"День народного единства" 4 ноября был назначен государственным праздником в 2005 году, хотя идея вдруг начать широко праздновать событие четырехвековой давности многим казалась сомнительной. Да и точную дату "освобождения Москвы от поляков" историки оспаривали.
Тем не менее этот проект вполне соответствовал установившемуся с приходом Путина тренду на всеобщее политическое единство. Партия "Единая Россия" и модель "вертикали власти" быстро стали символами новой эпохи, в которой идейное многообразие в обществе и договорный федерализм стали постепенно, но неуклонно вытесняться.
Хотя в этом новоназначенном празднике сразу же вскрылось внутреннее противоречие, которое подрывало его смысл. Он стал традиционным днем проведения "русских маршей", организуемых популярными тогда националистами и вызывавших опасения у нерусских граждан России. То есть этот праздник "единства" сам по себе начал раскалывать российское общество.
Но власть быстро перехватила лозунги националистов и оформила их в неоимперскую доктрину "Русского мира". Об этом откровенно рассказывал влиятельный тогда кремлевский деятель Владислав Сурков: "Что есть "Русский мир"? Эта идея, я ее когда-то ввел в структуру государственной политики, когда мы меняли идеологические даты: отменили день празднования социалистической революции и ввели День народного единства. В России ведь не было ни одного праздника, связанного с событиями до революции. Этот день стал днем русского национализма по сути своей. Была такая задача: как сказать об империи, о нашем желании расширяться, но при этом не оскорбить слух мирового сообщества".
"Наше желание расширяться", по существу, и стало главным смыслом этого праздника. И даже можно проследить историческую параллель – события 1612 года привели к воцарению династии Романовых, но не прошло и полувека, как состоялось событие, именуемое российскими историками "воссоединением Украины с Россией". Хотя на Переяславской раде 1654 года речь шла о военном договоре Московского царства с самоуправляемым Запорожским казачеством и широкой автономии Украины, но впоследствии Россия все более превращала украинские земли в имперскую "провинцию", и, наконец, в 1775 году Екатерина II вовсе ликвидировала Запорожскую Сечь.
Сегодня Путин продолжает трактовать "единство" сугубо имперски – показательно название его прошлогодней статьи "Об историческом единстве русских и украинцев". Этим он совершенно игнорирует постимперскую историю с 1917 года, когда Россия и Украина вновь стали разными государствами. И это архаичное мышление по существу стало идеологической основой полномасштабной войны против Украины, начавшейся 24 февраля. Однако попытка обрушить историю в прошлое имеет неожиданный эффект для тех, кто это затевает – она лишает будущего их самих.
Образно говоря, от столкновения с украинским "айсбергом" по корпусу имперского "Титаника" пошли трещины. Сначала массовые гражданские протесты против войны, которые власти удалось притушить только оруэлловскими законами о запрете называть ее войной. Затем – десятки поджогов военкоматов в различных регионах и едва ли не миллионное бегство от мобилизации в соседние страны. Интеллектуалы активно обсуждают – может ли привести затянувшаяся война с ее нарастающим кризисом к распаду России? Я давно изучаю тематику российского регионализма, но до событий текущего года не припомню столь острого интереса к ней среди профессиональных политологов и "политизированных блогеров".
В эмиграции с начала войны возникли "Лига свободных наций", "Форум народов Построссии" и другие объединения представителей различных регионов, критично настроенных по отношению к имперской политике. К их радикальным "построссийским" манифестам и декларациям можно относиться скептически, но все же они также являют собой "знаки времени", невиданные раньше, во всяком случае – в таком масштабе.
Возможно, страхи (или у кого-то, наоборот, желания) скорого "распада России" преувеличены. Все-таки нынешнюю ситуацию невозможно сопоставлять с распадом СССР, когда в каждой республике уже была своя избранная легитимная власть, а сегодня регионами правят кремлевские наместники, которые как раз больше всего боятся свободных выборов. Они абсолютно завязаны на "вертикаль", и поэтому ожидать, что какой-то губернатор вдруг встанет на сторону жителей своего региона против Кремля – это ненаучная фантастика.
Тем не менее поражения имперской армии в войне будут всё больше подрывать доверие к имперской пропаганде, которая многим пока еще кажется неодолимой. И если в результате серии таких поражений "вертикаль власти" пошатнется (как это произошло после проигранной Русско-японской войны или в ходе затяжной Первой мировой) – региональные движения за самоуправление возникнут явочным порядком. Да, в наши дни создается впечатление, будто "везде всё задавлено", но перед перестройкой тоже казалось, что "совок навсегда", однако затем началось мощное гражданское пробуждение, вышедшее в конце концов из "советских" границ.
Сегодня власть наверняка вновь будет громко вещать о "народном единстве", хотя на самом деле этой войной она его доламывает. Имперская экспансия приближает конец самой империи, но кремлевские правители живут в мессианской иллюзии о том, будто Россия – это какое-то "исключение" из мировой истории.
Вадим Штепа – главный редактор журнала "Регион.Эксперт"
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
