4 февраля на одиночный пикет к зданиям Дома правительства Омской области, областной прокуратуры и департамента образования вышла Валентина Строкова – мать 13-летней девочки, получившей компрессионный перелом позвоночника после избиения подростками. Это была уже вторая ее акция – 25 января она пикетировала городскую администрацию. Но цели своей не достигла. Избиение произошло еще 29 ноября, но нападавшие до сих пор не наказаны, а жертва продолжает получать угрозы. На своем плакате Строкова написала: "Защитите детей от насилия". В том, почему ей пришлось устраивать эту акцию, чтобы защитить дочь, разбирался корреспондент Сибирь.Реалии.
"Сотрясение мозга и компрессионный перелом позвоночника в четырех местах"
13-летнюю дочь Валентины Строковой Элину (имя девочки изменено по просьбе семьи) избили, по словам ее матери, дважды:
– 22 ноября 2020 года на школьной перемене 14-летний мальчик-детдомовец задел мою дочь плечом, но после словесной перепалки они разошлись, – рассказывает Валентина. – После уроков тот же мальчик подкараулил Элину и ударил кулаком в живот. Девочка моя раньше занималась самбо и дала ему сдачи. В тот же день, кода Элина пошла гулять с пятилетней сестрой, неподалеку от дома ее избили три девочки. 15-летняя Дина (имя изменено. – Прим. СР) повалила Элину и пнула по ногам, а сестры Егоровы, 14-летняя Таня и 13-летняя Даша (имена и фамилия изменены. – Прим. СР), принялись ее пинать – по спине, по животу, говорили, что наступят на горло и задушат, ставили на колени и требовали извинений. Таня кричала, что мальчик-детдомовец – ее парень. "Зачем ты его тронула?" Пригрозили, если дочь сообщит что-то нам, ее убьют.
Младшая сестра Элины стояла рядом, по выражению Валентины, "оцепенев от ужаса".
– После этого Элине посыпались угрозы на телефон: "Подходи, марамойка, на Магистральную (улица городке Нефтяников в Омске. – Прим. СР). Мы тебе, с**а, е***о (лицо) начистим как швабру". Элина у нас занимается в музыкальной школе, в танцевальном и театральном кружках, рисует. 29 ноября она возвращалась из Дома культуры после концерта, и на нее снова напали – Дина и Таня. Дина толкнула, а Таня принялась бить. Дочь в тот вечер еле дошла до дома. Почти сразу ей стало плохо: заболела голова, открылась сильная рвота, поднялась температура. Мы списали симптомы на отравление.
Только через пять дней Элина, преодолев страх, открыла родителям правду.
– Мы сразу поехали в полицию, оттуда на медосвидетельствование, потом в больницу. Дочь госпитализировали с сотрясением мозга и компрессионным переломом позвоночника в четырех местах. От этого известия у меня началась истерика. Двадцать дней моя девочка провела в больнице.
12 декабря Валентина Строкова получила из полиции отказ в возбуждении уголовного дела – в связи с тем, что пока нет результатов судебно-медицинской экспертизы.
– А 21 января мне позвонили органы опеки: "Сводка пришла на вас, мы должны вашу семью проверить, посмотреть, в каких условиях живут ваши дети". Стоп! Разве не те семьи вы должны проверить, чьи дети избили Элину? Мне говорили, что эти девочки – из неблагополучных семей. Мы никому не нужны остались. Полиция на все вопросы говорит: ждите, если что, вас вызовут; органы опеки хотят проверять нашу семью, – говорит Валентина.
25 января Строкова вышла на одиночный пикет, после которого отправилась в городской департамент образования:
– Я требовала разговора с начальством. Они сначала пригрозили, что полицию вызовут, но я не ушла. Через час ко мне спустилась директор департамента Ефимова и назначила встречу на 26 января. На встрече меня выслушали, но ничего не предложили, кроме помощи психолога для дочки. Также 26 января меня пригласили в Следственный комитет, где сказали: материалы дела находятся на стадии проверки. Пообещали провести судмедэкспертизу, но дату так и не назвали. Я доверила полиции защиту своего ребенка и вижу, что на нашу семью – ноль эмоций. Но я не остановлюсь, пока обидчиков Элины не накажут по справедливости. Дочь в стрессе до сих пор, ничего не ест, по ночам ее мучают кошмары. Спасибо, что школа нас очень поддерживает в этой ситуации.
27 января днем Элину госпитализировали в неврологию с рвотой, жалобами на одышку, головные боли. Через несколько дней мать забрала ее домой, сейчас девочка пытается избавиться от панических атак. Она перешла на домашнее обучение. Вечером 4 февраля, после пикетов, Валентина узнала, что в ответ на ее многочисленные жалобы и обращения СК все же возбудил уголовное дело по статье 117 УК РФ (истязание).
– Дело возбуждено в отношении неустановленного круга лиц, потому что пока нет результатов судмедэкспертизы. А ее обещают выполнить к концу месяца. Тогда будут определены и обвиняемые, – говорит Валентина.
"Давайте поскорее разберемся с этим животным"
Семья Ореховых несколько лет назад переехала из Нового Уренгоя в Ростов-на-Дону.
– Костя (имя изменено. – Прим. СР) пошел во второй класс в новую школу. Вскоре начались проблемы с одним из одноклассников – Димой (имя изменено. – Прим. СР). После каждого конфликта я ходила к классной руководительнице, и на месяц-другой моего сына оставляли в покое, потом опять начинались унижения. Костя очень добрый по характеру, мягкий, отпора дать не мог, сразу терялся. Он даже не знал тех слов, которыми его оскорбляли. Приходил домой и спрашивал: "Мам, а кто такой гей? Дима сегодня назвал меня геем", – вспоминает Елена Орехова.
В третьем и четвертом классе конфликты продолжились.
– В августе 2020 года на футбольном поле, когда мой сын бежал за мячом, Дима подставил ему подножку и толкнул торсом в плечо. Ребенок мой влетел в ограждение. Когда он пришел домой, в крови, я испугалась: думала, что голова у него проломлена. Его госпитализировали в нейрохирургию. Так как у моего сына аллергия на местную анестезию и на ряд медикаментов, рану зашивали под общим наркозом, – продолжает Орехова.
Родители Димы не позвонили и не извинились, чего Елена до сих пор не может понять.
– Семья с виду приличная, но мать слишком властная. Я пробовала с ней до этого несколько раз говорить, но она меня так и не услышала. Мы подали заявление в ПДН, Дима не отрицал, что толкнул Костю, свидетель подтвердил. Инспектор признала, что Диму максимум на внутришкольный учет поставят.
Все эти годы в школе, по словам Ореховой, к ее жалобам и тревогам относились скорее равнодушно, а другие образовательные учреждения не брали ее ребенка, потому что "не по прописке".
– На примере нашего классного руководителя я поняла, что учителя сами не знают, как действовать в таких ситуациях. И не хотят знать! В этом году дети стали взрослее, психологическое давление усилилось, Косте объявляли бойкоты, опубликовали фотожабу на него, надсмехались постоянно. Все переросло в коллективную травлю. Дима подключает к буллингу других детей. Те, кто не участвует в издевательствах, из страха тоже начинают игнорировать сына. 14 января на уроке технологии Костю окружили шестеро во главе с Димой, который в этот момент размахивал какой-то деревяшкой, и попросили его "ответить за базар". Мой сын подметал класс. Только после того, как он замахнулся на них веником, они отступили. После уроков они хотели продолжить разбирательство, но их спугнула какая-то девочка. Сын добежал до дома – его всего трясло. Он рухнул на диван и сказал:"Я больше никогда не пойду в эту школу. Я их боюсь!"
После этого Елене пообещали устроить встречу с семьей Димы:
– Встреча обернулась судилищем. 18 января в кабинете директора собрались шесть детей, их родители, школьное руководство, двое полицейских и инспекторы ПДН, которые всем рулили. Я пришла, чтобы прекратить травлю моего сына. А их интересовало, как он посмел – в целях самозащиты! – замахнуться веником на своих обидчиков. Каждый раз, когда я пыталась высказаться, одна из инспекторов говорила мне: "Закройте рот". Потом отец мальчика, с которым дружит Дима, сказал в адрес моего ребенка: "Давайте уже поскорее разберемся с этим животным", а его сын заявил про меня: "Шлюха – она и есть шлюха". Никто их не одернул. После этого мы с Костей ушли оттуда. 23 января меня вызвал директор и пообещал, что обеспечит моему ребенку обучение в полной безопасности и достойных условиях. Но как?
Семья Ореховых считает дни до окончания учебного года: Елена твердо решила добиться перевода сына в другую школу.
– Когда эту историю опубликовали у нас, в Ростове-на-Дону, я узнала от журналистов, что на меня собираются заводить уголовное дело. Будто бы я угрожала детям убийством в школе. Родители подали в полицию коллективное заявление. А на меня через соцсети выходят ростовчане, столкнувшиеся с буллингом, и рассказывают, что часто в травлю ребенка и тех, кто его защищает, включаются учителя и родители. Причем родители даже тех детей, кто предпочитает оставаться на стороне наблюдателя. Видимо, взрослые тоже очень боятся и не хотят быть "белыми воронами", – добавляет Елена.
"Кто пишет заявление, считается крысой"
Жительница Омска Екатерина Ширинская больше года потратила на то, чтобы привлечь к ответственности обидчика ее сына.
– 14 мая 2019 года моего 14-летнего сына Никиту ножом порезал 15-летний Евгений Дронов (имя и фамилия изменены). У Никиты была рассечена ладонь правой руки. За те 15 минут, пока ждали скорую, он потерял, по словам врачей, почти два литра крови.
Глубокий 10-сантиметровый порез повредил 14-летнему Никите Ширинскому поверхностную артериальную дугу. Зашивали рану под общим наркозом. Причиной конфликта между подростками, которые даже не были знакомы, якобы стал разрыв Никиты с его девушкой.
– Она пожаловалась приятелям, и один из ее друзей Евгений Дронов встретил Никиту в здании школы, приставил нож к животу сына и вывел за школьную ограду. О том, что будет стычка, знали многие соученики Никиты, но вместо того, чтобы предупредить взрослых, собрались посмотреть на "поединок". Евгения задержали на два дня, но потом отпустили, и он уехал жить в Кемерово, к своей матери. А мой сын, еще лежа в больнице, стал получать угрозы: "Кто пишет заявление, считается крысой, и его добивают". От нас требовали, чтобы мы не подавали заявление на Евгения, не ломали его судьбу.
Руководство школы, по словам Ширинской, заняло "нейтральную позицию": раз ЧП произошло за школьным забором и после окончания уроков, значит, образовательное учреждение ни при чем.
– Я стала добиваться наказания для Евгения, но получила четыре отказа в возбуждении уголовного дела. Эксперты установили, что здоровью Никиты был причинен легкий вред. Я же доказывала, что дело надо возбуждать по статье 111 УК РФ (причинение тяжкого вреда здоровью), по которой ответственность наступает с 14 лет. Обращалась всюду: в Генпрокуратуру и ФСБ, в СК РФ, в приемную президента. 8 августа 2019 года следователь впервые (!) опросил потерпевшего, то есть моего сына, но потом снова вынес отказ. Я запомнила его слова, обращенные ко мне с улыбкой: "Будете много говорить, и на вас уголовное дело заведем".
Травля Никиты продолжалась.
– В сентябре сын пошел в девятый класс в той же школе. Друзья Евгения подкарауливали его возле школы, пытались выманить в безлюдные места, чтобы поговорить, угрожали, называли "крысой мусорской". Я пересылала информацию об угрозах инспектору ПДН, но никаких мер никто так и не предпринял.
После обращения Ширинской в приемную Бастрыкина ГСУ СК РФ России отменило решение омского Следкома об отказе в возбуждении дела. Повторная судебно-медицинская экспертиза установила, что здоровью Никиты причинен вред средней тяжести.
– Следственный комитет Октябрьского района Омска передал материалы проверки в шестой отдел полиции, но там вновь вынесли отказ – в связи с отсутствием события преступления. 30 января 2020 года я дозвонилась в приемную Бастрыкина, объяснила ситуацию, и 5 февраля возбудили, наконец, уголовное дело.
29 июля 2020 года Октябрьский районный суд приговорил Евгения Дронова к 150 часам общественных работ. В облсуде приговор устоял. Сейчас Ширинские ждут решения кассационного суда, который пройдет 18 февраля 2021 года.
– С приговором я не согласна. Считаю, что Дронову необходима условная судимость, которая стала бы для него сдерживающим фактором. Он, когда в Кемерово уехал, через месяц там на учет попал – за пьянку. Я все это время жду, что Евгений или хотя бы его мать извинятся перед Никитой. В решении суда есть такая фраза: потерпевший не понес больших моральных страданий. Но у Никиты до сих пор плохо двигаются пальцы на правой руке. И мой сын поставил крест на своей детской мечте, к которой целенаправленно шел все эти годы, – стать кадровым военным, как его дядя.
Травля как "проба пера"
Екатерина Ширинская считает, что образовательным учреждениям и правоохранительным органам нужна красивая статистика.
– И достигается она отказами в возбуждении уголовных дел. А потом в прессе пишут о том, что подростковая преступность снижается. А если она будет расти, с них же три шкуры снимут. Поэтому закрывают глаза на травлю, на буллинг, на проявления агрессии среди школьников. Все, что у нас есть – только видимость профилактики. Государству, по сути, нет дела до того, что происходит в подростковой среде.
– Официальной статистики по травле не существует. Если вы спросите у представителей школы, вам скажут, что ее нет. Если поговорите со школьниками, картина будет другая. Считается, что травля – это "проба пера" отношений, и ей не придают существенного значения, пока кого-то головой в унитаз не окунают. Считается, что все это – обычные детские конфликты, которые легко разрешимы. Но в травле исчерпать конфликт невозможно. Это система отношений, – подчеркивает директор кризисного центра "Верба" Наталья Пальчик. Центр реализует в красноярских школах проект, направленный на предотвращение буллинга.
Психолог, эксперт по детской безопасности Анастасия Беренова перечисляет самые распространенные причины травли:
– Месть, неумение общаться, попытка самоутвердиться или же попытка выместить на других свою внутреннюю боль: меня дома папа ругает, а я со сверстниками плохо себя веду. По моей информации, в Европе поколение родителей воспитано в том ключе, что буллинг недопустим. У них в школах есть структурное подразделение по урегулированию конфликтов – аналог российской службы медиации. И работают там одновременно и с жертвой, и с агрессором. Такой подход дает свои результаты. Само европейское общество также более терпимо ко всем инаковостям. Тренд на толерантность снизил количество актов агрессии. Россия от Европы отстает на много лет. Наша страна, скорее, ближе к Америке с ее очень сильным трендом на лидерство. В Штатах – из того, что мы видим в медиа – во многих школах "выживальческая культура".
Большие надежды специалисты возлагают на службы медиации: они действительно способны предотвращать конфликты, грозящие перерасти в травлю. Однако такие службы есть далеко не во всех в российских школах.
– Многие гимназии эту новацию не оценили. Они заинтересованы в повышении рейтинга и даже могут использовать травлю как инструмент конкурентной борьбы. Ученика с его чувствами, бедами, проблемами там замечают не всегда. Хотя, конечно, есть гимназии и с принципиально иным подходом, – замечает Анастасия Беренова.
А уроки толерантности эксперт по детской безопасности сравнивает с прививками, которые можно ставить только здоровым детям:
– Если в классе уже травят кого-то из учеников, они сработают во вред. Агрессор трактует добро как слабость, и такой урок лишь придаст ему сил. Когда класс уже "заболел" травлей, его надо лечить, а не прививать. Если школьник проявляет агрессию на грани садизма, нужны другие методы. Подросток должен понимать, что неотвратимо понесет за свои поступки ответственность. Важно дать понять агрессору на будущее, что дальше так вести себя не выгодно. Если ты еще раз сделаешь такой выбор, будет хуже.
Беренова призывает не забывать, что за садистическими наклонностями у школьников вполне может стоять недиагностированное психиатрическое заболевание.
Наталья Пальчик видит суть профилактики в "нормальной, профессиональной позиции учителя".
– Если педагог не выгорел эмоционально, если у него достаточно своих психологических ресурсов, он в состоянии увидеть нарушения в отношениях в классе и повлиять на это, прекратить травлю в самом зародыше. И учитель должен четко представлять алгоритм своих действий: поговорить с детьми, подключить психологов со стороны… Однако мы видим в школе учителей с огромной нагрузкой, бесконечным количеством отчетов. Им бы свои уроки провести. А до остального руки не доходят.
Анастасия Беренова заостряет внимание на неблагополучных семьях:
– У детей из таких семей нет привязанности, любви к близкому человеку. Они не осознают, что могут сделать больно. Надо профилактировать ситуации, проводить комплексную работу и с детьми, и с их родителями, помогая выстраивать взрослым отношения с собственным ребенком. Но для этого необходима политическая воля государства и отлаженная работа службы опеки, где специалисты не для галочки выполняют свои обязанности.
Как призвать агрессора к ответу?
Анна Копылова, юрист и координатор волонтеров в благотворительной организации "Журавлик", которая ведет проект "Травли NET", говорит, что далеко не во всех случаях эпизоды травли становятся предметом разбирательства, в том числе и со стороны правоохранительных органов.
– Часто сложность и опасность ситуации преуменьшается. "Дай сдачи", "Не обращай внимания", "А может, ты сам его спровоцировал", "Будь мужчиной", "Будь выше этого", – слышит ребенок от родителей. Какие-то случаи замалчиваются в школе, чтобы не портить статистику и рейтинг учебного заведения. Иногда учитель внутренне "подпитывает" травлю, если считает, что ученик не соответствует каким-то стандартам или его личным требованиям.
Успешных кейсов, когда инициаторы школьной травли и агрессоры получают по заслугам, в России не так много, признает Анна Копылова.
– Добиться наказания для агрессора можно, если приложить большое количество сил со стороны жертвы, ее родителей, школы и государственных органов, участвующих в разбирательстве буллинга, а также при удачном стечении обстоятельств. Но гарантии успешного завершения никто никогда не даст. Сотрудники полиции не всегда охотно берутся за такие дела. Погоны и звания присваиваются не за раскрытие случаев травли, а за совершенно другие вещи. Поэтому, если ваш ребенок столкнулся с буллингом, нужно стучать по все двери: писать жалобу директору школы, в департамент образования, уполномоченному по правам детей и, если нужно, жалобу в прокуратуру на бездействие школы и полиции, жаловаться в вышестоящие органы полиции на бездействие, предавать истории травли огласке через СМИ.
Анна объясняет, что буллинг не всегда приводит к серьезным физическим травмам.
– Чаще жертву обижают так, что физических следов почти не остается: ударили по руке, ущипнули, толкнули, обозвали, обозвали. В этой ситуации мы рекомендуем родителям обращаться в правоохранительные органы с заявлением об оскорблении (ст. 5.61 КоАП).
До 14 лет всю ответственность за детей несут родители – они могут быть оштрафованы на сумму от 3000 до 5000 рублей. Самому же абьюзеру грозит лишь постановка на учет в комиссию по делам несовершеннолетних. С 14 лет агрессора могут признать виновным по некоторым статьям Уголовного кодекса, например, за умышленное причинение тяжкого и среднего вреда здоровью, и направить в центр временной изоляции несовершеннолетних правонарушителей или в спецшколу. Но круг преступлений, в отношении которых к несовершеннолетним применяются такие наказания, очень небольшой. Если жертве сломали руку, то наказанию, скорее всего, подвергнутся родители агрессора, получив штраф до 40 000 рублей по ст. 115 УК РФ. С 16 лет, в соответствии со ст. 20 УК РФ, подросток несет ответственность за большую часть преступлений.
Анна Копылова призывает родителей быть внимательными к детям, чтобы вовремя распознать, что ребенок стал жертвой буллинга:
– Родители всегда должны реагировать на изменения в привычном поведении ребенка. Их должно насторожить, если он вдруг высказывает нежелание идти в школу или перестал пользоваться соцсетями, замкнулся в себе или, наоборот, раньше был всегда сдержан, но вдруг стал раскованным. Еще один тревожный признак: ребенок ничего не говорит о том, что происходит в школе, или отвечает кратко: "Все нормально". Возможно, у него возник конфликт с кем-то из сверстников? Попробуйте его разговорить.
Детям в случае столкновения с агрессией сверстников Анна советует довериться кому-то из взрослых: родителям, учителям, наставникам – тем, кто является для них авторитетом и может вмешаться, если речь идет о серьезной травле. Также можно позвонить на телефон доверия для подростков.
Подростковое общество, по словам Анастасии Береновой, всегда было более агрессивно по сравнению со взрослым обществом.
– Это нормально. Подростки в силу возрастных особенностей психики – резонаторы самых радикальных полярностей. Поэтому их нужно учить конфликтологии. Пик агрессии, бунтарства, конфликтов приходится на пятый-восьмой классы. И надо приложить много усилий, чтобы научить школьников общаться безопасно. Навыкам разрешения конфликтов надо начинать учить всех детей примерно с третьего класса, – уверена Анастасия Беренова.
Наталья Пальчик подчеркивает, что дети живут не в безвоздушном пространстве.
– Откуда идет подростковая агрессия? У нас государство так устроено, по большому счету. У нас много что на насильственных формах общения построено – детям есть с чего "списать" поведение. Мы можем в школах разворачивать профилактические программы и стараться перенаправить в позитивное русло тех, кто был замечен в травле. Но если в семье принято раздавать детям подзатыльники, что может сделать школа?
По мнению Натальи Пальчик, сколько ни показывай ребенку другие образцы поведения, опираться он все равно будет больше на семейную модель отношений.
– Поэтому говорить, что только школа способна изменить ситуацию, – это утопия. На детях сказывается настроение и психическое здоровье родителей. А у нас в России денег нет у людей, работу многие во время пандемии потеряли. Ситуация неопределенности, незащищенности со стороны государства сильно напрягает, повышает уровень тревоги, а тревожность порождает во взрослых агрессию. Дети это чувствуют, – считает Наталья.
Выход она видит в том, чтобы вовлекать подростков в активную, творческую жизнь, сделав доступным по стоимости посещение спортивных секций и кружков.
– Если у ребенка есть где самореализоваться, он не станет буллером. Ему это не надо. У него уже есть достижения и цели. В буллеры идет тот, кому нужно утвердиться, а как это сделать, он не знает, – заключает Наталья Пальчик.
