли из-под контроля, и давить их начали за это максимально ужасно. Сам Костя даже не выходил из барака, но в итоге его тоже схватили, избили до гематом и сломали ему руку. ОМОН с дубинками, которые приехали следом. Там много кто даже не участвовал в волнениях – их все равно избили.
– Потом его увезли в СИЗО-1 в Иркутске?
– Да, и еще человек 200. Там сразу на входе уже избитых и переломанных прогнали через строй омоновцев с дубинками и распределили по пыточным камерам. Я его увидела впервые после этого через три месяца – он был сам на себя не похож, даже заикался, и все лицо с незаживающими гематомами. Он говорил, что да, бьют, пытают, но он ничего так и не подписал. "Прогоняли через строй с дубинками, запинывали и насиловали", он держался. Может быть, поэтому его скоро вернули в ИК. В СИЗО он ни ночи спать не мог, говорил. Либо тебя бьют, либо ты за стенкой слышишь, как кого-то бьют или чего похуже.
– Когда в итоге по этим фактам завели дело о пытках, он согласился дать показания, признать себя пострадавшим?
– Сначала да, вроде, собирался, был уверен, потом как-то скис. Один раз говорит – ты не поверишь, Кать, за телевизоры отказываются от показаний. То есть там больше половины пострадавших уже дали заднюю – кто из-за угроз, кто из-за подкупа. Если первых он еще понимал, то вторых.. Свое достоинство променяли на 50 тысяч. Поэтому когда возникли сложности, и надо было пробивать статус пострадавшего, он не стал уже биться, не верил, что дойдет до суда.
– Почему он решил завербоваться на войну?
– Толком не знаю. Сначала, когда пошли слухи осенью 2022 года, что "вагнера" по колониям шляются и вербуют "на СВО", мы несколько раз это обсуждали. Я была категорически против. Он соглашался, что такая свобода не стоит того, чтобы соглашаться на "помилование". А потом я долго не была у него на свиданиях, в декрете с маленьким. Вдруг звонит уже оттуда, с юга, под Луганском, Красная или Червона поляна называется, типа учения у них. Штурмовать лесополосу обучали, стрелять. Он же в армии даже не служил, ничего не умел. Ну, и тут особо не успел – где-то недели две-две с половиной всего длились эти учения.
Я в крик, а он – ну, че, согласился уже. "Хочу малого нянчить, а не на свиданках смотреть". После бунта им же отказывали в УДО постоянно. Сначала ему разрешили на работы пойти, типа смягчение наказания, а потом раз – и обратно, отказ. Я даже адвоката нанимала – без толку.
– За участие якобы в бунте?
– Ну да, по УДО уже нет надежды выйти. Ему оставалось 6 лет сидеть. Из 9. Сел за убийство по неосторожности.
– Добровольно завербовался?
– Сказал, что да. Весной их вербовали уже не ЧВК, а МО. Минобороны, то есть. Вроде ему показалось, так надежнее, больше контроля. Потом через месяца два, когда уже воевать начали, отзванивался, говорил, что в ЧВК порядка больше. Потом они первый раз съездили на передовую – "не очень хорошо", как он сказал. Потом с передовой приехали в начале июня, 14-го обратно уехали. С 10 мая до начала июня были безвылазно на первой линии, как он сказал, на передовой.
"Поздно, назад меня уже отсюда только мертвым выпустят"
– Что меня шокировало – им первый командир раздал неисправное оружие! То есть ржавые детали у автомата или еще что-то – он просто не стреляет. Я каких-то дефицитов сразу ожидала. Но от такого – даже у меня челюсть отпала. Гнал их прямо под пули, никакой разведки, никакого прикрытия огневого, чуть ли не наобум. Как-то напоролись на заминированное поле – треть полка как ни бывало. Я вот его слушала и понимала, что то, что он живой, – это везение невероятно, и долго такое продолжаться не может. Рыдаю в трубку постоянно – бросай все, иди в тюрьму, пусть еще дольше, но живой. Он мне: поздно, назад меня уже отсюда только мертвым выпустят.
Поддержки никакой не было. Украинцы были на танках, с гранатометами, с пулеметами, а они с одними ружьями. Им сказали: ни шагу назад. Их было больше 300 человек сначала, сейчас из старых сослуживцев осталось около 50.
– Официально его обещали помиловать через полгода службы? Как в ЧВК?
– Нет! По условиям договора с Министерством обороны, полгода надо отслужить, потом два месяца отпуск и потом еще год в армии обязательно.
– Получается, полтора года на войне? Почти половина того срока, который ему оставалось отсидеть.
– Да. Его, знаете, что еще волновало – что вернется он через 6 лет, после отсидки с клеймом зэка никто его на работу не возьмет. На нормальную. Возьмут где-нибудь вчерную, где кидают с зарплатой постоянно. А у нас мелкий подрастает.
А в МО ему наобещали, что все снимут, будут все "чистые". Мне кажется, еще поэтому согласился. Он сказал: "Я хочу, чтобы сын гордился мной, а так в меня будут пальцем тыкать, а его сыном зэка звать". Из-за этого он поехал.
– А деньги его волновали? Вы в декрете, просто так в колонии не заработаешь, а там зарплата.
– Не сказала бы. Если и повлияло это на решение, то это было дважды глупо – потому что им до сих пор ничего не платят. Когда он заключил договор, то получил две карточки "Промсвязьбанк". Им не сказали, когда они заполняли заявление на получение карт, что можно указывать номер родственников, чтобы смс приходили, или привязывать карты к номеру телефона родных. Поэтому я не могу узнать, есть ли деньги на его картах, а сам он не может проверить – тупо нет банкоматов рядом. Но есть сомнения, что деньги пришли. Вот сегодня парень из их роты ездил с командиром до города, у него другой банк, правда, но проверил – нет ничего.
– А сколько им обещали платить?
– Сказал, "хорошую зарплату", не сказал конкретно сумму. Я говорю: "Чем эта хорошая зарплата тебе поможет, если ты умрешь?" Он говорит: "Тогда получишь три миллиона за меня". Ага, два раза. У меня вообще сомнения, что он там оформлен, на войне-то. Он когда подписал контракт, вроде как, должна была нам справка прийти о том, что он находится на СВО. Но четыре месяца прошли, а нам так ничего не приходило, никакие справки.
– Вы поэтому заподозрили, что он не оформлен в Минобороны?
– Да. На сайте Минобороны есть личный кабинет у военных, он мне сказал номер жетона, а я туда даже не могу войти – пишет: "Данные не совпадают". Вводишь номер жетона, дату рождения, фамилия, имя, отчество, регистрируешься, пишут: "Такой не найден". Сейчас пришлю скрин.
У его сослуживцев – та же история: вводят номер жетона, и "данные не найдены".
– Они вообще не выбираются в населенные пункты?
– Были, он тогда проверил – денег нет. Он первый раз уехал на передовую в мае, 10-го или 11-го, они были в каком-то населенном пункте в "ЛНР". Приехали в начале июня с передовой, и базировались под Луганском. Сейчас он 14 июня уехал и еще не приезжал, на связь не выходит.
– Константин там даже полугода еще не провел, при этом рассказал, какой там ужас. Как он собирается год и три месяца там быть?
– Не знаю. Может быть, надеется на то, что война закончится.
