В конце марта 1931 года в Новосибирске был арестован один из самых крупных и одновременно самых загадочных деятелей Белого движения – бывший Верховный главнокомандующий всеми Российскими вооруженными силами генерал Василий Болдырев. Ярый борец с большевиками, он вдруг поменял свои убеждения и остался в красной России, вместо того чтобы эмигрировать. И даже придумал себе новую биографию. С его ареста началось сфабрикованное ОГПУ дело о "белогвардейском заговоре", жертвами которого стали 1759 человек, а тонкому слою сибирской интеллигенции был нанесен невосполнимый урон.
Июнь 1923 года, Новосибирск. Генерал Болдырев, который уже полгода сидит в местной тюрьме, пишет во ВЦИК прошение об амнистии. Он заявляет, что хочет служить советской власти, и прикладывает к ходатайству свою автобиографию, в которой предстает ярым сторонником большевиков. Рассказывает, что участвовал в экспедициях по исследованию Якутского края. Что, вернувшись в 1905 году в Якутск из экспедиции по Верхоянскому хребту, принимал активное участие в революционной деятельности, за что был осужден и 8 месяцев провел в заключении. Что в 1910 году участвовал в Шантарской экспедиции – прошел от Якутска до Аяна и обследовал Охотское побережье. А по возвращении в Якутск снова был арестован за участие в революционном движении и доставлен в Санкт-Петербург, где был заключен сначала в Петропавловскую крепость, а затем в "Кресты" до весны 1912 года.
– Когда читаешь этот документ, складывается впечатление, что это биография "старого большевика" из ленинской гвардии, а не кадрового военного, одного из самых ярких преподавателей Академии Генштаба и последовательного борца с большевизмом, – говорит историк Андрей Дунаев (имя изменено из соображений безопасности). – Можно было бы предположить путаницу в документах, но дальше Болдырев излагает не вызывающие сомнения факты своей биографии: избрание членом Директории, поездку в Японию и т. д. Причем текст напечатан на той же машинке, поэтому сомневаться в его подлинности не приходится.
Это одна из главных загадок генерала Болдырева. Зачем он придумал себе подложную биографию и приписал мнимые революционные заслуги? Чтобы усыпить бдительность чекистов, выйти на свободу и продолжить борьбу с большевизмом? Или же генерал искренне изменил свои убеждения, перешел на сторону "красных" и хотел принять участие в строительстве Советской России? А может, Болдырев и вовсе ничего не выдумал, а написал чистую правду, просто часть его биографии осталось не известна потомкам? Ответа на этот вопрос нет до сих пор. Историки лишь констатируют, что генерал Болдырев – один из самых ярких и в то же время загадочных деятелей Белого движения. А дело о "белогвардейском заговоре", сфабрикованное вокруг его имени ОГПУ, – одно из самых крупных по числу репрессированных в истории Сибири.
"Красный кошмар, который давит и душит Родину"
Василий Болдырев родился в апреле 1875 года в Сызрани, в семье кузнеца, и с раннего детства помогал отцу в кузнице. В 15 лет поступил в землемерное училище в Пензе и окончил его с отличием в 1893 году. Скопив немного денег, отправился в Санкт-Петербург и сдал экзамены в военно-топографическое училище. Отслужив три года в корпусе военных топографов, поступил в Академию Генерального штаба, выпустившись по 1-му разряду в 1903 году.
С началом Русско-японской войны Болдырева как офицера Генштаба направили в Маньчжурию. Там он участвовал в блестящем штурме Новогородской сопки на реке Шахе – единственной крупной победе русских войск за всю эту войну. Был ранен в ногу, но из госпиталя сразу же вернулся на фронт.
В 1911 году Болдырева пригласили читать лекции в Академии Генштаба, где он прослыл человеком демократических убеждений. Защитив диссертацию, в мае 1914 года получил звание профессора. Написал целый ряд научных трудов, в одном из которых первым в России обратил внимание на огромную роль авиации в грядущей войне.
С вступлением России в Первую мировую Болдырев сразу же оставил академическую карьеру и вернулся в действующую армию в качестве начальника штаба 2-й гвардейской пехотной дивизии. За храбрость был награжден Георгиевским орудием и Георгиевским крестом. Получил чин генерал-майора за то, что сумел во главе небольшой части разгромить целый австрийский корпус.
Февральская революция 1917 года застала Болдырева на ответственном посту генерал-квартирмейстера штаба Северного фронта. Он принимал деятельное участие в охране особы государя императора и стал свидетелем отречения Николая II. Долгое время именно у Болдырева хранился сам акт об отречении, точнее, две телеграммы, отправленные отрекшимся Николаем II.
– Документально зафиксированные факты этого периода биографии Болдырева очевидно не соотносятся с версией, изложенной им в прошении во ВЦИК. А еще они свидетельствуют о том, что Болдырев был незаурядной личностью: крестьянский сын, он всего достиг сам, поднялся на вершину военной иерархии исключительно благодаря собственным талантам, а не из-за происхождения, связей или интриг, – отмечает Андрей Дунаев.
Во время октябрьского переворота генерал-лейтенант Болдырев командовал 5-й армией. 12 ноября в Двинск, где находился ее штаб, явился назначенный большевиками главнокомандующим прапорщик Николай Крыленко. Он приказал генералу начать переговоры о перемирии с германскими войсками. Болдырев ответил отказом и был арестован уже на следующий день.
За неподчинение приказам революционной власти командующего армией приговорили к трем годам тюремного заключения по обвинению в саботаже. Почти полгода он провел сначала в Петропавловской крепости, а потом в "Крестах"(Андрей Дунаев предлагает обратить внимание на это совпадение с деталями выдуманной биографии Болдырева. – Прим. СР).
После того как большевики подписали Брестский мир, 2 марта 1918 года Болдырев вышел из заключения по амнистии – по свидетельствам современников, совершенно седым. Однако тюрьма не сломила генерала, и он продолжил борьбу, став одним из организаторов "Союза Возрождения России" – антибольшевистской коалиции кадетов и эсеров. Болдырев в этот период называл советскую власть "красным кошмаром, который давит и душит Родину".
"Вы подписали чужой вексель, да еще фальшивый"
Перед Болдыревым стоял выбор, куда направиться, чтобы сражаться против большевиков с оружием в руках, – на юг, где сконцентрировались силы, намеревавшиеся восстановить монархию, или на восток, где собирались сторонники республики. Как истинный приверженец демократии, Болдырев выбрал Уфу, где эсеры и меньшевики, бывшие члены Учредительного собрания, намеревались создать Временное Всероссийское правительство, которое войдет в историю под названием Уфимская Директория. "Симпатии мои определенно были на стороне Волги и Сибири, куда в июле 1918 года я и отправился как делегат "Союза Возрождения России" для участия в Государственном Совещании по созданию единой, объединяющей, центральной власти", – пишет Болдырев в книге воспоминаний "Директория. Колчак. Интервенты", опубликованной в 1925 году.
Отпустив бороду и переодевшись в форму простого солдата, Болдырев смог добраться до Уфы, где его приняли восторженно. Он был избран одним из пяти руководителей Директории, а 24 сентября 1918 года назначен Верховным главнокомандующим всеми Российскими вооруженными силами.
Болдырев был убежден, что главнейшая задача на данном этапе – объединить все силы, чтобы свергнуть большевиков, а уже потом улаживать противоречия между различными правыми и левыми партиями. Ему удалось привлечь на свою сторону военных, не разделявших его демократические убеждения, например убежденного монархиста генерала Михаила Дитерихса. А начальником штаба Болдырева стал правый монархист генерал Сергей Розанов. Забыв про политические распри, вместе они сумели навести порядок в армии. При Верховном главнокомандующем Болдыреве армия носила погоны, а не нарукавные шевроны, как до сентября 1918 года, конфликтов между военачальниками не было, а строгая дисциплина соблюдалась неукоснительно.
9 октября Временное Всероссийское правительство покинуло Уфу в связи с угрозой захвата города наступающими войсками красных и перебралось в Омск. 13 октября в Омск прибыл с Дальнего Востока вице-адмирал Александр Колчак. Болдырев первым принял у себя Колчака и предложил ему пост военного и морского министра. Однако в ночь с 17 на 18 ноября 1918 года произошел военный переворот. Двое членов Директории были арестованы. Совет Министров Временного Сибирского правительства под председательством Петра Вологодского принял на себя всю полноту власти, а после этого тайным голосованием избрал Верховным Правителем России Колчака, присвоив ему звание адмирала.
Кто знает, по какому пути пошла бы история Белого движения, если бы Болдырев в это время был в Омске – у генерала было множество сторонников среди военного руководства. Но новости о перевороте застали его в Уфе, где он руководил обороной.
19 ноября Болдырев позвонил в Омск и попросил к аппарату Колчака. Состоялся тяжелый разговор, во многом предопределивший судьбы обоих его участников. Колчак рассказал, что был бы не против, если бы Верховным Правителем был избран не он, а Болдырев, однако тайное голосование остановилось на его кандидатуре, и он "принял этот тяжелый крест как необходимость и долг перед Родиной". Болдырев был возмущен свержением законного правительства. Он заявил Колчаку, что такие действия дают огромный козырь в руки большевикам, разрушают коалицию антибольшевистских сил и в итоге приведут к гибели Белого дела.
Колчак проигнорировал протесты Болдырева и не предложил ему никакого назначения. Многие мемуаристы считают отстранение Болдырева с его огромным боевым опытом и выдающимися организаторскими способностями одной из первых фатальных ошибок Колчака.
Перед Болдыревым встал тяжелый выбор: "война или уход от власти – других путей не было". После долгих размышлений, генерал решил отказаться от разрушительной междоусобной вражды и "с глубокой тоской и тревогой" выехал в Омск. По дороге он гадал, будет ли арестован. "Представлялась возможность ареста, но это стоило бы большой крови – 52 офицера с пулеметами были при мне в поезде и поклялись, что даром не умрут", – записал он в дневнике.
Опасения оказались напрасными, и Болдырев спокойно добрался до Омска, где его сразу же вызвал на разговор Колчак. Адмирал предлагал обсудить, как выйти из "трудностей общего положения". Однако Болдырев отказался от обсуждения и заявил Колчаку: "Вы подписали чужой вексель, да еще фальшивый, расплата по нему может погубить не только Вас, но и дело, начатое в Сибири". В воспоминаниях он запишет: "Адмирал вспыхнул, но сдержался. Расстались любезно". "Большевизм есть мировое зло и борьба с ним – дело всех стран", – к такому выводу приходит генерал.
Болдырев решил, что "при создавшихся условиях ему невозможно больше оставаться в Сибири". Он направился во Владивосток, а оттуда – в Японию, где пробыл до начала 1920 года. Там он написал ряд трудов, в том числе "Краткие соображения по вопросу о борьбе с большевизмом в России", которые передал представителям Антанты.
Ведя переговоры с японскими военными и чиновниками, Болдырев пытался добиться, чтобы Япония направила экспедиционный корпус для борьбы с РККА. Однако одновременно он старался предотвратить оккупацию японскими войсками российских территорий Дальнего Востока. В дневниках генерал пишет, что его главной целью было как можно скорее остановить гражданскую войну: "Нищета и голод, физическое и духовное оскудение масс – это первое и важнейшее последствие затяжной междоусобицы. К этому необходимо прибавить, что поголовное вооружение народа и участие его в гражданской войне, несомненно, значительно подорвет основы государственной дисциплины и надолго затормозит установление необходимого для хозяйственной жизни гражданского правопорядка".
"Мое место только здесь, среди своего народа"
16 января 1920 года генерал вернулся во Владивосток. А через две недели, 31 января, пало правительство генерал-лейтенанта Сергея Розанова, который был ранее начальником штаба Болдырева.
– Здесь снова начинаются загадки: Болдырев соглашается занять должность главнокомандующего войсками при полубольшевистском правительстве Приморской областной земской управы. Он тесно сотрудничает с большевиком Сергеем Лазо, возглавляющим Военный совет. Принимает предложение Лазо встать во главе комиссии по реорганизации армии, которая фактически занимается расформированием частей царской армии. Странная линия поведения для убежденного противника большевизма, не так ли? – задается вопросом Андрей Дунаев.
Вот как Болдырев описывает свои впечатления от первой встречи с Лазо: "Все было в нем хорошо: и плотная фигура, и хохлатый упрямый чуб, и лукаво смеющиеся глаза, и короткий и мягкий говор, и задор суждений. Такие типы чаще среди коммунистов; их нет или мало среди эсеров, где слишком много интеллигентской говорливости, пафоса и бесконечного чая. … Общее впечатление от визита скорее плюс – это несомненно новые люди, в них чувствуется воля к борьбе. Они знают, чего хотят". А еще Болдырев в своем дневнике размышляет, почему идеи большевиков оказались столь привлекательны для широких масс. Он приходит к выводу, что "большевики, надо отдать им полную справедливость, умело противопоставили национальное чувство засилью и корыстным замыслам иноземцев".
Временное затишье на Дальнем Востоке закончилось, когда отряд красных партизан под командованием Якова Тряпицына уничтожил японский гарнизон в Николаевске-на-Амуре и зверски вырезал всех мирных жителей японской колонии города. В качестве ответных действий с 4 по 6 апреля японские войска захватили Владивосток, Хабаровск, Спасск и другие города ДВР.
Болдырев отреагировал на иностранную оккупацию как истинно русский генерал. "Пройдя к майору Хасебе, я заявил категорическое требование о немедленном снятии с балкона перед моим номером кем-то поставленного японского флага, причем добавил, что, если это не будет сейчас же исполнено, я принужден буду покинуть комнату и обращусь с протестом непосредственно к генералу Оой. Флаг был снят. Уведены были и находившиеся у дверей моей комнаты японские солдаты", – записывает он в дневнике.
Лазо и ряд других видных большевиков были расстреляны.
– И опять загадка: ходили слухи, что Болдырев укрыл в своей квартире двух большевиков – членов Военного совета Гервуса и Цейтлина – и таким образом спас их от расстрела. Документально подтвердить достоверность этих сведений, к сожалению, невозможно, – говорит Андрей Дунаев. – Известно лишь, что благодаря обширным связям в японских военных кругах, которыми Болдырев обзавелся в свою бытность в Японии, ему удалось остановить массовый террор и добиться возобновления работы правительства, в котором он занял пост командующего сухопутными и морскими силами.
Болдырев был убежден, что занять пост командующего – это его долг, поскольку только так он сможет защищать интересны России. Теперь он больше всего боится, что Дальний Восток полностью отойдет к Японии. "Оккупация будет невыносима", – записывает генерал.
Что еще заботит Болдырева на посту главнокомандующего? Нет, не борьба с большевиками, а защита русского тихоокеанского побережья. "За время революции чрезвычайно ослабла охрана наших территориальных вод, следствием чего явилось огромное хищничество на всем нашем богатом рыбой побережье", – пишет главнокомандующий и принимает все возможные меры, чтобы остановить браконьерство.
Еще один парадокс: когда в конце 1920 года к власти приходит правительство во главе с большевиком Василием Антоновым, Болдырев, сотрудничавший с большевиком Лазо, сразу же уходит в отставку.
Генерал сначала отказывается принимать участие и в работе правительства братьев Спиридона и Николая Меркуловых, утвердившегося в мае 1921 года. Однако затем соглашается войти в состав русско-японской согласительной комиссии. "Предлагаемый пост был единственным реальным местом, откуда твердо и настойчиво можно было бороться против обид, причиняемых населению извне. Только с этого поста можно было отстаивать и постепенно возвращать принадлежащее русскому народу имущество, захваченное японцами" – так объясняет он причины своего решения.
Болдырев регулярно напоминает японским гарнизонам, что по соглашению от 29 апреля 1920 года они обязались охранять порядок и спокойствие мирного населения. Между тем оно все сильнее страдает от нападений китайских банд из Манчжурии: "размеры деятельности хунхузов становятся переходящими всякий предел терпимости…". Видя бездействие японцев, "не ограничиваясь обычными данями и оброками с русского населения, они производили вооруженные набеги, убийства, грабежи, поджоги, насиловали и уводили с собой женщин, причем нередки были случаи насилий и над малолетними детьми…"
Воспользовавшись случаем, Болдырев навещает свою семью – жену и двух сыновей, эмигрировавших в Китай. Он может остаться с семьей, но снова выбирает вернуться в Россию, чтобы отстаивать ее интересы.
Как и во времена Директории, Болдырев уверен, что все политические силы должны объединиться для общей цели. На этот раз эта цель – не борьба с большевиками, а защита исконных владений России на Дальнем Востоке и объединение их с остальной частью страны. "Постепенное, осторожное объединение и неприкосновенность нашей территории – это пока важнее всего", – полагает Болдырев и вновь говорит о необходимости как можно скорее закончить гражданскую войну.
Из книги Болдырева "Директория. Корчак. Интервенция".
"Я лично, еще ранее, после конца борьбы народного собрания с Меркуловыми, откинул мысль об эмиграции. После падения Директории (1918 г.) в силу особых условий я принужден был в течение года пробыть в Японии. Исключительный интерес, который возбуждала во мне эта страна, редкое радушие и внимание в отношении меня со стороны различных лиц, с которыми я встречался в Японии, все же никогда не заслоняли во мне мысли о родине и работе в своей стране.
Я не имел оснований думать, что где-либо в другом месте будет иначе, а потому, имея все возможности для отъезда за границу, тем не менее решил остаться во Владивостоке.
Это было небезопасно. Здесь против меня, как и против всякого общественно-политического деятеля, конечно, были многие, в том числе и личные, счеты.
Тем не менее это было не главным. К ответу я чувствовал себя всегда готовым.
Меня занимало другое – обстановка, создающаяся на западе Европы, допускающая возможность всяких осложнений, включительно до вооруженных выступлений извне против России, подсказывала мне, что в могущей возникнуть борьбе мое место только здесь, среди своего народа".
"Обвинения во вредительской деятельности не подтвердились"
26 октября 1922 года во Владивосток вошли части Красной армии. Болдырев имел возможность эмигрировать в Японию, однако предпочел остаться.
Из книги "Директория. Колчак. Интервенция":
"26 октября вошли в город предводимые главнокомандующим Уборевичем части 5-й Красной армии, приветствуемые населением. Войска вошли в стройном порядке, за ними чувствовалась покончившая наконец с губительной гражданской распрей, новая Россия.
Теперь как будто бы не так уже давил своей огромной темной массой японский броненосец, единственный оставшийся призрак интервенции.
Устанавливалось спокойствие, население безмерно устало от борьбы.
Главнокомандующий Уборевич заверял "пред лицом всего культурного мира о недопустимости репрессий к оставшимся на местах гражданам". Это рассеивало опасения перед режимом новой пришедшей власти".
5 ноября 1922 года Болдырев был арестован и отправлен в Новониколаевскую тюрьму в Новосибирске. Через полгода заключения, 22 июня 1923 года, генерал обращается во ВЦИК с просьбой о помиловании, сочиняет себе фальшивую биографию с перечислением заслуг перед революционным движением и просит дать ему возможность приложить силы к строительству социализма.
Из заявления Болдырева во ВЦИК от 22 июня 1923 года:
"Внимательный анализ пережитых пяти лет революции привел меня к убеждению:
1) что за весь этот период только советская власть оказалась способной к организационной работе и государственному строительству среди хаоса и анархии, созданных разорительной европейской, а затем внутренней Гражданской войнами …;
2) что всякая борьба против советской власти является безусловно вредной, ведущей лишь к новым испытаниям, дальнейшему экономическому разорению, возможному вмешательству иностранцев …;
3) что всякое вооруженное посягновение извне на советскую власть … является посягновением на права и достояние граждан республики, почему защиту советской России считаю своей обязанностью.
В связи с изложенным, не считаю себя врагом советской России и желаю принять посильное участие в новом ее строительстве".
В июле 1923 года Болдырев был освобожден в порядке амнистии и получил работу в "Сибирской плановой комиссии". Выйдя из тюрьмы, он готовит к печати свой дневник и, отредактировав его, издает под названием "Директория. Колчак. Интервенты". Работая над книгой, генерал переписывается с женой и сыновьями, которые к тому моменту перебрались из Китая в Сербию, однако вернуться в СССР их не призывает.
Со временем Болдырев начинает играть огромную роль в культурной и научной жизни Новосибирска. Он сотрудничает с газетой "Советская Сибирь", участвует в создании Сибирской советской энциклопедии. Становится членом совета Общества содействия жертвам интервенции и членом Западно-Сибирского географического общества. Однако в конце марта 1931 года его снова арестовывают. Под арестом Болдырев пробыл до августа 1931, а затем был освобожден с совершенно необычной даже по меркам тех относительно "вегетарианских" лет формулировкой – "обвинения во вредительской деятельности не подтвердились".
– Если предположить, что генерал Болдырев сфальсифицировал свою биографию, чтобы продолжить бороться с большевизмом, то чекисты наверняка выявили бы подозрительные связи. Поэтому логичнее исходить из предположения, что никакой подрывной работы он не вел, а искренне пытался внести свой вклад в восстановление страны, – полагает Андрей Дунаев.
23 февраля 1933 года Болдырева, который на тот момент числится научным сотрудником Западно-Сибирского института промышленных экономических исследований (ИПЭИ), снова арестовывают, на этот раз безвозвратно. Следователи ОГПУ предъявляют ему обвинение в связах с японским генштабом и создании организации "Белогвардейский заговор".
– В члены мифической "контрреволюционной белогвардейской повстанческой организации" записали бывших купцов, помещиков, членов различных политических партий изо всех провинций Сибири. Бывшие генералы и полковники превратились в "руководителей повстанческой деятельности". А самый большой и поистине невосполнимый урон был нанесен и до этого чрезвычайно тонкому слою научной сибирской интеллигенции. Для ученых принципиально важным условием их профессиональной деятельности является создание среды общения, коммуникационных связей, поэтому они стали особенно легкой добычей ОГПУ. Так, деятельность Общества изучения Сибири, организация и проведение первого краевого научно-исследовательского съезда, создание ряда отраслевых научно-исследовательских институтов объявлялись лишь прикрытием "контрреволюционной работы", будто бы проводимой Болдыревым и его единомышленниками. Были арестованы многие профессора и преподаватели сибирских вузов. Отраслевые институты, где работали "изъятые" ученые, оказались либо реорганизованы, либо закрыты. А редакция Сибирской советской энциклопедии, где трудился Болдырев, была полностью разгромлена. В результате последний, пятый том энциклопедии так и остался не завершенным, – рассказывает доктор исторических наук Сергей Петров (имя изменено по соображениям безопасности). – Однако представителями "старого мира" сотрудники ОГПУ не ограничились: по делу о "белогвардейском заговоре" были арестованы и многие красные партизаны, которые якобы готовили свержение советской власти вместе с белыми генералами. Только на Алтае участниками заговора были объявлены более 1100 человек. Огромные потери понесла и православная церковь на Алтае: было арестовано почти все духовенство Бийской епархии.
Из обвинительного заключения по делу к.-р. белогвардейской повстанческой организации от 13 мая 1933 года за подписью ПП ОГПУ ЗСК Н. Н. Алексеева:
В январе 1933 года ПП ОГПУ по Западно-Сибирскому краю раскрыта к.-р. белогвардейская организация, подготовлявшая вооруженное восстание. (…)
Всего следствием установлено 238 ячеек и 2114 участников организации. К.-р. организация охватила своим влиянием 44 района края, 194 населенных пункта. При аресте у членов организации изъято 547 единиц оружия. Организация возглавлялась краевым руководящим центром в Новосибирске, в составе следующих лиц:
1. БОЛДЫРЕВА Василия Георгиевича — б. верховного главнокомандующего войсками Уфимской Директории. Б. генерал-лейтенант, б. профессор военной академии генштаба, работал в ИПЭИ и редакции Сибирской Советской Энциклопедии — идейно-политический руководитель к.-р. организации;
2. БУТЕНКО Харитона Ефимовича — б. полковника, командира крепости в г. Владивостоке. При Колчаке — командующий войсками Приморского правительства. Работал коммерческим директором Лесоснабсбыта в Новосибирске;
3. ШАВРОВА Николая Павловича — б. бригадного врача армии Колчака, профессора. Работал зав. кафедрой в кооперативном институте и директором химико-фармацевтического института;
4. КРАСНОВА Григория Андриановича — б. товарища министра финансов правительства Колчака и управляющего ведомством Гос. Контроля при правительстве Колчака. Работал зав. сектором крайплана. Судим за деятельность при Колчаке, приговаривался к ВМН, амнистирован;
5. ЧЕРЕМНЫХ Георгия Ивановича — б. видного земского работника, б. председателя земской управы г. Дарница (Украина). Работал преподавателем, научным сотрудником;
6. ЛАКСБЕРГА Ивана Августовича — б. капитана колчаковской армии. Работал в Сиблесохиме ученым лесоводом".
5 августа 1933 года постановлением коллегии ОГПУ Болдырев был приговорен к расстрелу. Приговор привели в исполнение 20 августа 1933 года. В тот же год в Сербии скончалась жена генерала Любовь Болдырева.
– Всего по сфабрикованному делу о "белогвардейском заговоре" было арестовано 1759 человек. Важно отметить, что 41 из 225 "активных участников организации" не признали свою вину. К расстрелу были приговорены 28 человек, остальные получили от 3 до 10 лет лагерей. Около 80 приговоренных оказались в Соловецком лагере, 70 из них попали в так называемый "первый Соловецкий этап", были вывезены с острова и расстреляны 27 октября 1937 по приговору тройки УНКВД по Ленинградской области в карельском урочище Сандармох. Десятерых оставшихся расстреляли по приговору той же тройки 8 декабря 1937 года в Ленинградской тюрьме. Из арестованных известных сибирских ученых никто не остался в живых, – констатирует Сергей Петров.
Главный инициатор дела о "белогвардейском заговоре" полпред ОГПУ по Запсибкраю Н.Н. Алексеев и основные исполнители дела были расстреляны в годы Большого террора "за нарушение социалистической законности".
21 марта 1958 года Управление КГБ при СМ СССР по Новосибирской области, рассмотрев материалы архивно-следственного дела № 593 376 по обвинению В. Г. Болдырева и других, постановило: "Отменить дело по обвинению их в участии в контрреволюционной шпионо-вредительской, диверсионно-повстанческой организации в соответствии с п. "б" ст. 204 УПК прекратить за недоказанностью состава преступления". Проверка констатировала применение таких типичных приемов чекистской работы 1930-х годов, как подлоги и фальсификация протоколов допросов арестованных и "использование внутрикамерной обработки арестованных".
Что почитать по теме:
Болдырева В.Г. Директория. Колчак. Интервенты.
Вторушин М. И. Позиция правительства японской империи в отношении интервенции в Сибири и на дальнем востоке в годы гражданской войны в России. По материалам мемуаров генерала В.Г. Болдырева и других представителей антисоветского движения
Красильников С.А. "Белогвардейский заговор".
Красильников С.А. Чекисты против научной интеллигенции (по материалам "дела о западносибирском белогвардейском заговоре" 1933 г.)
Красильников С. А. "Белогвардейский заговор" 1933 г. в Западной Сибири (по материалам архивно-следственного дела) // Гуманитарные науки в Сибири. 2005. № 2.
Папков С.А. Сталинский террор в Сибири. 1928-1941 гг.
Папков С.А. "Белогвардейский заговор" в Западно-Сибирском крае в начале 1930-х гг. ("Дело генерала Болдырева") // Книга памяти жертв политических репрессий по Новосибирской области. Новосибирск, 2005. Вып. 1.
Попов А.В. Загадка генерала Болдырева: новые документы по истории белой Сибири. // История белой Сибири. Тезисы III научной конференции. Кемерово. – 1999 г.
Санников В.С. Переворот 26 мая. Правительство Меркуловых.
Славнитский Н.Р. Представители русского генералитета в заключении в Петропавловской крепости в 1917 году.
Тепляков А.Г. Машина террора: ОГПУ-НКВД Сибири в 1929–1941 гг.
Уйманов В.Н. Карательная операция против бывших белых офицеров в Западной Сибири в 1933 году.
Шишкин В.И. Колчаковский государственный переворот в освещении российских мемуаристов.
