Семь суток в изоляторе провела независимый депутат горсовета Новосибирска Светлана Каверзина за то, что позвала жителей на "Бессмертный полк", не согласованный властями. Это традиционная для Новосибирска акция памяти проходит с 1965 года на Шлюзе – территории избирательного округа Каверзиной. Заодно полицейские составили на нее второй протокол – за пост во "ВКонтакте", посвященный демографии, – там были слова о том, что на войне как раз гибнут молодые люди. Наш корреспондент встретил ее на выходе из изолятора спустя неделю заключения.
Срок ареста Светланы истек в воскресенье, 15 мая. Утро было солнечным, ее пришли встречать друзья, помощники и коллега – депутат горсовета Антон Картавин. Первые слова Светланы после приветствия: "Мне не вернули телефон. Это важно, потому что там, в ватсапе, вся депутатская переписка, информация по работе".
В изоляторе, говорит Каверзина, время она зря не тратила: "Прочитала "Войну миров" и поняла, что так и живем мы сегодня – тоже война, тоже беженцы и прочее". Уже после ареста, попав на суд из изолятора, Светлана успела написать обращение на имя регионального уполномоченного по правам человека Нины Шалабаевой и пожаловаться на бытовые условия в СИЗО. Шалабаева приехала в изолятор и нашла, что "все там в порядке". Но одного Светлана добилась и очень этим гордится – "вместо тряпочек с ватой по углам постояльцам изолятора стали выдавать настоящие матрацы".
– Там очень тяжело спать, кровать – это просто лист железа и тряпочка на нем, да еще подушка 15 на 15 сантиметров – все сосуды сразу передавливаются, невозможно уснуть, – вспоминает Каверзина. – В каптерке теперь есть запас матрацев для всех.
Через помощников Каверзиной какой-то горожанин передал ей в изолятор удобную подушку.
– Спасибо ему большое передайте, – говорит друзьям Каверзина. – Полезная вещь. Хорошо бы такую иметь в штабе на всякий случай. И хорошо бы несколько комплектов белья тоже запасти.
В ответ звучит смех: "Света, ты к чему нас готовишь?!" Но все понимают, что идея не лишена здравого смысла.
Каверзину задержали 8 мая и оставили в отделе полиции на ночь. Согласно протоколу, депутат предложила жителям микрорайона Шлюз 8 мая возложить цветы к памятнику на Аллее Памяти. По мнению полиции, целью возложения цветов было "выражение несогласия с действующей властью в стране". В итоге Каверзину признали виновной в организации несогласованной акции "Бессмертный полк" 8 мая (ч. 2 ст. 20.2 КоАП) и отправили на 7 суток в изолятор.
– На Шлюзе то, что называется "Бессмертным полком", жители проводят с 1965 года, – рассказывает Каверзина. – В Википедии даже написано, что наша шлюзовская школа №121 устраивала мероприятия с портретами ветеранов одной из первых. Об этом всем местным школьникам в первом классе рассказывают. Два прошлых года акцию не проводили из-за ковида. В этом году люди хотели провести, а за два-три дня до мероприятия власти заявили, что "Бессмертный полк" не пойдет нигде, кроме центра города.
Ко мне стали обращаться жители – что делать? Они хотели по традиции выйти на Шлюзе. Я предложила все-таки пойти. Никой акции против властей там не предполагалась – то, что мне пытаются вменить. Это просто традиция, которой уже более 50 лет. Всегда она проводилась 8 мая, перед главными празднованиями. Я вышла утром с флагом Победы, который мне дали наши ветераны. Как только вышла из подъезда, меня сразу задержали двое полицейских – один из Центра "Э", второй из местного отделения. Так я с этим флагом в полиции была, а потом в суде – пока мои помощники его не забрали.
– Полицейские, выходит, читают ваши соцсети, раз у них был готов материал для второго протокола?
– Второй протокол – за дискредитацию армии, а мой пост был о демографии, но там было слово "война", в том смысле, что молодых людей у нас мало, а на войне гибнут молодые. К слову "война" и будут цепляться. Я не считаю, что слово "война" дискредитирует нашу действительность. Это же реальность – люди гибнут, и чаще молодые. По этой статье мне грозит штраф, суд состоится 25 мая.
– С виду изолятор выглядит как довольно новое здание из красного кирпича, но вы восприняли условия содержания "как пыточные"?
– Да, и это не преувеличение. Шалабаева приехала в изолятор 11 мая. Я показала ей мою камеру и предложила зайти в соседнюю камеру №1, где я провела первую ночь. Там камера для курящих. Меня почему-то туда сначала поместили. Правда, потом я в камере для некурящих была одна. Так легче, но комнатка в 15 метров рассчитана на четверых, это тесно, тем более что и туалет здесь же – за низкой стеночкой.
Мне в первой камере женщины сказали, что отопления там нет с середины апреля. Без теплых вещей это пытка холодом. В душе сейчас нет горячей воды, люди могут за месяц не дождаться душа. Радио громко работает с утра до вечера, яркая лампа горит круглые сутки, на ночь ее не отключают. Каждый орган чувств должен почувствовать, что ты не человек, а непонятно кто.
Меня поразило, что сотрудники находятся точно в таких же условиях, только у них камера не заперта и туалет отдельный. Меня это больше всего удивило – как там люди работают по собственной воле? Я знаю, что в подмосковном Сахарово условия уже другие, нужно и здесь менять. Хорошо, что я все это увидела – будет с чем работать. Дальше я постараюсь выйти на членов наблюдательного совета, поговорить с ними, что можно сделать. Кстати, в этом созыве у нас уже трое депутатов под арестом отсидели.
– У депутатов нет привилегий?
– У муниципальных нет. Только у депутатов Госдумы неприкосновенность. Даже у депутатов Законодательного собрания ее нет, но там и таких депутатов, несистемных, как в горсовете, нет. Что касается меня, то мой арест – это была не инициатива районного РОВД, и мне там это подтверждали. Говорили – ну, вы же понимаете, что все "сверху" согласовано. Один полицейский даже повторил несколько раз: "Вам надо уезжать из страны".
Я так понимаю, что эта попытка выдавливания из страны – это тоже указание сверху, мне постарались донести такую мысль. Я ответила, что это моя страна и я никуда уезжать не собираюсь. Немцов говорил, что в России каждый политик должен хоть немного посидеть в тюрьме. Вот я это выполнила, получила новый жизненный опыт, поняла, насколько тем, кто попал туда по политическим мотивам, важно получать какие-то весточки со свободы, книги, передачи, теплое одеяло.
– Как вы пришли в политику?
– Это произошло в 2014 году, когда в Новосибирске православные активисты мешали проводить концерты. Приезжала такая польская группа "Бегемот", выступала на частной площадке. Туда пришли взрослые люди, которые купили билеты за свои деньги, а там на крыльце появились православные активисты и стали рассказывать, что это плохой концерт, нельзя вам его смотреть, а рядом стоят полицейские и ничего не делают.
Я на концерт тот билет не покупала, но ситуация меня так поразила, что я ночи две или три не спала. Для меня было ужасно, что в моей стране такое происходит. После этого я пошла к знакомым активистам, сказала: "Ребята, как хотите, а я готова встать с плакатом против этого". И меня поддержали.
– Вы пошли в "Яблоко"?
– Я была знакома со Стасом Захаркиным – он был тогда в "Яблоке" (сейчас уехал из страны) и Олесей Вальгер. Противостояние с православными активистами затянуло меня в политику. Это был толчок, но потом смотришь вокруг – тут неправильно, там все не так. Я вступила в "Яблоко", потом стала председателем реготделения и начала готовиться к выборам в горсовет. А до всего этого я была частным предпринимателем, занималась грузоперевозками. Но вот нашла более важное для себя дело.
– Что могут сделать сегодня четверо независимых депутатов горсовета? У оппозиции разве есть ресурс на что-то повлиять, что-то изменить?
– Горсовет – это открытая трибуна для депутатов. Каждый может высказаться по любой теме и его точку зрения растиражируют СМИ. Кстати, сейчас много людей стали смотреть прямую трансляцию сессий горсовета, значит, там есть живая дискуссия. В прошлом созыве сессия могла за час пройти, а сейчас три часа – редкость, нормой стали заседания по 6–8 часов. Сейчас звучат разные точки зрения, поднимаются проблемы, которые всегда старались заметать под ковер. То, что в городе появился пул независимых депутатов, это хорошо для Новосибирска. В спорах рождаются какие-то конструктивные идеи, которые потом претворяются в жизнь.
– После 24 февраля вы ходили на сессии со значком "Нет войне"...
– Да, я его носила с начала войны. Сейчас не ношу уже. Это была попытка донести мысль, что не надо нам воевать с братским народом, ведь в Украине говорят на русском языке. И погибают сейчас русскоязычные люди и с той, и с другой стороны. Для меня это ужас и кошмар. Я пыталась сказать, что нужно как-то завершать дело миром. Но сейчас уже понятно, что мирных переговоров не будет, что все пойдет до победного конца той или другой стороны.
И в чем еще ужас – жертвами становятся мирные люди. Которые жили, о чем-то мечтали, строили какие-то планы, потом – все! Сейчас значки и попытки призвать к мирным переговорам ни к чему не приведут. Ситуация эта может закончиться очень нехорошо для России. Мы уже пережили распад одной страны, и все это может повториться.
– Коллеги как относились к значку и вашей позиции?
– Один депутат сказал, что таких, как я, "надо на рудники сослать". Остальные значком не попрекали.
– 6 марта у ваших помощников были обыски, затем вам нашли повод для ареста. Теперь вот обыск прошел у Антона Картавина. Это все звенья одной цепи?
– У Антона работала команда следователей из Москвы, они ездят по городам, у них такой тур. Они приезжают в город и "ковровой бомбардировкой" обыскивают заметных людей, изымают технику и носитель информации. У наших помощников работали новосибирские сотрудники, искали "экстремизм". В каждой группе был сотрудник Центра "Э". Я думаю, что цель у этого одна – заткнуть рот всем недовольным.
– Вы политик и депутат, но ресурсов что-то поменять у вас мало. В чем смысл?
– А у меня нет другого выхода. Я этим всем занимаюсь, чтобы, когда это произойдет (смена власти. – Прим. С.Р.), было кому прийти на эти руины и начать все заново. Это не то что планы – это моя миссия. Когда это произойдет – понадобятся люди, и я одна из них – такой "пехотинец". Я сейчас учусь, стараюсь вникнуть в то, как все работает, как устроено, чтобы, когда придет время, у меня хватило компетенций.
И я не одна такая. Тот же Антон Картавин – знаете, сколько раз ему предлагали уехать из России? Мы же понимаем, что рано или поздно к нему должны были прийти. Он тоже сказал, что из страны не уедет, а он рискует значительно больше, чем я.
– Вам не страшно сейчас? Вы надеетесь на перемены какие-то?
– Я понимаю, что все очень плохо. У меня нет радужных прогнозов, мне кажется, что это может так плохо и сложно закончиться для России, что последствия разгребать и разгребать. Некоторые говорят – "чем хуже, тем лучше", чем быстрее это грохнется, тем лучше – быстрее новое вырастет. Я не придерживаюсь такой точки зрения. Но перемены будут, и в этот момент многие люди будут нуждаться в помощи.
Когда я в политику пришла в 2014 году, я быстро поняла, что мы станем волнорезом, когда все начнет рушиться. И нашей задачей будет не дать хаосу захватить мою страну, если это все начнется при моей жизни. Я просто помню, как это было в начале 90-х. Тогда буквально за год все стало рушиться. Я думаю, мы стоим в самом начале такой же лавины сейчас, и все это может произойти еще раз в нашей жизни. Я чувствую, как первые камешки уже сыплются.
– Что будете делать сейчас, в первые дни после освобождения?
– Я пропустила целую неделю, буду наверстывать – смотреть материалы к комиссиям и сессии. А еще я себе дала слово съездить в Ложок – это место, где во время революции расстреляли около 200 священников, сейчас там церковь и источник. У меня в спецприемнике веревочка на крестике порвалась – новую там возьму.
