89 лет назад, в конце зимы 1934-го, на юге Сибири в течение нескольких дней было арестовано около 40 человек. Все они были представителями национальной интеллигенции Хакасии, Горного Алтая и Шории. Так началось дело так называемой контрреволюционной националистической организации "Союз сибирских тюрок".
Арестованных обвинили в том, что они якобы хотели свергнуть советскую власть и объединить Южную Сибирь в независимое государство под протекторатом Японии. Специальная Коллегия Западно-Сибирского краевого суда приговорила обвиняемых к нескольким годам лагерей по ст. 58 УК РСФСР п. 2 – подготовка вооруженного восстания, п. 11 – активные действия к совершению контрреволюционного преступления, п. 12 – укрывательство и недоносительство о контрреволюционной организации. Семерых человек оправдали. Но это был не финал истории.
В 1937-м с началом Большого террора году органы НКВД в Хакасии возобновили расследование по делу "Союза сибирских тюрок". Обвиняемых казнили. Потомки репрессированных до сих пор ищут, где захоронены их отцы и деды.
"Они все были образованными людьми"
– Так повелось, что у нас дома о репрессиях почти не говорили. Так было почти в каждой семье, независимо от года или статьи. Я долгое время вообще ничего не знала. И я помню из детства, как дедушка сюда приезжал. Но я тогда даже не представляла, что мой дед проходил по этому делу, – рассказывает Валентина Тугужекова.
Она руководит Хакасским научно-исследовательским институтом языка, литературы и истории в Абакане. При ее участии написано несколько работ, посвященных репрессиям на юге Сибири. Двоюродный дедушка Валентины Николаевны, Иван Иванович Коков, был одним из участников "Союза сибирских тюрок".
– Поработав в архивах Новосибирска, хакасский историк Сергей Карлов составил и опубликовал список из 37 обвиняемых на процессе 1934 года по делу "Союза сибирских тюрок". Три человека избежали репрессий, потому что сбежали – материалы по ним были выделены в особое производство. Мой дедушка остался цел, потому что, как только он понял, что сейчас их арестуют, он уехал в Туву. А Тува в то время не была в составе СССР. Все, кто прошли по делу, были образованными людьми. Это литераторы, учителя. Иван Иванович Коков – первый редактор национальной газеты "ХызылАал", – рассказывает Валентина Тугужекова.
В 1932 году представители хакасской интеллигенции собирались на квартирах и обсуждали идею создания автономии для тюркских народов на юге Сибири. Лидерами движения под названием "Союз объединения турецких народов Сибири" стали Константин Майтаков – секретарь Хакасского облоно и Александр Топанов – драматург, в честь которого теперь назван Национальный театр Хакасии.
– Впервые в 20-е годы проблему объединения тюркских народов поставил Георгий Итыгин, первый председатель Уездного комитета. Он считал, что нужно объединить тюркские народы Южной Сибири, чтобы решить проблемы культурного строительства. Потому что тогда и алтайцы, и шорцы, и хакасы занимались созданием алфавита. Его начали создавать еще после революции ряд представителей национальной интеллигенции, которые обучались в Красноярске. И в 1932 году образованные люди вернулись к такой идее, а в 1934-м они начали разъезжать по селам и агитировать за объединение тюркских народов. Первоначально планировалось, что будут хакасы, алтайцы и шорцы, потом решили, что и Туву нужно тоже включать. Они считали, что по отдельности им будет сложно решить многие вопросы. К примеру, в области образования. Эта идея не расходилась ни с Конституцией СССР, ни с теми задачами, которые руководство ставило перед страной. Тем не менее, их обвинили... – рассказывает Валентина Тугужекова.
"К бодрости духа и боям за социализм"
По версии следствия, "Союз сибирских тюрок" начал агитацию против советской власти в национальных землячествах студентов Коммунистического университета трудящихся Востока имени Сталина в Москве. Позже Майтаков якобы создал ячейки в Горно-Алтайске, Иркутске и Ленинграде. Как говорится в обвинительном заключении, в середине 1933-го – весной 1934 года члены "Союза" планировали свергнуть советскую власть в Хакасии, Шории и Ойротии и поддержать военное вторжение Японии в СССР. Лидеры организации (в том числе Иван Коков) должны были в Новосибирске встретиться с японским консулом, чтобы получить финансовую поддержку Японии. Также членам "Союза" приписали убийство милиционера в Абакане 7 апреля 1933 года, которое должно было послужить сигналом к активным действиям.
– Дело "Союза сибирских тюрок" отличалось тем, что контрреволюционные сигналы активно искали в учебниках и в газетах. Позже это стало обычной практикой: учебники изымали и уничтожали в огромных масштабах. К примеру, в газете "ХызылАал" в одной статье автор не раскрыл роль органа печати как организатора и пропагандиста трудящихся масс на борьбу за генеральную линию партии. Автор якобы руководствовался "троцкистским" указанием, и через газеты вел контрреволюционную деятельность, – рассказывает Валентина Тугужекова.
Ряд "политических ошибок" нашли в учебниках. К примеру, создатель "Букваря для взрослых" Константин Самрин написал, что "рабочие фабрик хлеб не сеют, скотоводством не занимаются, их нужно кормить". Таким образом автор якобы специально "выставил рабочий класс в роли иждивенцев". Александр Топанов, издав стихотворение о смерти Ленина в книге "Совет Аалы", ограничился констатацией смерти, но не призвал трудящихся "к бодрости и новым боям за социализм". И этого было достаточно, чтобы обвинить Топанова в подготовке заговора.
Известный в Хакасии филолог Венедикт Григорьевич Карпов в 1934 году пошел в первый класс. Его семья переехала в Хакасию из Горного Алтая: Карповы бросили хозяйство и отправились на восток, спасаясь от коллективизации. Поскольку дед Венедикта владел шерстобитной машиной, его признали кулаком. На новом месте отец Венедикта вступил в колхоз, а через несколько лет отправился в Биробиджан служить в Красной Армии. За то, что он позволил полуголодному сослуживцу взять со склада пару сухарей, Григория Карпова хотели отправить в лагерь на пять лет, но затем кинули под Сталинград – "искупить кровью".
– В 1934-м пострадали авторы учебников, по которым я учился, – вспоминает Венедикт Карпов. – А я учился в хакасской школе, на хакасском языке. Вообще, когда известного человека признавали врагом народа, нас, школьников, заставляли его портрет в учебнике зачеркивать. Например, мы Блюхера усиленно зачеркивали… Мы однажды пришли в сельский магазин за учебником. Видим: работник магазина рубит книги топором в ограде. А нам интересно, мы стараемся выхватить учебник, а он машет топором и кричит: "Вы меня в тюрьму посадите, не трогайте!" Отгонял нас... Многие книги больше 60 лет находились, как тогда говорили, в тюрьме. Они лежали где-то в архивах КГБ или что-то такое. Я через 60 лет только снова увидел свой букварь, по которому учился в первом классе.
Первый приговор по делу "Союза сибирских тюрок" вынесли 31 августа 1934 года в Новосибирске. Семь человек оправдали, остальные получили лагерные сроки от 2 до 8 лет. Сроки отбывали в "Сибвостоклаге" на Колыме. В основном в группу входили хакасы, были также алтайцы, шорцы, евреи.
– Что касается этих семи человек, то никаких материалов, кроме устных показаний, на них не было, – говорит кандидат исторических наук Михаил Степанов. – То есть их просто кто-то оговорил, и это послужило базой для дела. Также не стоит забывать, что приговор вынесен до убийства Кирова, то есть эскалация репрессий еще не началась. Этот период даже называют "либерализацией", потому что с 1931 до 1934 года наблюдался спад арестов. Я думаю, причина того, что их оправдали, как раз в этом. Грубо говоря, тогда еще не было желания выкосить всю интеллигенцию из Хакасии, которая получила образование в Новосибирске в данном случае.
В деле "Союза" власть впервые взяла на вооружение формулировку "буржуазный национализм", которая будет широко применяться в годы Большого террора.
"Расстрельный остров"
В 1935 году в Хакасии было относительно спокойно. В основном проходили процессы в отношении отдельных "троцкистов". Осенью 1936 года, когда на пост наркома внутренних дел назначили Ежова, в Москве решили форсировать наступление на политических врагов. В Хакасии прошел процесс в отношении рабочих Сонского леспромхоза Боградского района: 7 человек расстреляли. Всего за два года по сфабрикованным политическим делам было осуждено 217 человек, 32 – расстреляно. В декабре 1937 года офицеры и оперуполномоченные хакасского УНКВД получили денежные премии от 500 до 1000 рублей. Начальника областного управления Хмарина представили к награде. Двумя месяцами раньше чекисты раскрыли "недобитых" участников "Союза сибирских тюрков". Многие осужденные, в 1934-м вернувшиеся из лагерей досрочно, пошли по второму кругу.
Репрессии в Хакасии достигли пика в 1937–1938 годах: количество осужденных по политическим делам превысило лимиты, спущенные в регионы властями.
– Были лимиты: условно – надо арестовать 500 кулаков или 500 немцев. Начальник НКВД в Хакасии Хмарин постоянно просил Москву повысить лимит, потому что не хватало, арестовывали больше. Летом 1938 года (по всей стране. – Прим. С.Р) началась вакханалия, начали арестовывать всех подряд. У меня в Санкт-Петербурге был преподаватель в университете, а у него был научный руководитель – немец. Его арестовали в период Большого террора, но поскольку лимиты на немцев закончились, его обвинили в сотрудничестве с эфиопской разведкой.
В 1934 году суд оправдал переводчика газеты "ХызылАал" Константина Самрина и приемного сына знаменитого хакасского ученого Николая Федоровича Катанова Николая Гавриловича. Катанова снова арестовали в октябре 1937 года за то, что, будучи студентом Ново-Александровского института сельского хозяйства в Харькове в 1918 году, он на полтора месяца был мобилизован в армию Деникина. В 1939 году он умер в тюрьме. Самрина расстреляли в июле 1938 года в Красноярске, когда суд вынес окончательный приговор по делу "Союза сибирских тюрок".
– Мой дед смог вернуться в Хакасию только через 20 с лишним лет. В момент ареста он находился в Новосибирске, оттуда бежал в Туву. Там работал учителем. Потом, когда в годы войны Тува вошла в состав России, чтобы избежать наказания, он уехал в Якутск. Там он женился на финке, а в Хакасию вернулся только после 20-го съезда, – вспоминает Валентина Тугужекова.
– Моего отца, председателя Хакасского облисполкома Михаила Торосова, арестовали в октябре 1937 года, когда мне было шесть месяцев. Я узнал, что мой отец "враг народа", когда уже пошел в школу. А как узнал? А куда ни придешь, где есть коллективные фотографии с моим отцом, везде на них у отца были выколоты глаза, – рассказывал в августе 2017 года Владислав Михайлович Торосов, бывший глава Совета старейшин Хакасии.
По версии следствия, Торосов-старший активно вербовал людей в "Союз сибирских тюрок", чтобы затем организовать вооруженное восстание. В ходе допросов он признал лишь, что всю жизнь боролся за автономию Хакасии, хотел, чтобы у республики было меньше зависимости от Красноярского края.
– Ни в какую организацию он, конечно, не входил, – рассказывал Торосов-младший. – А идея автономии – идея всей его жизни. Он верил, что наверху, в том числе Сталин, поддержат ее, собирался поехать в Москву, отвезти Сталину рубашку от аскизских детей Хакасии.
Михаил Торосов просидел под следствием полгода: сначала его держали в Минусинской тюрьме, а потом отправили в Красноярск.
– 13 июля 1938-го состоялся суд, отца расстреляли. За один день к расстрелам были приговорены 48 человек. Судили их, как карманников: на каждого отводилось по 10 минут, конвейер… Был один человек, который рассказывал, что с моим отцом сидел в камере. Дескать, его приносили после пыток в камеру, были сломаны руки, ноги. А после реабилитации я попросил дело отца в прокуратуре. Там было сказано, кто сидел в камере с отцом, кто на него доносил… Я виделся потом с этим человеком, он только отвел глаза.
Через неделю после расстрела Михаила Торосова в Красноярске расстреляли Романа Кызласова – руководителя Хакоблпотребсоюза и по сути первого хакасского экономиста. Следствие посчитало, что Кызласов также входил в националистическую организацию и перед вооруженным восстанием собирался прекратить поставки продуктов в Хакасию для дестабилизации ситуации.
– Параллельно с арестом Кызласова пошли аресты: брали по 15–20 человек за ночь в сорокатысячном городе, – рассказывала в 2017 году дочь Романа Кызласова Клара Романовна, которой на момент ареста отца было 10 лет. – Расстреливали, по сути, где придется: возили в Красноярск, в Минусинской тюрьме, недалеко от нее, в бору, а здесь в Абакане – в тюрьме НКВД на Набережной. В 1937 году наша школа и НКВД находились в соседних зданиях, поэтому мы могли видеть, кого выводят во двор. Тела не хоронили, как положено, а отвозили на остров на реке Абакан, там зарывали в ямы. Остров называли в народе Поповский: рядом Никольская церковь, старейшая в Абакане. Позже его стали называть "расстрельный". В советское время было такое, что вода прибывает и эти могилы всплывали наверх. Кости расстрелянных плавали по реке. Туда со всех ног мчались, убирали кости, а иногда заливали могилы бетоном.
Клара Романовна несколько десятилетий отработала заведующей Абаканским роддомом. Вместе с двумя другими Кларами – дочерями Михаила Торосова и участника "Союза сибирских тюрок" Георгия Бытотова, который был расстрелян в один день с Торосовым, – они основали хакасское отделение "Мемориала".
– Мы изучили тысячи разрушенных судеб. Начинали с политических процессов, потом начали смотреть ссыльных раскулаченных. В Хакасии их около 60 тысяч человек. Был такой случай: село Матур, сейчас это Таштыпский район, семья не вступила в колхоз. Ах, вы такие, да у вас три коровы! Забрали отца и сына. Сыну 17 лет, а отец в возрасте. Отвезли в Минусинскую тюрьму и приговорили к расстрелу. Каждый вечер кого-то уводили из камер. Пришла их очередь: привели в бор, недалеко от тюрьмы. Заставили вырыть ров и вдоль рва всех поставили. Отец встал впереди сына и сказал: "Если жив останешься, вылезай из ямы и беги". В итоге мальчишку даже не ранили. Он вылез из-под убитого отца и пошел пешком обратно в Матур. Шел ночами, днем скрывался. В деревне его заметил участковый и снова сдал. Его снова поймали, но расстреливать не стали, а отправили на Колыму. 25 лет он провел на золотых приисках. А погиб трагически: 30 октября 2002 года пошел на митинг, а когда шел домой, его сбила машина.
Владислав Торосов скончался 6 июня, а Клара Кызласова 24 июля 2018 года. Спустя годы после Большого террора они узнали обстоятельства гибели родственников, но так и не смогли выяснить, где похоронены их отцы. Судьбы некоторых участников "Союза сибирских тюрок", отправленных в лагеря, также остаются неизвестными.
