Зимой 1966 года в окрестностях города Апатиты начались съемки фильма "Начальник Чукотки" киностудии "Ленфильм". Премьера состоялась 17 апреля 1967-го и едва не сорвалась. У наивного и мечтательного героя в исполнении Михаила Кононова был реальный прототип, а в основе сюжета лежала подлинная история революционных лет: уполномоченный Алексей Бычков действительно обогнул полмира, чтобы вернуться в СССР и сдать в Наркомфин заработанные на Чукотке доллары. И историки выступили против легкомысленной трактовки борьбы за установление советской власти на далеком полуострове.
В реальной жизни на Чукотку был командирован уполномоченный Камчатского областного исполкома Алексей Бычков, его помощником и секретарем был Гавриил Рудых. В фильме же уполномоченного, по сюжету так и не добравшегося до места назначения, зовут Алексей Глазков, а его юного помощника-писаря – Алеша Бычков, роль которого в фильме и исполнил Михаил Кононов.
– Доктор исторических наук Борис Иванович Мухачев, скончавшийся 5 лет назад, был лично знаком и с Бычковым, и с Рудых. Он не раз встречался с ними, успел услышать их истории из первых рук, записал воспоминания. Собранные им материалы – главный источник сведений о событиях тех лет на Чукотке, – рассказывает историк Иван Лапин, ученик Бориса Мухачева. – Когда снимался кинофильм "Начальник Чукотки", Бычкова уже не было в живых – он умер в 1961 году. Поэтому представители "Ленфильма" обратились за консультацией к Мухачеву, попросили его поделиться сведениями о первом уполномоченном Камчатского облисполкома на Чукотке. К сожалению, полученную информацию они трактовали, мягко говоря, более чем вольно. Поэтому в марте 1967 года, когда "Начальник Чукотки" должен был выйти в прокат, семеро кандидатов наук, сотрудники лаборатории истории Северо-восточного комплексного НИИ Сибирского отделения Академии наук СССР, в числе которых был и Мухачев, выступили с публичным протестом.
Из открытого письма историков СВИКНИИ СО АН СССР:
"Кинофильм грубо искажает историческую правду об установлении Советской власти на Чукотке. Советская власть на Чукотке устанавливалась не подростком, не знающим жизни, не имеющим никакого опыта революционной борьбы. … Действительные исторические лица А.М. Бычков и Г.Г. Рудых работали на Чукотке с 1920 по 1922 гг. Постановщикам фильма зачем-то потребовалось послать на Чукотку одного из них и только в 1922 году на несколько месяцев. … А.М. Бычков явился прототипом главного героя фильма. В действительности ничего общего с историческим лицом последний не имеет.… Действия "начальника Чукотки" часто граничат с безрассудностью мальчишки".
"Люди от голода ели моржовые шкуры"
На момент назначения "начальником Чукотки" реальный Алексей Бычков тоже был совсем молод – всего 23 года. Однако уже имел за плечами немалый опыт "революционной борьбы".
– В 1916 году Рудых был призван в армию, служил в Петропавловске, тогда еще не носившем приставку Камчатский. После Февральской революции был избран сначала в солдатский комитет, а затем в первый в городе Совет рабочих и солдатских депутатов. Когда в июле 1918 года Петропавловск перешел под контроль Белой армии, Бычков вошел в состав подпольного ревкома, готовившего восстание против колчаковского правительства. Был арестован и около двух месяцев провел в арестном доме, где его часто навещал Рудых, разделявший коммунистические убеждения друга, – продолжает рассказ Иван Лапин. – После переворота, произошедшего в ночь на 10 января 1920 года, Бычков начал работать в просоветском ревкоме и был назначен комендантом города.
Назначение на Чукотку Бычков получил в июле 1920 года. Председатель Камчатского облисполкома Иван Лапин предложил ему самостоятельно выбрать себе помощника.
– Бычков решил позвать с собой Рудых сразу же, как только получил назначение. А тот без раздумий принял предложение друга. "Я подумал, что интересно все-таки побывать на Крайнем Севере, за Полярным кругом. Парень я был еще молодой, 22 года. Романтика взяла свое. Согласился", – вспоминал Рудых годы спустя, – говорит Иван Лапин. В Чукотском уезде уже был управляющий – Дмитрий Хренов, назначенный колчаковским правительством. Бычкову поручили арестовать Хренова и стать представителем новой власти. Однако заявлять напрямую, что это власть рабочих и крестьян, Камчатский облисполком не советовал – слишком опасно. Иначе уполномоченного на Чукотке могла ждать та же участь, что первый ревком в Анадыре: в феврале 1920 года все анадырские ревкомовцы во главе с Михаилом Мандриковым были перебиты один за другим.
27 июля 1920 года Бычков и Рудых отправились в путь на пароходе "Томск". Первой остановкой на маршруте стал Анадырь, где предстояло найти и арестовать виновных в расстреле ревкомовцев.
Из воспоминаний Гавриила Рудых, записанных 14 апреля 1965 года:
"По пути на Чукотку пароход зашел в пос. Анадырь, где местные торговцы и их единомышленники совершили свою расправу с членами Анадырского ревкома. 3десь предстояло нам выполнить задание областного исполкома. На берегу, в разговорах с местным населением, от пережитых волнений чувствовалась сильная нервозность людей. Некоторые, наоборот, охотно рассказывали трагедию расстрела со слезами на глазах. Чувствовалась запуганность населения. Разобравшись и установив виновных, мы помогли Анадырскому исполкому произвести аресты участников расстрела. В аресте убийц Мандрикова мы с Бычковым принимали непосредственное участие".
Потеряв драгоценное время в Анадыре, пароход "Томск" не смог подойти к конечному пункту назначения – поселку Уэлен. Проход был забит льдами, поэтому людей и грузы пришлось оставить в поселке Дежневе, в 24 километрах от Уэлена по прямой через тундру (поселок Уэлен, в настоящее время самый восточный обжитой населённый пункт России и Евразии, в 1910-х годах Уэлен стал не только административным, но и торговым и культурным центром Чукотского полуострова).
Из воспоминаний Гавриила Рудых:
"Выгрузили причитающееся нам продовольствие, не только нам двоим, но и годовой запас для населения. А все это продовольствие заключалось в 7 тоннах муки, 300 килограммах кирпичного чая, 5 мешках сахара. Вот и все. Кроме этого, нам выгрузили 3 тонны каменного угля для отопления. … Охотничьих припасов, мануфактуры и других промышленных товаров для охотников нам не дали. В таком положении мы остались на Чукотке с минимальным количеством продовольствия для себя и населения, без медицинского обслуживания и медикаментов, без связи и транспорта".
Оставив все продовольствие и топливо в Дежневе, Бычков и Рудых на двух нартах отправились в Уэлен. Захватить Хренова им не удалось – он скрылся в тундре, узнав о приближении представителей новой власти.
Кинематографический Алеша Бычков тоже добирается до вымышленного поселка Уйгунан на собачьей упряжке. Комиссар Алексей Глазков умирает по дороге от тифа, Алеша остается один. В поселке его встречает царский чиновник Храмов, который и не думает бежать. Тайком обыскав вещи Алеши, Храмов находит мандат Глазкова и решает, что он и есть новый начальник. Ездовых собак, чтобы вернуться назад, найти не удается, поэтому Алеше ничего не остается, кроме как издать приказ: "В связи с отсутствием собак и до особого распоряжения тов. Зюкина, считать меня А. Глазковым (согласно мандата)".
В фильме Алеша первым делом раздает голодающим чукчам товары со склада американского коммерсанта Стенсона. Реальный "начальник Чукотки" и его секретарь, прибыв на место, начали работу не с разгрома складов, а с изучения местных реалий. Положение коренного населения этих мест показалось приезжим катастрофическим.
Из воспоминаний Гавриила Рудых:
"Конечно, сразу бросилась в глаза отсталость населения. Школа не функционировала, так как учительница с появлением у нее ребенка прекратила работу, а в течение полутора учебных лет она не смогла научить детей ни читать, ни писать. Топлива в школе не было. Медицинской помощи по всему Чукотскому уезду не было никакой. Население жило в темных без окон ярангах, которые освещались и отоплялись жировыми лампами. Основное питание было мясо тюленей, моржей, китов, часто в сыром виде. Антисанитария вопиющая. Много больных трахомой, а чесотка почти у каждого, и голод, особенно в зимнее время, когда море покрыто сплошным льдом. … Люди от голода ели моржовые шкуры, которыми покрывались яранги".
– Это очень поверхностный взгляд на материальную культуру северных охотников на морского зверя, – считает кандидат исторических наук Алексей Юдин. – И устройство жилья, и система питания коренных жителей Чукотки были оптимально приспособлены к экстремальным условиям жизни на арктическом побережье. Они же сформировали и гигиенические привычки, которые нельзя оценивать через призму привычек, сформировавшихся в другом климате. К сожалению, такие болезни, как чесотка, действительно были распространены. Однако говорить о "вопиющей антисанитарии" не стоит. В арктическом климате свои правила гигиены. А что касается голода, то причину следует искать не в примитивности методов охоты, а во вмешательстве извне. Морского зверя выбивали браконьеры. Еще в феврале 1916 года губернатор Камчатки Николай Мономахов докладывал: "По побережью от бухты Провидения до мыса Дежнева в 25 селениях с половины ноября по случаю упадка промысла моржей начался голод, питаются ремнями, кожами. Главная причина ухудшения промысла моржей – массовое хищническое истребление моржей у наших берегов американскими шхунами. В 1915 году каждая шхуна промышляла до двух тысяч моржей, пользуясь клыками, кожею, жиром, выбрасывая мясо в море". А в период безвластия после революций 1917 года браконьеры чувствовали себя особенно вольно, подрывая промысловую базу коренных жителей Чукотки. Так что если ситуация и была критической, то не по вине чукчей или эскимосов.
Из письма историков СВИКНИИ СО АН СССР:
"Начальнику Чукотки" в фильме все очень легко удается. Не имеющий жизненного опыта мальчишка учит чукчей, выросших здесь и приспособившихся к суровой северной природе. Чукчи показаны чрезвычайно наивными".
"Плохо обстояло дело в борьбе с шаманизмом"
Как и экранный "начальник Чукотки", Бычков и Рудых не знали языка местных жителей. Для общения с жителями Уэлена им был нужен переводчик. В советском фильме верным помощником Алеши становится чукча Ваквутагин, отселенный Хреновым за пределы селения за беспокойный нрав.
– У Бычкова и Рудых тоже был такой помощник – чукча Тегрынкеу. Он единственный в Уэлене знал русский язык: выучил его после того, как был арестован в 1914 году. По одной из версий, Тегрынкеу арестовали за то, что он оскорбил и обезоружил стражника, убившего собаку. По другой, он нанялся рабочим на американскую промысловую шхуну и был задержан вместе со всем экипажем за браконьерство в российских территориальных водах. Как бы то ни было, Тегрынкеу две недели провел в Петропавловском арестном доме. А когда вышел на свободу, навигация уже закончилась, пришлось зимовать в Петропавловске. Тегрынкеу подрядился на строительство школы, подружился с русским прорабом и начал изучать русский язык, – рассказывает Иван Лапин. – Заняв место переводчика при новом уполномоченном в Уэлене, Тегрынкеу искренне поверил в идеалы Бычкова и Рудых. Он стал активным агитатором-пропагандистом и убеждал односельчан поддерживать все начинания нового руководства.
Начинания Бычкова и Рудых были вполне достойными поддержки. В первой же телеграмме, отправленной в Петропавловск, уполномоченный просит прислать школьных учителей.
Телеграмма Алексея Бычкова Камчатскому облисполкому о нуждах Чукотского уезда от 29 апреля 1921 года:
"Первым чукотским рейсом вышлите заместителей мне и секретарю, учителей в Уэленскую и Уныинскую школы. В обеих школах необходим ремонт. Для администрации необходим в Уэлене дом, две нарты собак. Не забудьте ключи от Уныинской школы. Пошлите пароходом охрану для недопущения торговли спиртом.
Уполномоченный Чукотки Бычков".
При каждой оказии Бычков отправлял сообщения в облисполком с просьбой прислать учителей, врачей, медикаменты, товары для торговли… Однако никакой помощи уполномоченный так и не получил, пришлось обходиться собственными силами.
Знакомясь с местными реалиями, Бычков и Рудых сразу же столкнулись с непререкаемым авторитетом шаманов. При первых же попытках "улучшить" традиционный уклад, шаманы стали препятствием на пути реформ.
Из воспоминаний Гавриила Рудых:
"При знакомстве с людьми оказалось, что чукчи и эскимосы народ очень трудолюбивый, честный, гостеприимный (как и все народы Севера), но в то же время очень невежественный, суеверный, верил в злых духов. Единственной "медицинской помощью" от всех болезней и несчастий был шаман, который также обирал этих людей".
– Это еще один пример, насколько поверхностным может быть взгляд представителей другой культуры. У шаманизма множество практических функций, главная из которых – накопление и трансляция опыта этноса, – поясняет Алексей Юдин. – Что же касается медицинской практики, шаманы владели навыками лечения самых различных заболеваний. Наложить шину, вправить кости, обработать раны антисептическими составами, наложить повязку, подобрать лечебный настой при врачевании внутренних заболеваний – все эти манипуляции шаманы проделывали нее хуже практикующего врача. А сопровождение лечения мистическими элементами увеличивало лечебный эффект, поскольку помогало переносить боль и создавало настрой на выздоровление. За свою помощь больному шаман действительно брал плату, но обычно она назначалась с учетом достатка семьи и не была непосильной. Так что утверждать, что шаманы "обирали" сородичей – большое преувеличение. Их высокий статус в обществе был обоснованным, а роль – огромной.
Из воспоминаний Гавриила Рудых:
"Плохо обстояло дело в борьбе с шаманизмом. Большое влияние на всю молодежь и людей среднего возраста имели старики, которых невозможно было убедить в том, что шаманы им вредны. Молодежь слепо и беспрекословно подчинялась указанием стариков".
– Бычкову и Рудых очень повезло, что они смогли заручиться поддержкой Гемалькота, бывшего старосты Уэлена. Он имел большой вес в местном сообществе и часто давал представителем власти дельные советы, помогавшие не нарушить традиции чукотского общинного самоуправления. Если бы Гемалькот не стал еще одним проводником новой политики, все начинания Бычкова и Рудых или бойкотировались бы, или встречали активное сопротивление, – считает Иван Лапин.
Из воспоминаний Гавриила Рудых:
"Гемалькот был старостой селения Уэлен. Ему было лет 45 или больше. Человек серьезный, малоразговорчивый, авторитетный среди населения, более чистоплотный в быту. Наши распоряжения и советы выполнял аккуратно, если это не противоречило чукотским традициям".
Поддержка Гемалькота позволила вмешаться в сферу, традиционно подконтрольную шаманам.
Из воспоминаний Гавриила Рудых:
"Для борьбы с чесоткой открыли "медпункт". Медиком был я. Медикаментами служили горючая сера и тюлений жир, которых у нас было достаточно. Пациентов приходилось уговаривать, а иногда применять более строгие меры, вплоть до принудительного лечения. В скором времени население Уэлена почти полностью избавилось от этой неприятной болезни. А позже приезжали к нам лечиться даже из соседних селений".
"Пользовались авторитетом несмотря на молодость"
Экранный "начальник Чукотки" Алеша не занимается школами и больницами. Его главная цель – взять под контроль торговлю у берегов полуострова.
– Чтобы получить товары европейского производства, охотники на морского зверя продавали китовый ус, моржовый клык и пушнину местным торговцам. Скупая их в течение года, те дожидались навигации и перепродавали все представителям иностранных фирм, прежде всего американских, приходивших к берегам Чукотки, – рассказывает Иван Лапин. – В ходу был натуральный обмен: взамен торговцы получали не валюту, а ружья, порох, соль, мануфактуру и прочие товары, востребованные у местных охотников. Цены и на товары, и на пушнину диктовали иностранные предприниматели, поэтому они же и получали львиную долю прибыли от этой меновой торговли.
Из воспоминаний Гавриила Рудых:
"Отечественные торгаши фактически состояли на службе у американских торговых фирм "Хиббард-Свенсон К", "Петерсон", которые с открытием на Севере навигации приходили на своих шхунах, забирали у своих подопечных пушнину и давали им товары на следующий год".
Экранный Алеша решил проблему очень просто: ввел для иностранных торговцев фантастические пошлины в размере 40% от рыночной стоимости товара. Причем о том, что вообще такое налоги и пошлины, и как их назначать, ему рассказал Храмов, смещенный с должности управляющего и посаженный под арест.
Из письма историков СВИКНИИ СО АН СССР:
"Наши враги – колчаковцы, капиталисты США – в фильме представлены добродушными людьми, безропотно выполняющими распоряжения подростка. Американцы выплачивают ему пушной налог в четырехкратном размере по сравнению с установленными облисполкомом (40% вместо 10%). Кстати, у колчаковца "начальнику Чукотки" незачем было консультироваться по поводу взимания налога с иностранцев: колчаковцы вообще ликвидировали все налоги с иностранцев на северо-востоке".
Реальные "начальники Чукотки" вынуждены были искать более сложные пути, как реформировать систему торговли в интересах коренных народов, чукчей и эскимосов.
Из воспоминаний Гавриила Рудых:
"В первое время наше внимание было обращено на торговцев, которые не платили никаких налогов. Мы их обложили налогом. Затем мы стали платить за пушнину дороже, чем торговцы. Население охотно шло к нам производить обмен пушнины на товары. Торговцы были вынуждены покупать пушнину по нашим расценкам. Вся беда заключалась в том, что у нас отсутствовали для продажи ружья, порох, патроны и другие товары первой необходимости для охотников. … Одной агитации на словах было слишком мало. Мы говорили охотнику, что торговцы обирают вас, платят вам мало за пушнину, а он отвечает: "Дайте мне больше и что мне нужно, я все буду продавать вам". А дать ему мы не могли ничего, потому что у нас не было товаров".
Алеша из фильма быстро собирает пошлины на миллион долларов. На эти деньги он решает построить на Чукотке "полный социализм" с банями, электричеством и даже с планетарием. Реальному Бычкову удалось собрать налогов на несопоставимо меньшую сумму.
Из открытого письма историков СВИКНИИ СО АН СССР:
"Сумма в 1 миллион долларов, якобы собранная "начальником Чукотки" с торговцев, поистине астрономическая. Как свидетельствуют архивные документы, всего было собрано 6000 долларов, из которых 3000 было послано в Петропавловск, а около 2500 долларов золотом Бычков привез в Москву".
В фильме Алеша ни на минуту не падает духом, он уверен, что сможет волшебным образом преобразить жизнь на далеком полуострове. Его прототип Алексей Бычков поначалу тоже был преисполнен энтузиазма.
Приветственная телеграмма уполномоченного по Чукотскому уезду А. М. Бычкова Камчатскому нарревкому от 29 апреля 1921 года
"Из царства вечных льдов и снега, освещаемого северным сиянием, приветствую вновь избранный комитет, желаю плодотворной ра6оты на благо только трудящихся и эксплуатируемых масс. Объехал и познакомился с уездом и его громадными ископаемыми богатствами. Глубоко верю и надеюсь, что нарревком, стоя на страже интересов трудящихся, приложит все усилия к недопущению сдачи частному капиталу в эксплуатацию народных богатств уезда.
Уполномоченный Чукотки Бычков".
– Однако всего через несколько месяцев от победного настроя не осталось и следа. Бычков не раз напоминал облисполкому, что его присылали всего на год, просил о замене. Так, в сообщении от 27 августа 1921 года Бычков пишет: "Просьба моя о присылке мне заместителя объясняется тяжелыми климатическими условиями уезда и плохим помещением, в котором приходится проводить суровую зиму, продолжающуюся почти круглый год. Вы ведь не представляете себе, что такое Чукотский полуостров!" – цитирует сообщение Иван Лапин. – Бычков крайне неохотно соглашается остаться еще на одну зиму. Он пишет, что они с секретарем "с радостью приняли ваше предложение лучше отправиться на фронт Меркулова, Семенова, Гапановича, чем предложение остаться на Чукотском полуострове". А затем и вовсе ставит ультиматум: "На будущий год обязательно высылайте заместителя, не останусь ни за что". По всей видимости, причиной такой перемены в настроении стали не только тяжелые бытовые условия, но и разочарование в самой возможности перемен. В том же сообщении Бычков пишет: "Делегатов посылать на областной съезд бесцельно, так как население находится в полудиком состоянии. Нет таких людей, которые могли бы защищать свои интересы".
Любопытно, что в то время, как Бычков делал все более пессимистичные заключения о местных жителях, они сами пришли к выводам прямо противоположным.
Из воспоминаний Гавриила Рудых:
"Отношения с населением у нас все время улучшались. Мы пользовались авторитетом несмотря на нашу молодость. К нам часто приходили советоваться по личным вопросам, по вопросам торговли, обмена пушнины и даже охоты. Все приезжие чукчи считали своим долгом посетить нас, рассказать новости и посоветоваться по тем или иным вопросам. Это делалось без принуждения, по личному желанию".
"Речь шла именно о бегстве"
Осенью 1921 года на Камчатку прибыл Северный экспедиционный отряд из Владивостока во главе с белогвардейским полковником Валерианом Бочкаревым. Под контроль Белой армии вновь перешли Петропавловск, Колыма и побережье Охотского моря. Однако в Уэлене узнали об этом лишь в апреле 1922 года, когда в поселок прибыли ревкомовцы из Анадыря, вынужденные отступить на север. Рассчитывать на поддержку местного населения в Уэлене было проблематично.
Из воспоминаний Гавриила Рудых:
"Велась работа с чукчами, разъяснялось, кто такие бочкаревцы, что они хотят, их грабительские намерения и т.п. Но при нас белогвардейцы в Чукотском уезде не появлялись, поэтому и мер по организации обороны не принималось".
– Рассматривалось два сценария. Первый – остаться в Уэлене еще на одну зиму, рассчитывая, что бочкаревцы так и не появятся в этих отдаленных краях. Второй – попробовать добраться до безопасной территории СССР, – говорит Иван Лапин. – В своих воспоминаниях Бычков и Рудых говорят, что решили отправиться в Советскую Россию, чтобы "известить наше правительство о положении дел на Чукотке". Однако этот аргумент, как мне кажется, не стоит воспринимать всерьез. Речь шла именно о бегстве, что подтверждает хотя бы тот факт, что в Уэлене вообще не осталось уполномоченного. Ревкомовцы из Анадыря решили пробираться на Колыму, а Бычков и Рудых – в СССР через США. 30 июля 1921 года, забрав все полученные с торговцев деньги, они поднялись на борт шхуны Олафа Свенсона "Ном".
Из письма Алексея Бычкова участникам борьбы за советскую власть на Камчатке Марку и Марине Воловниковым от 20 ноября 1922 года:
"Вам известно, что я в 1920 году послан Камчатским областным исполнительным комитетом на Чукотский полуостров. Теперь же я нахожусь в Москве. Попал я сюда таким образом. Когда Камчатка была занята японско-белогвардейскими бандами, мне надо было спасаться, и я хотел было сначала уехать на собаках на Колыму, но потом оказалось, что и Колыма занята белогвардейцами, и мне осталось одно отступление в Америку, хотя я не вполне мог на нее располагать, так как меня там знали. Но, ввиду того, что не было другого выхода, я решил, что называется, попробовать счастья. Отправился на шхуне Свенсона на Аляску".
Экранный Алеша бежит на Аляску вместе с Храмовым, спасаясь от нападения военного министра "Вольной Чукотки" Петухова. Высадившись на побережье, он получает политическое убежище и берет билет до Сан-Франциско. Храмов неотступно следует за ним, уговаривая остаться и разделить на двоих миллион долларов, рисуя картины сказочной жизни в США.
У реального Бычкова тоже было достаточно денег на приобретение билетов, однако "политического убежища" ему никто не предоставлял. С трудом удалось получить разрешение хотя бы просто сойти на берег. Бычкову и Рудых пришлось объявить, что они нуждаются в медицинской помощи, и, как только восстановят здоровье, вернутся обратно. Получить разрешение на проезд через территорию США помогли просоветски настроенные американские рабочие.
Из письма Алексея Бычкова Марку и Марине Воловниковым:
"3десь я нашел хороших американских товарищей и через несколько дней направил их к властям с просьбой о разрешении проехать мне через Америку в Россию. Власти долго не соглашались, указывали на то, что почему я не сказал об этом на шхуне, и как выяснилось впоследствии, что если бы им сказал на шхуне, то они меня бы не выпустили на берег, а так как они меня уже выпустили, то им стало и неудобно. Тем более, что они уже раз пропустили через Америку колчаковского управляющего Хренова. Поэтому они согласились пропустить меня с условием, что я нигде не останусь в Америке и предложили мне купить билет с Аляски до Петрограда, что мною и было сделано, и я с секретарем на пароходе отправился в Сиэтл. Оттуда – по железной дороге в Нью-Йорк и потом в Петроград и Москву. Много было трудов проехать. Всего не опишешь. Может быть, увидимся, тогда расскажу".
– В Нью-Йорке Бычков и Рудых по совету американских коммунистов обратились к "Обществу технической помощи Советской России". Эта организация помогала группам российских эмигрантов с возвращением на родину, снабжала их сельскохозяйственным, швейным и прочим оборудованием, – говорит Иван Лапин. – Беглецам с Чукотки помогли приобрести билет на лайнер "Беренгария", отправлявшийся в Саутгемптон. А в Англии они сумели попасть на первый пассажирский рейс в СССР.
Путь в СССР кинематографического Алеши еще сложнее. Чтобы не потратить народные деньги, он перебивается с воды на хлеб, едет в трюмах через Сан-Франциско, Рангун, Кейптаун и Гамбург, пересекая Индийский океан и Атлантику. Вернувшись в Петроград, Алеша становится жертвой беспризорников, выкравших у него все деньги, и сам приходит с повинной в ЧК.
Реальных "начальников Чукотки" чекисты встретили еще у трапа парохода. Пришлось подробно объяснять, как и почему они оказались на борту иностранного судна.
Из воспоминаний Гавриила Рудых:
"Через несколько дней из Петрограда мы переехали в Москву, где все ценности сдали в Наркомфин. Полная информация о положении дел на Чукотке была сделана нами в Наркомате внутренних дел товарищу Равич".
Из публикации Алексея Бычкова в газете "Известия" от 25 августа 1922 года:
"Прибыв в Москву, я сдал деньги в количестве 1250 американских золотых и 1400 бумажных долларов под расписку 6434 в НКФ".
Миллион, собранный Алешей из фильма, направили на ликвидацию голода в Поволжье. Сам он решил вновь вернуться на Чукотку. Реальный Бычков в письме к Воловниковым сообщает: "Сейчас я работаю в торговом учреждении при Наркомате внешней торговли. Думаю весною ехать на Камчатку". На этом все параллели с исторической сюжетной линией заканчиваются.
Историки, выступившие против кинофильма, предложили убрать любые упоминания о том, что фильм имеет основой подлинные события. В ответ режиссер-постановщик фильма Виталий Мельников заявил, что никаких исторических параллелей и так нет: "Действие фильма можно было бы перенести на любую географическую широту, потому что главное в нем не исторические события, а характер героя, его бескорыстие, чистая вера в коммунистические идеалы. Прототипом героя можно считать не только Бычкова, но и Лазо, Гайдара и тысячи других, оставшихся неизвестными, молодых солдат революции. История Бычкова – всего лишь повод, а не "основа" нашего кинорассказа".
Выслушав аргументы сторон, Комитет по кинематографии при Совете министров СССР решил обсудить фильм на киностудии "Ленфильм". Большинство коллег встали на сторону режиссера, и 21 апреля 1967 года "Начальник Чукотки" вышел в широкий прокат. За год его посмотрели более 15 млн зрителей.
