В начале августа у поселка Воронцово Таймырского района Красноярского края пришвартовалось судно ОТ-2069. Это самый северный поселок поселения Караул. Он находится на берегу устья Енисея у входа в залив Карского моря. Добраться до него можно по воде или по воздуху: рейсы – дважды в месяц. На борту теплохода находились 15 человек. На судне началась вспышка коронавируса, бороться с которой предстояло единственному фельдшеру в поселке. О подробностях этой истории ее участники рассказали в интервью Сибирь.Реалии.
Член экипажа теплохода ОТ-2069 матрос Наталья Лопатина– одна из трех пациентов фельдшера Кириловской, кого пришлось отправлять вертолетом в больницу Норильска. В судоходстве Лопатина работает 31 год. Экипажи уходят в плавание на все лето, медиков на борту нет – ни разу за это время команда не болела, рассказывает она.
Лопатина относилась к пандемии скептически, как и другие члены экипажа. Но после 5 дней в реанимации под ИВЛ с поражением легких 68% мнение поменялось: "Вся команда решила делать прививки, как только можно будет", – говорит Наталья. Сейчас она уже дома, но говорить до сих пор тяжело. Алену Кириловскую Наталья Лопатина называет не иначе, как ангелом-спасителем.
– Мы проходили поселок 3 августа, и там обратились за помощью к Алене. Такая девочка! Низкий ей поклон за ее отзывчивость, порядочность, неравнодушие. Ее родители должны ей гордиться. Она приняла все возможные меры, не побрезговала нами, проявила такой профессионализм. Она нам сразу сказала, что, скорее всего, это ковидная инфекция, антибиотики прописала. Я помогала двум заразившимся, в результате сама заболела. Все это время с 3 августа экипаж был у нее под наблюдением: в основном все легко переносили. Молодые мальчишки сильнее и крепче. А у меня все резко ухудшилось: сатурация упала, одышка пошла. Алена сказала, что надо вызывать санавиацию, иначе через пару дней от одышки я просто задохнусь: 9 августа мы улетели с молодым штурманом, у него пошла болезнь из-за двусторонней пневмонии. Я дышала без кислорода, но до вертолета дойти было очень тяжело. Шли мелкими шажочками, одышка начиналась такая сильная. В норильской больнице сделали КТ: поражение 68% – положили в реанимацию, потом долечивали в отделении. Меня выписали 26 августа. А штурман неделю всего провел в больнице, одышки не было, и поражения легких почти не было тоже. Он уже дома в Ижевске. Когда теплоход уплыл из Воронцова в Салехард, там в больницу положили повара и старшего механика – у них поражение 25%. Остальные на ногах.
Люди на нас как волки смотрели. Их тоже можно понять
– Когда заболел первый в команде? Вы из-за этого пришвартовались к Воронцову или по другим причинам?
– Первым заболел представитель Обь-Иртышского речного пароходства. Он с нами пошел в очередную навигацию. Когда мы Алену пригласили на борт, у него была сатурация 75%, он не мог передвигаться сам. Сейчас он в стабильном состоянии. Восстанавливаться будет долго – ему уже за 60. В Салехарде 19 июля мы всей командой сдали тест на коронавирус, у всех было отрицательно, вышли в рейс на Сабетту. Представитель пароходства приехал из Тюмени тогда и сел на теплоход. В Сабетте мы были 23 июля, а 27-го вышли на Дудинку. Он уже тогда начал закашливаться, перестал приходить есть, из каюты не выходил. Капитан предлагал в Дудинке его показать в больнице, он отказался. Но становилось все хуже, и 3 августа в Воронцове капитан уже сам пошел в ФАП: объяснил все Алене Александровне, а она, вместо того чтобы характер показать и потребовать, чтобы мы обратились в свой центр за помощью, себя проявила. Она пришла на теплоход, посмотрела представителя, срочно госпитализировала, и всех потом еще три недели вела. Ее тоже руководство ругало, почему наше начальство меры не принимает. А она боялась нас отпустить: мало ли что. К тому же мы караулили баржи, которые должны были доставить до пункта назначения. Были непогодные условия, теплоходы не могли нас заменить. Когда погода устаканилась, штормы кончились, мы уже пошли корпусом до Салехарда, где двоих госпитализировали: они на днях уже выписались.
– Как экипаж отнесся к молодой девушке – единственному фельдшеру в поселке? Не было сомнений?
– Нет, почему-то мы к ней с открытой душой отнеслись. Она сразу сказала, что к чему и что делать. Видно было, что перед нами профессионал. Прописала лекарства: я всегда беру с собой антибиотики, но мы докупили еще в аптеке, потому что у нее все рассчитано на местных. А ведь Алена все равно "подкармливала" нас. Мы вшестером-всемером ездили к ней каждый день: она мерила сатурацию, слушала нас, горло смотрела. Очень грамотный человек. Можно говорить о ней без остановки.
– А местные как реагировали?
– Им, конечно, не нравилось. Хотя они все привитые. Но они живут, зная друг друга, а тут каждый день какие-то незнакомые больные люди ходят на прослушку и на сатурацию, кому это понравится? Люди на нас как волки смотрели. Их тоже можно понять.
–Экипаж на все лето уходит в плавание без медика? Прививок у команды не было от ковида?
– Мы начинаем в начале июня – составляется график, у нас теплоходов около сорока. Полностью "вооружаешься", затариваешься водой и продуктами и уходишь на север. В Белое море, Карское море и Обская губа, Баренцево море. У нас команда никогда не болеет. Я на флоте 31 год, уже вышла на пенсию по льготному флотскому стажу: всегда было спокойно, пришли-ушли. В пароходстве обязаловки по прививкам еще не было. Уже многие теплоходы расходятся, осень. Но после случившегося весь экипаж хочет прививки ставить. Я сначала скептически к этой болезни относилась. Но после этого ада все что угодно сделаешь: врагу не пожелаешь того пекла, через которое я прошла с ковидом. Мне разговаривать даже не разрешали: слово скажешь, сатурация падает, первые три дня ты просто молчишь-лежишь на животе, подключенный к разным системам и ИВЛ. Плачешь от того, почему именно тебе это досталось. Просто молишься, чтобы все это вынести на своих плечах. Когда сказали, что мое состояние стабилизировалось, сатурация стала 96% и пошла на подъем, я уже плакала от радости: не зря прошла через все это, есть же смысл жизни, ради таких моментов хотя бы стоит хвататься за жизнь. Когда мне в реанимации разрешили телефон, я Алене Александровне сразу написала: ты мой ангел-хранитель. Сколько живу, за нее буду молиться, – говорит член экипажа Наталья Лопатина.
Алена Кириловская ангелом себя не считает. Говорит, что просто выполняла свою работу.
– Что это был за корабль, чей экипаж вы лечили, это рабочий борт? Почему он у Воронцова пришвартовался?
– Это даже не теплоход, это, по сути, тягач. Они перетаскивают по Енисею в труднодоступные места баржи, которые везут грузы: материалы, продукты, стройматериалы, машины, доставляют необходимое к месторождениям. Вот в Воронцово в несколько магазинов продукты тоже привозят кораблем. Они решили здесь остановиться. У них заболел представитель пароходства: респираторное было, очень похоже на ковид. И 3 августа экипаж обратился на ФАП (фельдшерско-акушерский пункт в Воронцове открылся в 2021 году. – Прим. СР), чтобы отвезти меня на корабль осмотреть больного. Он был в тяжелом состоянии, я сразу запросила санборт. Я рассчитывала только на свои силы, никто мне тут не помог бы. Не хочется, чтобы человек умирал на твоих глазах. Оказывала ему экстренную помощь. Когда осмотрела остальных, стало понятно, что еще 4–5 человек тоже были больны, в среднем состоянии. За несколько дней заболели все. Я их наблюдала после своего рабочего дня. Вела для каждого отдельный лист. Мы все время были на созвоне. Тащить каждый раз одной все нужные медицинские сумки на корабль было невозможно. Иногда те, кто мог, приезжал ко мне: у них на тягаче своя лодка, до берега сами добирались. Я отправила еще двоих людей в больницу – всего трое тяжелых, у всех подтвердили ковид. Остальные переносили "на ногах".
– У экипажа не было прививок от "короны"?
– Нет, все не привиты, кроме представителя пароходства! По документам единственный привитый был он, и он тяжелее всех заболел. Это очень странно, потому что после прививки должны быть антитела в большом количестве.
– Как лечили?
– Как обычно: антибиотики, капельницы делала, ингаляции через небулайзер.
– Какой у вас опыт работы с ковидом? Вы сразу поняли, что у экипажа коронавирус?
– Когда началась пандемия в 2020 году, у нас на скорой помощи создавали ковид-бригады. С июля прошлого года я вступила в такую бригаду и до конца 2021 года с перерывами на отпуск и командировки в поселки работала с ковидом. Главврач давал инструкции, как работать, с какими симптомами нужно эвакуировать. Глаз уже наметан, я уже, как рентген, просвечиваю: сразу понимаю, где ковид, а где нет. Бывают очень тяжелые случаи.
– То есть вы сами не могли взять ПЦР у экипажа, лаборатории нет?
– Да, лаборатории нет. Отсюда мы обычно анализы отправляем раз в две недели бортом: берем кровь и отправляем в день, когда прилетает. Ведь срок хранения крови очень маленький. Случай с экипажем был срочный, по датам под борт мы не проходили, поэтому анализы я не брала: кровь на ПЦР тоже нужно проверять сразу, позже смысла нет.
– Как с медицинским и лекарственным обеспечением в Воронцове? Кислород весь ушел на экипаж, новый доставляют быстро?
– Необходимо было срочно напитать человека, чтобы его спасти: мне пришлось делить кислород буквально на троих "тяжелых". Когда сатурация низкая, человек не может передвигаться, у него сильнейшая одышка. Теперь все знают, что это такое и что измеряют сатурацию пульсоксиметром. Но я рассчитала кислород и на нужды местного населения: на экстренные случаи здесь был и остался. А запас потраченного уже пополнили. В Воронцове более или менее нормально с этим.
Они считают меня ангелом, но я, конечно, не согласна. Как я могла бросить людей?
– Волновались, когда вели такое количество ковидных пациентов сразу? Одно дело – экстренная помощь на скорой, другое – лечение и наблюдение.
– Конечно, было немного страшно, потому что люди находились практически все время на корабле. Мало ли что случится ночью? Тут на ФАП работа отличается от работы на скорой помощи: на ФАП ты ведёшь больного до полного выздоровления, а на скорой помощи приехал – оказал, если нужно, госпитализировал больного и тут же забыл про него.
– А для такого ведения пациента фельдшеру нужна специальная подготовка?
– Ну, в мои обязанности входит это всегда: лечение, назначение, обследование. Ведь фельдшер – это практически врач.
– Члены экипажа поддерживают с вами связь до сих пор, в каком они сейчас состоянии?
– Когда они уплыли в Салехард, капитан отзвонился, рассказал, что у всех взяли ПЦР. Теперь корабль 2 недели на карантине. Почти все поправились, кроме представителя пароходства, он еще в больнице и до сих пор в тяжелом состоянии. Они считают меня ангелом, но я, конечно, не согласна. Как я могла бросить людей? Это моя работа, ничего такого в этом я не вижу. У них не было нужного лечения, сами себе назначить необходимое они не могут. Медик в поселке есть, и я посмотрела их, независимо от того, был выходной или нет. Мы обменялись телефонами: женщина, которую я отправляла в больницу, сообщила мне, что ее уже отпустили домой. Они передают много теплых слов от экипажа. А я просто выполняла свою работу, это мой долг.
– Вы сама не боялись заразиться?
– Нет, чего бояться. К тому же медики все привитые, у нас иммунитет уже давно выработался к ковиду.
– Как часто сейчас меняются протоколы лечения ковида, успевают ли за этим инструкции и поставки в далёкие поселки?
– Протоколы меняются практически каждый раз, вирус мутирует, и лечение приходится постоянно корректировать. Бывает, что и через 3–4 месяца все уже меняется. Конечно, присылают протоколы из министерства. И для всеобщего развития есть сайт НМО, где медики проходят обучение на любые темы и тут же получают за это баллы. Чтобы через 5 лет сдать аккредитацию, нужно собрать 250 баллов. Чтобы вы понимали: за каждый тест дают разное количество баллов, минимальное – это один балл.
– Вы окончили Барнаульский медицинский колледж, как вы попали на север края?
– Это не первая моя командировка, я работаю с 2018 года – после колледжа немного поработала на материке, на местной подстанции скорой помощи, и мне захотелось "экзотики" – уехать на север. В Дудинке я устроилась в КГБУЗ "Таймырская межрайонная больница" в отделение скорой помощи(в Таймырском Долгано-Ненецком районе две крупные административные единицы: районный город Дудинка с 22 тыс. жителей и городское поселение Диксон, где живет чуть больше 500 человек. – Прим. СР). Теплоход ходит раз в две недели и только летом, а так вертолетом – тоже два раза в месяц. Каждый год нас отправляют в поселки, например, на замену, когда сотрудники уходят в отпуск. С июля я в Воронцове – здесь нет постоянного медика, наступила моя очередь. Плыть до Воронцова больше суток. Говорят же, что "север заманивает" своей природой и суровой зимой в том числе. Леса вокруг нет – только тундра. Здесь лето наступает, когда проходят ледоколы, ближе к середине июня. До июля, бывает, снег еще лежит. Сейчас здесь плюс четыре, все в куртках.
Детей у меня нет, я не замужем. Пока есть возможность, хочется посмотреть, как в других местах люди живут: в прошлом году работала в Диксоне. Вот они – ворота в Арктику, вокруг Карское море. Обычный человек просто так туда не доедет.
– Вы в Воронцове единственный медик, как жители отнеслись к новому молодому фельдшеру?
– Да, я работаю одна. Тут раньше была больница, ее переделали в фельдшерско-акушерский пункт со временем, не знаю, по каким причинам. В поселке 250–270 человек, если считать людей, которые живут в тундре. Все на мне. Здесь в поселках Караула живет несколько коренных народов: ненцы, эвенки, долгане, нганасане и энцы. В Воронцове живут только ненцы и эвенки. Кто как относится, но в целом они видят, что человек работает, и проникаются. Вызывают на дом: у кого давление, у кого температура. Вот сейчас жду решения вопроса по поводу одной пожилой женщины: ей надо госпитализироваться, с каждым днем все хуже и хуже будет.
– Она не хочет?
– Вот эта бабушка не хочет. Я вызвала для неё санрейс, она – ни в какую! И даже трубки от меня не берет, а я до последнего думала, что она поедет в Дудинку на дальнейшее лечение.
– У нее "корона"?
– Подозрение на нее.
– Местные не думают на экипаж?
– Да, боятся, конечно. Люди просто не понимают, что они могут заразиться от любого человека, при этом даже не зная, от кого.
– Как жители отнеслись к "ковидном" экипажу?
– Местное население тоже имеет свойство болеть. Люди скептически отнеслись к тому, что пришел корабль, который "терроризирует нашего фельдшера". Такая обстановка с пандемией в России, что все боятся. Пришлось объяснять, что мы соблюдаем все меры предосторожности: санитарка все обрабатывала после каждого приема, протирала двери и ручки, столы, процедурный кабинет. Я их могу понять, они боялись за свое здоровье, боялись, что медик заболеет, а я ведь хожу по их домам.
– В Воронцове не было коронавируса до этого? Какова ситуация с прививками в поселке?
– По мелочи, серьезных случаев не было. У меня тут почти все привиты: все организации, почта, магазины, школы, кроме детей, администрация.
– Каким образом проходит госпитализация, насколько быстро?
– Через Дудинку: я консультируюсь с дежурным врачом по приемному покою, передаю данные, рассказываю, какую помощь уже оказала, говорю, что нужен санборт. Звоню в санавиацию, передаю данные и им. Они отзваниваются и сообщают, во сколько будет борт. Реагируют быстро, но если в другом поселке что-то экстренное, то приходится ждать очереди. Бывает, и ночь ждем, например, из-за погоды.
Возьми москвича и кинь в тундру – он не выживет. Просто не поймет, что делать
– По стационарному телефону связываетесь?
– Да, сотовой связи здесь нет.
– Детей много в поселке?
– Ребятишек немного. Здесь есть школа до 4-го класса и детский сад. Те, кто старше, едут в школу-интернат в другой поселок, в Караул. Туда водой 12 часов, на "вертушке" – 1–1,5 часа. Отвозят родители, или они сами добираются: в этом году 7 сентября прилетит за ними борт, будут детей забирать. Это бесплатно. Дети находятся там до каникул, бывает, конечно, и забирают чуть раньше – это уже на усмотрение родителей.
– Ваше первое впечатление, когда вы приехали в поселок? Что больше всего удивило?
– Для 21-го века, конечно, первое, что приходит на ум – нет интернета и мобильной связи. Я месяц отрезана от соцсетей, от родных, даже фото скинуть почти невозможно: если только ночью еле-еле прогружает WhatsАpp. А о видео вообще молчу. Для меня это дико: мне 25 лет, вы же понимаете, мне хочется зайти в интернет и соцсети. Я ночью встаю, чтобы отправить в город отчеты по работе. Госпитализирую по стационарной связи. Для меня это не впервой, я привыкла уже из-за командировок на севере, но все же. А вот возьми москвича и кинь в тундру – он не выживет. Просто не поймет, что делать.
– Когда у вас заканчивается командировка? Поедете еще?
– Сменщик приезжает 4 сентября, вернусь в Дудинку, где на скорой работаю – туда сутки по воде плыть. Конечно, поеду!
Экипаж теплохода направил благодарность Алене Кириловской за спасение двух человек и помощь всей команде в Министерство здравоохранения Красноярского края.
