Военный из Якутии Вадим Шарипов, оставшийся без руки на войне с Украиной, спустя почти год после ранения получил вместо протеза металлическую палку. Изготовитель протеза в ответ на возмущение Шарипова предложил единственный вариант – написать отказ от протезирования. Сибирь.Реалии – о том, как россияне, нуждающиеся в протезировании, в том числе после полученного на войне увечья, месяцами добиваются помощи государства. И зачастую не могут ее добиться.
"Обидно до слез, придется судиться"
48-летний Вадим Шарипов потерял левую руку на войне с Украиной в январе 2023 года.
– Ушел с мужиками, такими же ветеранами Чечни, как доброволец в отряде "Барс-2". Нас 54 человека было, пехота. На Харьковском направлении. Жена за руку до последнего держала, она до этого меня заставила бросить службу, когда вторая дочь совсем маленькой была (сейчас у Шариповых трое дочерей). В 2014 году не получилось. Сейчас пошел. Ну, как жалею? Я знал, как рискую – мы к августу [2023 года] уже видели, сколько погибших, погибших из Якутии конкретно. Как политики эти войны развязывают, тоже знал. Пустить бы их туда [на войну] или детей их – через несколько часов войны бы не было, – говорит Шарипов, так и не ответив на вопрос, зачем пошел.
Его жена Олеся говорит, что муж "скучал все эти годы по службе".
– Я, может, и удержала бы, но чувствовала вину, что заставила уйти его со службы раньше. Но и сейчас, когда он тайком от меня решил пойти [на войну с Украиной], умоляла до последнего, – говорит Олеся.
11 октября его прошило автоматной очередью – ранило в руку, ногу и плечо. В госпитале сказали, что избежать ампутации левой руки не удастся.
– После госпиталя отправили на реабилитацию в Питер, в январе уже домой – здесь я сразу обратился в Фонд социального страхования, чтобы протез сделали. Очень долго просто тянули время, вообще ничего не делали. Ну, я, конечно, знал, как у нас к ветеранам относятся: после Чечни участки земли обещали, так и нет. Но с протезами дело ж другое, это не земля или выплаты, – рассуждает Шарипов. – Потом в мае – раз, и наконец звонок – буквально за два часа в спешке оформили все бумаги, выдали протезы – тяговой (активный тяговый протез кисти используется при полном или частичном отсутствии пальцев кисти: его задача – создать базовую хватательную функцию руки и заодно тренировать мышцы культи) и рабочий (механический протез, когда вместо кисти на протез надеваются различные специальные насадки на быстросъемном креплении; например, столовые приборы или инструменты для слесарных, столярных и других работ. – Прим. СР). Я выдававшим сотрудникам пытался сразу сказать, мол, первый-то мне совсем не подходит по размеру – культя в нем болтается, а значит, и управлять им не смогу. Ответили, радуйся, мол, что хоть такой дали. А второй – этой просто металлическая палка с наконечником из пластика! Почему я должен радоваться палке вместо протеза?! Сначала тянули время, потом отказывались признавать, что это некачественная работа, а время идет – мышцы атрофируются, потом никакой протез не нужен будет.
Когда Шарипов обратился в фирму-изготовитель "Ортомед+" с требованием заменить протезы, ему отказали и потребовали написать отказ от протезов.
– Я отказался отказываться, потому что мне нужны протезы, но только нормальные, я просил изготовить новый. Мы стали сами с женой искать фирмы – изготовители протезов. Через несколько недель одна такая фирма нас сама набрала, сказали, якобы к ним от СФР поступил заказ на изготовление протезов для меня. Компания быстро выставила счет на 2 миллиона 218 тысяч рублей (это почти вдвое меньше, чем заказ "Ортомеду"). Но СФР взял и отказался заключать контракт. Без объяснения. Мы недавно в суд на них [СФР, Социальный фонд] подали, мне терять уже нечего! – говорит Шарипов.
С женой они выбрали несколько компаний, включая российский стартап Максима Ляшко, который инженер-электронщик создал, когда сам остался без руки после аварии на "Норильском никеле" и не смог заказать себе бионический протез ни в одной российской компании.
– Поменяли компанию, есть надежда, что после суда с СФР нынешний контракт отменят и уже с ними заключат. Я надеюсь. Для "Бионики" [проект Ляшко MAXBIONIC] нужно переделать мою ИПРА (индивидуальная программа реабилитации). Сейчас этим занимаемся. Но после публикаций в СМИ чиновники ставят палки в колеса, так сказать, – говорит Шарипов.
Как именно власти "ставят палки в колеса" , он пояснить отказался.
"Поставщики протезов экономят, так как власти игнорируют рост цен"
В текущем году Минтруда и соцзащиты РФ закупило свыше 2,7 миллиона бланков справок для установления инвалидности россиян. Цифры за девять месяцев 2023 года уже в полтора раза превышают число бланков за весь прошлый год. Это "рекорд" за последние девять лет, пишет "Верстка". Журналисты приходят к выводу, что резкий рост заказанных бланков говорит о грядущем увеличении числа инвалидов, но официально российские власти это не подтверждали – Социальный фонд России с сентября 2023 года перестал публиковать детальную статистику из реестра инвалидов по регионам.
Между тем в середине октября замминистра труда и социальной защиты РФ Алексей Вовченко сообщил, что ампутации перенесли 54% участников СВО, признанных инвалидами. Он добавил, что в основном в России операции по ампутации и протезированию проводят возрастным пациентам. Однако после начала войны ситуация изменилась. "У нас среди гражданских инвалидов такого процента с ампутацией нет... По верхним конечностям доля составляет около 20%, это также беспрецедентно высокая доля среди ампутации конечностей", – отметил Вовченко, уточнив, что 80% – это нижние конечности.
РБК пишет, что в проекте федерального бюджета на 2024 год предусмотрено 58 миллиардов рублей на "техсредства реабилитации инвалидов". Это на 24% больше, чем планировалось годом ранее, говорится в пояснительной записке к проекту бюджета.
Основная часть этой суммы будет направлена в Социальный фонд России, с которым судится ветеран Шарипов: СФР официально является источником обеспечения инвалидов России техсредствами – протезами, креслами-колясками, тростями, ходунками, вертикализаторами, ортопедической обувью, подгузниками.
Формально Минобороны протезирует всех раненых военнослужащих бесплатно, но с оговоркой: в каждом регионе стоимость протезирования сильно разнится, а процесс получения услуги может быть очень сложен. После того как раненого комиссовали, он попадает в СФР и протез может приобрести тремя разными способами: по итогам аукциона Минобороны (для этого ведомство организовало спецплощадку), может купить сам и получить компенсацию (после подтверждения всех расходов) или использовать электронный сертификат с суммой, эквивалентной стоимости протеза в своем регионе.
Разница "протезного" эквивалента от региона к региону отличается в разы: для сравнения, изделие под №08-07-09 "протез голени модульный, в том числе при недоразвитии" для жителя Москвы на сайте СФР стоит 213,9 тысячи рублей, для жителя Хабаровска – 74,9 тысячи рублей. На Чукотке та же "модульная голень" стоит почти в 10 раз дороже – 628,3 тысячи рублей. Эксперты считают, что причина в федеральном законе №44, согласно которому аукцион выигрывает производитель, предложивший наименьшую цену. Про качество в этом случае думают в последнюю очередь.
Стоимость протезов в России увеличивает и тот факт, что комплектующие поступают с Запада, в обход санкций. Как выяснило Би-би-си, даже микроэлектронику для протезов в Россию привозят серыми схемами через третьи страны. В том числе для инвалидов войны с Украины. Так, издание подтвердило, что протезы из российских и импортных комплектующих завербованные в ЧВК "Вагнер" военные получали от компании "Индрайв", открывшейся в марте 2023 года в Анапе. Ее владелец – Сергей Сазонов – в конце января открыл фирму сначала в Калининграде, а в середине марта перерегистрировал ее в Анапе – там располагались еще работавшие на тот момент реабилитационные центры ЧВК. Круг своих клиентов Сазонов описал как "военных, прошедших СВО".
Выяснилось, что "Индрайву" продает комплектующие и российский филиал крупной немецкой компании Ottobock (мировой лидер в производстве протезов и средств реабилитации). В российском офисе Ottobock отказались прокомментировать журналистам эту информацию, а в немецком головном офисе компании сообщили, что "работают с Социальным фондом России и не работают с Минобороны". Но после публикации Би-би-си о том, что изделия Ottobock получают в ЧВК "Вагнер", компания провела внутреннее расследование и подтвердила продажу компании "Индрайв".
Спустя неделю представитель московского офиса Ottobock Максим Федотов выступал на научно-практической конференции "Жизнь после Z", где участники рассказывали о том, "как повысить качество и доступность реабилитации для жителей России – участников СВО".
В целом с начала войны цены на протезы из дешевых материалов в России выросли 20–50%, выяснило "7х7". Выполняющие госзаказы компании экономят, так как российские власти игнорируют рост цен, поясняют источники издания. По их подсчетам, качественные протезы подорожали в РФ более чем вдвое.
В сентябре редакция Сибирь.Реалии уже писала о том, что без протезов и комплектующих к ним остались тысячи жителей России, не участвовавшие в войне. Так, учитель из Хабаровского края, у которой от рождения нет руки, с весны не может получить косметический протез предплечья и бионический протез, который по закону ей должен оплачивать Социальный фонд России. Заявление на косметический протез Кира подала в конце мая, с тех пор официально причину отказа ей не сообщили, но сотрудница фонда устно пояснила: "Денег нет, финансирования нет. Ждите".
Оценивая "курс на импортозамещение", российские инвалиды жалуются, что отечественные комплектующие для протезов "не всегда отвечают по качеству".
– Были случаи, когда пользователям ставили протезы и давали подписать соглашение, где написано, что данное средство реабилитации является опытным образцом, то есть за деньги соцфонда дают такие образцы, которые тестируются, а потом в течение времени устраняют недостатки. Одна пользовательница Анна Килина показывала свой протез в ютьюбе – там пальцы отваливались, – говорит учительница из Хабаровского края, попросившая не называть ее имени. У нее врожденная патология, требующая протезирования конечности. – Конечно же, все нам сейчас говорят, что денег на всех не хватает, что дорогие качественные протезы вам никто не одобрит. Качественный – это значит, не должен ломаться. Все пользователи говорят: много проблем. Я живу в пригороде, мне нужно ехать в город, чтобы сдать протез на диагностику. Его из Хабаровска отправят в Москву, все это занимает недели. Подменный протез не дают. Есть люди, которые по девять месяцев в году не могли протезом пользоваться, поскольку он был в ремонте.
По данным профильных институтов, доля российских производителей протезов нижних конечностей на отечественном рынке не превышает 20–25 процентов, протезов верхних конечностей – не более 10 процентов. Спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко уверена, что все необходимые разработки для замещения иностранной продукции у российских предприятий есть, но масштабировать их без серьезной господдержки крайне сложно. "Мы не можем зависеть от ненадежных поставок из недружественных стран" в вопросе обеспечения инвалидов ТСР, заявила она на встрече с премьер-министром Михаилом Мишустиным.
Руководитель московского центра протезирования и ортопедии "СалютОрто" Иван Худяков занимается протезированием с 2018 года и называет три главных проблемы, которые острее стали ощущать после 24 февраля, когда отрасль, зависимая на 90% от иностранных комплектующих, столкнулась с санкциями, пишет "Говорит НеМосква".
– У большинства производителей протезов нет ресурсов, чтобы быстро нарастить объемы выпуска продукции. Мы не сможем за неделю увеличить в 10 раз производство. Нужно создавать условия для наращивания мощностей производства. Например, приобретение парка оборудования за счет государственных средств. Сам парк может принадлежать и государству, но чтобы у нас, производителей, была бы возможность пользоваться им на льготных условиях. Мы же не можем конкурировать с ВПК, машиностроением. Тем, у кого есть оборудование, выгоднее делать детали для авиационной промышленности или автомобильной, чем для протезной. Вторая проблема – цена, сколько стоит протез бедра в Москве и Бурятии, Уфе, Хабаровске, Якутии? Например, в Башкирии, которая очень большой регион с населением в 4,5 млн человек, сложилась очень низкая цена на протезы, хотя отсюда много ушли на СВО. Цены сдерживают развитие отрасли, – делится Иван Худяков. – Третий момент – это задержки в выплате компенсации. Например, человек взял кредит, чтобы оплатить протез, допустим, 400 тысяч рублей, по закону компенсация должна быть максимум 60 дней, а по последнему принятому закону вообще 30 дней, а россияне ждут выплаты от полугода и больше. У нас есть прецеденты, когда человек получил протез в конце марта, уже сентябрь, а ему еще его не компенсировали. Не во всех регионах так. Не так, например, в Иркутске, но так в Московской области, – говорит Худяков.
"Яна уже вовсю бегает"
В Украине с начала войны потерю конечностей пережили от 20 до 50 тысяч человек. Эти данные еще в августе приводило издание The Wall Street Journal, отмечая, что эти цифры сравнимы с Первой мировой войной, и ссылаясь на украинскую благотворительную организацию Houp Foundation и немецкого производителя протезов Ottobock. Они в свою очередь используют информацию от правительства Украины и медучреждений, поясняет издание.
Наталья Степаненко, ее 11-летние близнецы, Яна и Ярослав, и их бабушка попали под ракетный обстрел на железнодорожном вокзале Краматорска в апреле. Наталья потеряла одну ногу, а Яна – обе.
– В момент обстрела мы с бабушкой и Яной стояли в очереди за чаем на платформе. Начало что-то свистеть, успела услышать звук чего-то летящего, левое ухо заложило, в глазах потемнело, и все. Потом открываю глаза, чувствую жжет, болит в ногах. Жуткая боль. Потом я посмотрела на ноги и чуть сознание не потеряла. Потом – хуже: мама лежит, не двигается, а на ней сверху Яна, ищу дочкины ноги – а кроссовок нет. Дочка пытается ползти, кричит "Мама, я умираю", – вспоминает Наталья. – В больнице не до этого [протезов] было, созванивалась с Яной (она была в другом городе в госпитале), искала Ярослава, кто за ним присмотрит, оплакивала маму.
Наталья и Яна сначала проходили лечение в Днепре, а затем были переведены во Львов. Когда раны зажили, вопрос с протезированием был уже решен.
– Насколько я поняла, к нам уже очередь была из желающих – несколько стран из Европы предлагали, но наш врач уже определил, что лучше ехать в клинику в Сан-Диего, известный хирург-ортопед, реабилитолог Питер Херш сам вызвался установить протезы и провести всю программу реабилитации. А там же ножка, культя, усыхает со временем, меняется, каждый раз надо менять, регулировать. А еще встать на него и пойти – целое дело. Трудно было сначала, конечно, но потом как-то постепенно привыкли. Яночке пришлось после первых протезов оперироваться, потому что немного закрутили нерв на первых операциях, и были боли.
4 ноября 2022 года Яну прооперировали, а 3 сентября она уже пробежала свой первый полумарафон! Вместе с ребятами-военными, ранеными на фронте, бежала 70 метров. Так-то она и дальше бегает, она всегда была резвой и непоседливой. Меня больше всего тревожило, что эта беда ее поменяет, что она не будет прежней. Нет, прыгает. Питер ей специальные беговые протезы тоже сделал, вместе с обычными. И меня тоже обещал на беговые поставить, но тут уже я отказалась. Освоила для ходьбы и ладно. В жару нога потеет, нужна сменка, а так – все нормально, – говорит Наталья.
Спустя год и два месяца после первой примерки протеза Степаненко вернулись в Украину, сейчас живут во Львове. Протезы требуют ежегодной коррекции, но сейчас для этого им не придется уезжать.
Украинский центр протезирования, реконструктивной хирургии, реабилитации и психологической поддержки людей, пострадавших на войне, Superhumans открылся во Львове в апреле 2023 года. На его строительство ушло около 3 месяцев. В центре есть лаборатория, где изготавливают и собирают протезы, и отделение реабилитации. Сами сотрудники просят называть его не больницей, а центром возвращения утраченных возможностей. Все услуги в клинике раненые военные получают бесплатно. В других регионах Украины планируется открыть еще пять подобных центров.
– Во Львове открыли новый центр протезирования, Питер сказал, все смогут сделать на месте, лететь не придется. Он проконтролирует на всякий случай, но это больше так, для моего успокоения. Мы ему доверяем. Все комплектующие, сменные – мы привезли с собой, – говорит Наталья.
