Благотворительный концерт в поддержку российских политзаключённых состоится 17 февраля в Гамбурге. Собранные деньги переведут организациям, помогающим тем, кто оказался в российских тюрьмах по политическим мотивам, и тем, кого ещё можно спасти от репрессий, эвакуировав из путинской России, – "Зона солидарности", "Мемориал", "Вывожук".
Благотворительный концерт готовился давно, но сегодня его организаторы узнали о гибели Алексея Навального.
– И мы, конечно, решили посвятить концерт памяти Алексея. – говорит Антонина Мельчикова, которая вместе с соратниками организует этот концерт. – Гибель Навального – огромная трагедия для меня и моих соратников по "Антивоенному Гамбургу". Лично для меня Алексей Навальный значил очень много. Умерла надежда многих из нас на изменения в России, на светлое будущее.
Не знаю официальной причины смерти. И не поверю в официальную версию, когда её назовут российские власти. В любом случае они и лично Путин виновны в гибели Навального, который находился в нечеловеческих условиях, десятки раз сидел в ШИЗО в голоде, в холоде и без медицинской помощи. Уже одного этого достаточно.
Я всегда уважала проекты Алексея Навального и его решение вернуться в Россию. В "Антивоенном Гамбурге" есть бывшие участники штабов Навального, которые вынуждены были покинуть Россию и сейчас живут в Германии в статусе беженцев. "Антивоенный Гамбург" проводил практически все акции в поддержку Алексея Навального, которые в последние два года по всему миру инициировали его сторонники.
– Какую-то реакцию на трагическую сегодняшнюю новость в Германии вы почувствовали?
– Как реагируют немцы, пока не знаю. Ещё не успела с ними поговорить. Один знакомый немец написал мне сегодня, что я была права и российская тюрьма – это билет в один конец, путь к смерти. Думаю, что не все иностранцы понимают, что такое российская тюрьма, в каких условиях там содержатся люди. Наверное, сейчас какое-то понимание возникнет.
Сегодня в 19:00 мы организовали митинг в Гамбурге, посвященный Алексею Навальному. Пригласили присоединиться всех неравнодушных. Полиция Гамбурга, которая всегда идёт нам навстречу, санкционировала проведение митинга за пятнадцать минут.
– И мы решили не отменять завтрашний концерт, который и изначально был по грустному поводу – сотни, а может быть, и тысячи политзаключенных в российских тюрьмах. Теперь это будет концерт памяти Алексея Навального и в поддержку всех политзаключенных. Он начнётся с минуты молчания. Мы скажем слова об Алексее.
По словам активистки, сбор средств – главная, но не единственная задача предстоящего концерта.
– Хочется напомнить и немцам, и россиянам, и самим себе, что Россия – это не только война, ад, ужас, тюрьмы и политрепрессии. У нас есть культура, есть вот это сообщество – "Антивоенный Гамбург". Когда ты видишь рядом россиян, которые открыто выступают против войны и при этом любят Россию, хотят туда вернуться, это очень поддерживает. Я благодарна "Антивоенному Гамбургу", этим людям, что они есть в моей жизни и что мы можем деятельно переживать, прорабатывать эту травму.
"Мальчики, идите домой! "
– Кого объединяет "Антивоенный Гамбург" и как давно существует это сообщество?
– В общем чате, где состоят те, кто приходит на наши акции, около 150 человек, – рассказывает Антонина. – Наш организационный чат – люди, которые непосредственно организовывают мероприятия, – это 11 человек. Это очень разные люди, которых в прошлом, как правило, ничего не объединяло. Активистки и активисты Феминистского антивоенного сопротивления – в Гамбурге действует ячейка ФАС. Бывший московский депутат, эмигрировавший после начала войны. Активисты ФБК, участвовавшие в России в работе штабов Навального. И есть эмигранты из России, которые уехали много лет назад и уверенно стоят в Германии на ногах, но их беспокоит судьба родины, пусть это и прозвучит патетично.
"Антивоенный Гамбург" возник в самом начале войны, хотя в тот момент я не была активным участником именно этого сообщества. Больше сотрудничала с украинскими волонтёрами, встречала беженцев, которые приезжали в Гамбург, – была большая-большая волна. Волонтёрский пункт несколько месяцев бесперебойно работал на вокзале. Из Гамбурга многие ехали в другие города. Билеты бесплатные, но беженцам трудно сразу сориентироваться. Кто-то из-под бомбёжек бежал. Кто-то приезжал без вещей, у других, наоборот, вещей с собой было слишком много. Люди растерянные, в сильном стрессе.
Если Гамбург в какой-то день открыт для приёма украинцев, то мы, волонтёры, должны были провести их на автобусную остановку, объяснить, как доехать до центра приёма беженцев. Там им уже оформляли документы, отправляли ночевать и так далее. Если Гамбург в этот день закрыт, то мы составляли маршрут, куда украинцам ехать дальше, провожали их на поезд. Маршрут мог быть с пересадкой. Объясняли, где и как пересесть. С жильём было очень сложно вначале. Многие семьи жили в спортзалах, спали на раскладушках. Я находила в чатах немцев, у которых есть пустая квартира, куда они могли пустить украинскую семью. Едешь на вокзал, забираешь семью и везёшь её в другой город, где есть свободная квартира.
Я педагог. Вместе с коллегами мы открыли группу дневного пребывания для детей, где, пока мамы оформляли документы и решали вопросы с жильём, украинские дети могли находиться в более-менее привычной атмосфере. Ели яблоки, гуляли, играли. Немножко снижался их уровень стресса от пережитого в первые дни войны и от новой страны, в которую они приехали. Но была уже и какая-то антивоенная активность от россиян, были митинги, на которые я ходила, постепенно подключалась к российской антивоенной повестке. Первое мероприятие, в котором участвовала уже и как один из организаторов, – вечер писем политзаключённым. Потом было большое количество разных митингов и других активностей.
– Можете рассказать историю одной из украинских семей, которой вы так или иначе помогли?
– Есть история семьи из города Конотопа, находящегося недалеко от границы с Россией, очень показательная для того, что происходило и происходит сейчас в Украине. С этой семьей я как раз познакомилась в группе, которую мы организовали для украинских детей. Довольно взрослая мама – Татьяна. Младший сын Захар, которому было пять лет. Двадцатипятилетний старший сын Богдан и девятнадцатилетняя средняя дочь Катя. Мама и Захар жили в Конотопе, через который 24 февраля, в первый день войны, шли колонны российских танков, всякая техника, солдаты. И, конечно, жители не могли поверить, что всё это происходит на самом деле. Кричали солдатам: "Мальчики, вы куда? Вы такие молодые. Идите домой!" Татьяна работала в каком-то образовательном учреждении, где они с коллегами рисовала плакаты: "Возвращайтесь к маме". Можете себе представить наивность людей? А потом начались бомбежки, началась настоящая война. Мама с маленьким Захаром вынуждена была сидеть в подвале собственного дома.
Старшие дети оказались в ещё более сложной ситуации. Старший сын был в Киеве. У него диабет. Сразу стало понятно, что лекарств не будет, что нет возможности снять деньги и что-то купить в аптеке. А средняя дочь училась в Харькове и проснулась в пять утра от того, что услышала ракетный обстрел. Они хотели поехать домой в Конотоп, но не смогли, потому что всякое сообщение, в том числе и железнодорожное, практически остановилось. Кое-как сестре удалось встретиться со старшим братом, и они поехали в место, которое казалось им безопасным, – в квартиру своей родственницы недалеко от Бучи. И мама сидела с пятилетним Захаром в подвале, а её старшие дети – в коридоре какого-то дома под Киевом. Все соседние деревни и городки уже были оккупированы, там стояли российские войска. И только волонтеры привозили им еду и инсулин старшему брату. Но в какой-то момент сказали, что больше не смогут приезжать, потому что российские войска совсем близко. Без инсулина Богдан бы умер. Это помогло ему и Кате решиться оттуда выбираться. Как ни парадоксально, но серьёзная болезнь Богдана в той ситуации, как оказалось, спасла им жизнь. Они нашли какую-то машину и выехали. Буквально через пару дней в Буче случилось то, о чем мы теперь знаем. Потом мама, Татьяна, вместе с Захаром выехала из Конотопа. Они выезжали непонятно как, по каким-то жутким полям. Но было понятно, что сидеть в подвале уже невозможно и маленького мальчика нужно спасать. Эта история с хеппи-эндом. Татьяна со всеми своими детьми воссоединилась в Германии, и они до сих пор здесь, насколько знаю.
– Эту историю Татьяна рассказала мне ещё в первые месяцы войны. Ещё всё очень остро воспринималось. И понимать, что семья пережила всё это из-за твоей страны, из-за российской армии – это, конечно, ужасно. Горько, что ты никак не можешь это исправить, ни на что не можешь повлиять. Это были очень сложные эмоции.
– Что касается украинских беженцев. Большинство из них приезжают в Германию, чтобы понять, что происходит, прийти в себя и вернуться в Украину? Чтобы навсегда остаться в Германии? Или Германия для них – транзитный пункт для переезда в какую-нибудь третью страну?
– Все три категории… В основном, конечно, это были женщины, пожилые люди, дети – те, кто тяжело переживали расставание с семьёй, с супругом, с какой-то частью семьи, кто-то оставил родителей. И они довольно быстро поехали назад. К войне, как ни странно, быстро привыкаешь. Психика адаптируется. Очень многие поехали назад. Меня это пугало. Каждый день смотришь новости. Какая-нибудь женщина с ребёнком вернулась из Европы, и в их квартиру тут же прилетела ракета. Они погибли. У тебя всё время это стоит перед глазами. Было очень страшно, но все взрослые люди и принимают решение сами. Есть люди, которые вернулись, не смогли в Германии. Здесь им было сложно, потому что, несмотря на большую помощь, всё это требовало нервов: немецкая бюрократия, отсутствие языка. Эмиграция – это не для всех. Тем более такая экстренная.
Не сказала бы, что Германия – транзит. Здесь была самая большая помощь для беженцев среди европейских стран. Скорее, другие страны могут быть транзитом, а Германия – конечным пунктом. Потому что здесь человек может получить жильё и деньги, на которые можно скромно жить. Многие используют это как трамплин. Довольно известный факт, что в бьюти-индустрии во всех странах мира работают русские, украинские, белорусские женщины. Салон красоты, в который я хожу, открыла украинская беженка. Она не собирается возвращаться в Украину. Её муж остаётся там. Они ждут первенца. По украинским законам молодые мужчины не могут выехать во время войны. Рождение первого ребёнка не причина для того, чтобы делать исключения из этого правила. Семья ждёт окончания войны, чтобы воссоединиться в Германии. Это женщина достаточно часто ездит из Германии к мужу в Украину.
– В СМИ, и не только в пропутинских, регулярно появляются заголовки наподобие: "Немцы устали от украинских беженцев".
– Есть немцы, которые действительно устали, которые говорят, что налоги непомерно высоки, и не понимают, почему среди всех беженцев, оказавшихся в Германии, такую большую помощь получают именно украинцы. И есть те, кто готов помогать украинцам до их полной победы.
Украинцы тоже разные. Надо понимать, что печать беженства никого автоматически не делает добрым, справедливым и благодарным. Я сталкивалась со случаями, когда немецкие и швейцарские семьи, принимавшие беженцев, говорили, что больше не будут им помогать, потому что столкнулись с неблагодарностью. Есть украинцы, которые воспринимают помощь как должное, и это можно понять. Иногда меня тоже удивляет, что некоторые из тех, кому я помогла, не говорят мне спасибо, но я занимаюсь этим не для того, чтобы меня благодарили. В то же время есть украинцы, которые считают меня чуть ли ни святой, хотя я практически ничего для них не сделала – просто проводила до электрички. Большинство украинских беженцев благодарны волонтёрам и благодарны Германии за то, что получили здесь убежище. Убежище в самом широком смысле.
"Не было любви. Только страх"
– Как проходил вечер писем российским политзаключённым, про который вы сказали?
– Было небольшое вступление. Мы подготовили карточки с именами и адресами трехсот политических заключенных, рассказали о них и о том, как и что писать, чтобы письмо точно прошло тюремную цензуру. Показали, как пользоваться сервисами "ФСИН-письмо" и "Зонателеком", а потом писали письма и подписывали открытки.
В российскую тюрьму можно отправить письмо, написанное по-русски, поэтому на первом вечере писем политзаключённым были только россияне. Но позже был ещё один вечер с "Зоной солидарности" – его делала гамбургская ячейка ФАС. Туда пришли немцы, которые тоже писали письма российским политзаключенным. Эти письма им помогали перевести. Мы очень плотно работаем с ФАС, и к грядущему концерту они тоже подключены. У нас такое дружеское и профессиональное сообщество сложилось в Гамбурге. Не во всём взгляды участников "Антивоенного Гамбурга" совпадают. Я, например, не вхожу в ФАС, но при этом в мероприятия, которые его активистки организуют, всегда включаюсь. Мы все против войны – и это главное.
В прошлом году Антонина была координатором и ведущей акции "Возвращение имён" в Гамбурге. По ее словам, у памятника дезертирам – людям, отказавшимся воевать на стороне фашистов, – собралось около 30 человек. По очереди они зачитали на русском и немецком языках имена 150 репрессированных, которые предоставил "Мемориал".
– Среди ваших предков были репрессированные?
– Мой прапрадед по материнской линии расстрелян в 1938 году в Красноярской тюрьме. Тогда в СССР приходила польская операция НКВД. У прапрадеда было польское имя Костан, хотя во многих документах русифицированный вариант – Константин. С детства я слышала, что мой прапрадед – поляк. Для меня, сибирской девочки из Красноярска, это было что-то из другой реальности. Я не понимала, как польская семья могла оказаться в Сибири. Прапрадед и его родственники – переселенцы, уехавшие в Сибирь в 1900 году. Я думаю, что он был всё-таки белорусом. Барановичи – территория, откуда он родом, – там границы постоянно двигались. Территория входила то в состав Польши, то в состав Российской империи. Сейчас это Беларусь. Родной брат прапрадеда записан по национальности как латгалец, а сам прапрадед по документам – поляк, и у его жены было польское имя – Юзефа. Репрессировали его как поляка, – рассказывает Антонина.
В начале ХХ века семья ее предков жила в Хакасии. В начале 1920-х, спасаясь от голода, они эмигрировали в Польшу. Потерпев там неудачу, в 1926 году нелегально вернулись в Сибирь. Там прапрадел Антонины был ненадолго арестован. Позднее, в годы Большого террора, это нелегальное возвращение стало поводом для того, что его обвинили в шпионаже и расстреляли.
– Это стало огромной травмой для семьи, – говорит Антонина. – Его вдову парализовало. Насколько понимаю, в семье о расстрелянном прапрадеде вообще не говорили. Его дочка сменила польское имя Мальвина, стала Марией. Дочь Марии – моя бабушка Любовь, которая родилась в 1947 году в Красноярске, а скончалась несколько дней назад. Прапрадеда реабилитировали в 1956 году, но даже на моей памяти разговоры о трагической судьбе прапрадеда в семье были полузапретные. Моя бабушка родилась через десять лет после расстрела моего прапрпрадеда, у неё были о нём только обрывочные и неточные сведения. Я первая в роду, кто этой историей заинтересовался. Сначала обратилась к базе данных "Мемориала", потом мне удалось получить копии некоторых материалов дела из архивов ФСБ. В этих материалах есть тюремная фотография прапрадеда.
– Это одна из первых фотографий мужчины в нашем роду, которую я увидела. Я незнакома с отцом, дедом, прадедом. Такая классическая русская женская семья. Дочь расстрелянного "врага народа" передала своей дочери – моей бабушке – страх. И бабушка до конца жизни боялась буквально всего. В её жизни не было любви. Был только страх. Кроме прапрадеда по материнской линии, которого расстреляли, в моём роду есть раскулаченные по линии бабушкиного отца.
– Вы видите связь между не отрефлексированными российским обществом сталинскими репрессиями и полномасштабным вторжением в Украину?
– Да. Абсолютно. Я вижу связь и вообще с тем, что сейчас происходит в России. Вот эти нарративы в сознании россиян – гордость советским прошлым, уважение к Сталину. В моём сознании не умещается, как это возможно. Как говорится, "кто не сидел, тот охранял". Репрессированные, раскулаченные практически в каждой семье. Государство могло отнять у семьи всё имущество, расстрелять невиновного. Думаю, если бы россияне осознавали, что происходило при Сталине, по-другому бы относились к роли государства – и мы, возможно, не пришли бы к тому, что сейчас российское государство снова разворачивает репрессии против тех, кто живёт в России, и не только против них.
– Какие ещё акции проводит "Антивоенный Гамбург"?
– Бывает, что нужна предметная, конкретная помощь, сбор средств. Например, "Антивоенный Гамбург" устраивал сбор средств и необходимых вещей пострадавшим, когда взорвали Каховскую ГЭС. Может быть и более локальная помощь. Из Донецкой области в Подмосковье выехал питомник для собак. Фронт подошёл уже близко, и эвакуировать собак в Европу не могли. Мы собирали деньги на корм для этих животных.
Информационные акции, митинги. Мы организовывали в Гамбурге все митинги в поддержку Алексея Навального, инициированные ФБК. Откликаемся на текущие события. Был митинг после захвата Арцаха. Последний по времени – митинг, связанный с событиями в Башкортостане.
– "Антивоенный Гамбург" существует обособленно или это часть глобального антивоенного и антипутинского движения?
– Сложно сказать. Во всяком случае, в Гамбурге нас воспринимают не как каких-то маргиналов, которые скандируют антивоенные речёвки сами себе. Есть немцы, которые нам помогают и придут в том числе на концерт 17 февраля. Люди на наши митинги и другие акции приходят очень разные. Русские жены со своими немецкими мужьями. Приходят те, кто недавно релоцировался и ещё не интегрирован в социум, потому что нет языка, и те, кто уже доучил немецкий до очень приличного уровня и работает в немецких компаниях. Мы всегда ведём митинги на двух языках, чтобы реальную картину мира видели и наши, и те, кто нас принял.
– Отличается ли гражданская позиция современных релокантов от взглядов тех россиян, которые эмигрировали в Германию много лет назад?
– Во всех эмигрантских волнах есть очень разные люди. Но все, кто приходит на наши акции, хотят падения путинского режима, свободы для России и окончания войны. Мы находим общий язык без скандалов и выяснения отношений. Но, конечно, в Германии есть и те, кто поддерживает путинский режим. Я преподаю русский язык в том числе и русским немцам, приехавшим в Германию в детстве, лет тридцать назад. Среди них есть поддерживающие то, что сейчас происходит в России. Они уехали давно, в путинской России не жили, но смотрят российское телевидение. Мне кажется, что основная масса поддерживающих Путина в Германии – это как раз они. В моем близком окружении таких людей нет. Среди современных релокантов в Германию людей с подобными взглядами не встретишь.
– Расскажите еще подробнее о концерте в поддержку российских политзаключённых, который состоится 17 февраля. Чья идея устроить именно концерт? Кто будет участвовать и как организован сбор средств?
– Идея моя. Она в том, что должна прозвучать музыка российских композиторов ХХ века. Почти все они так или иначе пострадали от советского режима. У Шостаковича есть произведение, где слышны шаги КГБ-шников по лестнице. Есть некая преемственность. Многие российские композиторы той эпохи вынуждены были от совка спасаться, уезжать. И теперь снова и творцам, и простым россиянам приходится эмигрировать.
Но, поскольку это и для музыкантов волонтёрский проект, я не могла ставить жёстких рамок. Поэтому на нашем концерте музыкальный руководитель театра Кирилла Серебренникова Даниил Орлов будет играть Баха. Остальные исполнят русскую классику – Прокофьев, Шостакович, Рахманинов. Пока (на момент интервью.– СР) точной программы нет.
У меня нет опыта организации концертов, но я в кооперации с пианисткой Евгенией Кляйн, которая отвечает за музыкальную программу, за артистов и сама участвует в концерте. Евгения ранее организовывала благотворительные концерты в помощь украинским беженцам, – говорит Антонина.
Организаторы концерта решили, что пригласительные билеты будут бесплатными и каждый зритель внесет взнос – ровно столько, сколько сочтёт нужным. Получить пригласительный билет можно было, зайдя на сайт концерта. Зал на 150 мест. Сейчас все места уже заняты. Помимо музыкантов в концерте примут участие писатель Александр Эстис, придерживающийся антивоенных взглядов, и художники Николай Эстис и Лиля Матвеева – официальная художница "Мемориала". В антракте состоится небольшой аукцион, лотами на котором станут картины Эстиса и Матвеевой, вырученные деньги будут также переведены организациями, помогающими политзаключенным.
Рисунок Лили Матвеевой для аукциона, который состоится в антракте концерта
UPD: На концерте в Гамбурге было собрано 3500 евро.
