В 1938 году в Тувинской народной республике (ТНР) прошел судебный процесс по так называемому "делу девяти". Руководителей государства расстреляли, обвинив в подготовке к "свержению власти крестьян с целью последующего восстановления феодального строя и присоединения к Японии". ТНР как государство была признана только Советским Союзом и Монголией. Большая часть мира считала ее территорией Китая. Тувинская республика полностью зависела от СССР, копировала советские репрессивные законы и методы борьбы с "классовыми врагами". Главным исполнителем репрессий был лидер коммунистической партии Солчак Тока. Несмотря на прозвище "маленький Сталин", в Туве до сих пор нет однозначной оценки деятельности Токи. Его имя носит одна из улиц Кызыла.
"Маму и ее сестру отдали в другие семьи"
– Их обвинили в том, что они хотели "продать" нашу республику Японии, чтобы здесь была колония Японии. Даже мою бабушку, дедушкину маму, обвинили в том, что она японская шпионка. Но она ни одной буквы не знала, как она могла стать шпионкой?! И что такое Япония, она тоже не знала.
Житель Кызыла Семен Ооржак после выхода на пенсию устроился истопником в Музей истории политических репрессий. До этого он 18 лет отработал в Национальном музее Тувы художником-оформителем. Деда Ооржака – бывшего посла Тувинской народной республики в Монголии и секретаря Президиума Малого Хурала Сунгар-оола Куулара расстреляли 16 октября 1938 года по "делу девяти". Мать репрессированного – шаманку Хандыжап Куулар, проживающую тогда недалеко от монгольской границы, – отправили в лагеря на пять лет как родственницу врага народа.
– У Сунгар-оола было три дочери, вот средняя – это моя мама, – рассказывает Ооржак. – Они жили в Кызыле по Ленина, в 11-м доме. И после ареста дом конфисковали, было без разницы, где они будут жить. И бабушка уехала с дочерьми в район. Мою маму и старшую сестру отдали в другие семьи, родственникам каким-то, а младшую оставили. Они оказались изолированы друг от друга, фамилию пришлось сменить. Младшая вот дочь была более-менее образованная, а наша мама толком образования так и не смогла получить, потому что тогда попала в такую ситуацию.
Сунгар-оол Куулар, отработав в должности посла в Монголии два срока, занял пост секретаря Президиума Малого Хурала. По инициативе руководства он отправился в Москву учиться в Коммунистический университет трудящихся имени Сталина. Секретарь Президиума Малого Хурала в 1930-е годы по сути являлся помощником председателя тувинского парламента. Однако этот пост был одним из наиболее важных в ТНР, поскольку под каждым документов должна была стоять подпись секретаря.
– Руководство Монголии за хорошую работу в должности посла его даже наградило американским автомобилем "Додж". Черный такой был автомобиль. И он на этой машине приехал в район, где мать жила. Там такого никогда не видели. Даже сделали специальное ограждение вокруг следов от колес машины. Чтобы никто не наступал, и следы сохранились. А потом он эту машину правительству Тувы подарил, – рассказывает Семен Ооржак.
В 1938-м бывшего посла срочно вызвали из Москвы обратно в Туву, но зачем именно – в телеграмме не говорилось. Машина НКВД ждала Куулара на перевале Шевелик по пути в Кызыл со стороны Красноярского края и Хакасии. Его задержали и отвезли в здание спецкомендатуры НКВД, где поместили под арест.
"Он попросил, чтобы похоронили отдельно"
По "делу девяти" в октябре 1938 года осудили руководителей ключевых ведомств Тувинской народной республики. Председатель Совета министров Сат Чурмит-Тажы, который также занимал пост министра иностранных дел, был главным политическим противником генерального секретаря прокоммунистической Тувинской народно-революционной партии Солчака Тока.
– Чурмит-Тажы происходил из семьи феодала, его дед был ламой. Он тоже получил ламское образование, учился в Монголии, в Орган-Оолетском монастыре. До 1925 года служил ламой Верхне-Чаданского монастыря. В то время он считался образованным человеком, потому что знал письменность, монгольский язык. Чурмит-Тажы выступал против советской модели развития и вообще советизации. Он был против коллективизации, антирелигиозной кампании в столь жесткой форме, как она проводилась в Туве. В 30-е годы в ТНР была такая иерархия: во главе председатель Совета Министров, или премьер-министр, потом председатель малого Хурала. А только потом шел глава партии, поэтому, можно сказать, что Салчак Тока был немного обделен властью. По советским меркам это было ненормально, – рассказывает главный хранитель Национального музея Тувы Роланда Ховалыг – потомок Чурмит-Тажы (прабабушка Ховалыг была родной сестрой Чурмит-Тажы).
В 1933 году участники чрезвычайной сессии Малого Хурала ТНР приняли резолюцию, в которой официально признали, что попытка коллективизации в Туве завершилась неудачей. Партия по примеру СССР попыталась объединить тувинских аратов (скотоводов-кочевников) в товарищества и приучить к оседлости, но встретила активное сопротивление. С 1930 по 1932 годы в Туве вспыхивали очаги восстания аратов, недовольных отделением церкви от государства и ущемлением прав буддистов в период коллективизации.
– Тувинцы были очень революционизированы. Можно сказать, они перенимали репрессивные методы в самой гротескной форме. Многие вещи они воспринимали слишком буквально. Например, нужно было уничтожить феодалов как класс. То есть уравнять всех, отобрать у феодалов землю. Но некоторые араты считали, что феодалов нужно истребить чисто физически. К тому же в 1930 году избирательного права лишили частных торговцев, лам, бывших феодалов и чиновников. Из-за этого было несколько восстаний против правительства ТНР. В нем приняли участие категории граждан, которые лишились прав, – говорит ученый секретарь Национального музея Тувы Оттук Иргит.
На сессии 1933 года Малый Хурал признал партию "первым помощником народно-революционного правительства", фактически отодвигая ее на второй план. Параллельно Чурмит-Тажы и его сторонники попытались найти поддержку у ряда советских дипломатов, а также у ректора Коммунистического университета трудящихся Востока имени Сталина Льва Райтера. Они написали в Москву о том, что Тока слишком молод и "зажимает" более опытных политиков. Переписка попала в руки НКВД, где инициативы против партийного лидера расценили как заговор. К тому времени Солчак Тока сумел поставить во главе республиканского МВД своего сторонника Оюна Полата и заручиться поддержкой советских силовиков. Он активно общался с первым заместителем министра МВД СССР Михаилом Фриновским, чтобы перенять опыт борьбы с "врагами народа". Тока происходил из многодетной аратской семьи, окончил университет имени Сталина и всецело поддерживал курс правительства СССР.
– Понятное дело, что Тока лучше, чем бывший лама Чурмит-Тажы, понимал, что происходит вообще в СССР, чего хочет Москва, чем он может быть удобен Москве, – поясняет Оттук Иргит.
В декабре 1937 арестовали первого прокурора ТНР Кара-Сала Пиринлея, который отказался дать санкции на арест председателя правительства Тувы Сата Чурмит-Тажы и его окружения. В феврале 1938 года был арестован Оюн Танчай – председатель торгово-промышленной палаты, которого впоследствии Чурмит-Тажы хотел видеть во главе партии вместо Салчака Токи. Незадолго до ареста Танчай критиковал Току за попытку слепо скопировать политику СССР. Первоначально его обвинили в создании и руководстве "троцкистской шпионской организацией", а всех задержанных следом называли "танчаевцами". До конца августа 1938 года были арестованы командир Тувинской революционной армии Кужугет Серен, министр торговли и промышленности Сат Лопсан, директор государственной типографии Тоткан Ховалыг, заместитель прокурора ТНР Оюн Сенгиижик, секретарь Президиума Малого Хурала Сунгар-оол Куулар. 30 августа сотрудники НКВД арестовали двух руководителей государства – Сата Чурмит-Тажы и председателя Президиума малого Хурала ТНР Хемчик-оола Адыг-Тюлюша.
Через несколько часов после ареста Тока объявил на Пленуме ЦК партии, что участники группы готовили мятеж, чтобы затем присоединить Туву к Японии. Дело в октябре 1938 года рассматривал Чрезвычайный открытый суд Президиума Малого Хурала ТНР. Трех дней оказалось достаточно, чтобы назначить девятерым обвиняемым высшую меру наказания. Командир Тувинской революционной армии Кужугет Серен и директор государственной типографии Тоткан Ховалыг под пытками признали вину, дали показания, поэтому им наказание заменили на 8 лет в лагере. Остальных расстреляли 16 октября 1938 года.
– Дело было полностью сфабриковано, – говорит Роланда Ховалыг. – После приговора бывший глава правительства Чурмит-Тажы попросил главу МВД Полата, чтобы его похоронили отдельно, потому что он был чистокровный лама. Но похоронили ли его отдельно и где вообще похоронили – неизвестно. После его убийства старшую дочь сразу уволили с работы, конфисковали имущество. Родных братьев тоже сразу посадили. Старшего зятя тоже посадили на восемь лет, он умер в тюрьме от голода. А жена его уехала на свою родину в село Шеми. Там она стала жить на окраине села, в маленькой юрте. К ней никто не приходил, потому что все боялись. Общаться с ней тоже нельзя было. И все родственники боялись просто подойти к ней.
"Дело девяти" стало самым ярким, но не единственным эпизодом в истории репрессий в ТНР. Еще в 1932 году за участие в антибольшевистском восстании феодалов 1924 года казнили одного из основателей республики, первого председателя правительства Монгуша Буян-Бадыргы, а также Донгука Куулара, который ранее возглавлял президиум Малого Хурала и министерство иностранных дел ТНР. Завершающая волна репрессий прошла в 40-х годах. К примеру, шаманку Хандыжап Куулар – мать Сунгар-оола Куулара – в 1948 году приговорили к 15 годам лагерей.
Солчак Тока вступил в ВКП(б) в 1929 году, его считают первым тувинским коммунистом. В молодости он работал батраком, а после образования ТНР – курьером при правительстве республике. Его мечтой было присоединить Туву к СССР. В качестве заслуг Токи называют то, что он написал один из первых букварей на тувинском, по которому могли учиться взрослые. По словам историков, Токе так и не удалось лично встретиться с Иосифом Сталиным, которого он старался копировать.
– Влияние СССР на ТНР, созданную в 1921 году, было колоссальным, – говорит Оттук Иргит. – Очень много было советников из СССР. С тех пор, кстати, осталась такая традиция, когда есть руководитель региона, а есть заместитель – русский. После 1944 года это встречалось постоянно: у Солчака Токи и даже у нынешнего главы Тувы есть русскоязычный заместитель. Были незначительные отличия от СССР. В первую очередь, в основе репрессий в Туве лежало другое законодательство. У нас тогда было свое. Уголовный кодекс ТНР несколько раз меняли, всего их было три у нас. Но статья о контрреволюционной деятельности там присутствовала, то есть скопировали советскую 58-ю статью. Просто советники, которые помогали написать законы, консультировали, были из Советского Союза, поэтому все переносили механически. Можно сказать, что Тува была СССР в миниатюре. Если, например, Сталин сказал, что существует правый уклон и его надо уничтожить, то в 1929–1931 гг. в Туве репрессировали феодалов, которых назвали "правыми". Когда начался Большой террор, то в Туве автоматически это переняли. Можно также сказать, что в 1938 году партийная организация полностью задавила все ветви власти в руководстве республики.
Солчак Тока фактически руководил Тувой до самой смерти в 1973 году. После присоединения ТНР к СССР в 1944 году он возглавил Тувинский областной комитет ВКП(б), в дальнейшем получил звание генерал-лейтенанта СССР, хотя служил только в тувинской революционной армии. Третья супруга Токи Хертек Анчимаа в 1940 году стала председателем Малого Хурала, то есть заняла формально высшую должность в государстве. Ее называют первой женщиной в истории, которая возглавила страну и парламент. В Туве Солчака Току называют "маленьким Сталиным", но в Кызыле, Чадане и некоторых районных центрах республики улицы названы в его честь. Несмотря на причастность к репрессиям, многие ценят вклад Токи в ликвидацию безграмотности и появление национальной литературы. Он написал несколько повестей и роман-трилогию "Слово Арата", удостоенный Сталинской премии.
– Пришла новая власть, и старую власть уничтожили. Салчак Тока вот представлял полностью новую власть. У него было прозвище "маленький Сталин", то есть действовал сталинскими методами. При этом одного Току обвинять в репрессиях было бы неправильно. Были МВД, НКВД. Они все контролировали, а потом сообщали в Москву, докладывали. И лично мое мнение таково, что если Салчак Тока бы не подчинился, он мог тоже пойти под расстрел. У каждого человека есть грехи. Каждый человек что-то делает плохое, а что-то – хорошее, – говорит старший научный сотрудник Музея истории политических репрессий в Туве Шолбан Оржаак.
– Как видите, после десталинизации Тока остался у власти, сохранил все посты. По факту ему удалось переложить всю вину на НКВД. Дескать, у них были "перегибы", а не у него. А то, что в Кызыле его именем до сих пор названа его улица, говорит о том, что Тока до сих пор не считается главным виновником репрессий. Скорее, он воспринимается, как один из исполнителей. Хотя, странно отрицать, что он получил огромную выгоду от ликвидации политических конкурентов, – рассказывает Оттук Иргит.
"Сами копали себе могилы"
Музей истории политических репрессии располагается в деревянном здании, где когда-то находилась спецкомендатура НКВД. В соседнем здании располагался суд, куда арестованных после допроса отводили по подземному тоннелю. Неподалеку сейчас находится памятник "Непокоренному арату" в память о жертвах политических репрессий, а также Аллея памяти, на которой планируется установить монументы всем обвиняемым по "делу девяти". Сейчас на Аллее памяти три бюста: Сата Чурмит-Тажы, Хемчик-оола Адыг-Тюлюша и Оюна Танчая.
– Аллея памяти сделана на народные деньги, у правительства мы ни копейки не брали, – говорит Шолбан Ооржак.
Помимо работы в музее, он возглавляет тувинское отделение общества "Мемориал". В планах у исследователей выпустить первый том Книги памяти, а также продолжить поиски останков репрессированных. В 1992-м одно из массовых захоронений было найдено в песках в окрестностях поселка Сукпак. В 2017-м камень, найденный в этой местности, заложили в Стену скорби в Москве. Есть предположение, что сотрудники НКВД казнили большую часть людей именно в песках Сукпака, но найти останки теперь сложно из-за "кочующего грунта": пески постоянно перемещаются под воздействием ветра.
– Обычно увозили ночью на расстрел, ближе к трем часам, – рассказывает Шолбан Ооржак. – Людям, которые должны были расстреливать, говорили, чтобы они выспались, отдохнули. Привозили туда в пески, и приговоренные к расстрелу копали сами себе могилы. Поскольку было темно, подсвечивали фарами машин, чтобы было видно, где копать. Многие энкавэдэшники отказывались стрелять, потому что среди приговоренных были знакомые или даже родственники. Тогда они поступили так: поставили всех в ряд, а напротив натянули полотно. Поэтому стреляющие видели только тень, но не видели, кого именно должны убить. Когда расстрелянные падали, к ним подбегал врач. Он проверял, чтобы не было пульса. Если кто-то был еще жив, то добивали выстрелом в затылок. Потом их всех спихивали в яму. Потом разводили костер и отмечали то, что уничтожили врагов народа.
По данным Национального музея Тувы, в 30–50-е годы в республике репрессировали 1286 человек. В это число входят только граждане, в отношении которых завели уголовные дела. Но были еще пострадавшие от репрессий родственники репрессированных, а также жители, например, потерявшие работу или попавшие в психиатрическую больницу по политическим мотивам. Их точное число пока неизвестно. По оценке историков, дискуссия о репрессиях в Туве в последние годы несколько утихла по сравнению с 90-ми годами. Тогда многие относились к Сталину и Солчаку Токе резко негативно.
– В основном это касалось людей, у которых пострадали родственники. Встречались также такие, кто вообще не одобрял присоединение ТНР к СССР и курс на сближение с СССР. Например, в 90-е представители "Мемориала" требовали, чтобы бюста Токи не было в Кызыле. Его даже пришлось накрывать специальной коробкой, чтобы с ним ничего не случилось. Сейчас молодежи тема репрессий, можно сказать, не интересна, хотя многие люди старшего поколения сохранили негативное отношение к репрессиям, – говорит Оттук Иргит.
Обвиняемых по "делу девяти" реабилитировали в 1964, но, по словам Семена Ооржака, даже после этого его мать боялась лишний раз говорить о судьбе деда. Следующий мемориал на кызылской Аллее памяти будет посвящен Куулару Сунгар-оолу.
– Откуда я узнал про деда? Когда стали появляться публикации в СМИ – сам читал. В архивах тоже был. Ну, мама вообще ничего про это не рассказывала. Она и ее поколение привыкли, что, если такое с твоим отцом произошло, про это нельзя рассказывать. Конечно, мы ее спрашивали про деда и так далее. Она всегда говорила: "Нельзя, нельзя про это говорить, иначе плохо будет". Бабушка – то же самое. Этот страх у нас в крови, – говорит Семен Ооржак.
