Текст: Карина Меркурьева, Настоящее время
30 ноября Верховный суд объявил "движение ЛГБТ" экстремистской организацией и запретил ее деятельность в России. "Движение ЛГБТ" не существует как единая организация или структура, но ранее российские власти уже запрещали субкультуры и несуществующие движения. Как новое решение суда повлияет на отдельных представителей ЛГБТК+ сообщества, которые остаются в России, пока неясно: ожидается, что формально оно вступит в силу в январе 2024 года и, возможно, тогда появится какая-то определенность. В первые же выходные после запрета в гей-клубах Москвы прошли полицейские рейды, а разные интернет-сервисы начали удалять и блокировать ЛГБТ-контент или то, что может быть неоднозначно воспринято (под маркировку 18+ попал, например, детский мультфильм о пони – из-за того, что у мультяшной пони радужные хвост и грива).
Мы попросили читателей Настоящего Времени рассказать, какие чувства у них вызвало решение суда, считают ли они, что оно повлияет на их жизнь, и что помогает им справляться со стрессом в условиях государственной дискриминации.
Выживание как задача-максимум
30-летняя Кира (имя изменено) живет в Новосибирске. Она говорит, что в родном городе чувствует себя "достаточно безопасно", так как там много представителей ЛГБТК+ сообщества. "Но нападения на активистов тоже были, – добавляет Кира. – В 2021 году, например, какие-то "борцы за традиционные ценности" избили подростков-анимешников, приняв их сходку за ЛГБТ-прайд".
Свою ориентацию Кира приняла только шесть лет назад. До этого боролась с "внутренней гомофобией". В университете даже встречалась с молодым человеком, но из этих отношений ничего не вышло.
"Мне с детства внушали, что я вырасту, выйду замуж, рожу детей, что нужно дружить с мальчиками и вступать с ними в отношения. У меня расстройство аутистического спектра, и лет до 18–20 я была очень доверчива по отношению к взрослым в семье. Все сказанное ими воспринимала как руководство к действию. Плюс в семье было принято относиться к девочкам и женщинам снисходительно", – делится Кира.
Принять себя как лесбиянку ей помогло распространение в обществе феминистских идей, рассказывает собеседница Настоящего Времени. Именно это дало ей веру в себя и пошатнуло прежние авторитеты. Тогда же Кира начала встречаться с девушкой, с которой до сих пор состоит в отношениях. Семья отреагировала на это крайне негативно и до сих пор не одобряет их союз.
Первые четыре года Кира не рассказывала маме, что состоит в отношениях с девушкой. "Скрываясь, ты как будто убираешь огромную часть жизни куда-то в шкаф или под ковер. Это огромный стресс – врать, что вы спите по отдельности, прятать открытки с признаниями в любви, скрывать от родных свои соцсети", – вспоминает Кира. Рассказать маме правду решила в том числе потому, что ее девушка страдала из-за необходимости хранить их отношения в тайне.
Но если раньше скрывать отношения приходилось исключительно от семьи, то сейчас нужно держать их в секрете от всех, говорит Кира. "Когда я влюбилась в свою девушку, мне снесло крышу, ходила с ней за руку по улице, могла обнять прилюдно. Максимум, что встречали мы тогда, – это косые взгляды прохожих и осуждающе пялящихся бабушек. Обнимающихся девушек проще принять за подруг, только поэтому, наверное, никто не бежал нас бить. Сейчас мы за руку уже не ходим, страшно", – говорит Кира.
Пока она не понимает, что именно последует за решением Верховного суда о признании "движения ЛГБТ" экстремистской организацией. Видит только, что активисты стали удалять ЛГБТК+ паблики из "ВКонтакте". Кира думает, что первыми, кто попадет под каток, окажутся как раз они, а также некоммерческие организации и фонды, помогающие квир-персонам в России.
"[После 30 ноября] изменилась атмосфера: стало очень жутко, как будто нависла над всеми какая-то вязкая тьма и размытость возможных санкций за то, что люди родились такими, какие они есть. Эта неизвестность только усугубляет все", – добавляет Кира.
В первые дни она много плакала. Сейчас чувство отчаяния сменилось нервным смехом. Вместе с девушкой они шутят: "Ну вот, мы теперь экстремистки, здравствуйте". Главная опора для Киры сейчас – поддержка ее девушки. Помогают справиться со стрессом и друзья – правда, многие из них эмигрировали еще после начала полномасштабного вторжения российской армии в Украину.
Кира с девушкой из России пока уезжать не планируют. Для переезда у них недостаточно денег. К тому же так как у обеих девушек расстройство аутистического спектра, им тяжело даются изменения в рутине. Кира также переживает из-за того, что за границей у нее не получится найти работу или получить медицинскую помощь, а также что она не сможет позаботиться о пожилых родителях.
"Сейчас единственное, что можно сделать тем, кто в России и, как я, не может уехать – максимально не отсвечивать, – говорит Кира. – Нужно сохранить себя и сохранить своих близких. Как говорила Екатерина Шульман: "Задачей-максимум является выживание". Это наш с партнершей план на ближайшее время".
"Чувство, что земля уходит из-под ног"
20-летний Ваня тоже пока остается в России, живет в Красноярске. Он связывает решение Верховного суда с предстоящими в следующем году выборами президента России.
"Все это очевидно работает на одну цель – сохранить власть Владимира Путина на как можно более долгий срок. Все это должно работать на мобилизацию электората проголосовать за стража духовно-нравственных ценностей нашей родины. [Принимая такие законы], власти пытаются продать гомофобную идею населению, хотя никакие ЛГБТ-персоны, конечно, никогда не были явной проблемой для жителей России. Ну вот никогда не были, а сейчас их пытаются этой проблемой сделать", – рассуждает Ваня.
Он живет вдвоем с отцом. Тот его во всем поддерживает и тоже выступает против репрессивных законов. После 30 ноября даже предлагал Ване уехать из России. Основная проблема – тоже финансы. У них достаточно бедная семья, и пока нет достаточных сбережений, чтобы спокойно релоцироваться, говорит Ваня.
"Ощущаю себя сейчас странно. Есть чувство, что земля уходит из-под ног, опускаются руки, – признается собеседник. – Не знаю, как жить дальше. Горизонт планирования – ближайшие два дня. Но во мне все равно живет маленькая надежда на лучшее. Хотелось бы, чтобы для описания этого состояния было отдельное слово: когда власть творит ужасы, а ты не в силах изменить это. Просто очень тяжело. Хочется чувствовать себя в безопасности, спокойно любить, работать".
Поддержку Ваня находит в близком окружении и внутри себя. Все друзья разделяют его взгляды и дают понять, что они рядом. Так же ведет себя и его отец.
"Состояние было на грани неврастении"
Анне (имя изменено) 24 года, она тоже остается в России – по крайней мере, пока. Живет в Кирове.
Анна позиционирует себя как бисексуалка. Свою ориентацию до сих пор скрывает от семьи, но не столько из-за страха осуждения, сколько из-за нежелания вдаваться в объяснения: "Они люди старой советской закалки, не вижу смысла их перестраивать и переубеждать. Да и просто не люблю махать своими трусами перед семьей. Я в принципе ни про какие свои отношения им не рассказываю".
Она признается, что начала чувствовать себя в России небезопасно еще с начала полномасштабного вторжения в Украину. "Сначала было очень тревожно. Я не могла нормально спать. Состояние было на грани неврастении, сложно было выполнять работу, которую я выполняла раньше хорошо. Было ощущение, как будто когнитивные способности снизились. Сейчас есть четкое понимание, что если не делать нигде никаких заявлений о войне, то как будто можно спокойно жить. Вместе с тем горькое чувство, что жить с языком, засунутым в жопу, все же тяжело", – говорит Анна.
На решение суда о признании "движения ЛГБТ" экстремистской организацией она отреагировала спокойно. Говорит, что уже привыкла жить в состоянии стресса. К тому же, давление на ЛГБТК+ сообщество началось задолго до этого. Справляться с эмоциями ей помогает близкое окружение, прогулки на воздухе и спорт.
Уезжать пока не планирует – также из-за того, что для релокации не хватает денег. Анна добавляет, что все ее знакомые, кто хотел эмигрировать, уехали сразу после 24 февраля 2022 года. Другие дождались мобилизации. Те же, кто остаются в России сейчас, не могут позволить себе переезд по финансовым причинам.
Гомофобия в Иркутске и эмиграция из-за войны
37-летний Вадим Тетенькин – один из тех, кто эмигрировал сразу после начала полномасштабного вторжения России в Украину. Сейчас он находится в Нью-Йорке. До этого жил сначала в Иркутске, потом переехал в Москву.
В родном Иркутске Вадим не раз сталкивался с гомофобией. "Периферия – это ад для гея. Меня оскорбляли на улице, в транспорте, избивали, хотя платьев я не носил, просто отличался от других", – рассказывает собеседник Настоящего Времени.
Родители узнали о его ориентации случайно: он поменялся телефонами с отцом и забыл стереть переписку со своим парнем. Когда родители прочитали их сообщения, то были удивлены и сначала не знали, как реагировать, но потом отношения восстановились. Сейчас они во всем поддерживают Вадима.
"Я уехал из России, когда началась война и появились первые недосвастики, потому что понял, что это конец. Путин повторяет гитлеровский сценарий. А политика против ЛГБТ – это самый простой способ сплотить туповатое "глубинное население", которое под этими знаменами пойдет убивать кого угодно", – говорит Вадим.
Возвращаться в Россию до окончания войны с Украиной он точно не планирует. Говорит, что решение Верховного суда только убедило его в том, что он принял правильное решение, когда эмигрировал. Жалеет лишь, что не решился на это раньше.
