Астрономия и российская власть схожи тем, что постоянно демонстрируют, сколь ничтожна человеческая жизнь. Конечно, степень ее ничтожности зависит от точки наблюдения и звездной величины государственных чинов. Например, в России никто не знает имени французского астронома аббата Жана Шаппа д'Отроша, зато любому известна императрица Екатерина II, первая "присоединительница" Крыма и просвещенная корреспондентка французских философов. Тем более что все смотрели известный сериал. А вот во Франции оба этих имени на равных присутствуют в школьной программе – правда, в разных учебниках, по истории и по астрономии.
Между тем аббат Шапп д'Отрош имеет самое прямое отношение к российской истории – ведь в 1761 году он стал одним из первых европейцев, совершивших большое путешествие от Санкт-Петербурга до Тобольска. И в результате этого полного приключений путешествия аббат написал весьма нелицеприятную для русских властей книгу, которая вызвала во Франции огромный интерес.
Антидот от императрицы, или Екатерина в ярости
Еще бы, ведь то был первый "живой" рассказ о современной России, да еще составленный в невиданном до сих пор стиле – в виде выписок из дневника! Литературоведы вообще говорят о том, что Шаппа надо считать одним из основателей жанра "путевых записок", который пышно расцвел в Европе в начале XIX века. По крайней мере, его двухтомное "Путешествие в Сибирь", без сомнения, является одним из первых его образцов.
Книга получилась действительно яркая, увлекательная, со множеством детальных описаний российского климата, природы и быта. К тому же читателя привлекали полсотни блистательных иллюстраций, которые сделал друг аббата художник Жан-Батист Лепренс (также проведший в России несколько лет и принявший участие в его поездке). Все в этом труде было прекрасно: и бумага, и картинки, и стиль. Вот только общая оценка российской действительности, которую почти походя давал в своих записях Шапп д'Отрош, была довольно категоричной:
"Деспотизм губит здесь умы и таланты, подавляет душевные порывы. В России никто не осмеливается думать – доходит до того, что униженные, ввергнутые в скотское состояние люди утрачивают к тому всякую способность. Страх, пожалуй, единственная движущая сила, поддерживающая жизнь в оном народе".
Книга эта так возмутила Екатерину II, что она немедленно села писать на нее разоблачительный ответ, и тоже не была краткой: из-под ее пера вышло двухтомное сочинение Antidote (то есть "Антидот", противоядие), целиком посвященное полемике с аббатом Шаппом. Так это противоядие и было озаглавлено: "Разбор дурной, но великолепно напечатанной книги". Существует версия, что сперва императрица попросила написать такую книгу своего близкого знакомого, знаменитого скульптора Фальконе, который работал тогда в Петербурге. Однако тот осторожно отказался, заметив, что подобная полемика может выглядеть нелепо, и лучше бы написать не отповедь Шаппу, а самостоятельную работу, рассказывающую об истории России, о преимуществах российской жизни и достижениях монаршего правления. Но Екатерина рвалась в бой. И она решила сделать все сама.
Правда, творение свое она предпочла издать анонимно, в Голландии, и только по-французски. На русском его перевод появился лишь в XXI веке – как и перевод книги самого аббата, которая в России при Екатерине попросту была запрещена.
От имени русского дворянина
Грубо говоря, со стороны императрицы написание "Антидота" было чем-то вроде "внешней пропаганды", о которой никому внутри России знать не следовало. Тем более что наблюдения об условиях жизни русского простонародья, о привычках и страхах крестьян, о тиранической природе российской монархии, которые можно было найти в книге аббата (и которые старательно опровергала Екатерина), во многом совпадали со взглядами отечественных вольнодумцев.
Таких, например, как Радищев, которого за "Путешествие из Петербурга в Москву" Екатерина позднее сослала в Сибирь. Но то, конечно, было уже в 90-е годы XVIII столетия, то есть когда на сцену вышла другая эпоха, и другая Екатерина, во многом разочаровавшаяся в идеях французских просветителей, пережившая пугачевский бунт, повоевавшая с Турцией и повздорившая с половиной Европы, захватив Польшу и Крым. Пока же она продолжала считать Россию неотъемлемой частью европейского мира, причем едва ли не самой его перспективной, "передовой" частью. Ее тезис о том, что именно Россия способна "стать большим европейцем, чем другие европейские страны", во многом поддерживал даже сам Вольтер. "Вам предстоит заново создать молодую нацию, нам – омолодить старую нацию, – писал он Екатерине. – Наша задача, быть может, неосуществима. Ваша, конечно, очень трудна".
Да, идея о том, что "Запад болен, стар и умирает", для России тоже заемная – она широко высказывалась уже два с лишним века назад многими французскими просветителями, которые интересовались "восточным соседом", видя в нем возможного духовного спасителя Европы. Екатерине, безусловно, это льстило. Она дорожила приятельскими, почти дружескими отношениями с французскими философами, она всеми силами старалась показать свою приверженность идеалам свободы и просвещения. Поэтому в ответ на книгу Шаппа д'Отроша Екатерина стала действовать "мягкой силой". Она создала образ некоего абстрактного рассказчика – будто бы русского военного и дворянина, – который "с негодованием прочитал записки аббата Шаппа и не может смолчать".
Литературная дуэль
Первый том ее сочинения вышел в 1768 году (очень скоро после появления "Путешествия в Сибирь"), второй – в 1771-м.
Но, судя по всему, Шапп д'Отрош не нашел времени ознакомиться с этими гневными разоблачениями своего скромного труда, потому что весь 1768 год он готовился к важнейшей астрономической экспедиции в Мексику и Южную Калифорнию. Из этой экспедиции ему не суждено было вернуться: в 1769-м он умер в Америке от лихорадки. Весть об этом, очевидно, дошла до Петербурга, когда Екатерина еще работала над вторым томом своего "Антидота", и привела ее в ярость.
"О, г. аббат, г. аббат! Ежели верить газетным известиям, вас уже нет в живых, так пусть же Небо смилостивится над вашею душою. Но русская пословица гласит: “щука издохла, да зубы остались".
И правда, увлеченная полемикой Екатерина, кажется, сражалась не с безвестным для нее мелким европейским ученым (он же не философ даже был, а какой-то астроном!), а с целым заговором против нее и российской монархии. Да и отношения с Францией как раз в этот момент стремительно портились. Поэтому она не могла поверить, что "Путешествие в Сибирь" – это реальные путевые записки, а не пропагандистский труд, который сочинили враги. Еще в первом томе "Антидота" Екатерина откровенно делилась своими подозрениями: "А вы, бедный аббат, если вы ограничились тем, что дали взаймы свое имя, то вы просто жалки. Люди, знавшие вас в России, говорят, что ваших способностей не хватило бы даже на сочинение такой толстой книги, как бы ни была она дурно написана..."
Дурно или нет – это, конечно, дело вкуса. Однако следует признать, что "Путешествие в Сибирь" выдержало во Франции несколько переизданий и вскоре было также переведено на английский. Что же касается "Антидота", то он, вопреки желаниям Екатерины и усилиям княгини Дашковой, "продвигавшей" эту книгу во Франции, никакого успеха не имел. Вряд ли кто-то даже дочитал ее до конца, настолько скучным и наставительным оказался текст. Возможно, и сама Екатерина это понимала. После вести о смерти д'Отроша она спешно закончила свое литературное предприятие. А на вопрос одного из своих французских корреспондентов, выйдет ли третий том "Антидота", с деланным прискорбием сообщила, что автор этой книги будто бы только что пал в одном из сражений Крымской войны, как "верный патриот и сын отечества".
Удивительно, но ей удалось сохранить тайну своего авторства до самой смерти. Слухи, конечно, ходили, но в них сомневались даже столь проницательные и близкие к императрице люди, как Дидро и Фальконе. Лишь более поздние исторические исследования (а в XX веке и стилистический анализ) окончательно убедили ученых, что автором "Антидота" является именно Екатерина II.
И, сколь бы занимательной ни была книга аббата д'Отроша, о ней бы, наверное, сейчас вряд ли кто вспоминал, если бы не этот неудачный "монарший ответ", придающий всему происшедшему вид некоей "литературной дуэли". Кстати, именно такой подзаголовок имеет в русском переводе книга французской исследовательницы Элен Каррер д’Анкосс "Императрица и аббат", вышедшая в 2004 году. Только из этой книги русский читатель может теперь познакомиться с частью текстов "Путешествия в Сибирь" и "Антидота". И увидеть, как порой бывает оскорбителен для российского монарха умный человек, которому нет до этого монарха решительно никакого дела.
Солнечный эталон
А теперь – немного астрономии, чтобы рассказать, чем на самом деле занимался аббат Жан Шапп д'Отрош.
Всем, наверное, знаком (хотя бы из фантастических книг и фильмов) термин "парсек" – одна из популярных единиц измерения расстояния в астрономии. Обозначает он такое расстояние, с которого средняя дистанция между Солнцем и Землей видна под острым углом величиной в одну угловую секунду. То есть расстояние между Солнцем и Землей в астрономии – своего рода эталон измерений, как метр или килограмм. И для того, чтобы пользоваться этой мерой, ее надо определить как можно более точно.
Способов измерения расстояния от Земли до Солнца астрономы на протяжении столетий придумали довольно много. Однако все они были очень приблизительны, с погрешностью в 6–8 процентов. Наиболее точный для своего времени метод предложил в конце XVII века Кассини: он основывался на вычислениях и измерении времени прохождения диска Венеры на фоне Солнца. Но с Земли такое можно увидеть не часто, всего два раза в столетие, с интервалом в 8 лет, и точное измерение можно сделать не из любой точки планеты, а из той оптимальной, где Венера для земного наблюдателя "пройдет" через весь солнечный диск. Астрономы всего мира с нетерпением ждали, когда наступит подходящий момент.
И он должен был наступить днем 6 июня 1761 года на долготе Тобольска. Событие, происходящее раз в столетие! Единственный шанс для мировой науки.
Вот, собственно, о чем думал Шапп д'Отрош, когда отправлялся в Россию.
К тому моменту ему исполнилось 33 года, но он уже был достаточно известным ученым, членом Парижской академии наук, и на его счету имелось несколько важных научных работ в области астрономии. Вообще, звездными наблюдениями Шапп увлекался практически с детства, и, хотя образование (и духовный сан аббата) получил в Иезуитском колледже, его познания в области астрономии и математики восхищали современников. Поэтому неудивительно, что именно его (человека достаточно молодого и выносливого, чтобы выдержать путешествие в загадочную Сибирь) в 1760 году Академия выбрала для наблюдения транзита Венеры.
Путешествие началось с Польши и Латвии, где, как ему искренне тогда казалось, кончался цивилизованный европейский мир. Дальше, тем не менее, было пребывание во вполне "европейском" Петербурге, где следовало получить множество разрешений. Но свои путевые заметки Шапп начал вести уже за Уралом, поэтому Россия на страницах книги поворачивалась к Европе не своим европеизированным фасадом, а отсталым, почти дикарским задним двором. Замерзая на страшных, как ему казалось, морозах (в 30 градусов!), он видел повсюду нищету и бесправие крестьян, грубые нравы и обычаи, свирепые наказания, битье кнутом по каждому поводу. И конечно, водку – главный способ решения большинства проблем в дороге. Именно водка помогала успокоить крестьян, которые разбегались при приближении его обоза (потому что боялись, что едет очередной барин, который их ограбит и побьет). Водка помогала сменить усталых лошадей. Уже начинался апрель, и нужно было спешить, но на его пути непреодолимыми препятствиями становились реки, где вот-вот должен был начаться ледоход. Возницы отказывались рисковать и переправлять его по хрупкому льду. Тут тоже помогала водка, которая придавала крестьянам храбрости.
Комментируя эти записки, Екатерина в своем "Антидоте" язвительно замечала: "Ах, несчастный Аббат, зачем вы так не дорожите жизнью! Вам следовало послушать умных крестьян, и не рисковать своей головой". В солидарности со своим народом императрица абсолютно отказывалась понимать, к чему так торопиться, чтобы увидеть какое-то там небесное явление. Того же мнения придерживались в своем большинстве русские чиновники, от которых аббат ждал помощи.
Все эти бесконечные препятствия, конечно, его раздражали, и в своих записках он желчно отмечал, что развращенные "нравы" (насилие, пьянство, разврат, предрассудки) и ужасный варварский "быт" с неизбежностью воспроизводят один и тот же "деспотический", рабский тип государства. Впрочем, ненависть к монархическому абсолютизму была тогда для любого просвещенного француза (пусть даже аббата-иезуита) единственным видом политического мировоззрения. Так что удивляться тут нечему.
Тем не менее д'Отрош не забывал внимательно оглядываться по сторонам и находил в российской жизни немало забавного и неожиданного. С веселой иронией он вспоминает, например, как чуть не умер в знаменитой "русской бане", куда его заманили попариться радушные русские друзья. Там в одном темном помещении, набитом мужскими и женскими голыми телами, все начинают неистово хлестать друг друга пучками прутьев, а главной целью этого мероприятия, оказывается, является не помыться, а вспотеть! Кстати, Екатерина, которая "цеплялась" буквально к каждой строчке в его записках, стараясь уличить аббата во лжи, заявила, что и тут он, безусловно, ничего не знает о русской бане, поскольку вениками там никого не бьют, а используют их в качестве душистых березовых опахал!
Возможно, монаршие особы парились именно так. Кто знает!
Так или иначе, проявив чудеса настойчивости, после двух месяцев езды практически, как он полагал, по бездорожью, на узких санях и шатких "двуколках", д'Отрош своевременно добрался до Тобольска. Теперь ему оставалось только молиться, чтобы 6 июня случился солнечный день, подходящий для наблюдений. И, зная сибирский климат, следует признать, что, видимо, молитва аббата оказалась крепка. Несмотря на все его волнения, день выдался безоблачным, и наблюдения удалось произвести как нельзя более точно. Но теперь ему предстояла обратная дорога, уже через летние переправы. И тут обнаружились новые препятствия.
Первый сибирский танк
Еще в Тобольске Шаппа предупредили, что от Тюмени до Екатеринбурга леса просто кишат беглыми каторжниками. С этим в Сибири тогда было как с грибами: сезон на сезон не приходился, но в 1761 году как раз выдался очередной "урожай". Большую охрану французу выделить не могли – на то не было никаких распоряжений из Петербурга. Так что ему и его другу художнику Жан-Батисту Лепренсу пришлось позаботиться о безопасности самим. Они постарались вооружиться до зубов, купив сколько возможно оружия и боеприпасов, а телегу, в которой предстояло ехать, решили переоборудовать в походную крепость. Оббили ее железом, и на специальной турели установили небольшую пушечку, стрелявшую картечью. Так, можно сказать, в Сибири впервые появился прообраз современного танка, на котором французы отправились в обратный путь – и благополучно добрались до Екатеринбурга.
Вернее, почти благополучно. Во время одной из переправ через небольшую речку под тяжестью их бронированной повозки подломился мост, и путешественники упали в воду. Аббат, успевший спрыгнуть на берег, бросился за помощью в соседний поселок – и там его чуть не пристрелили, приняв за разбойника. Но, к счастью, французу, кое-как успевшему уже выучить несколько русских фраз, удалось объясниться с местными жителями, а припасенная в телеге водка довершила процесс взаимопонимания – и повозку вытащили на берег.
В Екатеринбурге "танк" пришлось оставить – пошли дожди, и начиналось уже форменное бездорожье, через которое могли пробраться только легкие "двуколки". Стиснув зубы, французы пересели на этот шаткий вид транспорта и к осени наконец добрались до Петербурга, а оттуда следующей весной направились в Париж.
Все путешествие заняло больше года, но наблюдения Венеры, легшие в основу вычислений расстояния до Солнца, принесли д'Отрошу новую славу. И новый опыт. Систематизировав свои "русские заметки" и слегка их подправив, он отдал их для иллюстрирования Лепренсу, и спустя шесть лет (когда сам Шапп о них уже почти забыл) они вышли из печати – чтобы произвести столь неприятное впечатление на русскую императрицу.
Прощание с Венерой
В это время Шапп уже готовился к новой экспедиции. Для уточнения среднего расстояния до Солнца нужно сделать несколько измерений, а наблюдение сразу двух "транзитов Венеры" редко приходится на одну человеческую жизнь, и тут ему безусловно везло. В 1769 году наступал второй за столетие подходящий момент. Но теперь "правильное" место для наблюдений находилось на американском континенте, в Нижней Калифорнии. Дорога туда лежала через Мексику, бывшую тогда еще колонией Испании, поэтому в долгом и опасном переходе через эту страну французских астрономов сопровождали испанские морские офицеры. И, чтобы разделить славу, в экспедицию добавили двух испанских астрономов Королевской академии наук.
Но, едва они добрались до Калифорнии, как в местных деревнях вспыхнула эпидемия смертельной "желтой лихорадки", буквально выкашивавшей местных жителей. Узнав об этом, офицеры и испанские астрономы немедленно отправились прочь, и в небольшой деревушке, где Шапп оборудовал свою обсерваторию, осталась только кучка французов.
Поселившись здесь, аббат с таким же удивлением, как и в России, наблюдал бедность и почти первобытный уклад местной крестьянской жизни. Но жители, кажется, вели себя немного по-другому. Они проявляли нескрываемый интерес к пришельцам, интересовались их приборами и телескопами и с уважением наблюдали, как ночами они изучают звездное небо.
Уже накануне дня транзита Венеры Шапп знал, что заболевает. Но у него еще было время. 5 июня 1869 года он аккуратно произвел все необходимые наблюдения и записал данные в своем дневнике. Теперь он мог уезжать. Но уезжать было поздно.
Коварная болезнь медленно брала свое. Заболели ею и все остальные участники экспедиции. Но, пока еще мог двигаться, Шапп продолжал ходить по домам заболевших крестьян, раздавал им лекарства и старался хоть как-то облегчить их страдания. Впрочем, тщетно. Смертность от этой, ранее неизвестной в Европе, болезни, насколько он мог судить, составляла 90 процентов. Его мечтой стало прожить еще хотя бы две недели, чтобы увидеть лунное затмение, которое должно было произойти как раз на этой широте и долготе.
И он его дождался. Двое его помощников, сами едва передвигая ноги, с трудом подняли Шаппа вверх по лестнице, в обсерваторию. Он провел все наблюдения, тщательно зарисовал фазы Луны и передал листки им. После его смерти эти бумаги, как и данные транзита Венеры, были доставлены в Париж единственным выжившим членом экспедиции, юным 17-летним художником-натуралистом Александром-Жаном Ноэлем. Теперь они хранятся на почетном месте в музее Парижской академии наук.
Удивительное дело, насколько далек этот образ самоотверженного астронома, "мученика науки", от того "шкодливого аббата", к которому обращала свои бесконечные упреки Екатерина Великая. А ведь то была действительно лучшая и самая просвещенная правительница России! Но и ее, вскоре после восшествия на престол, будто накрыла эта невероятная слепота, заставляющая видеть всюду происки врагов.
И она не знала, что выдала им самый главный секрет. Россией управляют люди, которым все равно, каково расстояние от Земли до Солнца.
