В истории России уже была война, в которой правительство рассчитывало одержать быструю и легкую победу над более слабым противником. Проводилась и частичная мобилизация, точнее, 11 кампаний по сбору и доставке на фронт плохо обученных и часто негодных по здоровью мужчин. Такая наспех сформированная армия, разумеется, не могла одержать победы, и Русско-японская война завершилась позорным для России Портсмутским миром.
Люди как движимое имущество генералов
Слово "мобилизация" происходит от французского юридического термина mobilisation, что буквально переводится как "обращение в движимое имущество". Очень точное определение для сбора сотен тысяч людей, которые по росчерку пера превращаются в имущество генералов, в расходный материал войны. Не в самый дорогой материал, так что обращаться с этим имуществом можно небрежно (особенно в России, где стратеги привыкли воевать числом, а не умением). Главное, чтобы в отчетах и на картах появилось столько-то полков и дивизий, которые, как шахматные фигуры, встанут на пути неприятеля.
Поэтому все попытки найти в нынешней российской мобилизации хоть какую-то логику – от лукавого. Почему нет обмундирования? Бронежилетов? Даже элементарной армейской обуви? Почему гранатометчика призывают как снайпера, а снайпера как минера? Почему IT-шника, ни разу не державшего оружия, записывают в штурмовой батальон, а курьера объявляют оператором дрона? Почему призывают больных, стариков, инвалидов? Почему после этого всем им, одетым кто во что, раздают ржавые автоматы и кидают в один окоп на передовой? Нелепые вопросы. Ведь они лишь человеческие цифры, и абсолютно не важно, кто что умеет и как подготовлен.
Тем, кто все это видит, иногда кажется, что основная цель мобилизации – охота на людей, их унижение – и скорейшее уничтожение. Но дело обстоит еще хуже. У мобилизации нет другой цели, кроме как "поставить под ружье" и выдать генералам запас "пушечного мяса", который создаст иллюзию военной мощи. А дальше – как получится.
И это "как получится" уже не раз приводило Россию к настоящим военным катастрофам, среди которых одной из самых памятных (если не сказать позорных) до сих пор считалась Русско-японская война 1904–1905 годов.
Давняя обида Николая II
Эта война, принёсшая России целых одиннадцать волн мобилизации, как и все войны, назревала постепенно. Япония многие годы с явной неприязнью следила за тем, как Россия осваивала Дальний Восток, "водила дружбу" с Китаем, да еще лишила японцев контроля над Ляодунским полуостровом, который Страна восходящего солнца победоносно оттяпала у китайцев в войне 1895 года. Русские сами начали осваивать корейскую территорию, да еще построили в Порт-Артуре военную базу. Все это, конечно, японцев не вдохновляло.
С другой стороны, и Николай II нежных чувств к Японии не испытывал, что вполне объяснимо по отношении к стране, где тебе в юности настучали саблей по черепу и едва не убили.
Это случилось в 1891 году в маленьком городке Осу недалеко от Киото, куда судьба занесла молодого наследника престола (ему тогда было 22 года) во время "восточного путешествия" по Греции и Японии. Вместе с двумя другими принцами (греческим и японским) он тихо-мирно возвращался после прогулки по озеру, где созерцал лотосы, как вдруг… Один из охранявших процессию полицейских выхватил саблю, и с криком, что он, мол, патриот Японии и настоящий самурай, бросился к рикше, в которой везли Николая. К счастью, шашка оказалась столь же тупой, как и ее владелец – он успел сделать лишь несколько ударов плашмя, не нанеся будущему монарху серьезных ран. "Самурая" тотчас связали веревками, царапины Николая обмотали бинтами, а императорский дом Японии принес России глубокие извинения.
К императорскому дому присоединились и публичные дома, решив по всей Японии на неделю прекратить обслуживание своих клиентов. Заодно закрылись биржи, школы, театр Кабуки. Толпы японцев с покаянием приходили к госпиталю, где лечился от своих царапин Николай, а одна дама даже разрезала себе горло ножницами под окнами его палаты.
Незадачливого "террориста" Цуда Сандзо приговорили к пожизненному заключению, которое оказалось удивительно коротким: всего три месяца понадобилось японской исправительной системе, чтобы уморить преступника в тюрьме. В общем, формальности были соблюдены, но осадочек, конечно, остался.
Поэтому, когда в 1903 году Япония осмелела, заручилась поддержкой Англии и явно начала готовиться к войне с Россией, Николай II не стал сильно расстраиваться. Он полагал, что справится с японцами без особых хлопот, благо пути Транссиба удалось протянуть до самого Порт-Артура. К тому же в самой России явно шевелилась революция, и, чтобы поскорее ее придушить, столкновение с Японией казалось очень подходящим предлогом. "Нам нужна маленькая победоносная война" – наверное, все помнят эту знаменитую фразу, которую в 1903 году произнес сенатор фон Плеве, и Николай II был с ним полностью согласен. Оставалось лишь подождать, когда Япония первой нападет.
И она напала, атаковав Порт-Артур 26 января 1904 года и заставив русских затопить крейсер "Варяг" и канонерскую лодку "Кореец". Такое ожидаемое начало вполне можно было считать вероломным. Газеты захлебывались патриотическими лозунгами, уцелевших моряков "Варяга" встречали в Петербурге цветами, о судьбе корабля немедленно сложили знаменитую песню.
Повсюду, на страницах газет и в уличных толпах, шли разговоры о том, как "мы разгромим этих обезьян за неделю". Сам Николай II позволял себе называть японцев "макаками". Настроение в империи царило "шапкозакидательское", вот только шапок надо было еще где-то набрать. На Дальнем Востоке русская армия насчитывала около 100 тысяч человек, японцы подвезли войско в три с половиной раза больше. Что же делать? Понятно что. Объявлять мобилизацию.
"Со скуки стреляли в коров"
Вообще-то указ о мобилизации Николай II подписал еще за два дня до "неожиданного" нападения японцев, 24 января 1904 года. Но это была частичная мобилизация, не затрагивающая европейскую часть России, которая в патриотическом порыве ликовала и пила шампанское за скорую победу. Предполагалось искать "пушечное мясо" поближе к театру военных действий, в Приамурском и Восточно-Сибирском военных округах. Конечно, проживало там не так уж много народа, и призвать из запаса представлялось возможным не больше 100 тысяч человек, но и этого на первый патриотический взгляд должно было хватить.
8 февраля в городах и селах расклеили объявления о мобилизации. Правда, вскоре выяснилось, что экипировки и оружия на сибирских складах для мобилизованных недостаточно, и ее придется везти из европейской части России. Поэтому многих, приходивших на мобилизационные пункты, "разворачивали" и требовали, чтобы они пришли через неделю или две. Не хватало и офицеров – их приходилось "переводить" для создания новых частей из западных гарнизонов. А это тоже требовало времени.
Одновременно, во избежание пьянства и буйства отправляемых в войска запасных, власти запретили в Восточной Сибири "раздробленную" (в розницу) продажу спиртного. Разумеется, запрет этот не возымел никакого действия, а может, даже подтолкнул солдат закупать горячительное ведрами и бочками.
"В солдатских вагонах шло непрерывное пьянство. Где, как доставали солдаты водку, никто не знал, но водки было у них сколько угодно", – вспоминал об этих днях один из участников Русско-японской войны Викентий Вересаев.
Это пьянство на протяжении многих дней доводило некоторых мобилизованных до белой горячки. Эшелоны шли по Транссибу неделями, ведь оказалось, что пропускная способность новой дороги, на которой еще не построили разъездов, составляет четыре поезда в день в одну сторону! Солдаты со скуки начинали стрелять из вагонов в коров, пасшихся у дороги, а иногда и в своих командиров, делавших им замечания. Дисциплина падала с каждым днем, и до фронта пополнение доезжало в состоянии глубочайшего похмелья и небоеспособности. А между тем война шла с полным размахом, и японцы не собирались дожидаться, когда русские подвезут подкрепления. День за днем они "перемалывали" российские части, и добравшиеся до фронта призывники едва успевали влиться в поредевшие роты и батальоны.
Очень скоро стало ясно, что боевые действия развиваются не в пользу России. Ее флот был заблокирован в Порт-Артуре с моря, а японская армия неуклонно продвигалась по суше в сторону этой крепости, по пути одерживая одну за другой победы над разрозненными частями Маньчжурской группировки. Ей нужно было сдерживать японское наступление и одновременно охранять Транссиб – но ни того, ни другого сделать не удалось. Уже 27 апреля железнодорожное сообщение между Порт-Артуром и Маньчжурией было перерезано, а в конце августа японцы вышли к Порт-Артуру и начали осаду крепости с суши.
Подкрепление второго разряда
Конечно, такое развитие событий требовало быстрой реакции военного министерства. И она последовала: сперва новый призыв был объявлен в зауральских округах, а затем, в начале апреля, мобилизация докатилась до европейской части России, в том числе и до больших городов. Собственно, только тогда в России и заговорили о мобилизации – то, что происходило до сих пор за Уралом, никак не касалось жителей столиц.
25 апреля 1904 года призыв начался в Московском и Киевском военных округах. Правда, оборонное ведомство оставалось верно себе, и "резало хвост кошки по кусочкам": оно решило для начала сформировать лишь два войсковых корпуса, мобилизация же резервных дивизий была отсрочена "отчасти во избежание расходов по их содержанию, отчасти, дабы не отрывать запасных от весенних полевых работ". Два корпуса на фоне наступления японцев – это капля в море. Когда в военном ведомстве это поняли, началась следующая мобилизация, а за ней еще и еще одна. Новые дивизии формировались в спешке, и новобранцы добирались до фронта практически не обученными.
Если первая мобилизация в Сибири сопровождалась народными гуляниями и даже восторгом, когда толпа провожающих качала офицеров и пела гимн, то каждая следующая мобилизационная кампании вызывала все больше раздражения.
Крестьян брали всех подряд: и одиноких, и семейных, и даже вдовцов, на иждивении которых было по несколько детей. Медкомиссии порой отправляли в армию даже тех, кто из-за явных болезней едва мог ходить. При этом буквально рядом, в соседнем уезде, никого не забирали, там крестьянская жизнь шла своим чередом – и это еще больше возмущало призывников и их семьи. Позднее именно те уезды, где мобилизационные комиссии особенно свирепствовали, стали "лакомыми кусками" для революционных агитаторов.
В это же самое время в европейской части России оставались в своих казармах огромные и вполне боеспособные части регулярной армии, сотни тысяч человек. Но они не были готовы к отправке, да к тому же власти предпочитали иметь армию под рукой на случай революционных выступлений. Убеждение, что мобилизованных вполне хватит для победы над Японией, владело Николаем II вплоть до конца лета 1904 года. А потом уже было поздно.
Как отмечается в трудах военно-исторической комиссии, "полевые войска не были подготовлены к отправке, и полное изменение прежнего плана повлекло бы за собою перерыв в движении войск на восток, что, конечно, было большим злом, чем прибытие подкреплений хотя бы и второго разряда". Поэтому, чтобы спасти положение, проводили все новые частные мобилизации. Менялись лишь уезды, откуда призывали запасных.
Каждое проигранное сражение – новая волна мобилизации. Падение Порт-Артура. Поражение под Мукденом. Катастрофа при Ляояне. Империя получает один удар за другим. Западные военные корреспонденты по телеграфу сообщают о стремительном продвижении японской армии. Также по телеграфу студенты Санкт-Петербургского университета поздравляют императора Японии с победой в Цусимском сражении...
После Цусимы, когда практически полностью погибла русская эскадра, стало уже ясно, что война проиграна. Однако 15 июня все равно была назначена восьмая частная мобилизация, а 16 августа – девятая (она же одиннадцатая, если учитывать две первых, зауральских). Но новобранцам, призванным в августе, уже повезло: они не успели доехать до фронта, потому что 23 августа в Портсмуте был подписан мирный договор с Японией, по которому Россия уступала южную часть Сахалина, протекторат над Кореей и теряла Южно-Маньчжурскую железную дорогу.
Такими были итоги "маленькой победоносной войны".
Одиннадцать мобилизаций, во время которых на службу из всех губерний было призвано больше полутора миллионов человек, так и не помогли Николаю II одержать победу над компактной (менее полумиллиона) японской армией. И отомстить за давний инцидент в Осу тоже не удалось.
Зато удалось потерять убитыми более 50 тысяч человек, и лишиться большей части военного флота. Из судов, участвовавших в Цусимском сражении, спастись сумело лишь несколько кораблей, укрывшихся в нейтральных портах, и среди них злосчастный крейсер "Аврора", интернированный в Маниле, и возвращенный американцами России лишь через полгода, чтобы вернуться в свой порт приписки, Санкт-Петербург.
Но это совсем другая история…
Хотя почему – другая?
