13 января – День печати. В этом году профессиональный праздник журналистов изрядно подпорчен Минюстом России, который начал формировать список СМИ-иноагентов-физлиц. В реестр, который до 28 декабря почти целиком состоял из проектов Радио Свобода, были добавлены пять граждан России. Это правозащитник Лев Пономарев, художница Дарья Апахончич и три журналиста – Сергей Маркелов, Людмила Савицкая и Денис Камалягин. Все трое сотрудничают с Радио Свобода и Север.Реалии.
Почему именно Сергей, Людмила и Денис (который возглавляет независимую газету "Псковская губерния") стали первыми "жертвами" Минюста, можно только гадать. Законы о физлицах-инагентах написаны настолько расплывчато, что попасть под их действие может буквально каждый. Достаточно будет поделиться в соцсети сообщением любого СМИ-иноагента, а вдобавок получить перевод от бабушки из Эстонии или прослушать вебинар НКО-иноагента. Второе пойдет как "получение организационно-методической помощи".
Редакция Север.Реалии категорически не согласна с включением своих корреспондентов в список иноагентов. Журналистика – это не политическая деятельность. И Маркелов, и Савицкая, и Камалягин работают исключительно в интересах России (а не какого-то иного государства), когда рассказывают о проблемах и событиях родного Северо-западного региона России.
Сегодня, в День печати, мы публикуем монологи первых журналистов-иноагентов о том, что они думают про свой новый статус.
"Так и запишем: "Хренасебе"
Сергей Маркелов, Петрозаводск, Карелия. Фрилансер. Сотрудничает с изданиями "7х7", "Новая газета", Север.Реалии.
Был вечер, черный такой, карельский зимний вечер, когда без десяти пять, а уже темно. В центре все сияло и пестрело, люди улыбались и спешили, машины вставали в пробки – канун Нового года, – а я торчал в каком-то глухом дворе, ждал, когда мне соберут заказ из аптеки, как всегда тупил в телефоне, когда редактор "7х7" прислала мне ссылку на новость о новом списке физлиц-иноагентов. "Хренасебе", – написал я ей в ответ.
"Так и запишем: "Хренасебе", – пошутила она.
Позвонил тесть, поговорили с ним на какие-то отвлеченные темы, под конец он, как бы вскользь, заметил: "Ты теперь иностранный агент, значит", – таким тоном, будто я, наконец-то, починил на даче крыльцо или устроился на нормальную работу.
Первое время хотелось залечь на дно в каком-нибудь Брюгге. Казалось, что ты один, и что ты в кафкианском бреду. Я уже говорил, что не ожидал войти в такой шортлист, не ожидал, что мои имя и фамилию будут обсуждать на таком уровне, что стану одним из пятерых, а точнее пятнадцатым в списке. Ну да и ладно…
Вчера вот заполнил отчет о тратах для Минюста – там про покупку хлеба, подарков детям и бензина машине
Дальше понеслись просьбы дать комментарий, посты в фейсбуке, посты с поддержкой от коллег, которым я очень-очень и очень благодарен. Без такой мощной поддержки коллег, друзей, семьи, отдельно "Новой газеты", "7х7" я бы не справился, учитывая мое эмоциональное состояние в последнее время. Когда подключились юристы из "Агоры", все стало чуть понятнее. Потом они прислали длинный список того, что должен делать иноагент, и опять стало ничего не понятно. Потом я выдохнул и взялся решать проблемы по мере их поступления – опять стало понятнее. Вчера вот заполнил отчет о тратах для Минюста – там про покупку хлеба, подарков детям и бензина машине.
Рассуждать о том, за что меня признали иноагентом, да еще и целым СМИ, мне кажется, бессмысленно. Да, я пытался быть объективным, да, мне всегда были интереснее люди, а не власть или политика, но случилось так, как случилось. Другой вопрос, почему именно я вошел в ТОП-5? У меня по этому поводу только одна мысль – для того, чтобы фрилансеры в регионах призадумались, чтобы художники-акционисты призадумались, ну и так далее – мол, в списке может оказаться каждый.
Еще, как филолога, меня смущает понятие "иностранный агент", которое мне теперь приписывают. Понятно, что в ушах обывателей это словосочетание звучит, как "предатель родины" или "шпион", но и эти понятия подразумевают какую-то регулярность, какое-то постоянное финансирование – ни регулярных заданий, ни постоянного финансирования, ни каких-то требований от редакторов писать так или эдак не было, но оставим все это юристам или лингвистам.
Я теперь каждый свой пост, каждый комментарий в соцсетях сопровождаю этой вот надписью, что, мол, по мнению Минюста… ну и так далее. Все думают, что я стебусь, а у меня просто денег нет на оплату штрафа, если что, тесть тоже сказал: "Сорян, штрафы и аудит всякие я тебе оплачивать не смогу", – ну и не должен, так-то.
На вопросы "Кто виноват?" и "Что делать?", думаю, отвечать уже поздно. Потому что когда принимали эти законы, я не видел особого возмущения и толп недовольных среди обычных граждан. Возможно, теперь, когда в иноагенты пойдут не только журналисты, но и ученые, научные работники, бабушки из деревень, которые получают иностранные переводы от своих детей… впрочем, тоже вряд ли. Это лишь значит, что большинству такая политика пока что не претит.
Теперь, видимо, нам выкрутили настройки на режим "Выживание" или "Хардкор"
Для себя я вижу пока единственный выход – работать дальше. Успокоиться, выдохнуть, и работать дальше, заполняя еще больше экселевских таблиц, а я терпеть не могу таблицы.
И еще. В моем детстве, когда игры еще не пришли в каждую ладонь на смартфоне, были компьютерные клубы. Так вот я всегда воспринимал нынешние политические условия в России, как уровень сложности в игре – я лишь должен был в этих условиях делать качественно и профессионально свою работу, так, как это соотносится с международными стандартами журналистики. Так вот раньше мы играли на максимальном уровне сложности, теперь, видимо, нам выкрутили настройки на режим "Выживание" или "Хардкор". Только, к сожалению, аптечек остается все меньше, сохранений нет, а жизнь только одна.
"Друг познается в Минюсте"
Людмила Савицкая, Псков. Фрилансер. Сотрудничает с изданиями Север.Реалии, Радио Свобода, Медиазона.
Школьная учительница уверена, что я работаю в Москве с Андреем Турчаком "за Россию", люди из районов, куда езжу за репортажами, называют "любимой корреспонденткой из важной газеты в интернете", мама думает, что я знаю всех и могу о чем угодно попросить депутата Госдумы, а Министерство юстиции считает меня иностранным агентом. И каждый раз, когда я слышу этот советско-нафталиновый термин, я прихожу в ярость.
Это я-то иностранный агент? Я, благодаря которой 82-летний дедушка, узник концлагеря, все-таки смог переехать из каморки на железнодорожном вокзале в нормальную квартиру? Я, из-за которой митрополит Тихон Шевкунов не смог отобрать у печорских детей спортивный лагерь и построить там семинарию? Я, ругающаяся с Минобороны, потому что оно не хочет платить своим медсестрам из островского госпиталя за заражение ковидом на работе? Я, рассказавшая историю 32-летнего ментального инвалида, который в стареньком тулупе в морозы выживает в муниципальной комнате двухэтажного дома, где падают потолки, осыпаются стены, нет воды, отопления и канализации, и больше всего боится, что за общение с прессой его снова отругают соцзащита и администрация? Я, написавшая, как проваливаются под гнилой пол и зарабатывают тяжелую форму астмы из-за плесени на стенах почтальоны в районном отделении "Почты России"?
За три года работы на заокеанском Радио Свобода я сделала для России больше, чем любой квасной патриот, любой пропагандист с "Первого канала" и "России-1". Я агент России, агент моих замечательных сограждан, которым государство врет каждый день, которых обкрадывает и обрекает на смерть. И чиновник, пришедший в Минюст с просьбой внести меня в список иноагентов, очень хорошо понимал, за кого и как я воюю. Понимал и боялся, потому что сражается за другую сторону и проигрывает. Власть может очень легко справиться с простым человеком, раскатать его всей мощью бюрократическо-силовой машины, когда тот один. Но если рядом встает честная пресса, если какой-то отчаянный журналист вдруг начинает на всю страну кричать о происходящем беспределе, то приходится сдаваться и таки через полтора месяца отпускать осужденного на 6,5 лет 61-летнего Свидетеля Иеговы и выплачивать повышенную пенсию вдове разбившегося в Сирии псковского десантника.
"Вы трус!", – непременно скажу я ему в лицо, как только узнаю, какое именно ведомство принесло в Минюст пакет документов на меня
Когда стало совсем нечем объяснять тотальное воровство и подлости по отношению к простым людям, коллективный чиновник сделал ход конем и запретил меня, журналистку, которая осмеливалась громко и постоянно писать о несправедливости. "Вы трус!", – непременно скажу я ему в лицо, как только узнаю, какое именно ведомство принесло в Минюст пакет документов на меня.
Только трус способен требовать от честного журналиста перед каждым текстом, каждым постом, комментарием и смайлом в соцсетях ставить омерзительную приписку: "ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА". Только трус способен требовать от честного журналиста отчета за каждые кефир и батон, купленные в "Пятерочке". И не имеет значения, за чьи деньги оформлена эта опасная иноагентская сделка – на гонорарные или на подарочные ко дню рождения от любимого дядюшки. Потратила – в деталях, на 86 листах отчета в Минюст, расскажи, что и зачем покупала. Вы правда хотите знать, какой маркой тампонов я пользуюсь, товарищ майор?
В глубоко оскорбительном ярлыке от государства есть только один плюс. Уже через час наречения иноагентом сотни россиян постучались ко мне в друзья в соцсетях и онлайн встали рядом, встали стеной с простым и важным посланием про "я/мы", забросали "личку" самыми добрыми и нужными словами. Мне звонили те, о ком я писала еще в 2013 и 2015 годах, и говорили, как помогла им, депутаты из совсем не оппозиционных партий снимали видеоролики про меня, экс-руководитель провластной медиа-корпорации публично и с примерами рассказывала о том, почему я молодец и настоящий журналист, коллега из далекой Сибири вторым (первым был Лев Шлосберг) позвонил мне через полчаса после того, как моя фамилия прозвучала в новостях, и 40 минут бархатным голосом приводил паникующую меня в чувство.
Ваш ярлык того стоил!
Я даже писать об этом без слез не могу. В России живут потрясающие, невероятные люди и они со мной. Знаете, что, товарищ майор? Ваш ярлык того стоил! Все многостраничные отчеты, приписки, перспектива административных и уголовных дел, маячащий арест стоят той поддержки россиян, которую я получила.
Без ложки дегтя, конечно, не обошлось. От меня, новоиспеченного иноагента, отвернулись те издания, которые традиционно громко сообщают о презрении к существующей политической системе, разоблачают коррупционеров, не боятся шутить над президентом и спецслужбами, зятьями и дочерями. Они не пожелали ставить перед моими текстами приписку об иноагенте. Пафосно заявили, что не признают закон об "иноагентах", добавили, что пометка портит внешний вид новостей и текстов и резюмировали: "Руководство выступило против таких приписок в материалах на сайте".
Власти навесили на меня ярлык, чтобы я перестала писать. "Дай пять, мы с вами", – отвечают издания и отказываются ставить пометку
Тут важно оговориться, что за отсутствие оговорки про иноагента оштрафуют не СМИ, а меня. Сначала мне прилетит штраф с несколькими нулями, а при повторе – реальный арест. В тюрьме мне будет сложно помогать людям репортажами, и мы с юристами решили, что будем действовать по закону: ставить приписку, писать отчеты и параллельно оспаривать иноагентский статус. Поэтому отказ маркировать мои тексты – это мощное предательство от тех, с кем давно сотрудничала. Интересно, понимают ли они, что, отрекаясь от меня, они поддерживают Владимира Владимировича и его режим? Власти навесили на меня ярлык, чтобы я перестала писать. "Дай пять, мы с вами", – отвечают издания и отказываются ставить пометку и защищать меня от ареста.
Обидно, но тем ценнее те, кто не испугался и предложил сотрудничество. В наше время друг познается в Минюсте.
"На больных не обижаются"
Денис Камалягин, главный редактор газеты Псковская губерния, Псков. Сотрудничает с Север.Реалии
2021 год: у меня по-прежнему две руки, две ноги и два глаза, те же люди рядом со мной. Да, у них прибавилось количество поводов для шуток. Всё так же утром я иду по своему любимому Запсковью в редакцию, а вечером иду обратно. Если кто-то думал, что моя жизнь будет омрачена 80 листами ежеквартального отчета, первый из которых мы должны отправить в Минюст к 15 января, и потенциальной уголовной ответственностью, – я разочарую. Для меня статус "иностранного СМИ – иностранного агента" (смотрите не запутайтесь) реально ничего не изменил.
Возможно, это звание я должен воспринимать с гордостью – во всяком случае, так говорят мне в моём окружении, так пишут в соцсетях и на почту. Ну да, по сути, это единственное звание в моей журналистской карьере, которое я заслужил от государства за последние 12 лет – с тех пор, как работал в независимой журналистике. Но меня почему-то решение Минюста не покоробило, не напрягло – да чёрт побери, неужели я ждал от властей чего-то другого? Нет, не ждал: я честно признаюсь, что когда мой коллега сообщил об этом, я ответил ему "ну ок" и повесил трубку.
А повестка – она такая сейчас, как калейдоскоп, промолчи – завтра всё забудут
Что касается эмоций, то, знаете, последнее время я много завидую. Я смотрю сериал "Служба новостей" – и завидую, "Утреннее шоу" – завидую. Смотрю фильм "Большая игра" или "Тёмные воды" – и завидую. Как круто – смотреть, КАК работает журналистика, какой эффект она имеет в обществе, которое не испытывает проблем в недостатке кислорода. Как ведут себя власти, которые понимают, что лучше прокомментировать журналистам событие, чем окуклиться и молчать, молчать – пока тема не уйдет из повестки. А повестка – она такая сейчас, как калейдоскоп, промолчи – завтра всё забудут.
Как круто видеть, сколько работы построено на анонимных источниках и информаторах – и как же это невозможно в нашем запуганном обществе, привыкшем молчать. Молчать – так ты сохранишь работу, семью, нервы, авторитет: нужное подчеркнуть, хотя мы же в России – можно всё подчеркнуть.
Как СМИ, матёрые журналисты и их редакторы носятся, как ошпаренные, чтобы обогнать конкурентов в Твиттере, Инстаграме – в России в официозном СМИ ты должен молчать, пока новость не сообщит твой личный политический босс, инстаграм-аккаунт которого ты покорно накачиваешь утром, днём и вечером, чаще всего без обеда.
В России есть журналистика, но нет условий для занятия журналистикой. Провластные медиа всё больше превращаются в пиар-отделы, причём в весьма кондовые пиар-отделы. Независимые СМИ всё больше уходят в подполье, в "партизанщину". Получают сознательно разрушенный властями медиарынок, рекламодателя, который выделяет бюджет только по приказу власти. Обкладываются штрафами, бумажной волокитой, травлей пропаганды, угрозами, административным и уголовными делами.
О болезни нужно сообщать, болезнь нужно лечить. Статус "иноагента" в этом не помеха
Плохо это? Кто-то говорит, что да. А я вот что думаю. Может, где-то в другой стране сидит журналист и думает: смотрю, как в России власть борется с журналистами – и завидую. Смотрю, как медиа продолжают отбиваться, несмотря на полуавторитарный режим – и завидую. Смотрю, как журналисты, которые в наше время легко могли бы эмигрировать, сменить работу – продолжают бороться с тотальной коррупцией, которая другим и не снилась – и завидую.
Конструктивные отношения власти, общества и СМИ – это признак здорового государства. То желание разбомбить независимые медиа, которое свойственно российскому государству – это очевидный, ярко выраженный признак больного и слабого (сильному не нужно душить журналистику) государства. Журналист – если он журналист – не должен обижаться на государство, если оно больно, на больных не обижаются. О болезни нужно сообщать, болезнь нужно лечить. Статус "иноагента" в этом не помеха, дорогое государство.
